Горячие игры холодных сердец 13

                Глава тринадцатая


   Комната, куда Данилов вошёл, стараясь не терять оптимизма и быть готовым ко всему, оказалась большой и просторной, тихой и уютной; белоснежное пластиковое окно с широким подоконником скрывала плотная занавеска; напротив дубовый стол с выдвижными ящиками. На нём стояли – стационарный телефон, пепельница, поднос с графином, а рядом два сияющие чистотой стакана.
Кроме того, здесь уже находился его ноутбук и писчие принадлежности, чего его нисколько не удивило. Слева – высокий стеллаж с книгами и журналами на любой вкус; справа – огромная кровать, застеленная мягким покрывалом с незамысловатым рисунком, и две пышные подушки, при виде которых, ему тут же захотелось опустить голову в их соблазнительную мягкость. Рядом с кроватью расположился небольшой столик. Напротив – две двери, ведущие, одна в ванную, другая – в  туалет, а между ними высилось громадное зеркало в полный человеческий рост. Стены были оклеены  светлыми  обоями в мелкий цветочек, а высокий потолок с рядом лампочек, завораживал своей блестящей белизной. На его удивление, комната привлекла его своим простором, уютом и тишиной. Чего ему сейчас как раз и не хватало. Подойдя к столу, он включил ноутбук, и перед его взором вновь предстало миленькое личико с огромными выразительными глазами, тонким носиком, полненькими губками, застенчивой улыбкой – это была актриса Агния Дитковските, чей профиль красовался на экране ноута.
   – Привет, киска! – «поприветствовал» Данилов любимую актрису, а после, поворошив бумаги на столе, выбрал одну, на которой вверху стояло название: «Аромат грусти». Сосредоточив глаза на тексте, он углубился в чтение – надо было как-то отвлечься. Хотелось курить, но он удержал себя от попытки вновь сунуть руку в карман куртки и вместо сигарет обнаружить сложенный вдвое лист. Сейчас он был очень зол на Веру. Её внезапное исчезновение страшно разозлило его. Он готов был рвать и метать, а эта странная «смена декораций», наводила на мысль, что он сошёл с ума – это одновременно и злило, и раздражало. Какое-то время он бегал глазами по тексту, ничего не понимая из написанного, будто это писал не он. Когда бессмысленное чтение надоело, он повернулся в кресле и принялся оглядывать номер в поисках чего-нибудь выпить. Не обнаружив спиртного, Данилов загрустил. Снова повернувшись к столу, он заметил телефон; можно было позвонить и заказать в номер, как это сделал герой его новеллы «Отель» – писатель Быстробаев, чей номер точь-в-точь напоминал этот, в котором сейчас пребывал Данилов. Только не было камина. А возможно, и он скоро появится. Кто-то здорово подшучивал над ним. Вероятно, это происки Веры. Хотя, как ему казалось, он не знал её, впрочем, как и она его, а потому, – зачем бы она стала разыгрывать его. С этой мыслью, он протянул руку к телефону, снял трубку, и ощутил запах табака, как если бы кто-то курил в номере. Данилов повернул голову влево и заметил девушку. Она сидела в кресле, стоявшем в нескольких шагах от него, которого он даже не заметил, оглядывая помещение, а может кресло с девушкой появилось только сейчас. Она была молода и привлекательна: длинные тёмные волосы, зачёсанные назад, прямой нос, хорошо очерченная линия губ, мягкий овал лица, … Глаза! Вот, первое что он увидел. Её глаза. Огромные, с длинными ресницами, немного грустные, передающие всю гамму чувств, заложенных в её… в ней… Нет, он не мог, или не хотел понимать этого… Глаза… Они и только они – завораживали, захватывали, пленили, несли его в какую-то незамысловатую даль, отупевшего от событий прошедшей ночи… Глаза… Это всё, что он мог, что он хотел сказать о ней. Самому себе… На ней были узкие голубые джинсы и белый свитер. Обе руки лежали на коленях; тонкая струйка дыма от сигареты, что она держала между пальцев – мягким ароматом струилась вверх, растворяясь в воздухе. На шее девушки, как бусы, висела табличка: «Член жюри Светлана Сигмадуллина».
   – Привет, – произнесла девушка, глядя на Данилова потухшим взглядом, и он ясно различил слёзы, в которых тонули её глаза.
   – Здравствуйте, Светлана! – приветствовал девушку Данилов, возвращая трубку на место. – Новелла чего-то у меня не движется – нет настроя, а тут ещё все эти странные ви… – он замолчал, заметив пустое кресло – девушки в номере не было. Она исчезла в тот момент, когда он отвернулся. А может, и это было видением. Но этим он не стал забивать себе и без того переполненную абсурдом голову; отбросив листы, он поднялся с кресла, и подошёл к окну. Раздвинул занавески, открыл раму. Свежий вечерний воздух приятно защекотал лёгкие, и немного отрезвил голову проветрив мысли. Наслаждаясь открывшимся перед ним чудесным пейзажем живой природы, он пробежался по карманам и вынул все находившиеся в них записки. Их было пять. Разворачивая их, он снова перечитал каждую, отметив, что одну ещё не читал. То ли не заметил её, то ли… она попала к нему только сейчас. «Привет, Карлос! – прочитал он. – Как дела? Решила немного отдохнуть. Пью вино. Выходные расслабляют. Не ищи меня. Я не сбегу, не надейся. Сама тебя найду. С теплом, Вера». Странная очерёдность данных текстов немного удивила его. Было ощущение, что кто-то намеренно подбрасывал ему эти листки. Но кто? Кулешов в пивной? Кто-то из алкашни? Дежурный внизу? Женщина с короткой стрижкой? Лана? С кем он ещё встречался за это время? От этих мыслей он вновь чувствовал нарастающий в нём гнев – кто-то затеял с ним непонятную для него игру. Ему это не нравилось. Сложив листы, он с остервенением человека доведённого до крайности – в одно мгновение разорвал их, а обрывки бросил в окно. Летний ветерок подхватил их и понёс – сначала вверх, а после – покружив в воздухе, они нашли своё пристанище в зелени травы. И в этот момент в комнате кто-то чихнул. Данилов вздрогнул, обернулся, но никого не увидел.
   – Да закройте вы это окно, – услышал он голос раздавшийся откуда-то сверху. – Не чувствуете что ли, как дует?
   Он поднял голову и увидел висевшего на потолке человека. Ладонями и подошвами ботинок он упирался в потолочную панель, а его изогнутое дугой тело, было похоже на «потолочного» клопа. Присмотревшись к странному существу внимательнее, Данилов узнал в нём… поэта Кулешова.
   – Кулешов, вы что ли? – произнёс Данилов, надеясь, что всё же не сошёл с ума.
   – Я, я – кто же ещё! – донеслось с потолка.
   – Чего вы там делаете? Как вы туда забрались? – сыпал вопросами Данилов, стараясь подавить в себе смешок, чтобы случайно не рассмеяться и не оскорбить человека на потолке.
   – Зависаю, – ответил Кулешов, так крепко присосавшись к потолку, что ни один член его грузного тела не шевелился.
   – На кой? – не отставал Данилов; этот странный трюк весьма заинтересовал его, и он подумал: сколько раз, будучи «под газом», сам совершал чёрт знает чего, но до такого ещё не додумался.
   Комнату прорезал телефонный звонок, но Данилов как будто не слышал его – всё внимание было сосредоточено на потолке.
   – Не обращай на меня внимания, парень, – отозвался Кулешов. – Занимайся своими делами. И сними наконец эту чёртову трубку.
   И только сейчас до него дошёл писклявый сигнал, прошедший по нервам, как оползень с горных пород. Он прикрыл окно и снял трубку, с раздражением в голосе выкрикнув традиционное: «Да».
   – Интересно, почему мы рвём мои рецензии? – как ураган пронёсся женский голос, на мгновение оглушив его. Он узнал этот голос.
   Это была Вера.