Радуница

(Фонарик фокуса воссиял во тьме, извлекая лунного зайчика из цилиндра воспоминаний – серебристый художник запрыгал смайликом по периметру детской комнаты, проявляя заново нарисованные фрагменты. Но в рамках на стене получались безликие портреты – фотографическая память давала сбой, предлагая засвеченные снимки. Оставался ещё один способ, которым я пользовалась с первого класса, исписывая тетради с котятами, чтобы тяжелее было их сжигать – даже пепла от тех записей не осталось. Ничего – кроме навыка птицы феникса и желания распутать узелок песочных идей и тающих смыслов.)



Радуница



«Узелок с поломанным печеньем –

Хруст медалей в крошеве идей,

Горький заяц тает возмущеньем

В пальчиках обманутых детей».

В. Сурков



«Знамя должно быть красным, а чёрным должен быть крест» - договорил Бакин. Радио просигналило троекратным писком, обрываясь долгим четвертым на повышенной ноте. Лопнувший нерв динамика ознаменовал торжественную эпоху молчания.

Чумазый ребёнок по имени Настя стоял по стойке смирно в будёновке, съехавшей на глаза. Грязные пакли спадали на крохотные плечи, покрытые драной шалью. Юбка перетянута ремнём с медной звездой на бляхе. Рядом закалялся сталью, стоя в одних подштанниках, босоногий ребёнок Андрей. Он шептал «Отче наш» не отрывая взгляда от изумрудного плафона, излучающего цвет революции. Красная комната с двумя «кроватями» - на трубе и на ящиках, стала убежищем бездомного Ильича ещё до войны. Укрытый в лабиринтах канализации, хитроумный самострой, замаскированный под выпирающий угол, успел поработать детским приютом, но теперь он превращался в Мавзолей.

Взрослые всегда молчали строго вертикально, стоя перед теми кто равнодушно молчал горизонтально – между двумя перпендикулярными измерениями нельзя обменяться словами, да вообще ничем нельзя обменяться. Но когда закончились столбики кроссворда из вертикальных лозунгов, все кого знали дети, ушли в горизонтальное измерение, а вернуться уже не смогли. И последним по иронии судьбы оказался тот, кто дольше всех был первым. Лысина, бородка и пиджак –«Спящий красавец», жених молодой бесприданницы. До войны он бегал по площади с фотоаппаратом. Сунув руку в нагрудный карман и смешно картавя, предлагал туристам за символическое вознаграждение фотографию на долгую память, про себя понимая, что это уже ни к чему. Так, осознавая всю фальшивость своего существования, аниматор уличный Ильич, методично уходил в запой. А чтобы каждый раз не прогрызаться в заваленную долгами однушку, он нырял в уютное подземное убежище, довольный, что обманул систему. Но когда увидел потерянных детей, стало ему горько за свои поступки.

– Дедушка ты наш? – спросил его ребенок по имени Настя в платье маленькой девочки.

– Я общий. Ты меня узнала?

– Да мы тебя видели у нас дома, поэтому!

– Ну раз я заходил, значит мы старые товарищи!

– Да не заходил, а висел! – Настя простуженно засмеялась. Андрей насупился, выглянув из-под чёрного капюшона, перекрестился и потянул Настю за руку.

– Что же вы одни? – Ленин огляделся. Дня не проходило, чтоб не прилетали бомбы. И давно уже не видел он на площади детей.

– Нас обещали забрать, а забыли! – с обидой выкрикнул Андрей и отвернулся.

– А мы вышли, чтобы поесть, поэтому! – добавила Настя и стала пятиться вслед за Андреем.

Закричали похотливые сирены, призывая голеньких бездомных в фиговых тротиловых эквивалентах. Чтобы становилось неприкаянных всё меньше, каждая крылатая ракета по прибытии старалась прописаться в жилой квартире.

Ленин опустился на колени и сказал, - у меня много еды и безопасно, - а ещё сказал, - только это под землей.

Настя и Андрей переглянулись. А куда они могли пойти? Зажили втроём. Каждый день Ильич ходил в разведку. Добывал еду, лекарства, вещи. Так же обещал, что обязательно отыщет родственников для детей.

Но однажды дедушка раздумал выживать и пристыл к холодной трубе алым воском – сначала накапал своё тело из плафона под потолком, а теперь начал по капельке вбираться обратно. Когда аниматор был ещё живой, он сказал – собирайте всю еду в рюкзаки и уходите, если случится беда – вот она и случилась. А ещё сказал Андрею – молоток и гвозди, сынок. Не забудь молоток и гвозди.

(Знаю, что детей нельзя оставлять на войне одних, пишу об этом, испытывая жгучую потребность им помочь. Понимаете, оружие никому не спасает жизнь, оно лишь помогает отсрочить время вашей гибели на неопределенный срок, взамен перенося чью-то гибель из отдалённого будущего в настоящий момент. Моим детям нужна способность другого рода. Та, которой наделил меня человек из засвеченного пятна. Помню его первое появление. Душное лето, пустырь за гаражами, кругом одна пыль. Компания мальчишек увлечена игрой в ножички. Я одна из них девочка, пришла за братиком, кто-то одёрнул меня и указал на странного безликого незнакомца, сидящего по центру земли. Когда он заговорил, я поняла, что больше не останусь прежней. Чтобы осознать хотя бы сотую часть того о чём он рассказывал, я начала пачками исписывать тетради с котятами, чтобы потом их было больнее сжигать. Пока не научилась разговаривать с мёртвыми.

Безликий ничего не спросил взамен. Но только сейчас я вспомнила его прощальные слова. Учитель сказал, что придёт время, когда меня начнёт беспокоить узелок с печеньями и конфетами, и тогда я вернусь в своё детство и постараюсь его распутать с просьбой отсечь мне руку, чтобы отсрочить чью-то гибель на неопределенный срок.

Теперь у меня культя вместо правой. Она сразу стала для меня привычной, потому что в новой реальности, переписанной Безликим, я с детства безрукая инвалидка. Взамен, я получила возможность побыть рядом с детьми.)

Забив рюкзаки узелками с печеньями и конфетами, добавив по бутылочке воды и не забыв молоток и гвозди, Андрей и Настя выбрались наружу. Пока они жили под землей, мир на поверхности изменился до неузнаваемости. В остывающем аду пахло гарью и нефтью. Оранжевые всполохи зарницы на горизонте и отдаленный грохот орудий, напоминали о продолжающейся войне, которая разразилась прямо над головами и прошла дальше, оставив после себя лунные кратеры и корешки многоэтажек – в сумерках под завесой оранжево-чёрного дыма, дети не сразу увидели и гораздо позже осознали – от города ничего не осталось.

В рассветном дрожании плотных тяжёлых теней, ребята медленно двинулись в никуда, не узнавая ничего и чувствуя, что оказались на другой планете. Было так тихо, что каждый шаг по бетонной крошке оглушительно хрустел, словно пропущенный через невидимые динамики. Очертания чёрных развалин всё отчетливее проступали сквозь оранжевый дым.

Когда солнце приподнялось над головой, его размытые края, проступая сквозь дымовую завесу, напоминали дрожащее пламя газовой конфорки. Дети начали уставать и собрались перекусить, понимая что идут уже очень долго. О том, что будет с ними дальше думать сейчас не хотелось. Для начала они решили пройти через весь город, в надежде кого-то встретить, а если нет, то хотя бы выйти туда где не так тяжело дышать, туда где остались поле и лес. Если они ещё остались. Ребята уселись на лавочку, подпираемую смятой машиной. В окне задней двери вертикально застыл, будто только что потревоженный, силуэт «горизонтального человека» – мертвец упёрся головой в стекло и уставился на лавочку, принимавшую гостей, будто внимательно за ними наблюдал. Андрей вынул бутылку воды и передав один узелок Насте, второй разорвал сам. Бабушка с мамой умели развязывать узелки. Но их больше не было. Ребята дружно захрустели вкусняшками, пытаясь смотреть в противоположную от мертвеца сторону. Им всё время казалось, что он тоже хочет конфет. Его и надо бы угостить, да не удобно. Внимание привлекла собака на другой стороне улицы.

– Это не собака, – сказал Андрей, медленно поднимаясь.

– А кто же?

Четвероногое цилиндрическое существо медленно перешло улицу, аккуратно приблизившись и будто не замечая детей, принялось копаться в мусоре, разрыхляя бетонную крошку, видимо надеялось отыскать желуди. Когда Андрей кинул печеньку, свинка бросилась к ней и втянула угощение как пылесос. Потом подошла к детям на расстояние вытянутой руки и хрюкнула, как будто здороваясь. Это была именно свинка, то есть маленькая свинья величиной с обычную дворнягу. Когда оранжевый дым развеялся, дети заметили, что свинка была бесподобная – то есть совершенно бесцветная. Настолько, что могла позволить себе быть прозрачной, если бы захотела или если бы её как следует отмыли. Ещё больше удивляли родные человеческие глаза, мгновенно вызывая симпатию и привязанность. Настя осмелилась и подойдя поближе, погладила бесцветный бочок, улыбаясь в полном восхищении. В этот раз она протянула печеньку, и свинка осторожно слизала её с ладошки. После этого она так человечно хрюкнула, что над миром войны впервые за долгое время зазвенел детский восторженный смех.

Какое-то время бесцветная свинья шла за детьми. Потом неожиданно их обогнала и забежала за угол. Андрей и Настя огляделись по сторонам. Вокруг всё тот же оранжевый дым с поступающими силуэтами бетонных костей, выпирающих из земли. Взявшись за руки, на всякий случай пошли побыстрее. За углом их дожидалась хрюкнувшая знакомая. Она снова отбежала и обернулась, делая знаки человеческими глазами. Детям ничего не оставалось, как отдаться на волю разумного животного, надеясь на лучшее. И они пошли за свиньёй.

Уже смеркалось, когда бесцветный проводник остановился перед дверью сохранившегося первого этажа одной из сотен не отличимых друг от друга заброшек в насыпи холмов, ощетинившихся зубчиками по краям.

Андрей осторожно толкнул дверь, показавшуюся ему знакомой. Дверь пошатнулась и с грохотом рухнула внутрь, поднимая густую пыль.

Оранжевый дым затягивало с улицы в чёрную пасть мёртвого дома, где он становился жёлтым, перед тем как раствориться в темноте. Бесцветная свинья забежала внутрь и застыла спокойным тёмным пятном, как будто давая понять, что в доме нет ничего страшного. Тогда дети взялись за руки и зажмурились, попытавшись войти. Но дом оставался мёртвым и молчал для них, продолжая пугать своим горизонтальным измерением.

(Историю детей нельзя бросать на пол дороги. Поэтому я снова должна вернуться в своё детство. На пустырь Безликого. Теперь мне стал понятен, поднявшийся тогда шум в газетах и на телевидении. Безликого к тому времени искали по всей стране. Говорили, что это самый страшный маньяк за всю нашу историю, расчленивший без малого двести детей. Помню как со мной носились репортеры, называя чудом выжившей. Ведь я тогда обошлась рукой. Знали бы они, что это был мой личный выбор, сделанный уже в зрелом возрасте, чтобы спасти детей, потерявшихся на страшной войне. Тем более никто бы не поверил, что изначально я ушла от Безликого целой и невредимой. Конечно он не был маньяком. Он был настоящим Учителем, родным и близким для меня человеком, тем кого я успела полюбить всем сердцем. Но это сейчас не важно. Главное, что от него я получила ряд удивительных способностей, которые не были для меня очевидны. Оказалось, что Андрей и Настя не умеют взаимодействовать с мёртвыми. И тогда мне открылись слова Безликого Учителя о том, что я вернусь к нему, когда придёт время и попрошу его отсечь мне обе ноги.)

Скрипнула дверь в глубине жёлтого коридора и дети воссоздали родную бабушку – мягкую и тёплую, с шапкой жёлтых одуванчиков на голове. Тогда они с радостью шагнули внутрь и сразу оказались в том же доме, который помнили задолго до войны. Изумрудно-бирюзовый ковёр с песочными оленями по прежнему висел в спаленке, где стояло трюмо в полосках зеркал, ковёр с восточными узорами всё так же висел в зале, где стояла старая стенка, под завязку, в два ряда забитая вертикальными книгами, так что над ними были втиснуты горизонтальные книги, и в этом дружном сочленении перпендикулярных измерений рождалось молчание совсем другой природы, молчание книг, которое страстно хотелось вытягивать, перелистывать и впитывать. Андрей и Настя в силу своего возраста, не успели полюбить книжное измерение. Им нравилось играть в фигурки, расставленные перед книгами. Они казались детям жутко странными и загадочными, будто за каждой из них стояла целая история. Бледный слон с красной улыбкой. Золотая рыбка из жёлто-оранжевых капельниц. Тяжёлый медведь из тёмной материи. Фарфоровая кукла с резинками внутри, так что руки, ноги и голова оттягивались и громко бряцали, прыгая назад.

Настя дотянулась до золотой рыбки, Андрей осторожно поднял медведя. Дети вернулись на кухню – бабушка уже накрыла. Дымился в кружках желтый чай, а в сахарнице переливался маслянистый мёд. Дети вспомнили о своих запасах и вытянули из рюкзака пакетик с конфетами и печеньками. Только бабушка и мама умели развязывать тугие целлофановые узлы. Бабушка светилась от счастья, не отводя от внучат обожающего взгляда, громко отхлебывала кипяток, макала печеньку в чай. Дети схватили ложки и накинулись на мёд, который оказался вареньем из одуванчиков. Наевшись и напившись чаю, Настя осмелела и положила на стол золотую рыбку из капельниц. Очень захотелось послушать любимую историю, которую дети слышали уже не раз.

– Бабушка, расскажи! – накинулись внуки.

Тогда бабушка вышла из-за стола и сдвинув краешек резной тюли, заглянула в чёрное окно.

– Так и быть, расскажу, только сначала купаться! А потом сразу в кровать! Без ну!

Дети выполнили все условия, с наслаждением растянулись под чистым холодным одеялом и впервые за долгое время им показалось, что они вернулись в счастливую мирную жизнь и снова оказались дома. Вот только мамы с папой пока что не видно, наверное они ещё на работе.

– Кажется я была на первом курсе. Ну и погнали нас на практику. Это значит на картошку. Закинули нас в грузовую машину, как братцев кроликов, ну и вперёд по кочкам по кочкам – только держись. Даааа, ну и разогнался водитель! Это дед ваш был, придурок! Ну и разбились мы. А дальше ничего не помню. Только глаза открою – плавает вокруг меня золотая рыбка. Я ей хочу что-то сказать, а сама «буль-буль». А рыбка мне в ответ: «буль-буль». Вот это я очень хорошо запомнила: всё «буль-буль», да «буль-буль».

Бабушка дождалась, пока дети насмеются, поправила одеяло, подтянув его до маленьких подбородков и продолжила.

– А рыбка та была не простая, а золотая. Светится, переливается. А вроде как прозрачная. Я тоже стала рыбкой. Поэтому и булькала. Потом глаза открываю - вроде живая. А вроде как ещё рыбка. Всё булькает в голове. Так я всю жизнь и пробулькала.

Деда вашего я так узнала, из-за аварии. А его сразу в тюрьму. Это конечно правильно, сам виноват, сколько людей тогда загубил! А я дура рыдала по нему, передачки ему носила, письма ему писала. В тюрьме то мы и расписались. Так и зажили с ним вдвоем, горемыки. Я ходячая беда, он сидячая.

На этом месте дети всегда засыпали.

Утром их разбудил аромат жареных блинчиков. У плиты суетилась бабушка. Шапка одуванчиков на голове стала седой.

– Бабушка, ещё что-нибудь расскажи, – попросили дети за завтраком.

– Ну, слушайте тогда. Дед мне связал эту рыбку ещё в тюрьме. А я с тех пор смотрю на неё и каждый раз словно в воду ныряю. Так и булькает в голове. Когда ваша мама была как Настя, дед уже освободился, вот тогда забулькало особенно сильно. И тогда я увидела морского царя. Вроде небесного, только чином пониже. Вот он мне и говорит: ступай на реку, там клад тебя ждёт. Как с бугра спускаться, первая мостушка. Вот прямо под ней и клад будет. Я к деду, так мол и так. Он конечно не поверил, но проверить не поленился. И что бы вы думали? Нашел мой дед под той мостушкой черный пакет с человеческой головой. А лица на нём не видать. Безликая голова значит. И ругался же дед на меня, чуть не прибил тогда. А после этого, куда бы он горемычный не сунулся – всюду ему этот клад. Возьмётся он котлован копать или забор поправить, да просто в огороде ковырнёт – так сразу голова в черном пакете ему попадается. Комиссары такого старателя быстро к рукам прибрали, помучили в застенках, а потом и выпустили, но приглядывать начали, архаровцы то есть, по двое они каждые сутки менялись. Днем и ночью глаз не смыкали. Мы спим – они сидят рядышком и смотрят на нас, не пошевелятся и даже не моргнут. Правда это они ловко придумали – дед продолжал им головы находить. Куда бы он не сунулся – везде находил черный пакет с безликой головой. Помню так устал от этого, говорит – не могу больше, бабка, снятся уже эти головы. Закрылся на засов и не выходит. Тогда начал в доме головы находить – то на полке с вещами, то в помойном ведре, то в шкафу с посудой. Даже под одеялом находил, когда решил не вставать. Так он горемыка, почитай двести голов отыскал. Как только умом не тронулся. А после его на всякий случай опять в лагеря засунули. Ну тоже правильно, виноват, как ни крути. Только теперь его сослали за полярный круг, в самую холодную тюрьму, для самых отпетых преступников. Так и пропал ваш дедушка. Правда после второй головы он меня не винил, до последнего клада твердил, что это ему поделом. За грехи его тяжкие. А после того, как деда сослали, появилась у меня сила великая – людей излечивать начала, стоило мне только у рыбки попросить. Я ей «буль-буль» , уже не просто так, а со смыслом значит. Мол помоги. И она мне «Буль-буль», то есть будет исполнено. Ой что тут началось! Народ гурьбой повалил. Проходу не давал. Мы тогда с дедовой лачуги с вашей маленькой мамой в хоромы переехали. И хозяйство завели и огород и сад ентот. И свиней завели целую прорву. Зажили в общем, как люди. А мне то дуре всё мало. Смысла мне подавай. Всё допытывалась я у Золотой рыбки, что да как. Мол, поведай, кто у вас там за старшего и почему; правда ли Бог всё придумал, али кто другой? И откуда сила у вас и почему люди не летают как птицы – и созданы ли они для счастья, и где это счастье найти и как его всем поровну добыть, чтобы по справедливости. В общем завалила я вопросами Золотую рыбку. И всё то она мне отвечала, и чем больше я узнавала, тем становилась умнее. Дошло наконец у нас с Золотой рыбкой до бесед о смерти Бога, о симулякрах, о теории струн. И не помню о чём ещё – всё мы с ней обсудили. А потом случилась беда. Рыбка перестала выходить на связь. Сначала я думала, что это она сломалась. Потом решила, что должно быть сломалась я, а скорее всего сломались мы обе. Но правда оказалась куда сложнее. Мы с рыбкой сломали мир. Время остановилось. Жизнь перестала бояться смерти, а смерть перестала молчать о жизни. Всё стало простым и понятным. Каждый человек при желании, становился бесконечной вселенной, и потому бесконечно счастливым. Если бы он только захотел и поверил, что это стало возможным! Конечно народ испугался. И появились те, кто решил запихнуть молодой мир в прежние колодки. Так я снова оказалась у разбитого корыта…

Бабушка вдруг засуетилась, торопясь распахнуть окно, выходящее в зеленый сад и только успела его открыть, тут же чихнула.

Белые зонтики сорвались с её головы и облаком поднялись в серое небо. Лысая бабушка поспешила накинуть расписанный гжелью платок и приведя себя в порядок, повернулась к детям:

– Вы ступайте уже, а то засиделись у бабки. Только с заднего крылечка выйдете, так сразу к деду и попадёте. Во саду – в огороде он мается, хоть порадуете старика.

Закинув рюкзаки, Андрей с Настей вышли от бабушки, пропустив вперед бесцветную свинью. Утро встретило детей прохладной свежестью зеленого сада. Они спустились по извилистой зеленой тропинке, уводящей вниз по склону, туда где уже мерцало в просветах листвы Вертикальное море. Как только начался дождь, ребята узнали своего дедушку, которого никогда не видели. Старик с огромными черными бровями, задумчиво дымил трубкой в зелёной беседке, заросшей крапивой. Он тоже узнал своих внуков, которых никогда не видел, запричитал от радости, долго не мог наобниматься, всё тискал малышей и всё гоготал. Наконец, изрядно утомившись, родственники завели беседу. Конечно дети высыпали на столик печеньки с конфетами, чтобы дедушка пожевал. А потом Андрей вынул медведя из тёмной материи и поставил перед собой. Тогда дед тяжело вздохнул и начал свой рассказ.

– Да, люди погибли. Жить не хотелось. Но я продолжал бороться. Потому что аварию ту подстроили. Безликому был нужен только я - Медведь из чёрной материи. Это я сплёл вашей бабушке сказку о Золотой рыбке, когда вынул её из под горящей машины. Я научил её ничего не бояться, а взамен она научила меня любить. Когда я вышел из тёмной материи и спас вашу бабушку, она стала для меня самым дорогим существом в видимой части спектра. За это я подарил вашей Вселенной безграничную свободу. Но чем это обернулось в итоге?

Его пришествием.

В мире, который задумал построить Безликий, не было места смелым свободным людям. Все они должны были исчезнуть. Наконец, и я был устранен в заполярной колонии по его приказу. А теперь из-за меня страдают все кого я любил. Хотя нет, постойте! У вас должен быть шанс! Потому что всегда остается шанс, какой бы маленький он ни был. Вы всё ещё можете вернуться. Но для этого найдите то, что ищет Безликий.

Дед отхлебнул из фляги, сморщился и закусил конфеткой, давая понять, что разговор окончен.

Дождь перестал и дети отправились дальше. Зеленый сад сменился парком с голубыми елями. Всё стало голубым вокруг – и небо и сугробы искрящегося снега. И даже воздух пропитался бирюзой в морозной свежести государственного назначения - за голубыми деревьями виднелись высокие заборы, за которыми укрывались нетронутые войной элитные особняки. Дети начали замерзать и постарались как можно быстрее проскочить муниципальный бункер, искусно замаскированный под сталинскую зимнюю дачу. Дорожка в голубых елях вывела детей к Вертикальному морю. Бескрайний тёмно-синий космос колыхающейся исполинской массы, придавал всему вокруг завершённость – и целому миру, и длинной дороге, и маленькой жизни.

Дети ощутили смертельную усталость и без сил упали на посиневший снег. Они не могли поверить своим глазам. Страшный мир войны в этом месте заканчивался. Но мир без войны так и не начался. Значит им никогда отсюда не выбраться. Настя покачнулась и медленно поплыла, пока совсем не завалилась на снег, уткнувшись лицом в буденовку. Андрей продолжил наблюдать за морем, выдыхал слабый парок и потихоньку остывал. Дедушка сказал, что их может что-то спасти. Но что это такое и где это взять, Андрей конечно не знал, он даже не понял, чего от них хотят.

(Безликий, зато я всё поняла. Тебе изначально нужна была моя двухсотая голова, чтобы воплотить свой замысел. Только не понимаю, к чему столько мучений. Почему нельзя было сразу? Неужели наши страдания это часть твоего плана? Ведь ты же не маньяк? Я всю жизнь провела в инвалидной коляске, безногой и безрукой. Но тебе и этого мало. Как это вычурно, как это тонко. Все твои жертвы, двести маленьких детей, сами искали тебя, снова и снова возвращаясь обратно, сами просили тебя расчленять себя по кусочку, растягивая свою пытку на несколько человеческих жизней. Изысканный истязатель. Но кто я такая, чтобы тебя судить? Не хочу вникать в твои дела, я в этом всё равно ничего не понимаю. Я желаю лишь одного – чтобы больше на войне не погибали дети. И если для этого тебе нужна моя двухсотая голова – забирай её, я готова. Только верни нашим детям мир.)

На берег опускался фиолетовый вечер. Андрей услышал окликнувший его голос и захотел подняться, но не смог и понял, что примерз как ледышка. И тогда Андрей воззвал о помощи. Что-то мягкое, но тяжелое, ударило его в спину, отдирая от наста, как присохший пластырь. Оторвавшись с громким хрустом, он покатился к воде. Поднявшись, Андрей обернулся и увидел бесцветную свинью, расталкивающую Настю. И в этот момент он заметил, плескавшийся неподалеку, большой чёрный крест и вытянул его на берег из Вертикального моря, как лодку на песок. Настя пришла в себя и встала рядом. В руках она держала красное полотнище с жёлтым серпом и молотом. Настя взмахнула им как простыней и накрыла им черный крест. Андрей почесал затылок и бросился к рюкзаку. Вернулся с молотком и гвоздями. Он начал прибивать к перекладине знамя – и вбил гвозди туда, где должны быть кисти рук и туда где должны быть ступни. Затем снова немного отошёл, оценивая свою работу на расстоянии. С моря поднялся вечерний бриз и знамя заволновалось, надуваясь пузырями. Когда порыв ветра немного утих, контуры тела не спали, будто под тканью лежал теперь твёрдый горизонтальный человек без головы. И дети конечно узнали его, хотя ни разу не видели. Это был Безликий. Андрей стал отрывать от снега крест. К нему подбежала Настя, помогая сбоку. Немного помучившись, ребята подняли над головой новый символ и шагнули навстречу Вертикальному морю. Откуда-то сверху раздались громогласные звуки труб и Андрей торжественно зашагал по водяной стене, покидая горизонтальное измерение – с крестом в руках и с красным распятым знаменем над головой. Настя сначала испуганно отскочила, но увидев твёрдость своего брата, поверила в твёрдость воды. Тогда она догнала его, ступая вместе с ним по вертикальной воде и опять подхватила крест. Дети не заметили, как начались белые ступеньки и они поднялись на вершину Белого дома, водрузив на его крышу черный крест с красным распятым знаменем, с телом его безликим, телом народным. Андрей и Настя почувствовали, что крест надёжно перехвачен, и шагнули назад. Крест остался стоять над вертикалью нового порядка. А внизу, на молчаливом горизонтальном берегу уже собралась восторженная толпа. Немного в стороне стояли дедушка с бабушкой. Рядом с ними застыл, внимательно вглядываясь в детей, четвероногий друг. При виде свиньи маленькие сердца защемило в необъяснимой тоске. И чтобы получше её рассмотреть, они опустились на четвереньки. Заметив внуков, дедушка полез за пазуху и поднял над головой чёрную массивную дыру, сверкнувшую горизонтом событий - медведя из тёмной материи…

…Как только опустился занавес, Бледный слон кинулся за сцену. Топча реквизит, он разбрасывал наваленные куртки в поисках своей, а когда нашёл, что искал, застыл набирая пропущенный.

В трубке раздался женский голос. Сидящим за столом артистам показалось, что там запели. Но там завыли. Бледный слон безвольно сел на лавочку, куда его посадили, держа за плечи. Водка расплескалась по стаканам – привычный жест доброй воли отгремевшего спектакля. Беспалые актеры хлопнули по стаканчику, закусили. У каждого не хватало по одному – два – три пальца. Почему не хватало – возможно потому что за спиной у них был слесарный техникум и алкоголь на рабочем месте. Беспалые актеры помогли Бледному слону выпить и закусить и он так же безвольно застыл с давно уже выключенным телефоном, по прежнему прижимая его к уху. Один из беспалых артистов включил прямую трансляцию Праздника каждый день. Там начиналось выступление Безликого Вождя, стоявшего на трибуне под чёрной надписью на красном холсте в иконах: «Вперед, к победе Православного Коммунизма!».

Бледный слон смотрел в никуда и медленно грыз сосиску, пребывая в полной прострации.

Его дети не вернутся с войны. Ему только что сказали. Хотя он знал об этом всю жизнь. Его готовили к этой мысли с детства. Отдать свою голову и головы своих детей на дело Православного Коммунизма было высшей наградой, для любого гражданина, так прописано в Конституции. Бледный слон всё это понимал, но душевная боль, которую он сейчас испытывал, выжигала его изнутри таким испепеляющим адом, что ему захотелось отъесть себе пальцы, чтобы хоть немного отвлечься. Безликий Вождь убаюкивал своим отеческим голосом, одновременно вызывая своей пламенной речью гордость за всю страну. С каждым днем повышались надои, рождаемость и уровень жизни, а война становилась всё безопаснее и всё побе'днее. Бледный слон немного вышел из оцепенения, когда догрыз средний палец. Алая кровь стекала по локтям и уходила под стол, собираясь в липкую лужицу. А он внимательно смотрел на реквизит: в углу валялись бесполезными параллельными прямыми две черные доски – длинная и короткая. Видимо крест развалился при падении, когда его отшвырнули после спектакля – подумал Бледный слон. А знамя то где? – он приподнял голову, отрываясь от фаланги указательного пальца и заметил в самом углу, пропитанное бурым маслом красное полотнище, видимо в суете перепутанное с половой тряпкой. И тогда Бледного слона осенила поражающая своей простотой очевидная мысль. Он повернулся к своим коллегам, чтобы ею поделиться, но те, казалось внимательно слушали Безликого Вождя, при этом постоянно разливая и опрокидывая в себя водку. А ещё артисты успевали переговариваться на свои более насущные приземленные темы, и многие при этом копались в своих телефонах. Тогда Бледный слон понял еще одну очевидную мысль – то что он собирался сказать, ни для кого не станет ни новостью ни откровением и он промолчал.

Выходит, нового объединяющего смысла и вдохновляющей на подвиги священной идеи так и не появилось, и никому до этого не было абсолютно ни какого дела! Безликому Вождю верили по инерции, только для виду и только во время спектакля, а за кулисами не ставили его святых ни во грош. Тогда почему все они без пальцев? Ради чего там, на никому не нужной войне гибнут их дети? Нет, такое спрашивать бесполезно, не поймут сути вопроса. И тогда Бледный слон почувствовал, что начинает задыхаться и скоро совсем умрет от удушья. Поэтому он медленно поднялся из-за стола и пошатываясь прошел по небольшому коридору, наконец вышел на свежий воздух внутреннего двора. Его встретило серое небо. В бесцветной дымке, плывущей по бесцветным бархоткам, Бледный слон различил двух поросят из тёмной материи. В поросятах он узнал Андрея и Настю и тогда с облегчением улыбнулся широкой кровавой улыбкой. Безликий обещал, что дети вернутся и он выполнил своё обещание. Кровавая улыбка не остановилась на счастливом лице несчастного человека, но продолжила расширяться всё шире и шире пока не заполнила собой весь внутренний дворик. Но и тогда она не замерла, а продолжила расширятся и дальше, пока не заполнила собою всю улицу. И всё ещё не прекращая своего расширения, кровавая улыбка повисла над городом, а потом расширилась и дальше, пока наконец-то не достигла государственных границ. Кровавая улыбка замерла над страной.