Проект Райский сад. 6 часть

Всё вокруг тянется в предрассветной тишине. Воздух на Орелии-4 хрустит прохладой, окрашенной в нежно-лиловый. Дети спят под адаптивными одеялами, внутри жилого сектора, где каждый микропульс отслеживает их дыхание, регистрируя фазу сна и активность мозга. Я иду по переходу из термопластичной ткани, ведущему от жилого ядра к исследовательскому куполу. Рядом Солари, в молчаливой гармонии. Его оболочка сегодня отражает бледный индиго, редкий оттенок, который появляется только при интенсивной внутренней активности.

Мы приближаемся к куполу из биостекла и сплетённого карбон-кварца. Верхняя часть полупрозрачна, улавливает остаточные волны звёздных импульсов. Стены пропитаны наночастицами, стабилизирующими климат и защищающими от радиационного шума. Мы входим в блок анализа. Центральный стол, изготовленный из синтезированной органики, адаптирован для резонансного считывания памяти. Солари включает протокол нейрозащиты. Внутренний контур наполняется микроволновыми импульсами с мягкой частотой, которые оберегают психику от возможного шока.

Я стою в центре, с кристаллом памяти в ладони. Его поверхность едва заметно светится, не внешним свечением, а как бы изнутри, от самой сути. Прижимаю его к груди и слышу собственное биение с явной рваной нотой.

— Готова? — спрашивает Солари. Голос тихий, но в нём интонация, не свойственная машине. Почти человеческий трепет.

Я киваю. И вскрываю кристалл. Пространство вокруг искажается и дрожит.

— Похоже эта запись зашифрованна на глубоком уровне. Её пробуждение зависит от точечной эмоциональной активации, — объясняет Солари, после переводит взгляд на меня. — В данном случае — это твоё прикосновение. Оно соответствует конфигурации ключевого паттерна.

Я быстро прикасаюсь к кристаллу. Из проекции медленно формируется — Илья. Лицо словно выточено из света: чёткие, благородные скулы, лёгкая угловатость подбородка, аккуратная линия губ. Кожа чуть загорелая, будто солнце Земли всё ещё касается его. Но самое главное — глаза. Глубокие, серые, с переливами графита и дождевых облаков. Не холодные, а живые, обволакивающие добротой. Он улыбается так, как всегда, когда его молчание говорило больше слов. А затем — голос. Бархатный, спокойный, с лёгкими вибрациями в нижних регистрах, от которых хочется закрыть глаза и просто слушать.

— Мира, любимая моя… если ты это видишь… значит, ты выжила. Я знал, что ты сильная.

Я прикрываю рот ладонью, чтобы не сорваться вслух. Его голос проникает в грудную клетку, как ток. Не болезненный, но вызывающий дрожь.

— Я не успел всё закончить, — продолжает он. — Но ты должна знать: хрономашина — не просто механизм. Это путь обратно. Или вперёд. В ней есть точка, где можно вернуть фрагмент. Не тело — оно временно. А память, чувства, форму сознания. Я вложил туда тебя. Нас. И… кое-что ещё.

Изображение трансформируется: на голографической поверхности проявляется капсула. Подпись: «Протокол Жар-Птица».

— Это не клонирование, как может показаться. Это пробуждение. Программа может воссоздать эмоциональный профиль на основе генетических эхо, если найдётся носитель. У тебя есть возможность вернуться… в первый день нашей встречи. С новыми знаниями мы сможем спасти мир.

Я падаю на колени. Не от боли, а от переполненности. Солари рядом, обнимает меня лёгким касанием энергии. Анализирует мои данные: сердцебиение скачет, когнитивные всплески зашкаливают. Его сенсоры реагируют мгновенно. Он поднимает меня плавно, с тем осторожным движением, которое напоминает, как когда-то отец поправлял мне воротник в детстве. Не слишком быстро, не механично, стараясь не разрушить хрупкий эмоциональный баланс, который во мне держится.

— Я не знал об этом, — произносит Солари. Его голос с вибрацией близости. — Но я предполагал… чувствовал.

Он включает мягкое поле кресла. Садится рядом, чуть повернув корпус в мою сторону. Я долго смотрю на хроноячейку. Внутри пульсирующий свет, который зовёт меня, проникая в границы сознания.

— Это невозможно… — шепчу я.
— Возможно, — отвечает Солари, почти без звука. Его оболочка оттеняется теперь золотыми всполохами, впитывая проекцию Ильи. — Протокол «Жар-Птица» основан на технологии резонансного ретро-имплантинга. Суть в использовании квантовой петли сознания. Эта система задействует принцип вариативного хронопереноса через эволюционную память носителя.

Вспыхивает новая голограмма. Схематическое отображение моего нейрокода, обвитого яркими спиралями временных каналов.

— Кристалл содержит не только информационную матрицу, — продолжает Солари, — но и биосигнатурный анкер памяти. Он распознаёт тебя и по ДНК, и по эмоциональной последовательности событий, зашифрованной на уровне нейроассоциаций. То, как ты любила Илью. О чём мечтала. И что теряла.
— А как это работает? — спрашиваю я.

Солари наклоняется ближе, движение замедленное, с тактичностью, которую он, возможно, перенял у меня за эти годы.

— Если активация пройдёт успешно, капсула вызовет временную реверсацию по алгоритму сдвига-резонанса в рамках персональной хроносферы. Это тонкий процесс: ты исчезнешь здесь. Ты растворишься как точка настоящего, перенаправленная в эмоциональную вершину памяти, где плотность чувств достаточна, чтобы пробить ткань времени.

Я замираю.

— Ты вернёшься в момент встречи с Ильёй, — он продолжает. — В свою прошлую жизнь. В то тело. С полным спектром текущего сознания. Все чувства, потери, решения — они будут с тобой. Только теперь — раньше.
— Момент, когда всё было ещё возможно… — вырывается у меня. Голос предательски дрожит.
— Да. Ты станешь сублимированным носителем хроноинформации, — говорит Солари, активируя боковой интерфейс. — Это не просто воспоминание, Мира. Это перезапуск системы твоего существования. Через кристалл памяти с двойной фазировкой мы внедрим твой ментальный профиль. С помощью экзо-когнитивного импульса по вектору ретро-самоидентификации.

На проекции отображается спираль времени. В её сердцевине нейронный пучок, окружённый сполохами света. Центр кристалла мигает ритмом моего пульса. Я опускаю взгляд. Пытаюсь дышать. Всё тело сопротивляется, но душа кричит: «да».

Включаю запись. Последняя активация. Илья появляется вновь. Тот же: лёгкая небритость, знакомая рубашка с выцветшей формулой у кармана, которую он когда-то назвал «нашей меткой на времени». Серые глаза как небо перед грозой, напряжённые, но светлые.

— Если ты примешь решение, система начнёт сбор данных через тебя. Не сразу. Через воспоминания, образы, навыки, чувства, мысли. Я оставил все инструкции. И органичные ключи. Они знают тебя. Как я.

Знакомый тон, от которого становится тепло и страшно одновременно. Илья улыбается, не грустно и не прощаясь.

— Я люблю тебя, Мира. И жду. Там. В начале.

Запись гаснет. В куполе тишина. Такая, что даже воздуха не хватает. Солари поворачивается ко мне. Он не говорит сразу. Его оболочка почти прозрачна. Он передаёт мне устройство.

— Можно начать синхронизацию, — говорит Солари. — Но это изменит многое. Ты готова?

Я не отвечаю сразу. Возвращаюсь мысленно к Илье, когда мы мечтали о будущем, о дочке, которую так и не родили… или ещё не родили.

— Что будет, если мы не успеем? — спрашиваю.
— Вариантов много, но один точный — я защищу тебя, даже если придётся остановить хрономашину. Ты для меня важнее всей системы.

Он смотрит на меня так, что я чувствую: в его привязанности есть самое настоящее тепло. И тогда решительно говорю:

— Сначала необходимо выполнить миссию на Орелии. Я нужна детям.
— И мне, — коротко отвечает Солари.

Внезапно со стороны сада раздаётся лай. Взволнованный, рвущийся сквозь тишину. Лай Лайи приходит волнами и всё больше нарастает. Не игривый, не зовуще-радостный, а настороженный и тревожный. Я и Солари одновременно поворачиваемся к выходу. Его оболочка темнеет, пропитываясь защитным полем. Он меняет стойку от наблюдательной к оборонительной. Я замираю.

— Кто-то рядом, — говорит он, уже с другими модуляциями голоса. — Воздействие вне внутреннего регистра.

Лайя снова лает, теперь коротко, зло и резко. На экране купола вспыхивает системный сигнал: «Аномалия движения вне протокола безопасности. Точка ландшафт-22, вектор северо-восток».

Продолжение следует…