Судьба генерала от кавалерии

Судьба генерала от кавалерии

Рассказ посвящается 81-летию сражения 4 июля 1944 года у острова Тейкарсаари, где за один день погибло порядка полутора тысяч наших солдат и моряков.

Герой, служащий Отечеству, никогда не умирает и в потомстве воскресает… (Генерал от кавалерии Яков Петрович Кульнев).

Жизненные пути-дороги множества людей, притекавшим за духовным советом к Оптинским старцам, непредсказуемым образом, постепенно преображались. Проследить эту закономерность проще и любопытнее всего на примерах деятельности известных исторических личностей.
Свидетельства о событиях далеких дней, связанных с Оптиной, не один десяток лет собирал, находясь в эмиграции в Америке, бывший офицер русской императорской армии Иван Михайлович Концевич.

Эмигрантом первой волны, который сам себя называл изгнанником с Родины, были написаны в Сан-Франциско личные непосредственные воспоминания о встречах с Оптинским старцем Нектарием (Тихоновым) в период накануне и начала гражданской войны в России. Этот объемный многолетний труд, затронувший столетний интервал деятельности важнейшего духовного центра для нескольких поколений людей, служит ещё одним свидетельством сохранения и поддержания таинственного, прикровенного, мистического бытия «Святой Руси», продолжения связи между ее представителями, пусть и вдали от родной земли пребывающими.

Иван Концевич не только внимательно и кропотливо отражал и сохранял на бумаге воспоминания своих современников, но и собирал, как только представлялась такая возможность, по крупицам, сведения, связанные с духовными советами Оптинских старцев. Одним из первых примеров в этом необычном ряду предстаёт судьба героя Отечественной войны 1812 года генерала Якова Петровича Кульнева (1), что существенно пересмотрел свою жизнь после встречи с Оптинским старцем Львом.

О генерале ещё при его жизни ходило множество легенд. Особо отличился генерал от кавалерии тем, что в первый же месяц Отечественной войны 1812 года, вместе с гусарами своего полка, в порыве праведного гнева, смогли настолько потрепать, измотать в сражении левый фланг армии Наполеона, что сломили боевой дух, «деморализовали» солдат корпуса Н. Ундино, так что тем пришлось приостановить запланированное движение на Петербург.

В русской действующей армии на рубеже 18 и 19 столетий Яков Петрович Кульнев был одной из самых колоритных фигур среди полководцев, отличительным признаком которых было благородство их натуры. Удивляли рассказы очевидцев о мужестве и храбрости офицера в сражениях, постоянном участии в нуждах своих солдат, о необычайном великодушии к побеждённым, трогательной заботе о пленных. Однако о том, когда глубокий перелом случился в жизни генерала Кульнева, какое влияние оказала на боевого офицера встреча с первым оптинским старцем Львом (Наголкиным), современный читатель смог узнать лишь из публикаций Ивана Концевича.

Эпизоды армейской жизни генерала Кульнева оказались широко известны со времени публикаций «Записок о военной службе» Дениса Давыдова, который завершил свою служебную карьеру в генеральской должности командира Ахтырского гусарского полка и участвовал в параде русских войск в Париже в 1814 году. Рассказы Д. В. Давыдова передают непосредственное восхищение автора «Записок» мотивацией поступков своего давнего товарища по армейской походной жизни Якова Кульнева.

 «…Я познакомился с Кульневым в 1804 году, во время проезда моего через город Сумы, где стоял тогда Сумской гусарский полк, в котором Кульнев служил майором. Знакомство наше – хотя он был старше меня ровно двадцать одним годом, - знакомство наше превратилось в приязнь в продолжение войны 1807 года в Восточной Пруссии. Мы тогда были: я – Лейб-гусарского полка штаб-ротмистром; Кульнев – подполковником Гродненского гусарского полка, в который переведен он был из Сумского. Но в годах 1808 и 1809 в Финляндии и в 1810 в Турции приязнь наша достигла истинной, так сказать, задушевной дружбы, которая неослабно продолжалась до самой его блистательной и завидной смерти. В последних двух войнах, финляндской и турецкой, мы были неразлучны: жили всегда вместе, как случалось, - то и в одной горнице, то в одном балагане, то у одного куреня под крышею неба; ели из одного котла, пили из одной фляжки…

Кульнева причуды происходили от его веселого нрава, никогда ни от чего не унывающего и от неподдельной, самобытной оригинальности его характера. Благодеяния его не ограничивались одним кругом родственников его. Они простирались далее…

Он был неослабным покровителем разжалованных в рядовые штаб- и обер- офицеров, служивших в его отрядах. Во время турецкой войны их было в авангарде его до двадцати человек; все они пользовались его ласковым, можно сказать отеческим обхождением, и все они были выведены им в офицеры в продолжение одной кампании.

Пленные неприятели обретали в нем заступника и утешителя. Французский генерал Сен-Женье, взятый им в плен под Друею в июле 1812 года, залился слезами, услышав о его смерти. Левенгельм, Клерфельт и все офицеры и солдаты финские и шведские, попавшие участи плена во время войны в Финляндии, отзывались с восторгом о его рыцарских поступках и не переставали питать к нему чувства живейшей благодарности (2).
 
Жители области, в коей воевал Кульнев, не подвергались ни оскорблениям, ни разорению от солдат его; мало чем разнился образ их жизни во время войны с образом их жизни в мирное время. Молва о его великодушии разносилась повсюду.

Когда, по завоевании северной Финляндии, он приехал в Або и вошел на бал князя Багратиона, все сидевшие в зале абовские жители обоего пола, узнав, что то был Кульнев, встали со своих мест, танцевавшие оставили танцы и все общество подошло к нему с изъявлением благодарности за сохранение спокойствия к собственности жителей той части Финляндии, где он действовал, и за оказанные им благодеяния родственникам их, попавшихся ему в плен; всему этому я был очевидным свидетелем», - заключает, в подтверждение своих слов Д. Давыдов.

И. М. Концевич рассказывает поучительный и назидательный случай, произошедший с Кульневым в начале 19 века. Однажды, поступив на службу в армию, офицер имел беседу со старцем Львом (Наголкиным), духовником Александро-Невской Лавры в начале 19 века.

 «Старец спросил у него фамилию, - продолжает свое повествование И. М. Концевич.

Кульнев, - отвечал военный, - я остался после отца малолетним, поступил в учебное заведение, окончил курс наук и с того времени нахожусь на службе.

Старец:

- А где же ваша матушка?

Кульнев:

- Право, не знаю, в живых ли она находится, или нет. Для меня, впрочем, это все равно.

Старец:

- Как так? Хорош же вы сынок.

Кульнев:

- А что же? Она мне ничего не оставила, все имение раздала, потому я и потерял её из виду.

Старец:

- Ах генерал, генерал! Что мелешь? Мать тебе ничего не оставила, а все прожила. И как это ты говоришь, что все она раздала? А об этом-то ты и не подумаешь, что она едва могла перенести удар лишения твоего родителя, а своего супруга; и с того времени до настоящего стоит перед Богом как неугасимая свеча, и, как чистая жертва, посвятила свою жизнь на всякое злострадание и нищету на благо своего сына…

Неужели же эти её молитвы для своего сына не наследство? У многих генералов, при всех изысканных средствах, дети не лучше прохвостов, а её сынок и без средств, да вот генерал!

Глубоко потрясли Кульнева эти простые, но и правдивые слова. Обратившись к святым иконам, он зарыдал» (3).

Заслуживает внимания, что к тому времени он ещё не достиг генеральского чина, поэтому старец указал как-бы путь дальнейшего развития его военной карьеры.

Рассказ И. М. Концевича убедительно дополняют «Записки» гусара Дениса Давыдова об образе жизни Кульнева среди офицерства того времени:

 «Суровый образ жизни предпочтен был им роскошному образу жизни…К тому же и не из чего было ему роскошествовать. Из скудного жалованья майорского, а потом из весьма в то время недостаточных в то время жалований полковничьего и генерал-майорского он ежегодно и постоянно, до конца своей жизни, уделял треть на содержание дряхлой и бедной своей матери… Другую треть он употреблял на необходимые потребности для военного человека: мундиры, содержание верховых лошадей, конной сбруи и прочее; наконец последнюю – на пищу себе. Эта пища состояла из щей, гречневой каши, говядины или ветчины, которую он очень любил. Всего этого у него готовилось ежедневно вдоволь, на несколько человек.

«Милости просим, - говаривал он густым и громким своим голосом, - милости просим, только каждого гостя со своим прибором, ибо у меня один». Питейным он, - подобно того времени гусарским чиновникам, - не пресыщался: стакан чая с молоком поутру, вечером – с ромом; чарка водки перед завтраком, чарка – перед обедом, а для утоления жажды – вода или квас.

Сам также заготавливал разного рода закуски и был большой мастер мариновать рыбу, грибы и прочее, что делывал он даже в продолжение войны, в промежутках битв и движений. «Голь хитра на выдумки, - говаривал он, потчуя гостей, - я, господа, живу по дон-кихотски, странствующим рыцарем печального образа, без кола и двора; потчую вас собственным стряпаньем и чем Бог послал».

Бедность (нестяжание) – непременный атрибут воина…. – такое утверждение нередко слышали подчиненные командира Кульнева. Денис Давыдов в «Записках…» особо выделяет особое отношение своего друга к материальным благам, что помогало ему сохранить средства только для того … чтобы тут же передать их другим людям:

« Это отчуждение от роскоши, этот избранный им скромный образ жизни давали ему более, чем людям богатым, но увлеченным прихотями сластолюбия и расточительности, средства помогать неимущим. Независимо от этого средства Кульнев обращал самую службу свою на вспомоществование своим родственникам.

Получив однажды известие о крайности, в коей находилась его мать, и видя необходимость послать ей пять тысяч рублей, он после Куортанской победы (4), в которой особо отличился, просил графа Каменского заменить этой суммою генерал-майорский чин, назначенный ему в представлении об отличившихся. Граф согласился. Сумма была прислана Кульневу и немедленно отослана им бедной и обожаемой им старушке.

В другой раз, во время турецкой войны, получил он высочайшее награждение по тысяче рублей ассигнациями в год, на двенадцать лет, и передал право это малолетней родной племяннице, крестнице своей с тем, чтобы эти деньги посылаемы были из кабинета в Опекунский совет и хранились бы там до ее замужества.

Он писал к своему брату: «Я надеюсь, что ты не покинешь бедную мать нашу, и уверяю тебя с моей стороны, что, где бы я ни был, она будет получать определенную мною треть. Если же меня убьют, то коней и рухляди моей останется ей на три года, ибо все стоит более тысячи рублей. Все мое имение, которое нажил я в продолжение двадцатилетней моей службы. Прощай. Благослови на одоление врагов. Заклинаю тебя не покидать любезную мать, а паче, буде меня не станет».

Летом 1812 года, вскоре после вступления армии двунадесяти язык в пределы России, Кульнев писал брату: «Повозку мою по сие время не отыщу. Остался в одном мундире, есть и пить нечего. С самого начала этой войны я ещё не спал и порядочно не ел…. Если я паду от меча неприятельского, то паду славно. Я почитаю счастьем пожертвовать последнею каплею крови моей, защищая отечество».

Спустя недолгое время после этого письма в сражении под Клястицами, когда Кульнев последним переходил реку, прикрывая своих солдат, ядро оторвала ему обе ноги; он упал и, сорвав с шеи своей крест св. Георгия, бросил окружающим его, сказав: «Возьмите! Пусть неприятель, когда найдет труп мой, примет его за труп простого, рядового солдата и не тщеславится убитием русского генерала» (5).  Слова генерала Кульнева сохранились в исторической памяти народа и вошли в число значимых смыслов, когда имя автора уже не имеет принципиального значения:

… Я считаю счастьем пожертвовать последнею каплею крови моей, защищая Отечество.

Его давний друг Денис Давыдов, герой Отечественной войны 1812 года, участник Заграничного похода русской армии, дойдёт в 1813 году до Парижа, а вернувшись в Россию, напишет свои воспоминания о генерале Кульневе, выделяя в них самое важное, самое существенное, что отражало нравственный облик его боевого товарища и самобытно выделяло среди других офицеров.

«Представляя Кульнева, каким он был, с его качествами и недостатками, я скажу в заключение, что он не менее, может быть замечателен не по военному духу и подвигам своим, чем по коренным чувствам русским и по истинно русскому образу мыслей. Смело можно сказать, что Кульнев был последним чисто русского свойства воином, как Брут – последним римлянином.

Другие, не менее его храбрые, не менее его предприимчивые, не менее его алчные к военным приключениям воины оказались рядом с ним, а некоторые ещё, от благоприятных обстоятельств, и с большим блеском; но все они по круговращению чувств и мыслей своих принадлежали столько же нашему, сколько чужому небу.

Кульнев был нашей родной, нашей неподвижно-русской звездою, как звезда Полярная. Он был таким, как мы представляем себе россиян того времени, когда все их сделки, все обещания, все клятвы их скреплялись одним словом:

«Да будет мне стыдно» и соблюдались не от страха законов, а от страха упреков собственной совести; когда любовь к отечеству и любовь к престолу сливались в одну струю и были одним и тем же чувством; когда жаркая и вместе с тем покорная любовь к родителям и тайные и безмолвные благодеяния врагам почитались делом естественным, обыкновенным. Таков был Кульнев как человек, как гражданин. Память о нем для нас, современников, для нас, боевых друзей и товарищей его, неизгладима и священна, особенно когда вековые отпечатки нашей национальности и самобытности так быстро, так очевидно стираются чужеземными лжемудрованиями и подражаниями, разнородными с русским духом» (6).

Возможно, те черты, что глубоко почувствовал поэт Денис Давыдов в характере Якова Кульнева, не были исключительно природными, а формировались и укреплялись под влиянием Оптинского старца Льва.

Миновало два столетия после гибели генерала Кульнева, но присущие ему черты характера продолжают обнаруживаться у представителей воинской профессии также и в последующих поколениях.
Сослуживцев генерала Кульнева удивляли его замечательные познания в истории русской и римской, подобно профессору университета. Отмечали его познания точного хронологического порядка значимых исторических событий. Молодым офицерам, служившим под его началом, Яков Петрович Кульнев любил, для назидания, предлагать примеры из подвигов римских и русских героев. Нередко Яков Петрович не только подробно описывал события прошлых лет и веков, но иногда дополнял их своими собственными любопытными выводами и умозаключениями о тех или иных причинах побед или поражений:

 Римская империя стала слабеть, когда чужестранцы смогли за деньги приобретать римское гражданство…, - неожиданно мог он заключить свой рассказ о падении мощи величайшего по территории государственного образования вокруг Средиземноморского центра, в древности.

Сохранились также в письменном виде некоторые рапорты начальству и приказы, отдаваемые генералом Кульневым войскам своим. Оригинальные тексты служат подтверждением его сметливого ума, проницательности, здравого смысла. Нередко приказы генерала отражали его трогательную заботу о здоровье подчиненных, вплоть до мелочей.

К примеру, Приказ от 30 января 1808 года гласил: «Вчерашний марш был для всех ровен. В эскадронах мне вверенных, и лейб не позноблено ни одного, а в эскадроне полкового командира – четыре человека. Из сего должно заключить, что сапоги были тесны, не могли вместить теплой обуви и более способны для летнего парада, чем для зимнего военного похода. Лучше прилежать к настоящей службе, заботясь о благе подчиненных, чем удручать тело человеческое пустым и ни к чему не нужным щегольством, а паче в такое время, когда идешь приобретать новую честь и славу».

Получив назначение в 1809 году быть шефом Белорусского гусарского полка, Кульнев пишет письмо к подчиненным, заботясь о справедливости распределение продуктовых припасов: «Чистота и опрятность есть источник здравия солдатского. При доброй пище пещися о них по долгу христианскому и обязанности службы; вести в эскадронах ежедневную записку, что солдаты ели, какого роду было варево; а когда кашицы поспели, то давать повестку к кашам, и тогда все бросают свою работу. О чем вынужденным нахожусь напомнить, ибо замечено мною неоднократно, что одни едят, а другие работают, - а начальник, глядя на то равнодушно, с сытым желудком, курит трубку, не думая о том, что одни съедят вдвое, а другим ничего не достанется».

Качество обучения вверенных ему солдат также было постоянной заботой генерала Кульнева: «Обучать солдат, как предписано было от главнокомандующего, отнюдь не более трёх часов в сутки, но знать, чему обучать, на что испытывать самих господ офицеров, достаточно ли они знают свое дело, без чего ученье есть не ученье, а мученье». В приказе 1809 года к войскам при выступлении к Аландским островам генералом было кратко сказано:

«С нами Бог! Я перед вами. Багратион за нами» (7).
 
Кульнев, как и Багратион, оба служили под началом А. В. Суворова и были его лучшими любимыми учениками в военной «Науке побеждать», которую они затем продолжили и осваивали на поле боя в русско-шведской войне 1808-1809 гг (8). Им обоим, одновременно, довелось участвовать в экстремальном, по бытовым условиям, «ледовом походе», который современники заслуженно сравнивали со знаменитым «переходом Суворова через Альпы».

Когда к Аландским островам двинулся 17-тысячный русский корпус, чтобы не обнаружить себя преждевременно, им приходилось действовать скрытно. Поэтому солдаты не разводили костры и спали прямо на снегу. Когда П. Багратион занял Аландские острова, в плен попало более 3000 шведов. Кульнев объявил своим солдатам: «Поход до шведских берегов венчает все труды наша! Иметь с собой по две чарки водки на человека, кусок мяса и хлеба и по два гарнца овса. Море не страшно, кто уповает на Бога!». На другой день, 7 марта 1809 года отряд Кульнева достиг шведского берега, заняв город Грислехами всего в 70 км от Стокгольма, что привело к политическому кризису в Швеции.

По итогам упоминаемых сражений с участием Кульнева, 13 марта 1809 г. шведские войска капитулировали в Каликсе в Северной Швеции, а 16 марта император Александр I присутствовал на торжественном открытии сейма, где впервые была утверждена конституция Финляндии. 

В июне на Боргосском сейме было утверждено отделение от Швеции части земель и образование на них Финского государства в составе Российской империи на правах автономного княжества. В том же году 5 сентября был подписан Фридрихсгамский мир со Швецией, по условиям которого России были переданы Аландские острова. В документах было впервые сформулировано, что Финляндия «перешла в собственность и державное обладание Империи Российской».

Примечателен факт, что под управление нового государства Россия также дополнительно в 1811 году присоединила крепость Выборг в составе Выборгской губернии, что находилась в ее составе с 1710 года, после победных баталий со шведским флотом адмирала Апраксина.

Итоги этой войны, где многие результаты в сражениях были одержаны под командованием Кульнева, послужили продолжением и укреплением успехов на море не только адмирала Апраксина, но и адмирала Василия Яковлевича Чичагова.

Адмирал Чичагов в 1790 году полностью разгромил шведский флот короля Густава III среди островов Выборгского залива. Тем самым был спасен Петербург от захвата шведскими морскими десантниками, что на многочисленных линейных кораблях, галерах и лодках, под командованием короля Густава III, уже устремлялись в акваторию Невы в надежде воспользоваться ослаблением столичного гарнизона.

Шведы, предварительно заключив союз с турками, надеялись, что в связи с необходимостью вести войну с Турцией русские войска отошли далеко на юго-западные рубежи, а флотилия непобедимого адмирала Ушакова сдерживает турецкий флот на Черном море и поэтому захват северной столицы будет легким делом. Однако у островов Выборгского архипелага ушел на дно почти весь шведский флот и сам король Густав III едва спасся от плена, бросив свой флагманский корабль и убежав на простой лодке, оставил, как говорили, свой недоеденный обед или ужин, состоявший из копченого гуся (9).

Императрица Екатерина II была так благодарна адмиралу Чичагову, что лично спустилась к крыльцу у входа в Зимний дворец, чтобы первой встретить главного героя спасения столицы и даже выражала свои чувства к этому событию в стихах:

С тройной силой шли шведы на него.
Узнав, он рек: «Бог защититель мой!
Не проглотят они нас!
Отразив, пленил и победы получил.

Эти волнующие строки и сегодня может прочесть каждый, если окажется в Санкт-Петербурге и посетит Александро-Невскую Лавру, чтобы почтить память адмирала В. Я. Чичагова у его мемориала.

О Выборгском морском сражении 1790 года не так много вспоминают, как оно того заслуживает, тем более, что с тех пор на протяжении более двух столетий шведская дипломатия прилагала немало усилий, чтобы память о полном поражении их морского флота от незначительной по количеству линейных кораблей русской эскадры стерлась в умах потомков (10).
 
Насущная задача, что ставилась во времена императора Петра I – отодвинуть северное приграничье от столицы – в начале XIX века была на сто лет вперед решена в сухопутных операциях, при непосредственном участии генерала Кульнева.

Представители финских племён, на протяжении всей своей истории никогда не имевшие в составе Швеции статуса государственности финского языка, не имевшие органов государственного управления и возможности давать своим детям образование на родном языке, приобрели в результате русско-шведской войны все эти преимущества после присоединения к России.

Получив от императора Александра I свой собственный герб, суверенный статус Княжества Финляндского на правах автономии, княжество имело возможность управляться той самой элитой, которая когда-то выражала свою благодарность генералу Кульневу «во время бала у князя Багратиона» за то, что их жизнь во время войны «мало чем отличалась от жизни в мирное время». Более того, к княжеству Финляндскому дополнительно были переданы территории Выборгской губернии, отвоеванные у сильных и напористых шведов ещё адмиралом Апраксиным при Императоре Петре I – это Выборг и акватория Выборгского залива (11).

Вдохновившись ратными подвигами своего друга, поэт Денис Давыдов слагал стихи о буднях походной жизни в период русско-шведской войны:

Поведай подвиги усатого героя,
О муза, расскажи, как Кульнев воевал,
Как он среди снегов в рубашке кочевал
И в финском колпаке являлся среди боя.
Пускай услышит свет
Причуды Кульнева и гром его побед.

Со временем, император Александр II продолжит дополнительно расширить права и вкладывать средства в развитие финской автономии: впервые была построена железная дорога Санкт-Петербург - Хельсинки, повсеместно введено преподавание в школах и гимназиях на финском языке, начали действовать почта, банки, государственные учреждения, финские офицеры смогли поступать на обучение в Академию Генерального Штаба, а Выборгское братство свв. Сергия и Германа Валаамских издало Евангелие в переводе на финский язык.

Однако участник Первой мировой войны, подданный Российской империи К. Г. Маннергейм, служивший на рубеже столетий в элитном кавалергардском полку в Гатчине, выпускник Николаевской Академии Генерального штаба, вскоре после подписания большевиками Брестского мира с Германией начал укреплять минными полями новую границу Финляндии прямо на тех местах, где происходило Выборгское морское сражение 1790 года и строить неприступные огневые доты и дзоты там, где проходили сухопутные баталии генерала Кульнева в 1808-1809 гг.

Но в ходе Выборгской наступательной операции в июне-июле 1944 года наши войска всего за 12 дней стремительного наступления опрокинули группировку под командованием Маннергейма и в ходе операции под названием «Карельский перешеек» вновь вернули России те области, как на земле, так и на суше, за которые сражались генерал Кульнев и адмирал Чичагов.

Союзникам Германии не помогла даже сверхсовременная, как считалось специалистами в морском деле, подводная лодка щедрым жестом подаренная немецким флотом финским морякам.

Имя генерала от кавалерии Кульнева стало широко известно благодаря тому, что полководец вошел в число первых героев Отечественной войны 1812 года, а об увековечивании этих событиях было сделано немало.

К 100-летия празднования в 1912 году победы в Отечественной войне 1812 года, наряду с многочисленными торжественными мероприятиями, проходившими во всех городах и селах России с участием потомков ветеранов войны, только к этой дате опубликовано более ста литературных произведений различных авторов. На единственном объединенном портрете самых знаменитых полководцев Отечественной войны 1812 года наряду с Главнокомандующим русской армией М. И. Кутузовым, легендарным П. И. Багратионом, упорным Барклаем-де-Толли, - в левом нижнем углу представлен знакомый портрет генерал-лейтенанта Я. П. Кульнева.

Несмотря на то, что он погиб на самом первом этапе войны, такая честь выпала Кульневу вполне заслуженно. Когда 12 июня (ст. ст.) 1812 года армия Наполеона перешла Неман, русская армия, вследствие своей меньшей численности, вынуждена была отступать с боями в арьергарде. Командир Гродненского гусарского полка Кульнев находился в составе корпуса, прикрывавшего дорогу на Петербург.

Отряд генерала Кульнева сдерживал продвижение войск генерала О. Ф. Б. Себастиани возле города Вилькомир (Укмерге), тем самым давая возможность русской армии переправиться через реку Светну.

Когда корпус Витгенштейна стал отступать на соединение с 1-й армией М. Барклая-де-Толли, это движение поручено было прикрывать подразделениям Кульнева. Гусарский полк Кульнева отошел с поля боя через восемь часов, взорвав за собой мост через реку, только когда отход корпуса П. Х. Витгенштейна был завершен. У реки Западная Двина легкая конница генерала Кульнева уничтожила два полка из корпуса Себастиани, причем в плен попали двести французов. В том числе среди пленников генерала Кульнева оказался первый французский генерал, сдавшийся в период Отечественной войны 1812 года. Это был Жан-Мари де Сен-Женье, который, как затем утверждали очевидцы, даже заплакал, узнав вскоре о гибели Кульнева. В этом бою потери отряда Кульнева – 12 человек убитыми, 63 – ранеными.

Когда 17 июля (ст. ст.) по Петербургскому направлению, заняв Полоцк, двинулся 24—тысячный корпус Н. Ш. Ундино, намеревавшийся по дороге к столице соединиться с корпусом маршала Ж. Макдональда, на его пути под Клястицами встал Гродненский гусарский полк под командованием Кульнева. После трёхдневных ожесточенных боёв французы были отброшены обратно к Полоцку. Наступление на Петербург было сорвано.

Сражение под Клястицами, где генерал сложил свою голову, нарушило планы самоуверенного Бонапарта. Защищая переправу через реку Дриссу, генерал Кульнев лично повёл в атаку гусар своего полка. Яков Петрович Кульнев погиб неподалёку, всего в нескольких верстах от того места, где родился.

«Друзья, спасайте Отечество», - до последнего вздоха призывал своих воинов генерал на поле боя.

Самоотверженная храбрость генерала Я. П. Кульнева и готовность сражаться «до последней капли крови» во многом определила, в дальнейшем, стратегическое направление военных действий Отечественной войны.

«Генерал Кульнев, один из лучших офицеров русской кавалерии, убит», — писал Бонапарт жене Жозефине.

 Через два дня после гибели генерала Кульнева, благодаря, во многом успехам на поле боя возглавляемого генералом Гродненского гусарского полка, что ощутимо замедлило темпы наступления французов, две русские армии получили возможность соединиться у Смоленска.

Яростное сопротивление под предводительством Кульнева, которое встретили французы на поле боя под Клястицами, ошеломило ранее нигде не знавших такого мужественного сопротивления завоевателей, без особых потерь пересекающих европейские поля до вступления в Россию.

Характерный настрой Кульнева накануне сражений, хорошо знавший его давний друг Денис Давыдов запечатлел навечно в строках стихотворения:

Наш Кульнев до зари, как сокол, встрепенулся.
Он воинов своих ко славе торопил:
«Вставайте, – говорил, – вставайте, я проснулся!
С охотниками в бой! Бог храбрости и сил!
По чарке, да на конь, без холи и затеев;
Чем ближе, тем видней, тем легче бить злодеев!»

Внеся, подобно «шоковой терапии», возможно, сумятицу не только в ряды неприятельской армии, но и в умы французских маршалов и многочисленных генералов, тревожные обстоятельства сражения при Клястицах привели к пересмотру планов, изменили первоначально выбранное направление движения по дорогам России.

Ещё никогда и нигде ранее на других землях опытная армия нашествия «двунадесяти язык» не видела такого отчаянного сопротивления и не несла таких огромных потерь по ходу лишь начала движения. Говорят, что под впечатлением итогов трёхдневного противостояния под Клястицами с 30 по 1 августа (н. ст.), серьёзно ослабившего левый фланг его армии, Наполеон принимает решение повести войско не на Петербург, как изначально задумывал, а на Москву, где, как он, возможно, рассчитывал и надеялся, воинской силы сосредоточено поменьше и поэтому сопротивление будет не таким ожесточенным, тем более, что гроза французов – генерал от кавалерии Кульнев – убит в бою и поэтому «всё будет хорошо».

Знакомство с подробностями биографии генерала Якова Петровича Кульнева раскрывает малознакомые страницы героических сражений и повседневного быта воинов и вселяет надежду, что традиции действующей армии, где служили такие полководцы, - образованные, требовательные, суровые и жесткие на поле боя но, одновременно, заботливые к своим починенным и великодушные к сломленному неприятелю, не могут уходить и исчезать в забвении времен навсегда.




Источники.

На фото коллаже (перед текстом) Яков Петрович  Кульнев на фоне картины Петера фон Гесса " Сражение под Клястицами в 1812 году".

1 - Яков Петрович Кульнев (1763-1812) – генерал от кавалерии, герой Отечественной войны 1812 года. Получил образование, окончив с серебряной медалью Шляхетский кадетский корпус в СПб при директоре Бецком, в самую блистательную пору этого училища. Удовлетворительно знал артиллерийскую науку и основательно – полевую фортификацию. Изъяснялся и писал на языках французском и немецком. Служил под началом А. В. Суворова во время польской войны 1794 года.

2 - Командуя передовым отрядом российской армии, Кульнев нанес шведам ряд чувствительных поражений и дошел до Улеаборга – главной военной базы Швеции на севере Финляндии. Яков Петрович захватил в плен начальника штаба шведской армии генерал-адъютанта графа Густава Карла Левенгельма — внебрачного сына шведского короля Карла XIII.

3 - Концевич И. М. Оптина пустынь и ее время. – Перепечатка с изд. Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле (США), 1970. Перераб. и доп. – Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина пустынь, 2024. С.125-126. – 681 с.

4 - В сражении у финских посёлков Куортане и Салми войска под командованием генерала Н. М. Каменского нанесли поражение шведскому фельдмаршалу М. Клингспору. Кульнев, преследуя отходящие к побережью Ботнического залива шведские войска, нанес им поражение при Оравайсе.

5 - «Зовёт к Отечеству любовь!» К 200-летию победы в Отечественной войне 1812 года/Авторы-составители: игумен Петр (Пиголь), В. Б. Атапин, Н. Н. Визжилин. – М., Информационно-издательский центр «К свету», 2012. С. 196. – 464 с.

6 - Там же. Стр. 197-198.

7 - «Зовёт к Отечеству любовь!» К 200-летию победы в Отечественной войне 1812 года/Авторы-составители: игумен Петр (Пиголь), В. Б. Атапин, Н. Н. Визжилин. – М., Информационно-издательский центр «К свету», 2012. С.195-196. – 464 с.

8 - В 1808 году император Александр I вознамерился решить давнишнюю проблему Российской империи и отодвинуть государственную границу от Петербурга.

9 - На дне Выборгского залива у о. Тейкарсаари в 1990-е – 2000-е годы Подводно-археологической экспедицией СПб общественной организации «Память Балтики» под руководством экс-декана штурманского факультета Высшего военно-морского училища им. М. Фрунзе кандидата исторических наук К. А. Шопотова были обнаружены, подняты на поверхность и переданы государству фрагменты шведского флота короля Густава III: 62-пушечного Hedvig, 74-пушечного Lovisa Ulrika, 66-пушечного Enigheten (Соглашение), а также линейные пушечные фрегаты, бриг-коттер, боевая галера, королевская яхта Aurora («Аврора»). До смерти в марте 2019 года К. А. Шопотова находки с затонувших шведских кораблей составляли ядро экспозиции музея Подводной археологии, расположенного в бывшем доме комендантов Выборгского замка.

10 - Шопотов К. А. Географические открытия в Ледовитом и Тихом океанах. – СПб.: Географ, 2018. С. 75-85. – 200 с.

11 - Шопотов К. А. Заокские «птенцы гнезда Петрова»//Турист. Международный ордена Дружбы народов журнал. № 4. М., 2018. С. 8-11. – 48 с.