Волшебная Куннилинга. Глава третья. Повторение про

                Глава третья


                Повторение пройденного


Этания снова взялась за злополучную книгу. Руки сами тянулись.

                Глава третья

                mare macabre delirium dada

- Сальвадор Дали назвал мифологию древних греков воинственно сюрреалистической, - Моххол тщательно выбривал подбородок, с какой-то садистической жутью в глазах вглядываясь в зеркало. За окном гранулы рубиновых зубчатых колёс соединялись в промискуитетные узоры разбросанных колючих отверстий и пузырчатых оптивоидов, выплеснутых из солнечных кипящих колб на химические нейтральные кальцитовые вершины гор. Мягкий помазок утопал в маленком деревянном тазике среди клочьев пушистой пены. Водя посеребрённой опасной бритвой по намыленным щекам, Моххол вспоминал свои сумасбродные сны и, покачивая головой, снисходительно улыбнулся с тем чувством превосходства, с каким человек, бреющийся при дневном свете разума, вспоминает ночную чепуху сновидений.
- Ещё бы!! - создавать таких изысканных чудовищ никому не удавалось, - Лиго лежал уже в кровати и перелистывал порножурнал с исключительно чёрно-белыми фотографиями.
- Эти монстры фонтанировали из их эротической энергии, - Моххол сделал завершающий плавный мазок и лёгким движением Gillet'а сбрил последний кустик щетины. Облегчённо вздохнул. Бритьё он всегда сравнивал с актом дефекации. Снял салфеткой остатки пены и нанёс питательный смягчающий крем. Какое блаженство!
- Не бриться, - он с наслаждением посмотрел на красно-рыжую бороду Лиго, - всё равно что не опорожнять кишечник.
- А я и не опорожняю. Помнишь фильм Рауля Руиса «Три кроны для моряка»? Там экипаж корабля вообще не посещал гальюн, не смотря на то, что все ели очень обильно и сытно.
- Это же фильм…
- А мы с тобой где? Фильм, сновидение, жизнь, смерть… найди три отличия…
- Главное, что я побрился, - Моххол посмотрел на себя в зеркало со всех сторон и остался доволен.
- Теперь с чувством выполненного долга можно написать письмо на клочке туалетной бумаги, - Лиго закрыл журнал, положил его на тумбочку и притворился спящим.
- Да, Сутобарра будет довольна, - Моххол надел тёмно-бордовый бархатный камзол, сшитый по всем правилам XVII века и улёгся в кровать, накрывшись ватным одеялом.
- Сутобарра прилетит в полночь? - спросил Лиго, не открывая глаз и выпуская изо рта дым.
- Через четверть часа по полуночи, - ответил Моххол уже заплетающимся языком и тут же захрапел.
Эти сооружения прямо таки деформировали не только зрачок и весь глаз смотрящего, но и сам взгляд. Взгляд ломался от изломанных и острых линий этих сооружений. Будто гигантские клювы и кости хищных птиц вперемешку с полосами и треугольниками нарубленной жести, кусками арматур и битого стекла образовывали что-то похожее на здания или крепости, или ангары, или колоссальные паутины. Посреди абсолютно пустынной равнины. Безжизненной. Безлюдной. На горизонте жёлтыми призрачными волнами миражились барханы. Между этими офтальмо-делириумными сооружениями сновали некие вертикальные существа, абсолютно чёрные, резко контрастирующие со светящимся голубым, почти белым небом и золотистой зеркальной поверхностью, в которой колышущиеся расплывчатые отображения существ напоминали струящиеся чернильные пятна, уплывающие в бесконечность и увлекающие за собой созерцающего их. существа не имели определённой формы, напоминая одновременно вертикальных извивающихся червей, экскременты и полипы. они издавали тяжёлые, на грани инфра, вибрации и не сталкивались между собой, хотя их было довольно много и двигались они не так уж и медленно. Они не отбрасывали теней, впрочем, и солнца на небе тоже не было. Поверхность, по которой скользили существа была идеально гладкой, словно призрачно-золотой кварц сплавился под воздействием чудовищного раскалённого дыхания и образовалась стеклянно-глянцевая равнина. Ни одного изъяна, ни одной впадинки. Только в одном месте отражение чьих-то глаз. Иффра узнавала разрез и цвет их. Это были её глаза. Она взяла алмазный стеклорез и подошла к лежащему на плоском куске гранита Лиго. Он был засунут в кожаный мешок по самые глаза. Мешок был цвета человеческой кожи и похоже, что это и была человеческая кожа.
- Осторожнее, - еле слышный звук раздался из-под мешка и, казалось, что это говорили сами испуганные глаза Лиго. - Ведь это не мешок, это моя кожа, часть моего тела.
- Ничего, операция пройдёт успешно, - плотоядно улыбнулась Иффра и облизала губы сладострастным кончиком языка.
Она провела стеклорезом по срединной линии от носа Лиго к его паху. Мешок раскрылся. Обнажённое безволосое тело Лиго было покрыто прозрачно-зеленоватой слизью.
- Так, теперь разрез снизу, - Иффра провела стеклорезом по нижней поверхности мешка от ступней Лиго к паху. - И по бокам, - точными и быстрыми движениями она разрезала мешок слева и справа от ушей к ступням Лиго. Мешок распался и остатки его сползли на гранитную плиту. Лиго выпустил воздух из всех имеющихся у него отверстий. Слизь на его теле сверкала в ярких лучах полуденного солнца.
- А теперь кульминация операции, - торжественно провозгласила Иффра.
Она молниеносно провела стеклорезом по правому и левому бедру Лиго, по его левому и правому плечу, по его животу от диафрагмы к лобку и по его лбу к переносице.
- Теперь аккуратно извлекаем скелет без потерь для внутренних органов, - Иффра запустила обе руки в открывшуюся брюшину Лиго.
- И что же вы с ним собираетесь делать? - спросил Лиго, когда его скелет был извлечён из его тела и стоял рядом, облокотившись на край. Поросшей чебрецом скалы.
- Я буду с ним спать, - Иффра облизывала пальцы, разглядывая скелет, словно вырезанный из ослепительно-белого асбеста.
- Неплохое использование столь малопригодной в эмпирической действительности вещи. Скелет это скорее поэтический артефакт или даже метафизический ингридиент, чем принадлежность быта, тем более альковного.
- Да, я тоже так подумала, что как раз в моей постели он пригодится.
- Прекрасно смотрится. Мне даже кажется, что это женский скелет, - Лиго мечтательно вздохнул.
- Вполне возможно, - Иффра приподняла правое плечо, - череп даже очень похож на череп Аспазии Милетской.
- Вы меня зашьёте? - спросил осторожно Лиго.
- Непременно. В ваш же мешок. И брошу в море.
- Может всё-таки в океан? - Лиго умоляюще посмотрел на Иффру.
- Океан слишком далеко, придётся перемещаться на ракете класса «земля-воздух-вода», а это энергозатратно.
- Вы только посмотрите на это здание, - Моххол своей тростью из слоновой кости ткнул в стену трёхэтажного дома из красного кирпича. - Его же можно расковырять как пирог.
И действительно, один кирпич выпал. Моххол ткнул второй - выпал.
- Э-э, да вы так весь дом разрушите! - крикнул Лиго. - Кирпичи скреплены по-видимому заварным кремом.
- А может и сами кирпичи это не кирпичи, а бисквиты?
- Нет, кирпичи как кирпичи, - поднял один из них Лиго, - довольно прочные.
- Нам из окна кто-то помахал, - сказал Моххол, - вон смотрите на третьем этаже.
- Это Иффра в обнимку с моим скелетом, - Лиго залился румянцем, весело подпрыгнул на месте и запустил кирпичом в окно.
Парикмахерская для слонов. Три гладиолусных макабра копают облака клювом колибри на подносе эскалаторных ресниц. Озеро как массажная щётка ощетинилось махровыми бурыми водорослями. На бигборде, стоящем возле самой кромки воды, красовалась реклама: Доставка ядовитой еды 24. Herrovo.
- «Когда мы оставим эту привычку всё объяснять?» Помните? Это сказал Франсис Пикабиа, - Лиго влезл на крышу и подал рукку Моххолу.
- Да. Сказано верно. Всё равно, что спуститься на паршюте на небо.
- «Сновидение - единственная реальность, которую никто не может себе присвоить». Это сказал румынский писатель Панэ. По-моему, замечательно! - Лиго свесил ноги и помахал ими.
- Это просто великолепно! - запрыгал по черепице Моххол, - просто хочется столкнуть тебя с крыши, Лиго.
- Его произведения были переведены даже на язык эксперименто.
- Окунаемся в послеобеденное масло с нашпигованными игуанами.
- Вертолётные омары и фацеливая обсерватория на поджаренных часовых стрелках.
Сутобарра появилась в сопровождении Иффры. Оранжевые крылья демонессы были украшены длинными тонкими щупальцами всех оттенков фиолетового и пурпурного. Остановка оказалась фатальной - нужно было продолжать двигаться в направлении нереспондентных падающих колонн в нирваническую столовую слоноохотливых огурцов. Поколение пеликанов из разряда розовых и чёрнокрылых фламинго с двумя шарами турмалинового кубизма на трёх головах волокнистые паперти луны излучали перфораторно-рубиновое сияние. Иффра подошла к Махасингху и вручила ему сосуд, в котором плавали три маленьких аквариумных даймоо с крыльями-плавниками в изменяющемся цвете лимбофасетных ламп.
- Что это? - спросил Махасингх.
- Условия для экспериментов, - Иффра пристально посмотрела прямо в его зрачки.
- «создавать красоту, внося в неё, не без злорадства, тень деформации», как сказал Ганс Беллмер, это вы имели в виду под экспериментами?
- И это тоже.
Сутобарра взмахнула крыльями и пространство приобрело зеленовато-жёлтый оттенок, на котором стали появляться белые и сиреневые пятна.
Двери распахнулись и в зал вошла роскошно одетая дама. На ней было бархатное платье цвета тёмного малахита, украшенное янтарём и топазами. Оно полностью закрывало ноги и даже подволакивалось по полу. Его пышные рукава покрывала золотая вышивка. Глубокое декольте в данном случае ничего не подчёркивало, так как одна грудь дамы (левая) свисала поверх платья. Огромная белая грудь с лиловыми прожилками, словно мягкий кусок мрамора свешивалась ниже пояса. В центре её торчал огромный сосок, больше похожий на вытянутое конское копыто. Он был густо-малинового цвета и из него сочилось, пахнущее сандалом, голубое молоко.
- Это Фслоппа, - раздался восторженный шёпот со всех концов зала.
В мегафоны кричат припаркованные игуаны фристайлов и казуары черешневых окалин воют знаменитой походкой мустанговых крокодилов.
Фслоппа осмотрела зал огромными кошачьими тёмно-зелёными глазами и молча уселась в кресло.  К ней подлетела даймоо Згригра и стала слизывать молоко с груди тремя языками. Другие даймоо, подобно летучим мышам, заметались под потолком, украшенным фресками, отображающими путь и произведения Маркиза де Сада. Их мельтишащие отражения на полированном мраморном полу сливались в вибрирующее абстрактное монументальное панно.
Она плывёт на глубине 13 саженей. Обнажённая Килем-лобком управляет. Вправо-влево. Тело её покорно килю-лобку. Её груди бороздят донные меловые отложения юрского периода.
Слоёные текстомеандры.
«Нет!! Всё! С меня достаточно! - Этания со злостью захлопнула книгу, - этот бред просто невыносим! Меня сейчас стошнит…» Она швырнула книгу в угол и укрылась с головой. Через минуту ей стало душно и жарко и теперь уже действительно стошнило. Она помчалась к унитазу. Слава Богу она ничего в унитазе не увидела, кроме воды – никаких чудовищ, мохнатых рук с длинными кривыми ногтями-когтями, выныривающих из глубины… Но уснуть теперь было решительно невозможно. Однако в сад она побоялась выходить – там может быть мексиканец. На балкон – по той же причине. Набросив халат, она вышла в коридор. Но именно в коридоре и стоял мексиканец. Дверь комнаты захлопнулась. Ключ остался внутри.