Из вильнюсских рассказов

ЗАПАХ СИРЕНИ.

Как-то в начале 80-х, когда на Питаке вовсю хозяйничал апрель месяц, и как-то вечером, я бы даже сказал, - глядя на ночь, местные мужики уныло сидели на дворовой лавочке, сколоченной из доски на трёх деревянных колах, и уныло смотрели то в сторону уже закрытого пункта приёма стеклотары, что находился напротив двора по Раугиклос 7,  то в сторону площадки перед хлебным магазином, что на углу с Плачёйи, в надежде увидеть кого-то из знакомых.  Почти как у Сергея Михалкова: Дело было вечером, выпить было нечего. А без "выпить", и на сухой желудок идти спать в этом районе было как-то не принято, поэтому, все были в ожидании чуда под русским названием "авось". Авось у кого-то что-то "забулькает". Мимо двора изредка проходили спешащие по домам после работы прохожие, и даже Коля-Пузырь со своей шепелявой пассией Светкой наворачивал второй круг у нашего дома в надежде что кто-то нальёт. Пузырём его прозвали из-за комплекции и ещё из-за того, что мог на одном дыхании опустошить "пузырь" плодово-ягодного.
А вот как  проходил этот вечерний моцион:  из-за угла нашего дома появлялся Коля, а позади него семенила Светка в традиционной питаковской одежде женщин конца 70-х-начала 80-х, - домашнем засаленном халате. Причём, подол халата был задран ею двумя руками аж до живота, и в нём, как в глубокой миске, находилась какая-то закуска - помидорчики, огурчики. То есть, съестное было, а то чем его запить, - нет. То, что под халатом на всеобщее обозрение "красовалась" ночная сорочка-комбинация, её совсем не интересовало. Цель оправдывала форму. Но вернёмся к Коле.  Вот, значит,  наяривали они круги по Питаку. Неожиданно к Светке подскочила какая-то знакомая, причём, вообще без халата, в одной "комбинашке", и обе отошли куда-то. Неожиданная свобода действий позволила Коле, временно утратив попутчицу,  пришвартоваться к нашей компании.
Во время описываемых событий я работал в фотоателье, заведующим которого был мой отец, и среди прочих  химикатов, каждый квартал мы получали несколько бутылок  денатурированного спирта для очистки плёночных негативов от пыли и потёков при печати фотографий. При списании всегда оставалась бутылка-другая денатурата, которую приносил отец домой, а мама использовала его, когда при хвори ставила нам с сестрой "банки".   Должен сказать, что денатурат имел ярко-фиолетовый цвет, чем его производители пытались отбить аппетит у любителей потреблять его внутрь. Где там!  Даже этикетки меняли. Если раньше на двух языках было написано: "Денатуруотас спиритас. Нуодингас". И перевод:   "Денатурат. Ядовитый", то уже на новых этикетках перевод слова "нуодингас" был почему-то "пить нельзя". Нашли кого пугать...
Как Коля узнал, что у отца есть такой окрашенный фиолетом этиловый спирт крепостью 92%, для меня до сих пор остаётся загадкой, но зайдя в наш подъезд, он довольно быстро вернулся, держа в руках вожделенный "напиток". Никто из сидящих во дворе мужиков пить ЭТО не захотел. Тогда Коля привычным движением, потянув за отрывной язычок, содрал с горлА "бескозырку" и при помощи перочинного ножика вытащил пластмассовую пробку. Затем, поглядел по сторонам не идёт ли Светка,  быстрым круговым движением руки взболтал жидкость, и высоко задрав голову, тут же стал вливать в себя содержимое вильнюсского ликёро-водочного завода, эмблема которого белый и чёрный бокалы, была на этикетке жидкости. То ли настроение у Коли было не очень, то ли его печень была очень занята сверхурочной работой, но влить удалось лишь полбутылки. Сразу после "принятия на грудь", Коля вдруг замер на несколько секунд, не в состоянии ответить на немые взгляды мужиков: "Ну как?". Спустя примерно минуту, Коля выдохнул, и произнёс: "Кажется, опустилось". И в этот момент вдалеке послышался Светкин голос, которая, держась всё так же за задранный подол с закусью, быстрым шагом направлялась во тьму нашего двора. Быстрым движением Коля спрятал остатки напитка в песочницу, которую накануне установили рабочие нашего ЖЭСа №24.  Светка, унюхав запах алкоголя, вежливо обратилась к Коле: "Что, ё@нул уже? Без меня???". Коля не ответил. Не смог. Тогда она достала из подола огурчик и со словами "На, закусИ", стала пихать его ему в рот. Коля пытался увернуться, но Светка его хорошо знала, раз ей было очень важно, чтобы Коля заел этим огурчиком. Не буду описывать в деталях что происходило дальше, это не очень эстетично. Замечу лишь, что произошёл рефлекторный акт, вызвавший непроизвольное извержение содержимого колиного желудка через ротовое отверстие. Напомню, была весна, рядом стояли молодые деревца сирени, ждавшие майского цветения. Утерев рукой лицо, Коля серьёзным видом сказал: "Ну, нафигА мне нужна была твоя закуска?", и тут же отошёл в сторонку к деревцу сирени, чтобы, извините, опорожнить на него содержимое своего мочевого пузыря. Светка стояла с мужиками и виновато оправдывалась. Когда Коля вернулся, он достал из песочницы початую бутылку,  схватил свою пассию за руку и быстро увёл её.
Наступил месяц май, во дворе зацвели деревья и цветы. Не зацвело лишь одно единственное деревце сирени, которое до того уже несколько лет цвело каждый май. А вот сейчас не зацвело, умерло. Простояло всё лето и засохло. Вот так высохшее деревце стояло несколько лет, пока его за ненадобностью, не выкорчевали. Что это было за деревце, и какому воздействию из вне оно подверглось, вы уже поняли.
И как себя убедить в совпадении?...