То, что я должен сказать

ТО, ЧТО Я ДОЛЖЕН СКАЗАТь

Желание рассказать об этом небольшом эпизоде моей биографии зрело во мне давно. Вернее, это даже не эпизод биографии, а случай, свидетелем которого я оказался. Удерживал меня от этого шага следующий момент. Один известный поэт, ныне покойный, давший мне в своё время рекомендацию для вступления в Союз писателей России, и в силу нашей дружбы узнавший об  обстоятельствах моей жизни, как-то сказал мне: «Если ты будешь рассказывать всем о том, как ты лежал в сумасшедшем доме, то можешь смело ставить крест на своей литературной карьере». Подумав, я послушался доброго совета и наложил на данную тему табу .
Причина, по которой я сегодня решился нарушить завет «литературного старца» будет, я надеюсь, понятна из сопоставления фактов рассказа и нынешней политической реальности: жестокая и кровопролитная война на Украине, продолжающаяся уже больше 3-х лет и наименованная Специальной военной операцией унесла уже десятки тысяч жизней и не даёт увидеть на горизонте обозначившегося финала. Судьба ставшего предметом пререканий Крыма периодически  обсуждается воюющими сторонами в Стамбуле - столице государства, которое само имеет известные притязания на эту территорию. Можно легко предположить, что эти переговоры будут вестись до тех пор, пока воюющие стороны не обессилят полностью - морально, физически и технически, открыв широкий путь вооружённым силам Турции для последующего победоносного входа в давно облюбованные земли.
Впрочем, не имея высшего специального образования в области истории и геополитики, перейду к своему рассказу.
Большинство людей, так или иначе, напрямую или косвенно соприкасавшихся с боевыми действиями и подвергавшихся влиянию  боевых и социальных психотравмирующих факторов, как то: бытовая неустроенность, обстрелы и другие опасности для жизни от противника, ранения, болезни, потеря товарищей, потеря имущества и угрозы расправы от окружающей криминогенной среды, давление и, зачастую, жёсткий прессинг со стороны собственного руководства или командования, само зрелище и участие в кровопролитии, а также другие , имеют серьёзные шансы приобрести проблемы с душевным здоровьем на всю оставшуюся жизнь.
Я не считаю, что должен стыдиться того, что пережив в своё время несколько серьёзных и длительных командировок на войну, вынужден был воспользоваться впоследствии помощью врачей. В подобных учреждениях я встретил множество участников войны (в основном - чеченской). Это были солдаты и офицеры, честно и мужественно выполнявшие свой воинский долг. И об одном из них - мой рассказ.
В смотровой палате Дружносельской больницы одновременно находилось десятка полтора пациентов. Моим соседом слева был известный во Всеволожске уголовник, цыган Эдик. Моего соседа справа, Алексея, отличала от остальных обитателей «тихого дома» десантная тельняшка. Из разговора с ним я узнал, что он - майор ВДВ, окончил Рязанское училище, причём его преподавателем был сам будущий министр обороны Павел Грачёв.
Что именно привело Алексея на «шконку» я не выяснял, но в рассказах его звучала тема войны с «зелёным змием», в которой ему активно помогал его духовник, о. Михаил. Однако, по-видимому, брань эта не была успешной - жена ушла от Алексея, забрав с собой сына, а он сам, не выдержав одиночества, предпочёл оказаться в Сиверской.
В больнице, как в церкви и в бане, все пациенты равны. Правда, новые времена внесли коррективы и в эту прописную, казалось бы, истину. Компания чифирящих циклодольщиков, например, с комфортом обустроилась в соседней 4-х местной палате.
Утаив иногда выданную утром или вечером таблетку циклодола под языком, мне удавалось обменять её на сигареты, в которых я терпел крайнюю нужду. Впрочем, сигаретами меня часто выручал Эдик - сосед по койке. По-видимому, зная его цыганское свободолюбие, ему при поступлении выдали не больничную пижаму, а халат, причём без пояса - в таком облачении возможность побега сводилась к минимуму.
Алексей сетовал на то, что у него отобрали нательный крест. Следует сказать, что психбольным, как и арестантам, не положено иметь у себя посторонних предметов, особенно металлических. Заточенный на камне или бетонном приступке металлический крест - это грозное  оружие в руках офицера-десантника. Много позже, когда стал известен подвиг воина Евгения Родионова и его товарищей в чеченском плену - отказ снять нательный крест, мне подумалось, что на деле подобное требование  могло диктоваться даже не религиозными, а чисто режимными соображениями. Пишу это не для того, чтобы бросить тень на подвиг мучеников, а просто делюсь соображениями, основанными на личном опыте.
Подобная мера была понятной - за порядком на отделении следили санитары из числа бывших пациентов. Вероятно, на воровском языке их можно было бы назвать «ссучившимися» - очень часто за незначительную провинность не способного постоять за себя человека ждала жестокая расправа.
Именно это и произошло однажды вечером, когда после отбоя в смотровую прошёл рослый, костлявый, дебилоидный санитар и направился к шконке одного из обитателей палаты,  Подойдя к лежавшему молодому человеку, он ни с того ни с сего набросился на него с куликами и какими-то не вполне понятными посторонним обвинениями. По-видимому, парнишка, заявивший при поступлении: «Не пью, не колюсь», допустил какое-то, правонарушение, за что и был отдан на расправу.  Парень, видимо, сознавал свой проступок, потому что не сопротивлялся, а только в какой-то момент зарыдал. Экзекуция продолжалась, может быть, около одной минуты. Все обитатели палаты - 1,5 десятка человек молчали. Молчал и я. Перспектива получить «горячий укол» или что-нибудь подобное удерживала и находившихся рядом бывшего кандидата в мастера спорта по дзюдо, и другого фронтовика-афганца. Не смолчал только Алексей. Приподнявшись на локте, майор резко и решительно крикнул начавшему звереть дебилу: «Хватит!» Тот, понял, что команда обращена к нему и, оторвавшись от своей жертвы, повернулся к Алесею, отделённого от него койками - Эдика и моей: «Что?» Казалось, он уже готов был двинуться к нам, когда Алексей снова, громко, гневно и даже брезгливо произнес: «Хватит! Что вы творите? Это - больной человек».  Этот «глас вопиющего в пустыне» привёл палату в движение. Не спавшие и безмолвно наблюдавшие за происходящим обитатели, зашевелились и зашумели: «Правда! Хватит! Чего ты пристал к нему?».
Санитар вынужден был спешно ретироваться.
Почему снова и снова вспоминается мне этот случай в дни проведения Россией на Украине  Специальной военной операции?
Наверно потому, что сам соприкоснувшись в жизни напрямую с 2-мя войнами: 1-й Карабахской и Гражданской в Грузии, а позднее близко познакомившийся и пообщавшийся с ветеранами других Кавказских войн, пройдя с ними тернистый путь «реабилитации» - возвращения в нормальную жизнь, я оцениваю происходящее в мире несколько иначе, чем делают это средства массовой информации и многие люди.
Понимая, какое страшное зло несёт миру фашизм, и наблюдая, какую цену платят за избавление от него народы России и Украины , мне после очередных кадров бомбардировок мирных городов почему-то хочется поступить так , как поступил мой бывший товарищ по больничной палате - боевой  офицер, фамилии которого я так и не узнал. Ему, чтобы остановить преступление, хватило силы слова. Хватит ли мудрости всем нам?

ХАЛТУР-БАЛАГУР

05.07.2025