Волшебная Куннилинга. Глава первая. Отель

Отель  стоял на таком редкой красоты утёсе в окружении изломанных и хаотических аметистово-бурых скал, что всякие слова просто рассыпались на буквы, а буквы на фрагменты завитков и только тотальное молчание говорило полно и красноречиво. Здание было выстроено в лучших традициях готики из тёмно-серого диабаза и идеально вписывалось в горный пейзаж.
В ярко освещённом вестибюле множество красивых женщин дефилировали в одном нижнем белье. Разнообразие его форм и цветов просто поражало. Самой же экстремальной формой было почти полное отсутствие такового. Одна высокая с синим взглядом разъярённой росомахи брюнетка демонтрировала эту форму. Вместо трусиков просто три алых шнурка: один вокруг талии и два вокруг бёдер в паху. Вместо лифчика – одна эластичная бретеля, застёгивающаяся на спине и поддерживающая груди снизу силиконовыми буквами ZERO.
- Что это? – удивилась Этания.
- Постоянно действующая выставка женского белья, - Андромеда сделала широкий жест рукой, - смотреть не насмотреться… каждый день новые девочки и новые модели… впрочем, иногда попадаются и старые, всем полюбившиеся.
- Ваш номер 25, - менеджер в каком-то вычурном рококо-костюме чернично-розового цвета, - протянул Этании ключ. Не смотря на свой костюм, явно говорящий о дивиантных тенденциях молодого человека, сам этот молодой человек был скорее похож на венгерского бравого гусара, чем… хотя чего только в этом мире не бывает…
Этания расцеловалась с Андромедой и отправилась к себе в номер. Она очень устала после всех этих милых оргий. Войдя в спальню, она сбросила верхнюю одежду (нижней у неё уже не осталось – она, как и Андромеда, оставила её напамять Мамбу, однако трусики Цины (подарок как-никак!) не отдала, за что Анда обозвала её жадиной) и плюхнулась на кровать.
Проснулась она когда солнце уже клонилось к закату. Этания приняла ароматическую ванну. Заказала ужин. С удовольствием съела всё до последней крошки и, удобно устроившись на кровати, обложившись подушками, принялась за чтение, которое она прервала в поезде. Ужасно любопытно…
- Махасинг, архитектурный дизайнер, - молодой человек с портфелем из крокодиловой кожи уселся напротив Иффры. Бородка, причёска в стиле барокко а-ля Шекспир, каким его изображают на популярных картинках. Не смотря на индусское имя, молодой человек был непохож на индуса, разве что смуглой кожей. Это сразу отметила Иффра. Его голубые глаза прекрасно сочетались с мягкими волнистыми тёмно-русыми волосами и создавали образ скорее скандинава или славянина, чем жителя Индостана.
- Очень приятно, - холодно ответила Иффра не потому что ей было приятно или неприятно видеть этого молодого человека, а потому что так заведено отвечать в социуме среди порядочных людей или считающих себя таковыми.
- Вот эти небоскрёбы, - молодой человек указал на светящиеся прямоугольники за окном, - проектировал я.
Иффра безучастно посмотрела на прямоугольники, затем точно также на Махасингха. Тот уловил её равнодушный, а может и в какой-то мере пренебрежительный взгляд, и извиняющимся тоном сказал:
- Да, в общем ничего примечательного. Это, конечно, не Парфеноны и Боробудуры, но всё же… Мы живём в такую эпоху – в эпоху деградации и разложения. Мир так устроен, что всё рождается, растёт, цветёт, даёт плоды, потом угасает, умирает и разлагается, чтобы вновь родиться. Колесо сансары. Синтез сменяется распадом, распад – синтезом. Бесконечное вращение колеса. Сейчас мы живём в эпоху Кали – в эпоху разложения. Общество умерло во второй половине девятнадцатого века, когда появились телефоны, железные дороги, телеграфы, фотоаппараты и средства гигиены. Это великолепно отразилось в творчестве такого писателя как Лев Толстой. А теперь труп разлагается. Мы и всё наше творчество – лишь фрагменты разложения. Процесс разложения – это очень быстрый процесс, поэтому и внутри процесса всё происходит быстро – никто долго не думает, не выверяет, не отделывает – некогда выписывать Джоконд и отшлифовывать Венер – всё делается в ритме машины. Квадрат преобладает над кругом. И в этом есть тоже что-то прекрасное. Когда я понял, что я всего лишь частичка процесса гниения, мне стало грустно и отвратительно. И, конечно, сразу пришли мысли о суициде. Но потом я подумал, что в процессе разложения тоже должен кто-то участвовать, чтобы его совершить и чтобы приблизить момент нового рождения. И разложиться и сгнить нужно тоже элегантно и с достоинством. В гниении есть тоже своя эстетика и даже этика.
- Вы больше похожи на философа, чем на архитектурного дизайнера, - криво улыбнулась Иффра.
- Все индусы немного философы, - Махасингх ответил широкой и добродушной улыбкой, - в Индии три миллиона религий и всё это одна религия и одна философия.
- Вы не очень-то похожи на индуса, - Иффра глянула на пальцы Махасингха, поглаживающие коричневую лакированную кожу портфеля – тонкие длинные чувствительные пальцы пианиста.
- Да! – засмеялся молодой человек. – Я не очень похож на индуса, я не очень похож на архитектурного дизайнера и даже, наверное, не очень похож сам на себя. Что ж вы хотите – типичный продукт эпохи разложения, Кали-юги – неизвестно кто, неизвестно откуда и непонятно зачем. Все мы такие в той или мной степени, только у некоторых эта степень… Я вижу вы тоже женщина в высшей степени…
- С чего вы взяли! – резко и грубо оборвала Иффра разглагольствования молодого болтуна.
- Я вижу это в ваших глазах, - не смутившись ответил молодой человек и пристально посмотрел ей прямо в глаза.
- В таком случае я их закрою, - что она и сделала, откинувшись на сидении.
- У вас очень выразительные глаза и поздно их закрывать – я уже в них прочёл всё.
- А вы нахал! – злобно глянула Иффра.
- Продукт эпохи разложения, - хихикнул Махасингх.
Иффра встала и решила выйти из купе.
- Не уходите, прошу вас, - галантно, по-рыцарски и очень старомодно прозвучал бархатный голос молодого человека.
- Чего вы хотите? – раздражённо откликнулась Иффра.
- Я бы хотел с вами поговорить, вы умная женщина.
- Ложь! Как и все женщины – я глупа!
- Вы так не считаете. Эта избитая фраза – просто щит, за которым так безопасно.
- И о чём же вы хотите поговорить? – с иронией и намёком ехидно улыбнулась Иффра.
- Совсем не о том, - вполне серьёзно и даже как-то угрюмо ответил Махасингх.
Он крепко сжал своими женскими пальцами портфель.
- Здесь, в этом портфеле есть интересные документы и фотографии, я бы хотел ознакомить – для начала – вас с ними.
- Мне не нужны…
- Они касаются лично вас…
- Это что, шантаж?
- Если продолжить начатые вами наблюдения, то я не очень-то похож на шантажиста.
- А на кого вы похожи?
- Ни на кого, как Брахман. Вы участвовали в этом? – Махасингх изящным движением своих красивых рук извлёк из портфеля чёрно-белую фотографию размером А5.
Иффра чуть приподняла правую бровь.
- Из чего следует, что я в этом участвовала? Меня нет на снимке.
- Да, на снимке вас нет, но вы рядом, и рядом мой коллега, который и рассказал мне о вас.
- И что же он рассказал? – прищурилась Иффра.
- Только то, что он видел вас там – вот и всё. Он даже не знает вашего имени, впрочем, как и я.
- И не узнает, впрочем, как и вы.
- Жаль. Общаться с человеком, не зная его имени…
- А вы не общайтесь.
- Наше общение – это один из микропроцессов всеобщего процесса разложения.
- Вы просто помешаны на своей философии.
- Нет. Я просто констатирую факты.
- Мне плевать на факты. Я руководствуюсь галлюцинациями, - с этими словами Иффра резко развернулась в сторону выхода.
Что-то два раза щёлкнуло, вроде кастаньет. Иффра косо глянула на Махасингха.
- Что это? – испуганно спросил он.
- Слуховые галлюцинации – не факты, - захохотала Иффра и стремительно покинула купе.

Время приближалось к полуночи. Рельсы сверкали на пересечениях влажными расплывчатыми огнями. Ритмичный шум чугунных колёс с едва уловимым треском электрических проводов создавал вязкую техногенную мантру, погружающую в состояние металлического гипноза.
Махасингх медленно открыл глаза – липкие ресницы не хотели разъединяться. Иффра сидела напротив и читала книгу в алом переплёте.
- Я знал, что дальше туалета вы не уйдёте, - вяло проговорил он.
- Да, здесь некуда больше идти, а в ресторан я не хожу в одиночку, - равнодушно отвечала Иффра.
- Интересная книга, - зевнул Махасингх.
- Вы спрашиваете или утверждаете, я не расслышала?
- Утверждаю. Я читал её.
- Это ваша книга?
- Нет. Кто-то забыл её. Тот, кто был до меня.
- Здесь никого не было двое суток, а книгу я заметила только сегодня вечером.
- Как бы то ни было, но вам стоит её почитать.
- Я и читаю.
- Тем более это связано с тем…
- Что вам известно? – спросила Иффра не отрывая взгляда от книги.
- Об этих экспериментах? Кое-что. Их финансировало общество поклонников Макса Эрнста, осуществляли сотрудники Психокосмической лаборатории и института Фрейда-Юнга, а в качестве добровольцев выступали фанаты фильмов Кроненберга. Результаты?..
- Меня не интересуют результаты – меня интересует процесс…
- Я же говорил, что вы умная женщина.
Ответом был щелчок кастаньеты.
Часть видимости сдвинулась в инфракрасную часть спектра. Гелиономальный эксцентриситет достиг минимума по шкале Харона. Две летучие мыши несли на крыльях мигающие жгуты сиреневых лимассий.
- Именно о процессе я и хотел с вами поговорить.
- О процессе не нужно говорить – в нём нужно участвовать, - Иффра на мгновение оторвалась от книги и насмешливо посмотрела на Махасингха.
- Верно. Ещё один плюс в пользу того, что вы умница.
- Хватит комплиментов – переходите к делу.
- В каком смысле? – молодой человек растерялся и испуганно огляделся по сторонам.
- В прямом, - Иффра громко захлопнула книгу. – Покажите здесь реально, что вы извлекли из этих экспериментов.
- Я…
Иффра неожиданно схватила его за галстук и, приблизив своё лицо к его лицу, почувствовала на губах взволнованное дыхание молодого человека. От него исходил приятный аромат персика.
- Что у тебя под одеждой?
- Что?! – Махасингх опешил. – То же, что и у всех, я человек, а не киборг.
Иффра злобно осклабилась и вспомнила свою встречу с Гмэмэбой. Лицо этой твари, - потому что женщиной её не назвал бы и сам владыка ада, - было похоже на кучу щебня. Вернее, это было не лицо, а морда – сходство с лицом было только в том, что на нём не росла шерсть. Дикий и мерзкий взгляд, равно как и имя этого чудовища отталкивали и привлекали одновременно. Привлекали извращённой безумной сексопатологией. Её тело – тело женщины несомненно – излучало патологическую привлекательность и двигалось какими-то непонятными волнами вверх-вниз от макушки до пяток, изменяясь от тела старухи до тела молоденькой девственницы. Иффра увидела её обнажённой сразу же, когда познакомилась с ней. Это было после очередного эксперимента. В лифте они оказались вдвоём. Гмэмэба схватила Иффру за руку и по всему её телу будто прошёл электрический разряд. Не говоря ни слова Гмэмэба привела Иффру в какую-то гостиницу. В маленькой полутёмной комнатушке образина тут же сбросила с себя одежду и только после назвала своё имя. Иффру обуяла несказанная похоть. Это жуткое метаморфизирующее тело не хотелось целовать - его хотелось жестоко жамкать и пожирать. Иффра обнажилась, и две инфернальных лесбиянки слились в объятиях. В какой-то момент Иффра оказалась сзади Гмэмэбы, прижавшись лобком к её копчику, а соска;ми к лопаткам. Она лбхватила грудь Гмэмэбы и всосала ртом длинную обвисшую тестоподобную мочку её правого уха. Иффра ничего не видела - закрыв глаза и втягивая всё глубже и глубже мочку, словно безобразного бесконечного червя, она приближалась к оргазму. Тем временем нижние рёбра Гмэмэбы стали медленно выползать из плоти наружу. Они оказались не рёбрами, а стальными никелированными прочными прутьями. За ними последовали и другие стальные «рёбра» - все 24 как есть вытянулись и окружили ничего не подозревающую Иффру кольцом. Металлический лязг вывел Иффру из транса - «рёбра» защёлкнулись вокруг её тела и тела Гмэмэбы, плотно прижав их друг к другу. Исчадие ада захохотало:
- Теперь мы едины, как сиамские близнецы.
Иффра окончательно пришла в себя, рванулась - бесполезно. Передняя часть её тела была вдавлена в заднюю часть тела Гмэмэбы, так что два тела действительно образовали нечто целое. Если бы не страх, оргазм был бы непередаваем - он приближался со стремительной силой, но страх оказался намного сильнее. У Иффры был только один выход. Копчик её раскрылся и со щелчком, похожим на звук кастаньеты, оттуда вылетел длинный скорпионий хвост с жалом на конце. Раздумывать было некогда - нужно было действовать решительно - и жало впилось в ягодицу Гмэмэбы, выпуская смертельный яд. Через четверть часа всё было кончено. С тех пор Иффра никому не доверяла и своё смертоносное оружие никогда не убирала внутрь.

Фоносэрга была самой близкой и умопомрачительной подругой Иффры. У неё была удивительная способность всё извращать - к чему бы не прикоснулся её взгляд, ум или пальцы. Извращать и разрушать - это были её любимые занятия. Деструктивное либидо достигало у неё накала не менее дециллиона ватт в секунду. Вид у неё всегда был такой, будто она вырвалась из психбольницы в отчаянной борьбе с десятком дебелых санитаров: вся одежда изорванная, раздрызганная, изжованная, в пятнах, подтёках и лишаях; всё тело в синяках, стигматах и порезах; волосы разлохмачены, раздёрганы, разворочены; или же, напротив, уложены в монолитный вертикальный столб или в распластанную лепёшку; обувь либо с ржавыми толстыми цепями и кандалами, либо из соломы в перемешку с навозом или из гнилой листвы и веток колючего кустарника. Всех вариаций перечислить невозможно. Сексом она могла заниматься бесконечно, даже во время еды и отправления малых и больших нужд. При этом она не контролировала своих эмоций, телодвижений, мимики, междометий, реплик и вообще лексикона. Каждое, даже миниатюрное сексуальное приключение превращалось у неё в высокооргазменную и варварскую оргию. Она была гениальной бестией разврата. Деперсонализированный экзистенциальный космовращатель накладывается на индификатор половых губ в колоссальной мегапрогрессии тоскических калькуляций цепной передачи на эксгумированном шоссе тонкопроводного делириума. Само по себе построение вавилонских башен на океаническом дне (при глубинах более 10 морских миль)  требует цементирующего состава ментальных плат в степени превышающей разрушительную способность воображаемых рефлексий.

- Твои особые патологические черты? - прошипела Иффра, сильнее сжимая галстук Махасингха.
- Бриллиантофобия и арахномания, - промямлил тот.
- Оригинально.
- Что это меняет?
- Свою книгу заберёшь с собой и будешь действовать согласно инструкции, которую найдёшь в ней.
- Это не моя…
Иффра сильнее сдавила горло Махасингха, так что тот стал задыхаться.
- Тебе всё понятно?
= Д-д-д-д-а, - еле вымолвил несчастный.
Иффра ослабила хватку и  погладила его по голове: - Свободен! - и она указала пальцем на дверь.
- Эти эксперименты… - обернулся он в дверях, оправляя одежду.
- Я знаю… - перебила она и отвернулась к окну.
- Привет! Ты собираешься выходить? - перед окном стояла Фаранна и на её лице играла совершенно неадекватная какая-то аутартовская улыбка.
Серый замызганный полустанок в пепельной взвеси серого сырого утра. В полуоткрытое окно проникали периферийные клочки туманных хлопьев.
- Откуда ты взялась? Или ты сон? - Иффра протёрла заспанные глаза.
- Ты уже приехала, - уверенно ответила Фаранна.
- Нет, ещё две остановки.
- Выходи. Отсюда до отеля доедем на такси. Здесь дорога короче и живописнее. Такси уже ждёт.
Иффра недоумённо хмыкнула и вышла из поезда.
- Ты не забыла как обниматься? - Фаранна обняла двоюродную сестру и поцеловала в щёку.
- За кого ты меня принимаешь? - Иффра ответила холодным поцелуем.
- Я слышала ты ведёшь затворнический образ жизни…
- Отчасти. Надоели все эти…
- Пойдём. Думаю здесь ты отвлечёшься от своего мрачного одиночества.
- А ты изменилась, - оценивающе измерила взглядом сестру Иффра, - отпустила волосы, сделала микропластику.
- Да, я постоянно что-то меняю.
- Кроме себя самой. Всё также непредсказуема. Зачем ты встретила меня на этой грязной станции?
- Поговорим в такси.
- А таксист?
- Он глухонемой.

- На самом деле дорога до отеля гораздо длиннее, но действительно живописнее, - сказала Фаранна, когда они усаживались в кофейного цвета «Вольксфаген».
Шофёр - пожилой грузный мужчина - мило улыбнулся.
- Что это за фокусы? - подозрительно покосилась Иффра.
- Прежде чем ты ступишь на территорию отеля нужно серьёзно поговорить.
- О чём?
- О том с чем ты там можешь столкнуться.
- И с чем же?
- Дело в том, что этот отель принадлежит человеку, который родился… ну одним словом он не совсем человек.
- Все мы тут не совсем люди и уже давно.
- Я, по крайней мере, отношу себя к роду человеческому.
- Пока относишь, - ехидно улыбнулась Иффра, - а пейзаж действительно прекрасен, особенно в это туманное утро.
- Окрестности отеля тебя поразят ещё больше, но это может быть прекрасной ловушкой.
- Там что, производят эксперименты над людьми? - цинично осклабилась Иффра, - но этим уже никого не удивишь, вся планета превратилась в колоссальную экспериментальную лабораторию.
- Я не знаю, что там делают, в этом-то всё и дело, но…
- Но?
- Ты когда-нибудь видела живого человека без кожи? Да ещё с перепончатыми крыльями?
- Может у тебя галлюцинации?
- А может наш мир это гигантская всеобщая галлюцинация?
- Может быть.
- А ты видела живых людей, но только в негативном изображении? Как на фотонегативе?
- И это всё в этом долбаном отеле?
- Представь себе!
- Интересно. Даже если бы мне запретили там жить, я бы сделала всё возможное, чтобы там остаться.
- Я сомневалась в том, что тебя можно остановить, но я сделала всё…
- Чтобы возбудить меня, - захохотала Иффра.
- И главное они не убирают трупы.
- Трупы? - лицо Иффры застыло перекошенным на полусмехе.
- Да, там очень много трупов на разных стадиях разложения, их сваливают на кухне, потому что места в холодильниках уже нет. Думаю, что лучшие части из них вырезают и пускают на приготовление обедов для постояльцев… новых постояльцев, которые вскоре могут превратиться в жаркое для новых постояльцев, - теперь уже цинично и победоносно улыбнулась Фаранна.
Иффра попросила остановить машину, вышла и глубоко вдохнула невидимый хрустальный шар горного воздуха. Вдалеке будто спал в голубой дымке лиловый дракон - горные вершины создавали реальную фантастическую картину.
- Я никогда не видела таких красивых гор, - замотала головой Иффра, прогоняя страшные видения. - Эти горы реальны, а твои росказни - это сказки или твои сновидения. Какие у тебя доказательства? Всё это твой бред. Почему никто не вызвал полицию, почему…
Губы и глаза Фаранны стали ослепительно белыми, а лицо чернее сажи. Стонуще-воющий звук донёсся из глубины ущелья и постепенно затухающим эхо растаял в туманной дали.

Отель действительно стоял на таком редкой красоты утёсе в окружении изломанных и хаотических аметистово-бурых скал, что всякие слова просто рассыпались на буквы, а буквы на фрагменты завитков и только тотальное молчание говорило полно и красноречиво. Отель был выстроен в лучших традициях готики из тёмно-серого диабаза и идеально вписывался в горный пейзаж.
- Уже вечер? Как здесь темно, - густой пар вылетел изо рта Иффры.
- Ничего. Когда взойдёт чёрная луна, можно будет немного осмотреться, - сказал хриплым голосом администратор, одетый во всё красное - только галстук фосфоренцировал зелёным. В темноте этот мужчина выглядел кровяным пятном, перетакавшим из одного пространственного сосуда в другой.
- Прошу сюда, - суетился администратор, всё чётче вырисовываясь на чёрном полотне ночи. Внезапно он, Иффра и Фаранна оказались в коридоре, залитом ослепительно белым электрическим светом. По обе стороны на роскошных золочёных дверях в стиле рококо выделялись внушительные чёрные таблички с непонятными и порою отталкивающими надписями:
Космопатологический реликварий
Спальня для перманентной аутопсии
Patalogical snow
Фекалийно-ферментальный букет
Комната для приёма копрофагов-клаустрофобов
Собрание пикацистических гаруспий
Монтажная клинических идиотов
Костюмерная параноидальных фетишистов
Dogmerde and horseurine
Lupusfemine, monstrofemine, fagofemine
Каталептоидный аншлаг
- А здесь туалет? - нетерпеливый вопрос Иффры пробежал по кругу, словно луч радара.
Администратор и Фаранна остановились и указали в противоположные стороны.
- Женский! - спрыснула Иффра, удивляясь их непонятливости.
- На этом этаже только двойной, - пожал виновато плечами администратор.
- Да хоть тройной! Иначе через минуту я устрою потоп в этом гламурном коридоре.
Только оказавшись в туалете, Иффра поняла что значит двойной. Она-то подумала, что это общий для мужчин и женщин, а оказалось всё гораздо интереснее. В туалете были спаренные кабинки, рассчитанные на двоих. Двери у них были раздвижные, без ручек. Иффра подошла к одной кабинке, но двери не раскрылись.
- Что за… - прошипела озлобленно Иффра и подошла к другой.

Матовые металлические двери бесшумно раздвинулись. Сзади Иффры появилась высокая довольно полная крашеная блондинка в ярко-красном атласном платье. Её причёска напоминала вавилонскую башню Брейгеля с модернистскими вариациями. Блондинка добродушно улыбнулась и сделала приглашающий жест. Они вошли в кабинку и двери также бесшумно закрылись за ними. Теперь всё стало ясно - в кабинку могли войти только два человека, вот почему туалет назывался двойным. Для одного посетителя двери кабинки не открывались и хоть справляй нужду прямо на пол. А для двоих - пожалуйста. Если всё же там пытался остаться один человек, мощный воздушный поток просто выталкивал его из кабинки. В общем всё нужно было совершать или двоим разом, или одному в присутствии другого. Причём половая принадлежность этих двоих не имела значения. Довольно пикантно.

Блондинка подтянула вверх своё богатое платье, обнажив чёрные сетчатые чулки и бордовый ажурный пояс, поддерживающий их. Под ним виднелись жёлтые с рюшками трусики, которые блондинка, абсолютно не смущаясь, спустила на колени своими пухлыми холёными, унизанными перстнями и кольцами, руками. Присев над встроенным с уровнем пола унитазом, который был в два раза шире и длиннее обычного, она глазами сделала пригласительный жест Иффре и улыбнулась. Иффра, чуть приподняв шубку, уселась рядом. Две струи ударили в белую фаянсовую поверхность почти одновременно. Блондинка издала лёгкий аристократический стон, за которым последовал столь же лёгкий, тонкий и, можно даже сказать, изящный продолжительный пук. Ноздри Иффры завибрировали и уловили вовсе не отвратительный, как ожидалось, а даже несколько привлекательный запах, похожий на смесь флюидов гниющих осенних листьев, имбиря и сена. Взгляд Иффры упал на молочно-белое бедро соседки по уринодадаистическому перформансу. Гладкомраморная кожа была разрисована сетью ручейков фиолетовых и сиреневых капилляров. Глаза Иффры будто превратились в микроскоп - она увидела как в этих маленьких прожилках движутся золотые длинные иголочки, изумрудные шарики, синие червячки и белые амёбы. Иффра будто влетела в их поток и устремилась вместе с ними в какую-то точку пересечения сновидений. В этой точке пересекались… две струи мочи, исторгаемые двумя влажными вагинами. Одна струя лимонного цвета, другая - розового. Две струи превратились в два ручья, в две горных реки, пенились, сшибались друг с другом и, перемешавшись, исчезали в чёрной дыре.
«Розовая это моя струя? - подумала Иффра, - неужели у меня месячные?»
- Чёрная луна ещё не в зените, - сказала блондинка, вытирая ароматной туалетной бумагой свою лохматую красавицу.
- Чёрная луна? - Иффра тоже оторвала кусок бумаги.
- Да, чёрная. Такая же чёрная, как ваша ласка с аккуратной причёской. А я свою никогда не подстригаю. Некоторым мужчинам так даже больше нравится, - она встала и стала приглаживать волосы на отвислых крупных половых губах.
- Но почему чёрная? - взгляд Иффры впился в межножие блондинки.
- Потому что здесь она всегда чёрная, а когда она в зените, месячные у всех прекращаются, - блондинка и не думала натягивать трусики и всё разглаживала своими мягкими руками с ярко-малиновым безвкусным маникюром волосики, отливающие полированной медью.

Поглаживания блондинки перешли в мастурбацию, а её постанывания в бесстыдные и откровенные кряхтения и рычания. Она запрокинула голову и, утратив контроль над собой, исторгала нечленораздельные клокотания, завывания, всхлипы, перемежающиеся с грязной руганью и чертыханием. Некая сила сжала голову Иффры и стала тянуть в сторону блондинки. Никакое сопротивление не помогало. Рот слился с клитором. Пахучий в растущей степени пахучести сок заливал лицо Иффры. Клауфемодды гирдиарторры плясали на фроннимуррах океанских волн одиннадцатителые моллюски наслаивались друг на друга в экстремальном промискуитете молекулярных квазимеханических кинестетий пенисы двух гигантских слизней переплетались в одну белую лоснящуюся кокосовым молоком спираль в клакральных пиффозах бадарафии. Огни копытных пресмыкающихся телефонно-гибридных каналов барельефно-клановых гиеновых собак остатками шлифовальных ландышей раскручивали сатурнианские и меркурианские коллекции отверстий лапидарных протекторов и редукторов внешнего солнца. Солёные лунные лучи лазурировали ткань металлического жирафа роророро тииии блон тэон блон катафалки с крыльями летучих мышей вылизывали органоны плоских созвездий в кишечниках глубоководных рыб
Вульва блондинки вторым макияжем застыла на лице Иффры. Волосы на её половых губах стали стремительно отрастать и также молниеносно стали расти волосы на голове у Иффры. Они взлетали вверх, будто взвихренные неведомым буйным ветром, то опускались вниз и стелились по чёрно-кафельному полу, словно миллионы маслянистых блестящих змей. Её волосы росли как обезумевшие бамбуковые паростки, создавая целые чащи, уплотняющиеся с камышовыми серпантинами в мангровые заросли нитевидных и паутиновых головокружений. Они вылетали сквозь окна и двери и, свиваясь в архисвастические спирали, воспаряли к сексоферонным облакам, сбиваясь в стаи фаллоцизирующих комет. Они летели, развивались, развевались, расслаиваясь на кульминации каматозных флуктуаций нелинейного галлюцинирования. Пышными вулканическими абстракциями они перемещались из одной галактики в другую и, разметаясь по ледяным пустыням не очерченных лабиринтами озёр, сплетались в косы засыпающих в изнеможении демонических принцесс.
- Ваш номер 11-11, - администратор вручил ключ Иффре, - надеюсь вам понравится.
- Надейтесь, - пожала плечами Иффра, - если надежда умирает последней, как обычно говорят, то я умру после неё.
Двухместный номер был неким королевским покоем из времён Людовика Четырнадцатого. Иффру даже стошнило от приторности. Она сплюнула в золотой умывальник и почистила зубы мягкой зубной щёткой - на выбор их было здесь с дюжину.
Иффра сбросила шубку и плюхнулась на фиолетовые простыни широкой, с футбольное поле, кровати.
«Наконец-то я нормально посплю», - подумала она и тут же провалилась в каскады сновидений.


                Глава вторая

                ano mutant


«Ну так, хватит читать этот бред! Да ещё на ночь», - Этания захлопнула книгу, размышляя: вышвырнуть её в окно или… Бред был очень похож на её путешествие, но… именно в бредовом выражении… и это пугало…
Остановилась на или. Всё же среди бреда есть и сексуальные моменты…
На следующий день, в восемь утра, Этания встретилась с Андромедой около входа в ресторан.
- Привет! Как спалось на новом месте? Комната понравилась? - затараторила Анда.
- Да, комната симпатичная, в ней можно прожить с удовольствием три недели.
- Я забыла тебе сказать, что в этой комнате два дня назад умер один крупный американский бизнесмен. Нет, ничего заразного. Он уже давно был безнадёжно болен. Его жена (или любовница, представившаяся женой) то и дело выбегала в коридор и плакала как сказочная царевна - полы мыть не надо было. Его унесли позавчера утром. Конечно, всё продезинфецировали и проароматизировали. Не волнуйся.
- Почему ты мне вчера об этом не сказала?
- Забыла. Нет, правда. После нашей неожиданной маленькой оргии у меня всё из головы улетучилось. Я тебе аппетит испортила?
- Пока нет. Но если ты скажешь, что на завтрак будет кровяная колбаса, приготовленная из человечьих потрохов и человечьей крови…
- Что???!!!
- Мне просто приснился плохой сон… Под утро… Как всегда под утро снятся кошмары… Хоть просыпайся в два ночи и кукуй до утра… Но в целом я спала хорошо… Постель приятная и мягкая…
- Извини, что я тебе перед завтраком…
- Забудь. Всё нормально.
Ресторан был элегантен, светел, просторен и вместе с тем уютен. Шведский стол порадовал многообразием. В ресторане подруги оказались чуть ли не первыми. Когда они одолели бутерброды с чёрной икрой, салат из омаров, брокколи и фаршированные индюшиные яйца, ресторан стал заполняться разношёрстной, яркой и порой очень странной публикой. Первым делом из всех Этания выделила высокого стройного индуса в длинном до пола голубом одеянии и с ярко-синей огромной чалмой на голове.
- Кто это? - подозрительно обратилась она к Анде.
- Философ Махасингх…
- Кто???!!!
- Что с тобой?! - встревожилась Анда, - ты что, знакома с ним?
- Нет… просто… я это имя слышала во сне… утром…
- У тебя просто вещие сны…
- Он индус?
- Ну да. Не эскимос же.
- В моём сне он не был индусом… вернее он не был похож на индуса…
- Так ты его видела во сне?
- Трудно сказать… вроде видела, а вроде и нет… больше слышала о нём…
- Может тебе поменять комнату?
- Нет, не надо. Смерть американского бизнесмена меня даже заинтриговала. Я хочу горячего шоколада.
- А я буду кофе с имбирным ликёром.
- А кто эта дама с пурпурной шалью и причёской древнеримской куртизанки, читающая книгу и нагло напевающая какую-то пошлую песенку?
- Нелюдимка… - махнула рукой Анда, - всегда является в ресторан с книгой; она приехала сюда ещё молоденькой девушкой да так и осталась… сколько лет она живёт здесь никто не помнит…
- Хм… лет?..
- Ну да… здесь многие… ну ты же приехала на три недели…
- Да. В этом отеле я останусь ровно три недели и ни днём больше.
- Конечно, - Анда запрокинула ногу на ногу, сверкнув обнажённой промежностью, заголив платье чуть ли не… и откинулась на спинку стула.
У Этании запершило в горле.
- Нет, это чудесно, что ты приехала, - заявила Андромеда, и в её спокойном голосе прозвучало тайное волнение. - Откровенно говоря, твой приезд для меня - целое событие, потому что…
Этания удивлённо посмотрела на подругу и закашлялась.
- … потому что ты привнесёшь нечто новое в это скучное однообразие…
- Скучное? Тебе все надоели в этом отеле? Так почему же ты  не уедешь?..
- Уехать?.. Но… нет… конечно можно…
- Тебя что-то здесь держит?
- Это трудно описать словами…
- Ты влюблена?
- Влюблена?! - Анда захохотала, откидываясь назад и ещё сильнее оголяя ляжки.
- Тогда что?
- Нет, конечно в этой атмосфере очень интересно… но вместе с тем и скучно… хочется вырваться отсюда и не хочеться… такие непонятные чувства…
- А что это за господин с лицом циклопа и в старомодном костюме?
- Почему циклопа? - хихикнула Анда.
- Потому что его глаза так близко посажены к переносице, что кажется будто у него один глаз.
- Да! Точно! Если чуть прифантазировать… У тебя буйная фантазия!.. Это доктор Круковский… маэстро гинекологии…
- Кошмар! Я бы не хотела показать ему свою…
- А придётся.
- Почему?
- Ну… при такой интенсивной и экстенсивной сексуальной жизни надо регулярно обследоваться… или ты хочешь дать обет целомудрия?
- Если бы я хотела дать обет целомудрия, то подалась бы уже давно в обитель монахинь-цистерцианок.
- Значит с доктором Круковским тебе придётся подружиться.
- А других гинекологов здесь нет?
- Увы. Конечно, можно поехать в город… но зимой все дороги завалены снегом…
- Я не собираюсь здесь зимовать.
- Ах да, я забыла, что ты приехала всего на три недели. Ну тем более. Тратить драгоценное время на поездку в город… искать там… и неизвестно, окажется ли тот врач лучше этого…
- Ну, по крайней мере, красивее… такого монстра ещё поискать надо… ему бы в кинематограф, сниматься в фильмах-ужасах…
- Он не смог бы. Он слишком умный. И, кстати, очень стеснительный. Он перед камерой бы просто обписался.
- Стеснительный гинеколог? Это оксюморон, - прыснула Этания.
- Значит оксюморон. Представь себе - и такое бывает.
- Хм… А ресторанчик миленький, - решила перевести разговор в другое русло Этания.
- Иной раз тут даже устраивают пиры… луккуловы…
- В отеле останавливается много богатых американцев и русских?
- Нет. Ни тех, ни других. Вот только один американец и был, да и тот сплыл.
- Кто же тут пирует?
- Я не заглядывала в их паспорта, - пожала плечами Анда.
- Понятно. Ты заглядывала в их брюки, - лукаво подмигнула Этания.
- Не всегда. Иногда… и под юбки… впрочем, часто не было ни того, ни другого…
- В смысле? Вы что пировали голыми?
- Да. Пиры олимпийских богов. Или лесных сатиров, - мечтательно покачала головой Андромеда.
- И тебе скучно? Что-то, глядя на тебя, этого не скажешь.
- Порой бывает очень скучно. Сплин. Хандра. Маниакально-депрессивный синдром. После оргии - полный упадок и тошнота…
- Не пробовала читать Иммануила Канта?
- А что помогает?
- Да. Платон ещё. Плотин. Шанкара. Фома Аквинский…
- Шанкр?
- Нет, Шанкара - индусский фило… - Этания осеклась и почувствовала на себе тяжёлый испытующий взгляд.
Она резко обернулась. Её буквально буравили чёрные, как смоляные катыши, умные и проницательные глаза Махасингха.