У всех бывают критические дни

Мой будильник звонит так, словно ему самому противно это делать.

6:00 — время, когда здравомыслящие люди видят последний сон, а я уже впихиваю ноги в кроссовки, параллельно запивая бутерброд остывшим чаем. Муж спит, свернувшись калачиком и изредка причмокивая губами, как довольный хомяк. Завидую ему безмерно.

— Ты на шесть-тридцать? — бормочет он, не открывая глаз.
— Ага, если повезет и она вообще придет, — я застегиваю куртку, хотя на улице уже май.
— Купи хлеба, — доносится уже сквозь сон.

Ему-то хорошо. Удаленка. Встанет в девять, включит ноутбук и работает в трусах, почесывая пятку.
На остановке, как обычно, толпа и не подумаешь, что такая рань. Бабушка с тележкой, пара офисных клерков с такими же стеклянными глазами, как у меня, студенты, доучивающие что-то по конспектам. Рядом мнется парень с огромной сумкой. Типичная утренняя фауна.

Маршрутка подползает на пятнадцать минут позже. Втискиваемся, как шпроты в банку. Я оказываюсь зажатой между потным мужиком, благоухающим вчерашним перегаром, и хрупкой девушкой, от которой пахнет ванилью так сильно, что хочется чихать.

— Передаём за проезд! — кричит водитель, и начинается первое действие нашего утреннего цирка.

Пытаюсь достать кошелек из сумки, но руки двигаются только в режиме "тетрис" — влево на пять сантиметров, потом чуть-чуть вверх. Кто-то наступает мне на ногу. Я делаю вид, что это не больно, хотя хочется взвыть.

— Простите, — бормочет виновник, парень с сумкой.

— Ничего, — улыбаюсь я, — у меня вторая нога еще осталась.

Он нервно хихикает. Милый. Наверное, еще не привык к ежедневному транспортному унижению.
Тем временем мои деньги уже начали путешествие по маршрутке. Две мятые купюры переходят из рук в руки, постепенно удаляясь от меня в неизвестном направлении. Я напряженно слежу за ними, как мать за ребенком на многолюдной площади.

— За проезд передавали? — вдруг спрашивает меня бабуля
Она сидит и оттого ее вопрос прозвучал в мою сумку.

— Да, только что.

— А почему билет не дает?

— Не знаю...

— Так, кто передавал деньги за даму в красной куртке? — кричит бабуля на всю маршрутку.

Наступает момент неловкой тишины. Кажется, даже двигатель маршрутки стал работать тише.

— Я передавала, — робко отзывается ванильная девушка.

— А куда они делись? — не унимается бабуля.

Все начинают озираться, будто деньги сейчас выпрыгнут откуда-то с криком "сюрприз!". Перегарный сосед демонстративно выворачивает карманы, доказывая свою непричастность к преступлению века.

— Может, водителю уже отдали? — предполагает кто-то.

— Не-а, — отзывается водитель, не отрывая взгляд от дороги.

Градус абсурда нарастает
Я уже готова еще раз заплатить, лишь бы прекратить это все, когда парень с сумкой вдруг издает странный звук и краснеет еще сильнее.

— Кажется, я... — он с ужасом смотрит на свою сумку, расстегивает молнию и достает оттуда... мои деньги. — Они, наверное, случайно... когда я сумку поправлял...

Маршрутка взрывается смехом. Даже водитель хрюкает. Парень готов провалиться сквозь пол.

— Бывает, — успокаиваю его я. — Могло быть хуже.

— Куда уж хуже, — шепчет он.

— Ну, вы могли случайно съесть их.

В этот момент маршрутка резко тормозит, и я, теряя равновесие, хватаюсь за первое, что попадается под руку. Этим "первым" оказывается плечо ванильной девушки, с которого я случайно сдергиваю шарф. Шарф цепляется за мою сумку, сумка распахивается, и на бабулю высыпается всё её содержимое, включая запасные колготки и смятую упаковку прокладок. Теперь моя очередь мечтать о телепортации.

— У всех бывают критические дни, — громко и философски замечает бабуля, помогая мне собирать вещи, которые высыпались ей на колени.

Выхожу на своей остановке, чувствуя, как горят щеки
Парень с сумкой выходит следом.

— Простите за... это всё, — говорит он, всё еще красный.

— Да ладно, — отмахиваюсь я. — Утренняя маршрутка — это такой особый вид испытания. Все мы здесь жертвы.

Он улыбается, и я замечаю ямочки на его щеках.

— Может, выпьем кофе? — вдруг предлагает он. — В качестве извинения за вашу ногу и... эпизод с деньгами.

— Давайте, — неожиданно для себя соглашаюсь я. — Только сначала позвоню на работу и скажу, что опоздаю.

В мире, где все стремятся выглядеть идеально, есть что-то удивительно человечное в этих маленьких утренних катастрофах. Они напоминают, что под слоями деловых костюмов и серьезных лиц мы все — просто люди, которые машинально могут засунуть в карман чужую вещь или уронить прокладки в переполненных маршрутках. И иногда именно в этих моментах начинается что-то настоящее.