III Царевна Не Смеяна

Аннотация

Я царевна Смеяна, которую все называют Змеяной, ведь люблю погосты, трупы и преступления. Мой отец отчаялся выдать меня замуж, чтоб отправить за тридевять земель, ведь женихи избегают меня, как чумы, поэтому нанял колдуна-оборотня, чтобы меня устранить. Я уже собрала достоверные слухи об этом мошеннике: на его счету множество убитых глупых царевичей и заточенных истеричных царевен, поэтому, думаю, мы поладим. Главное – свергнуть отца и захватить трон, а затем и весь мир, ведь, когда мне грустно, я воюю.
Примечания автора:
#3 книга цикла "(Не) Сказки" [однотомник]

Глава 1. Похороны советника

– Госпожа Смеяна, может, выпустите меня из гроба?
– Еще рано. Мы еще не приехали на кладбище, – ответила я.
– Но я здесь скоро задохнусь!
– Тем лучше. Тогда в мире на одну глупую девицу станет меньше. К тому же как-то неприлично приезжать на похороны без мертвеца, – бесстрастно произнесла я и поправила розовый кокошник, закрепленный на моих длинных черных волосах, заплетенных в две косы, что делало меня похожей на богиню смерти Морену, если бы не цветастый сарафан, украшенной брошью в виде ягод.
– Как вы можете так говорить! Боярин Пров умер! Прямо во время заседания Боярской думы!
– Это большая удача, что он умер так скоро. Не думала, что так быстро стану новым личным царским советником, – мрачно ответила я с каменным выражение лица. – Лепа, мы почти приехали. Когда будешь вылезать из гроба, захвати с собой венок.
Черная лошадь остановился напротив входа в старинный погост и я, царевна Смеяна, самая мрачная и здравомыслящая девица во всем Беледонском царстве, подошла к телеге, в которой томилась моя очередная служанка, глупая золотоволосая девушка с миловидной внешностью.
– Лепа, вылезай. И больше не проси сопровождать меня на кладбище, иначе в следующий раз заколочу гроб и поеду на Огненный косогор и сожгу на пепелище. Меня раздражают болтливые попутчики. Лучше бы везла горшок с прахом. Он, по крайней мере, не разговаривает.
Служанка вылезла из гроба, взяла погребальный венок, на котором мной было любовно выведено «Гори в Пекле», поправила белое льняное платье и в ужасе уставилась на мой розовый кокошник и сарафан, который увидела только сейчас.
– Госпожа Смеяна! Вы одеты не по традиции! Духи предков придут в ярость! – в ужасе воскликнула девушка и сдернула белое льняное полотно с гроба, пытаясь прикрыть им мой наряд.
– Напротив, мой образ вполне соответствует этому крайне радостному событию. К тому же розовый цвет навевает мне мысли о смерти: когда я вижу тебя в нем, хочу, чтобы ты умерла.
Лепа вдруг побледнела и опустила глаза, боясь выдать страх передо мной и напрасно – мне нравится, когда люди меня бояться.
Это поднимает мне настроение.
– Доброго здравия, любезная дочь, – поздоровался со мной отец и царь Беледона, низкий, пухлый и лысеющий мужчина в возрасте сорока лет.
– День и, правда, добрый, – меланхолично отозвалась я. – Обожаю похороны, батюшка. Прихожу на любые с тех пор как научилась читать резы на жальниках, – сказала я и направилась к группе одетых в белую одежду мрачных бояр.
– Как же прискорбно видеть вас здесь сегодня... живыми. По крайней мере, сегодня хорошая погода, – невозмутимо произнесла я и вытянула руку вверх ладонью, по которой забарабанили капли начинающегося ливня.
Серое небо вдруг стало черным.
Поднялся ветер.
Громыхнул гром.
В мертвое дерево рядом с могилой покойника ударила молния, убив ворону, которая упала прямо под ноги Лепе, которая от испуга чуть сама не свалилась к нему в яму, которая начала стремительно наполняться дождевой водой.
– Просто изумительно, – выдохнула я и прикрыла в блаженстве глаза, а затем резко открыла их и вперила тяжелый немигающий взгляд в молодого незнакомого мужчину, стоявшего напротив, который в свою очередь тоже вонзил в меня долгий, пристальный и немигающий взгляд.
***
Так мы молча стояли и смотрели друг на друга, пока меня не отвлек жрец, который начал проводить заупокойный обряд: произносить заговоры, махать пучком чадящих трав и брызгать всех присутствующих водой.
Когда настал черед прощаться с прахом личного царского советника, я вдруг зловеще рассмеялась, да так, что на моих черных глазах выступили слезы.
Обряд прервался, и бояре с ужасом уставились на меня, ожидая объяснений.
– Любимая дочь, может, расскажешь нам, что тебя так рассмешило? – нарушил мрачную тишину мой отец, нервно протирая белым платком лысину.
– Слова жреца, который перечислял все добрые дела, совершенные покойником, – ответила я. – В этот момент я поняла, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
Сказав это, я развернулась и пошла к своему худому черному коню, оставив бояр в тревожной растерянности.
Тем временем жрец прочистил горло и продолжил обряд.
Молодой человек с короткими серебристыми волосами и серыми глазами, все это время пристально изучавший меня немигающим взглядом, вдруг криво улыбнулся моему отцу.
– Ну что, Волх? Что думаешь о моей дочери? – спросил его царь, и вдруг глаз его нервно дернулся.
– Думаю, что мы отлично поладим, владыка, – с улыбкой ответил тот, кого назвали Волхом, и протянул руку моему отцу для крепкого рукопожатия. – Думаю, наша сделка состоится.
– У тебя получится ее… ну… это… убрать? – уже шепотом спросил он у молодого человека, взяв его под руку и уведя подальше от свидетелей.
– Конечно. Но сегодня цена моих слуг возросла в десять раз, ведь эта девица – крепкий орешек, – все с такой же безмятежной и приветливой улыбкой продолжил говорить Волх. – Я работаю по предварительной оплате. Золотом.
Мой отец вдруг побагровел, а затем резко побледнел, ведь был крайне скуп, но все-таки собственное здоровье и жизнь ему была дороже любых денег, лишь бы избавиться от меня, умершей и вновь воскресшей царевны Беледона.
– Согласен, – кивнул царь.
– Жду сундуки. Сегодня, – с милой улыбкой сказал Волх, изучая отца таким же немигающим и пристальным взглядом, как до этого меня, из-за чего его лицо казалось разрезанным пополам, словно принадлежало двум разным людям.
– Мне вас порекомендовали, как самого жестокого и безумного черного колдуна всех времен и народов, – вдруг произнес мой отец и нервно протер лысину платком, – но я не пойму – отчего? Выглядите, как обычный человек, и ведете разумные беседы, хотя о вас ходят слухи, что вы убили… человека.
– Вообще-то десять, – невозмутимо ответил Волх и широко улыбнулся. – Но кто считает расчлененные трупы?
Царь Беледона нервно сглотнул и поправил ворот белого кафтана, который, видимо, стал давить на шею.
– Ходят слухи, что вы покушались на царя Тарнхолма и чуть его не убили, – слегка дрожащим голосом произнес мой отец.
Волх вдруг помрачнел, словно туча, и глухо ответил:
– Да. И это ужасно. Теперь все знают, что я не справился.
И вдруг он громко расхохотался, словно произнес или услышал какую-то шутку.
Группа бояр обернулась на его смех и негодующе зашикала, но царь Беледона нетерпеливо отмахнулся от них, как от мух.
– Теперь я убедился, что первое впечатление обманчиво, – с довольной ухмылкой сказал мой отец. – С сегодняшнего дня вы приняты на службу в качестве моего нового личного советника. Добро пожаловать в царство Беледон! И да поможет вам Белбог!
Не поможет.
Я, царевна Смеяна, не позволю никому перейти мне дорогу к трону.

Глава 2. Судебная палата

– Любимая дочь, хочу представить тебе моего нового личного советника – Волха, – сказал мне отец, когда я, одетая в черное платье, сосредоточено чертила на берестяной грамоте руны, царапая с бешеной скоростью костяным писалом.
Вдруг мои темные покои осветил человек в белом кафтане, на которого больно было смотреть, поэтому я набросила на голову черную вуаль.
– Смеяна? Ты меня слышишь? – спросил царь Беледона и нервно вытер пот со лба, бросив умоляющий взгляд на советника.
– Доброго здравия, – с широкой улыбкой произнес Волх, но больше ничего сказать не успел, ведь я его перебила.
– В этом кафтане вы напоминаете мне покойника, – бесстрастно сказала я, не прекращая чертить руны. – Вам идет. Так и хочется вас сжечь.
– Подлецу все к лицу, не так ли, Волх? – с нервным смешком вмешался отец и глянул на советника, который еле заметно качнул головой.
– А вы, царевна Смеяна, выглядите так, будто вас уже сожгли, – ответил любезностью на любезность новый советник царя и улыбнулся, пытаясь поймать мой взгляд, но меня ничто не могло отвлечь от работы, даже собственная смерть.
– Я польщена. Никто и никогда не говорил мне подобные комплименты, – серьезно ответила я. – Отец, забирай обратно свою розовощекую бестолковщину и отдай мне своего нового советника. Мне в Судебной палате как раз нужен человек с острым чувством ужасного.
Царь Беледона нервно рассмеялся, вытер лицо платком и посмотрел на мою служанку, сжавшуюся в комок за громоздким черным деревянным столом, заваленным берестяными свиткам, за горой которых ее почти не было видно, что меня очень радовало, ведь она меня жутко раздражала.
– Что ты, дочь! Такая корова и самому нужна! Волх будет помогать мне решать некоторые… хм... государственные вопросы, – сказал отец, нервно комкая в руках платок. – К тому же вам, незамужним девицам, нужно поболтать о своем, о девичьем. Например, о женихах…
– У меня с Лепой нет общих тем для разговоров, – перебила я царя Беледона. – Ее не интересует вскрытие трупов. А вас это интересует, Волх?
Новый советник царя бросил ободряющий взгляд на затравленную и несчастную служанку в розовом сарафане и обворожительно мне улыбнулся.
– Я больше увлекаюсь вскрытием живых людей, – дружелюбно отозвался он и подмигнул Лепе, которая, услышав такое, чуть не упала в обморок.
– Палач? Убийца? Ножевой лекарь? – мрачно спросила я и вдруг пронзила Волха тяжелым, неприятным и холодным, как у змеи, взглядом, ведь, наконец, закончила писать заключение о вскрытии очередной жертвы серийного убивца.
– Последнее, – с лучезарной улыбкой ответил Волх.
– Не боитесь умереть на службе из-за опасного характера ваших работ? – мрачно спросила я.
– Милая дочь! Ты же прекрасно знаешь, что единственный работающий опасный характер в нашем царстве – это ты, – миролюбиво вмешался отец.
– Подозрительно много комплиментов в это мрачное и зловещее утро, – сказала я и перевела убийственный взгляд на отца. – Что надо?
Царь снова нервно вытер пот со лба и вымученно улыбнулся советнику.
– Дочь, может, ты введешь в курс дела… или работы… Волха? Покажешь ему, что здесь находится в этой палате… и где, – с трудом выговорил отец, с большим интересом рассматривая свои красные сапоги.
– Исключено. Для такой бессмысленной работы существуют специально рожденные люди, – сказала, как отрезала, я и перевела неподвижный гнетущий взгляд на служанку. – Лепа! Закрой дверь с обратной стороны и забери с собой помехи, стоящие перед моим столом.
Миловидная девушка вскочила на ноги и, как ошпаренная, выбежала из Судебной палаты.
За ней последовали нахмуренные «помехи» – Волх и царь Беледона.
– Приятно было с вами познакомиться, царевна Смеяна, – вдруг сказал напоследок мне Волх и совершенно напрасно.
– А мне – нет, – резко ответила я, не отрывая взгляда от нового берестяного свитка.
– И почему же? – опешил молодой человек, удивленно застыв на пороге.
– Постоянно улыбаются или дураки, или безумцы.
– И кто же я, по-вашему?
На мгновение я оторвала свой черный и давящий взгляд от рун и скрестила его с холодным и испытывающим взглядом Волха.
– Лжец, – ответила я и снова продолжила писать.
***
Новый советник царя неплотно закрыл дверь, и она тут же открылась, вынудив меня и дальше наблюдать за этим светящимся мошенником.
Усмехнувшись, он вразвалочку подошел к ожидающей его в коридоре Лепе, смущенно поправляющей длинную золотистую косу.
– Извините, царский советник Волх! – воскликнула служанка и тут же замялась. – Госпожа Смеяна… Она не хотела вас обидеть или оскорбить… Просто она всегда такая… Характер у нее такой…
Волх снова нацепил на лицо свою обворожительную фарфоровую улыбку и подмигнул девице, небрежно махнув рукой в сторону моего темного чертога.
– Не переживайте так, Лепа. И кстати, может, уже перейдем на «ты»? Могу ли я называть тебя Лепушкой?
Служанка радостно кивнула и покраснела, словно вареный рак, и меня чуть не стошнило прямо на описание внутренностей утопца, и дело было не в кровавых подробностях.
Ненавижу всякие нежности.
Волх с довольной улыбкой оценил пышные формы моей служанки, а затем решил оценить мои сильные и слабые стороны, для чего ему нужны были сведения, поэтому, поболтав о том о сем, он начал с самого интригующего:
– Я заметил, что над головой царевны Смеяны висит изображение крылатого Черного Змея. Она что, последовательница левой руки? – с обворожительной улыбкой спросил молодой человек.
– Конечно же, нет! – ответила Лепа и задорно рассмеялась. – Покойный боярин Пров, царствие ему небесное, верил, что царевна Смеяна – ведьма, поэтому прибил в своей палате оберег в виде птицы, а почернел он случайно. Госпожа как-то довела царского советника до белого каления. В гневе он выбежал в коридор и так громко хлопнул дверью, что из печи выпали угли, и все погорело… В общем, теперь госпожа живет в его палатах, уже и ремонт сделала, а оберег все так и висит. Как-то так...
– Как интересно, – сказал Волх и удивленно приподнял бровь. – Почему же царевна Смеяна его не сняла? Очевидно же, что он не работает.
– Ей все равно. Она неверующая, – ответила Лепа и развела руками. – Говорит, что вера – это мак для народа.
– Мак для народа? – удивленно переспросил Волх. – Что это значит?
– Никто не знает, – с недоумением ответила Лепа. – Госпожа часто говорит загадками, да и ведет себя странно. Сама на себя не похожа после воскрешения из мертвых…
– Ах, вот оно что, – с понимающей улыбкой ответил новый царский советник и вдруг наклонился к смущенной девице. – Лепушка, родненькая, может, при случае, ты мне здесь все покажешь?
В ответ моя служанка робко улыбнулась и горячо прошептала:
– Да хоть завтра! Во время заседания Бояркой Думы! Приходи ко мне в Судебную палату – чай попьем и заодно поболтаем!
Я поняла ход его мыслей и, мстительно улыбнувшись, составила план своих дальнейших действий.

Глава 3. Погостное дело

Волх вошел в тронный зал в самый пик смертельно опасных переговоров.
Единственный вывод, который он мог сделать, изучив безупречный порядок на моем письменном столе, что я – безумный писарь, и, видимо, снимаю напряжение, тыкая костяным писалом в тряпичную куклу-берегиню.
Я ее получила в подарок на день рождения, точнее, день воскрешения, когда на свет появилась я, мрачная и зловещая подмена чересчур улыбчивой и веселой царевны, которая, по слухам, смеялась без умолку.
Как же славно, что ее больше нет.
Не люблю улыбчивых и веселых людей, ведь от них веет смертью – так и хочется их убить.
Но ничего, в ответ я тоже подарила такую же бесполезную вещь – заспиртованные в банке мозги, которые даритель принял за маринад и попытался съесть.
Надо было их отравить, тогда на одного идиота в Беледоне стало бы меньше.
– …Смеяна! – неистово кричал мой отец, красный, словно вареный рак, на меня, бледную и спокойную, словно только что представившийся мертвец, одетую в неизменное черное платье, поверх которого змеились две черные косы, перекинутые на грудь. – Ты же закопала топор войны! Обещала, что больше не будешь ходить в походы!
– Я его не откапываю, – мрачно ответил я, изучая исподлобья пунцовое лицо царя, – а затачиваю. После глубокого, тщательного и всестороннего изучения казны, я рекомендую вложить все оставшееся золото в погостное дело. Нужно построить сеть кладбищенских пятизвездочных городищ со всеми посмертными удобствами, вход в который будем дарить членам семей с наследственными смертельными болезнями, желательно особо заразными. Также нужно пустить слух в народе «Умер сам – приведи друга», что весьма разумно, когда вокруг Беледона ходят толпы живых мертвецов, приползших с юга вместе с торговцами диковинок, которых они уже, кстати, съели. Также нужно создать хрустальные гробы, чтобы люди могли наблюдать все стадии гниения тела, чтобы убедиться, что их родственник окончательно умер и никогда не восстанет из мертвых, как я. Предлагаю также казнить всех сидящих в этом зале вертопрахов, которые не в состоянии просчитать выгоду погостного дела в ближайшие десять тяжелых, гнетущих и радующих своей безысходностью лет. Напоминаю, что скоро к живым мертвецам добавиться армия ледяных мертвецов, которых, по слухам, опять создают во льдах Виймора. Любопытно, что этот древний ледник начал стремительно тает, что грозит затоплением предместий Беледона. Все это приведет к обильным множественным смертям, что также очень для нас выгодно.
В тронном зале воцарилась гробовая тишина.
– Мы никогда не одобрим это безумие! – воскликнул глава Боярской Думы, дрожа от гнева, хотя его искаженное лицо в большей степени выражало ужас.
– Бояре – недальновидная форма жизни, основанная на страхе, – спокойно и холодно ответила я, не сводя пристального, зловещего и немигающего взгляда с царя. – Отец, подпиши приказ и тогда эта пытка для тебя на сегодня закончится.
– Волх! – вдруг с мольбой в голосе обратился он к своему новому советнику, заметив кипенно-белый кафтан. – А вы что думаете о погостном деле?
Мужчина ослепительно улыбнулся, словно только что всыпал в себя банку сахара, и решительно кивнул серебристой головой.
– Я думаю, это прекрасная идея, владыка. Это очень выгодное дело, ведь люди умирают всегда, а в наступающие тяжелые, гнетущие и радующие своей безысходностью годы – особенно часто. Я бы добавил обряд «Звонок в колокольчик с того света» для тревожных покойников, которые боятся временной смерти, известной благодаря воскрешению царевны Смеяны. Так им будет спокойно умирать, зная, что если они вдруг случайно оживут, их откопают. Если же вам, владыка, не нравится мрачное погостное дело, создайте веселое погостное дело. Например, сеть погостных корчм, где подают блюда, как на поминках, на блюдах в виде погребальных лодок или гробов. Или Сад жутких услад, где люди будут смотреть на скованных цепями живых мертвецов, которых мы выловим на юге и откопаем на севере, чтоб напомнить жителям Беледона о смертной участи человека, который после гибели отправится к благим предкам – в отличие от нежити.
***
В тронном зале повисла еще более зловещая тишина.
– А ведь это отличная мысль! – радостно воскликнул отец. – Сеть погостных корчм и Садов жутких услад – это то, что сейчас нужно людям в это … как его там … тяжелое время! Это укрепит их боевой дух, а также позволит отдохнуть и развлечься! Мы победим страх смерти громким хохотом, ведь нацепим на головы живых мертвецов скоморошьи колпаки! Люди научаться смеяться в лицо опасности! Тогда им будет не так страшно умирать! Это гениально! Волх, вы большой молодец!
Бояре вдруг оживленно зашумели, поддерживая предложение нового царского советника, победоносно улыбающегося мне, мрачной и спокойной царевне Смеяне.
Что ж, неплохо.
Теперь настал мой черед собрать сведения об этом плуте.
Итак, он тощий, как пыточный кол. Высокий, как дыба. Волосы короткие, потому что сидел в остроге. Лицо без шрамов, значит, не воин.
В последнем я не была уверена, ведь у него почти отсутствовала мимика за исключением тех случаев, когда он усердно и натянуто улыбался, изображая сердечное добродушие. В спокойном состоянии его лицо хранило изысканные следы пугающей бесстрастности, что делало ее похожим на труп, который умеет делать трупы.
Когда бояре с шумом разошлись, и тронный зал опустел, царский советник подошел ко мне и с улыбкой произнес:
– У вас привычка пугать людей до смерти?
– Скорее увлечение, – ответила я.
– Может, тогда выпьете со мной чай с баранками, и мы обсудим утвержденный погостный указ? – спросил Волх с еще более обворожительной улыбкой, пристально изучая мои тонкие и строгие черты лица.
– Чай с баранками пьют те, кто ненавидит себя и чья жизнь лишена смысла.
– И в чем же смысл вашей жизни, царевна Смеяна?
– Стать царицей Беледона, как я и сказала отцу, когда воскресла на собственных поминках, когда он спросил меня о моих ближайших целях на пять лет, – невозмутимо ответила я и придавила Волха тяжестью своего недружелюбного и пристального взгляда.
– И когда вы планируете занять трон? – спросил он и вдруг маслянисто улыбнулся.
– Через двадцать семь дней пять часов и сорок восемь черт, – холодно ответила я, бросив взгляд на солнечные часы, и покинула тронный зал уверенной и твердой походкой.
Я чувствовала, как Волх прожигает мне спину испепеляющим взглядом.
Никто не обещал, что будет легко, колдун.

Глава 4. Раскрытый заговор
 
– Я не понимаю, владыка, зачем вам убирать дочь? – сказал Волх, бросив на стол толстый берестяной свиток. – Я изучил указы о состоянии казны. Все предложения царевны несут золото. Очень много золота.
Я неподвижно стояла в темном углу Палаты казначейства, черное пятно на черном, поэтому меня никто не заметил.
Отец снова вытер со лба пот и вздохнул, а потом с глубоко несчастным видом достал из деревянного ларца бутылку с вишневой настойкой, налил себе в кубок с надписью «Азъ есмь царь» и залпом опорожнил.
– Понимаешь, Волх, моя дочь после воскрешения – не нравится мне, как… человек. Внешне она выглядит также, но по характеру – просто ведьма. За глаза ее называют Змеяной, и я, признаюсь, тоже. Это Чернобог во плоти! Злобный упырь! Ее боятся все! Даже я! Даже враги! Даже живые мертвецы!
Волх с интересом наблюдал за тем, как царь крестится трясущимися руками и шепчет обережный заговор.
– Я не могу так жить! Никто не может так жить! Даже стойкий боярин Пров, царствие ему небесное, не выдержал ее нападок. И умер! Я не хочу последовать за ним! Но и убить эту змею тоже не могу! Она, Тьма побери, моя дочь!
Царский советник понимающе улыбнулся и небрежно развалился в кресле напротив, положив ноги на письменный стол.
– Вы пробовали ее отстранить от службы? – с лучезарной улыбкой спросил Волх.
– Конечно! Но она справляется! Все досконально проверяет и расследует! Знает даже о том, что делается во всех палатах нашего царства! Это просто необъяснимо! Ее невозможно обмануть! – воскликнул отец и вскочил на ноги, начав мерить шагами кабинет.
Волх лениво открыл берестяной свиток, на котором было написано «Царевна Смеяна», и улыбнулся еще шире и лучезарнее.
– А заточить в башне пробовали? – спросил он.
– Ну конечно! Глупо даже об этом спрашивать! Но эта ведьма устроила в башне мертвецкую, где начала разрезать трупы и помещать в мои банки с настойками кишки, – горько произнес царь и снова налил себе вишневой настойки, но уже в чайную кружку.
– Это все объясняет, владыка, – сказал царский советник и кивнул.
– Дурак ты, Волх! Ничего это не объясняет! – в сердцах выпалил отец. – Моя настоящая дочь – добрый и милый человек, даже мухи не обидит. Она, конечно, немного чудаковатая была и со странным чувством юмора: ее веселили похороны, и она горько рыдала на свадьбах, но в целом она была хорошей девицей, а вот это царевна, Смеяна Змеянская, та еще, прости Белбог, тварь!
Молодой человек с интересом углубился в чтение посвященного мне берестяного свитка.
***
– Смеяна Белесаровна, родилась 18 груденя в полночь, значит, ее звездный Чертог – Змея, а по времени рождения она – Летучая мышь. Это очень плохо, – мрачно произнес царский советник.
– Насколько? – с тревогой спросил отец.
– Хуже некуда. Она упрямая, злая и целеустремленная. Это черты характера великих писцов и серийных убивцев. Она пишет книги?
– Нет! Только указы, но они такие длинные и подробные, что сошли бы за летопись, – ответил царь и в изнеможении упал в кресло.
– Все понятно, – со знанием дела сказал Волх и что-то почеркал костяным писалом в берестяном свитке. – Так, ее отец меня не интересует, а мать – да. Мстислава. Воительница. Укротительница ледяных мертвецов, но я не помню такую, – задумчиво пробормотал он.
Волх задумался, превратившись на миг в бесчувственного истукана, но ему на помощь пришел отец.
– Это давнее темное дело, которое я хочу забыть, – сказал царь Беледона и вздохнул, снова наполнив свою кружку настойкой. – Царица пошла войной на Виймор, да только сгинула в этой ледяной пустоши. После долгих скитаний она вернулась обратно – пешком, измученная и белая и уже с маленьким дитем. Я признал дочь, ведь по характеру она похожа на меня, хотя внешне – вся в бабку по материнскому роду…
– Как интересно, – снова оживился царский советник. – Бабушка царевны еще жива? Она может рассказать о ее детстве?
Отец рассмеялся и покачал головой.
– Эта старая ведьма не общается со мной. Я уверен, что она не расскажет правду, даже если я начну ее пытать, – ответил царь и с сомнением покачал головой.
– Значит, у нее темное происхождение, – задумчиво пробормотал Волх и снова что-то почеркал в берестяном свитке. – Это объясняет ее торговое и военное чутье и необычные таланты. Она просто не его дочь…
– Волх! Что ты себе позволяешь! Моя дочь – безумный и жестокий палач! Ее надо убрать, пока она не убрала меня! – снова вспылил отец и вырвал из рук своего советника берестяной свиток, который яростно скомкал и швырнул в печь.
Волх задумчиво изучал багровое и потное лицо царя Беледона, а затем перевел взгляд на меня, черную ростовую статую, одетую в строгое черное платье, но и вида не подал, что обнаружил мое тайное присутствие.
– Насколько я знаю, ваша дочь хочет стать царицей Беледона. Отдайте ей трон и уезжайте из царства. Навсегда. Уверен, через год она захватит мировой рынок золота, и вы будете безбедно жить на ее содержании где-нибудь в тихой глуши до быстрого и внезапного конца своих дней, – серьезно сказал царский советник без тени былой легкомысленной улыбки.
– Волх, кто из нас двоих пьян – ты или я? – ухмыльнулся отец, сцепив на выпирающем круглом животе толстые пальцы, унизанные перстнями. – Если хочешь больше золота – так и скажи, а если понял, что эта ведьма тебе не по зубам, то так и признайся.
Царский советник с достоинством встал и расправил складки на своем ослепительно белом кафтане, снова раскатав на лице широкую и добродушную улыбку, которая совсем не вязалась с его холодным и полным презрения взглядом, которым он пронзил царя.
– В мире нет ничего лучше, чем встреча с достойным противником, владыка, но на вашем месте я бы искал убежища в далеком царстве, ведь царевна Смеяна не серийный писец указов, а серийный убивец. Я уверен, что боярин Пров был ее не первой и не последней жертвой.
В гробовом молчании отец отстегнул от пояса тяжелый кожаный кошель и молча протянул царскому советнику.
– Это мой подарок. Делай все, что считаешь нужным, только избавь меня от нее.
– Будет сделано, владыка. Посмотрим, черно-белая ли у нее кровь.
– Что ты будешь делать? – уже на пороге чертога с тревогой спросил отец.
– То, что умею лучше всего, – с блаженной улыбкой ответил царский советник и вдруг дико расхохотался.
 
Глава 5. Отравленное яблоко
       
– Лепа, подготовь мои покои для урока музыки, – грозно приказала я, переступив порог своей мрачной спальни.
Служанка тут же погасила все свечи, затем подошла к окну и задернула плотные черные шторы, скрыв изумительный вид на Беледонское кладбище, после чего села на лавку и начала играть на вконец расстроенных скрипучих гуслях.
Как и ожидалось, через мгновение округу заполнили дикие вопли кошек, собак и слабонервных людей.
– Я не верю ни Правь, ни в Навь, но я верю в месть, – бесстрастным тоном произнесла я и поправила две длинные черные косы, разделенные идеально ровным белым пробором, продолжив смотреть в окно. – Отец нанял нового советника, чтобы уничтожить меня, чем сильно осложнил мне жизнь, добавив в мои серые и унылые будни яркие краски боли и насилия, чему я очень рада, ведь от скуки чуть не подвела тебя к самоубийству, о чем совершенно не жалею.
Я резко обернулась и пронзила служанку холодным, немигающим и пристальным взглядом, из-за которого бедная девушка затрепетала, как раненая лань.
– Напоминаю тебе, что ты служишь только мне и только в моих интересах, иначе я размещу на всех досках во всех корчмах Беледона твои портреты без макияжа, – невозмутимо продолжила говорить я и перевела убийственный взгляд на дверь, которую Лепа, бросив гусли, тут же испуганно закрыла.
– Волх бросил мне вызов на заседании Боярской думы, поэтому я его уничтожу. Никто не имеет право издеваться над моим отцом, кроме меня, – сказала я и достала из деревянной шкатулки нож для фруктов, который осторожно протерла белой тряпкой, как и яблоко, которое начало чистить, надев белые хлопковые перчатки.
– Что ты думаешь о новом царском советнике? – мрачно спросила я служанку, выкладывая на белую фарфоровую тарелку аккуратно нарезанные яблочные дольки.
– Мне кажется, что он приятный в общении милый и вежливый молодой человек, – неуверенно ответила девушка. – Он хорошо выглядит, изящно одевается и самое главное – у него нет кольца на пальце и даже следа от бороздки! Госпожа, между вами просто возникло недопонимание! Может, вам разбить лед и пообщаться с ним?
– Бить я люблю, а вот общаться – нет, – категорично ответила я и посыпала яблоки белой пылью из маленького стеклянного пузырька.
Служанка с интересом наблюдала за мной и, не удержавшись от любопытства, спросила:
– Это сахарная пудра?
– Яд. Отнеси это в покои царского советника и оставь на столе. Если завтра я увижу его во дворце живым, значит, он такой же, как и я, а если – мертвым, значит, мне передался дар ясновидения от матери, – спокойно произнесла я и вручила дрожащей от ужаса девушке серебряный поднос с отравленным яблоком.
– А если он все-таки умрет, то вы… во всем… обвините… меня, да? – с отчаянием в голосе спросила Лепа, глотая слезы.
– Конечно же, нет. Ты намного полезнее здесь, чем на дыбе. Я лично разработала эту формулу яда, поэтому определить его и вывести будет очень и очень сложно. Зато смерть будет выглядеть очень естественной, – равнодушно сказала я и повернулась к зашторенному окну.
– Откуда… откуда вы это знаете? – клацая зубами от страха, спросила служанка.
– У меня очень длинный список врагов, на которых я провожу свои исследования. Мне везет, что он вовремя пополняется, – невозмутимо ответила я. – Хотя везение здесь не при чем: я всегда тщательно над этим работаю.
– Госпожа, обязательно ли это недопонимание… решать… вот так? – с ужасом спросила девушка, когда окончательно убедилась, что я говорю вполне серьезно.
– Мой девиз: убей или убьют. На этом мой урок музыкой закончился. Можешь идти выполнять мой срочный приказ, Лепа.
***
Я взяла со стола маленькую черную сумочку, вышла из покоев, спустилась по белокаменной лестнице во двор, где встретила нескольких придворных, которые в страхе расступились передо мной, что было весьма благоразумно с их стороны.
Возле конюшен бил копытом землю крепкий упитанный серый конь в яблоках, возле которого стоял царский советник в кипенно-белом кафтане, явно злокозненно меня поджидая.
– А вот и вы, царевна Смеяна, – с улыбкой сказал он мне, оценивая чуть прищуренным взглядом мое длинное черное платье. – Вашего распорядка дня я не знаю, вот и стою здесь, жду вас…
– Я отказываюсь быть рабой любых распорядков, поэтому двигаюсь по палатам достаточно хаотично. И сейчас очень спешу…
– В таком случае, – перебил меня Волх с еще более обаятельной улыбкой, – может, я буду писать вам письма, которые буду отправлять голубиной почтой?
– Переписка – это опустошающая пропасть бессмысленного самоутверждения, – оборвала его я и вдруг резко пошла в другую сторону, оставив царского советника в замешательстве.
– Куда же вы, царевна Смеяна? Вот так бросите меня и… пойдете пешком? – спросил он, поспешно догоняя меня, ведь я направлялась к своей костлявой черной лошади. – Я думал, похороны уже закончились, – с улыбкой добавил он.
– Не для меня, – ответила я и ловко вскочила в седло.
– Я так понимаю, что говорить со мной вы не хотите. Переписываться – тоже. Тогда, может быть, хотя бы подвезете? – спросил Волх и заглянул в мою расшатанную телегу, поймав мой черный убийственный взгляд.
– Могу подвезти вас только до погоста, – серьезно ответила я.
Царский советник увидел пустой гроб на дне телеги и воочию убедился, что рассказы про жуткие привычки царевны Смеяны – чудовищная правда, которая почему-то его еще больше воодушевила, заставив радостно кивнуть головой.
– Согласен. Но не могли бы вы тогда утром забрать меня оттуда, чтобы привезти обратно во дворец? – спросил он с улыбкой в голосе, умостившись в моей телеге.
– Это зависит от того, съели ли вы подаренное мной яблоко или нет, – мрачно ответила я.
– Да. Лепа на коленях умоляла меня попробовать его, и я съел все. А что? – вдруг спросил молодой человек и напрягся, видимо, почувствовав неладное.
– В таком случае, встретимся завтра, – сказала я и высадила царского советника на мощеной белыми камнями дороге.
– Я буду в белом!
– Несомненно, – вместо прощания бесстрастно ответила я. – Я уверена, что саван вам также к лицу, как и прочие белые вещи.
Я обернулась.
Если он станет неупокоенным мертвецом, жду его дома с распростертыми объятиями.
Если живым мертвецом – тоже. В моей мертвячьей давно не было таких гостей.
Волх помахал мне на прощание рукой, а затем резко стер с лица добродушную улыбку, думая, что я плохо вижу боковым зрением, и вдруг, побледнев, рухнул на колени и схватился за горло.

Глава 6. Приветственный пир

– Госпожа, вы разве не идете на пир? – спросила Лепа, одетая в розовый цветастый сарафан, опасливо заглянув в мой погруженный во мрак покой.
На мгновение я оторвалась от берестяного свитка и пронзила служанку пристальным, немигающим и крайне зловещим взглядом, досконально изучив ее внешний вид.
– Неужели кто-то умер? – с тенью легкой улыбки спросила я и поправила воротничок-стойку на черном платье.
– Нет! Что вы! Не дай Белбог! Вы что забыли? Сегодня приветственный пир в честь нового царского советника. Вы идете?
– Нет. Я не участвую в глупых праздничных обрядах, на которых самоутверждаются неудачники.
– Но там будет весело! Пригласили скоморохов! Будут танцы и море браги! – возбужденно и радостно уговаривала блондинка.
– Я лучше воткну себе в глаза иглы, – ответила я и продолжила выводить черты. – Если продолжишь отвлекать меня от работы, то иголки в глаза воткну твоей куколке.
– Неужто вы тоже занимаетесь колдовством? – удивилась служанка, которая так и не поняла, что я искренне презираю все магические науки, куда включаю религию во всех ее проявлениях.
– Нет, но моя бабушка занимается и жалуется на скуку и одиночество, ведь ей не на кого больше ставить порчу. Она отправила на погост всю деревню.
Девушка юркнула в мой темный чертог, и, наклонившись к моему уху, прошептала:
– Он здесь. Живой.
– Лепа, будь точна. Кто «он»? Мой брат? Мой бывший мертвый возлюбленный? Распятый жених?
– Волх, – важно произнесла служанка и вдруг загадочно мне подмигнула.
В отражении настенного зеркала я увидела, что стала еще белее. Уголки моих губ дрогнули в некотором подобии улыбки, а в черных глазах вспыхнул недобрый испепеляющий огонек.
– Этот ужасный день вдруг стал намного чудовищнее. Мне это нравится, – сказала я и резко встала. – Как я выгляжу? Нелепо? Строго?
– Потрясающе, госпожа! Черный цвет вам очень идет! Вы просто созданы для поминальных пиров! – радостно воскликнула служанка, и, бесстрашно взяв меня под руку, потащила на второй этаж в тронный зал, откуда доносились громкие звуки музыки и смех выпивших гостей.
Когда я вошла в украшенный цветами и лентами зал, заиграла моя любимая музыка – протяжная и заунывная.
Захмелевший царь приказал всем танцевать, и я остановила свой угрюмый немигающий взгляд на молодом человеке в белом кафтане, который в свою очередь испепелял меня немигающим, пристальным и слегка прищуренным взглядом, который от тщательно скрываемой ярости даже слегка светился в полумраке чертога.
Мы застыли в противоположных концах зала, как военачальники двух вражеских армий, между которыми бушевала невидимая битва, ломались мечи и летели стрелы.
Напряженный поединок взглядами не остался незамеченным, и подвыпившие гости стали перешептываться, что «наконец-таки нашла коса на камень», а один совершенно пьяный и потому бесстрашный боярин даже крикнул, что «два стропила – это сила», но его тут же уволокли от греха подальше в баню, чтобы привести в чувство.
***
Я начала атаку первой и шагнула на украшенный росписью пол.
Волх сжал кулаки, но вдруг пригласил на танец какую-то пухлую розовощекую девицу и, обольстительно ей улыбнувшись, поцеловал руку и повел в медленном и величественном танце, выведя в центр зала, из-за чего их пара казалась лучиком добра и света в этом царстве ужаса и тьмы.
Какая пошлость.
Нет ничего лучше, чем ужас и тьма.
Внезапно царь к радости присутствующих объявил танцевальное состязание. Гости поддержали предложение громкими хлопками и начали разделяться на пары.
Совсем скоро пары не осталось только у двух изгоев Беледонского царства – у меня, ведь мужчины боялись не то, что подойти, а даже бросить на меня взгляд, и высокого худощавого гармониста, который был настолько застенчив, что не мог даже пару слов сказать девице.
Оценив обстановку и увидев ухмылку на лице своего противника – Волха, я решительной походкой направилась к гармонисту, цокая железными каблучками, после чего схватила его за руку и вытащила в центр зала.
– Ни слова, иначе убью, – лаконично предупредила я своего напарника, приготовившись танцевать не на жизнь, а на смерть, ведь новый царский советник не сводил с меня пристального, испытывающего и одновременно снисходительного взгляда, явно бросая мне вызов, не зная, что я привыкла всегда везде всюду всех побеждать.
– Я… не… умею… танцевать, – пролепетал смущенный донельзя гармонист, попеременно то краснея, то бледнея. – А вы?
– Значит, вести буду я, – бесстрастно приказала я и твердым и уверенным движением схватила его ладонь, крепко зажав в своей руке.
Отец объявил, что танцевальное состязание будет состоять из трех этапов, он выберет две лучшие пары, а победителей определят сидящие на скамьях вдоль стен зрители.
Первым танцем была павана, которой я владела в совершенстве.
Во дворце я каждый день провожу творческие вечера, где собираю всю местную знать, которую приучаю кровью и болью к высокой культуре, поэтому танцевать были обязаны все гости, иначе могли закончить вечер в железных колодках в моем подвале.
Волх плыл по залу, словно царевич, сбежавший из волшебной сказки в мир неуклюжих и косолапых смертных, половина которых сразу же выбыла из состязания.
Музыка закончилась, объявили перерыв.
Я мрачно приказала своему напарнику под страхом казни опрокинуть что-нибудь в зале и привлечь к себе внимание, и направилась вместе с толпой смеющихся гостей к заставленному напитками деревянному столу.
Неуклюжий и долговязый гармонист был так взволнован первым в своей жизни танцем с такой шикарной и зловещей женщиной, как я, что поскользнулся и упал, вызвав всеобщий смех.
Мне этого было достаточно, чтобы подсыпать слабительный порошок в кувшин с брагой, а после, танцуя кружевницу, удовлетворенно созерцать длинную очередь в туалет.
Когда два этапа были пройдены, я, поймав злой и одновременно восхищенный взгляд царского советника, разгадавшего мою каверзу, незаметно вылила на пол воду, изведя на это коварное дело не один кубок.
Умело танцуя последний танец – царский хоровод, я ловко обходила расставленные ловушки, хладнокровно наблюдая, как все мои противники поскальзываются и падают на пол, вывихивают лодыжки и ломают руки и ноги.
Все, кроме Волха, который снова выжил.
Теперь мы стояли перед троном – угольно-черное пятно против ослепительно белого, холодная сталь против пылающей ярости, царевна Смеяна против советника Волха, готовые выслушать приговор царя, жаждущего в отличие от нас не мести и крови, а хлеба и зрелищ.
Вдруг потолочная балка надо мной треснула и рухнула, и Волх бросился ко мне, чтобы закрыть собой от удара.

Глава 7. Временное перемирие

Я лежала на постели с таким невозмутимым и бесстрастным видом, что осматривающий меня лекарь несколько раз проверил мой пульс, чтобы окончательно убедиться, что осматривает не труп, а живого человека.
Волх лежал на соседней кровати и, смеясь, рассказывал симпатичной помощнице лекаря забавные истории, пока та делала ему перевязку, ведь упавшая балка, к сожалению, повредила ему только спину, а не череп.
– Как он? – коротко поинтересовался у лекаря мой отец, который вместе с Лепой сопроводил нас в царскую лечебницу.
– Юноша отделался легким ушибом и быстро вылечится. Ему показано иглоукалывание и массаж, а вот царевна...
Лекарь беспомощно развел руками.
– Затрудняюсь вам сказать, что с ней. Я не могу точно установить факт ее жизни. Почему-то у нее совсем нет пульса...
– У госпожи просто очень плохое настроение! – воскликнула Лепа, вклинившись в разговор. – Я точно знаю! Однажды ее уже принимали за мертвую и хоронили в гробнице! Она пролежала целых три дня в саркофаге, пока ее не пришли помянуть!
– И? – ужаснулся лекарь, переводя взгляд с меня на пышущую румянцем служанку.
– Она сказала, что это был ее лучший отдых, – ответила девушка и пожала плечами.
– Да, было дело, – со вздохом подтвердил царь. – Я в тот день так обрадовался, что даже напился на поминках, а оказалось – зря.
– Я не могу в таком состоянии отпустить царевну, – сказал лекарь и озадаченно почесал затылок, изучая меня растерянным взглядом. – У нее явно шок, и это понятно, ведь она чуть не умерла. Снова. Поэтому назначаю ей успокоительные отвары и душеспасительные беседы с подругами.
– Но у госпожи нет подруг, – сказала Лепа.
– Будут, – ответил отец и нахмурился. – «Кто хочет жить, должен со Смеяной дружить» – так и напишем на досках объявления. Может, хоть это приведет ее в чувство.
Лекарь вышел из палаты, а следом за ним и его помощница, а также царь вместе с Лепой.
– Царевна Смеяна, я спас вам жизнь. Не хотите меня отблагодарить? – с обольстительной вдруг улыбкой спросил у меня Волх, нарочно красуясь передо мной обнаженным мускулистым торсом, на котором сияла белизной повязка.
– Нет, – мрачно отозвалась я. – Я помню, как стояла, испытывая смесь жалости и отвращения к себе, ведь мне не удался конец танца. Это чувство для меня ново, ведь я не совершаю ошибок. Подняв голову, я увидела падающую балку и подумала, что у меня будет неординарная смерть, но потом мои надежды растаяли, как туман над погостом. Зачем вы меня спасли? – холодно спросила я и резко села на кровати, пронзив советника неприветливым угрюмым взглядом.
– Потому что вы, царевна Смеяна, девица моей мечты, – ответил царский советник и сверкнул белозубой улыбкой.
– Скорее, я девица ваших кошмаров, – невозмутимо отозвалась я и встала, неподвижно застыв напротив Волха. – Что вам надо?
– Ничего! – воскликнул он и миролюбиво всплеснул руками. – Точнее ничего, кроме вашей дружбы. Я пришел с миром.
– Какая жалость. Я уже откопала топор войны, – сухо ответила я и покинула чертог, но царский советник увязался за мной.
– Царевна Смеяна, я уверен, что за вашей убийственной холодностью скрывается страх быть отвергнутой, – горячо прошептал мне на ухо Волх, заботливо накинув мне на плечи свой белый плащ.
– Если вы меня отвергните, я не расстроюсь. И даже не умру, – холодно ответила я. – И снимите с меня «это». У меня острая непереносимость белого цвета.
– О! – удивленно воскликнул царский советник и быстро исправил свою оплошность, набросив мне на плечи мой черный, словно ночь, плащ, перекинутый через его руку. – Никогда не слышал о такой хвори. В чем она проявляется?
– Сначала крапивница, а потом плоть отслаивается от костей, – угрюмо ответила я, стоя уже во дворе лечебницы и терпеливо дожидаясь конюха, который при виде меня едва не упал в обморок.
– В такую темную ночь даже я не рискну сопроводить вас до дворца, царевна Смеяна. Выглядите вы просто ужасно, словно воскресший мертвец. При виде вас даже у меня кровь стынет в жилах, – серьезным тоном сказал Волх. – Боюсь, что по пути на вас могут напасть разбойники или крестьяне, приняв за упыря, поэтому избегайте людных дорог. Надеюсь, мне хватит силы воли, чтобы устоять перед желанием прямо сейчас заколоть вас осиновым колом. Должен признаться, встреча с вами – худшее, что произошло со мной за последнее время.
***
Я пронзила Волха зловещим и глубоким черным взглядом, и вдруг уголки моих губ дрогнули в некотором подобии улыбки.
– Не благодарите. Если бы каждое ваше слово было нитью, сегодня я соткала бы саван, – сказала я на прощание царскому советнику и оседлала худощавого черного коня, которого, наконец, подвел конюх, предварительно несколько раз помолившись богам.
Советник проводил меня взглядом, в котором сквозила искренняя жажда моей наискорейшей смерти.
Надеюсь, на меня нападут головорезы и охотники за нечистью. Пир без драки и поножовщины не считается мной по-настоящему праздничным.
Вдруг из зловещих грез меня вернул к серой и законопослушной реальности знакомый мужской голос.
К царскому советнику подошел какой-то пухлый юноша, и я, воспользовавшись непроглядной тьмой и удобным моментом, скрылась за ближайшим кустом, чтобы их подслушать.
– Доброго здравия, Волх! – радостно воскликнул толстяк.
– Доброго здравия, Радко, – сдержанно ответил царский советник.
– Как твои первые дни на новом месте?
– Я дважды чудом избежал смерти. Выяснил, что моя цель – серийный писец-убивец. Если уберу его, уничтожу огромное царство, а если не уберу, завтра отправлюсь ногами вперед к праотцам. Мне больно это признавать, но ты был прав, Радко… Думаю, в Беледоне мне очень понравится, – с усмешкой добавил Волх.
В ответ раздался громкий и жизнерадостный смех.
– Рад за тебя! Обязательно познакомлю тебя со своей сестрой! Она тоже работает во дворце! Очень милая и застенчивая! Тебе понравится! А после мы вместе пойдем на охоту! И заглянем в усадьбу к моим родителям!
– Радко, когда ты вернулся? – вдруг напряженно спросил царский советник.
– Только что! Грамоту по здоровью оформляю и скачу домой! – ответил со смехом веселый мужской голос. – А что?
– Нужен твой совет. У меня сейчас очень сложное задание, а ты знаток по любовным отношениям, – серьезно ответил Волх и вдруг достал из нагрудного кармана белую самокрутку, которую тут же подкурил от воткнутого в землю факела.
– Это все благодаря моей сестре! Она очень общительная и веселая! Ладно, Волх, давай до завтра! Коня ведут! Пора и честь знать!
– Доброго пути, Радко. Пришли слугу, когда освободишься.
Пухлый юноша с трудом забрался на низкого и упитанного жеребца и, звонко хлопнув его рукой по крупу, засеменил в сторону Купеческого городища.
Царский советник выпустил изо рта серое облачко дыма, которое само превратилось в белый улыбающийся череп.

Глава 8. Серийный убивец

Заседание было в самом разгаре.
Царь и бояре обсуждали будущее Беледонского царства, а точнее – будущий праздник нового года, на который хотели пригласить переодетую в лохмотья богини зимы жрицу, которую затем никто не собирался сжигать.
Отец все никак не мог определиться – будет ли это рыжеволосая или златовласая девица, и тогда его новый советник предложил погадать – если первой войдет Лепа с подносом, то златовласая, а если его служанка, то рыжеволосая.
Вдруг дверь в чертог со стуком распахнулась и в тронный зал решительным шагом вошла я, царевна Смеяна, одетая в неизменное строгое платье с мертвенно-бледным лицом, на котором чернели два убийственно немигающих глаза.
Все это время я стояла и подслушивала, окончательно убедившись, что в мое отсутствие в этом царстве никто как следует не работает.
– Значит, темноволосая, – сказал Волх и развел руками.
– О, нет! – в отчаянии воскликнул мой отец, когда я грохнула перед ним на деревянный стол пачку берестяных грамот, прошитых черными нитками. – Любезная дочь, ты же на восстановительном отдыхе! Я отпустил тебя на целый месяц, чтобы ты подлечились после этого … как его там … ужаса от неминуемой смерти!
– Я в полном порядке, отец, – мрачно ответила я, – в отличие от моего лекаря, который после наблюдения за моими душеспасительными беседами с нанятыми подругами взял перерыв, чтобы пройти лечение у своего душеспасительного лекаря.
Все присутствующие, все как один, с пониманием усмехнулись, и только Волх дерзнул спросить:
– Царевна Смеяна, надеюсь, вы не сдались так быстро? Полагаю, что на Беледонском погосте на одного мертвеца стало больше?
– Совершенно верно, – невозмутимо ответила я и посмотрела на царского советника долгим и тяжелым взглядом, словно целилась ему в лоб из арбалета. – Я пришла на беседу к тому душеспасительному лекарю, который после этого внезапно захворал и умер, затем вызвала к себе лесного целителя, который его лечил, но внезапно он тоже скончался после нашей беседы, наглотавшись грибов, после чего мной заинтересовался доведчик по убийственным делам Беледонского царства, который скоро будет здесь, чтобы опросить меня на факт причастности к этой серии загадочных смертей.
– Изумительно! Царевна Смеяна, вы умеете и сами отдохнуть и других на вечный покой отправить! – радостно воскликнул Волх и белозубо улыбнулся.
– Благодарю, – сдержанно ответила она. – Отец, внимательно изучите этот доклад. Я изучила самые доходные направления для развития царства в будущем году…
– О, нет! Дочь, почему ты пишешь так длинно, подробно и к тому же без картинок? Этим свитком можно убить человека! – в ужасе воскликнул царь Беледона, моментально покрывшись испариной и покраснев.
– Ничего подобного. Я пробовала. Самое большое – тяжелое увечье, если бить острым краем, – со знанием дела ответила я и на минуту в тронном зале воцарилась гнетущая тишина, которую разорвал удивленный крик моего отца.
– Блуд! Оружие! Дурман! Неслыханно, дочь, ты стала намного интересней выбирать направления для развития государства, – в ужасе сказал царь и тут же сник, перевернув титульный лист.
– Теперь, когда вы, наконец, обратили внимание на мой доклад, ознакомьтесь с цифрами, – холодно сказала я и скрестила на груди руки, намереваясь вернуться с этой битвы со щитом или вынести отца на щите и прикопать на погосте.
В тронный зал поспешно вошла Лепа с подносом, смущенно зарделась, а затем бросила на меня испуганный взгляд.
– Госпожа! Вот вы где… А вас ищет почему-то… старший доведчик, – запинаясь, пролепетала девушка. – По пути к вам отправленный для расследования доведчик внезапно умер прямо на коне… и теперь это дело передали в вашу… Судебную палату.
– Царствие ему небесное! – суеверно произнес отец. – Дочь, они просто не знают, с кем связались! Прости ты этих дураков!
– Чернобог простит, – с легкой тенью зловещей улыбки ответила я. – Моя задача – организовать их встречу.
***
Сказав это, я решила покинуть тронный зал, зная, что следом за мной незаметно выскользнет и Волх, за которым увяжется Лепа, но вместо того, чтобы встретиться со старшим доведчиком, который ожидал меня в Судебной палате, я застыла на том самом месте, где меня чуть не убила потолочная балка.
– Душегубы всегда возвращаются на место преступления, не так ли, царский советник? – не оборачиваясь, мрачно спросила я.
Волх вышел из-за деревянной расписной колонны, за которой все это время прятался, и, пожав плечами, обезоруживающе улыбнулся.
– Вам виднее, ведь это вы глава Судебной палаты. К тому, увы, это не я пытался вас убить, – ответил молодой человек.
– А ты что скажешь, Лепа? – обратилась я к тут же подбежавшей служанке.
– Я боюсь вас больше всего на свете! Никогда бы так не сделала! Вы же знаете! – обиженно воскликнула девушка.
– Знаю, – угрюмо подтвердила я. – Это сделала я.
– Вы? – в один голос удивленно воскликнул Волх и Лепа.
– Зачем? – спросила служанка, но я гордо промолчала, даже не удостоив ее убийственно тяжелым взглядом, ведь это был крайне глупый вопрос.
Зачем я убиваю и устраиваю на саму себя покушения?
Мне скучно, а когда мне грустно – я воюю.
Волх усмехнулся и сбил несуществующие пылинки со своего неизменно белого кафтана, который вселял в меня надежду, что я когда-нибудь увижу его в этом облачении на погосте.
– Лепушка, чтобы получить правильные ответы, нужно задавать правильные вопросы. Например, такой: для чего вы это сделали, царевна Смеяна?
Я пронзила царского советника зловещим, испытывающим и немигающим взглядом и охотно ответила с каменным выражением лица:
– Любой праздник, будь то похороны или свадьба, должен заканчиваться смертью. Или хотя бы дракой. К тому же мне было интересно, Волх, чью жизнь вы спасете: мою или свою. Ваш выбор меня разочаровал.
Молодой человек вдруг решительно шагнул ко мне и мило улыбнулся.
– Жизнь – это не состязание, царевна Смеяна, – сказал он.
– Все в мире – состязание, – ответила я и тоже шагнула ему навстречу. – Знайте, я сразу раскрыла ваши никчемные уловки. Вы здесь для того, чтобы меня свергнуть.
– Неправда, – ответил Волх и нахмурился, сжав кулаки. – Я здесь для того, чтобы вас… полюбить.
– Ложь, – сказала, как отрезала, я.
– Извините, оговорился. Конечно же, убить, – с добродушной улыбкой поправил самого себя советник.
– Так-то лучше. Мы с вами не похожи на обычных людей, ведь являемся оригинальными мыслителями, особо опасными для общества, поэтому давайте будем честными друг с другом, – сказала я, и мое угрюмое лицо вдруг просветлело, словно небо в час конца света.

Глава 9. Старший доведчик

По скрипу деревянных половиц в коридоре я поняла, что царский советник подкрался к двери Судебной палаты и прислушался, что не помешало мне продолжить читать вслух письмо от нанятой отцом подруги, которую я искренне хотела довести до самоубийства.
Она постоянно жаловалась на свою никчемную жизнь, и я решила, что милосердно помогу ее покинуть.
Развить сочувствие – вот что советовал лекарь до погружения в омут безумия, и я посмертно выполню его желание, ведь его тело уже привезли в мертвецкую для осмотра.
– «Я так одинока», – прочитала я вслух и подчеркнула красной тушью строку.
– Не вижу в этом проблемы, – тут же холодно ответила я.
– «Я никогда не найду себе пару, и у меня никогда не будет детей», – продолжила я мрачно зачитывать послание и вдруг задумалась.
– Звучит неплохо, – уверенно подытожила я и кивнула.
– «Я могу умереть одна», – произнесла и уголки моих губ дрогнули в призрачной улыбке.
– Мы все умираем одни, – угрюмо сказала я и бросила проницательный, тяжелый и крайне зловещий взгляд на распахнувшуюся дверь.
– Царевна Смеяна, у вас совсем не получается подбадривать людей, – произнес с лучезарной улыбкой Волх. – Вы человек или мертвец? Перепишите ответ. Бедная девица. Она обязательно вам напишет еще раз, чтобы выяснить, что с вами случилось.
– Мертвецы, как известно, на письма не отвечают, – резко ответила я и отложила в сторону берестяной свиток, так сильно почерканный красной тушью, что казалось будто я использовала его для разделки трупов.
Надеюсь, царский советник пришел мне сообщить, что кто-то из моих гостей в мертвецкой ожил и сейчас сеет хаос и разрушение во дворце, старательно высасывая костный сок.
– Вы сегодня убийственно мрачны, как дым над чумной ямой, – сказал Волх и дерзко ухмыльнулся.
– А вы похожи на призрак, – без лишних эмоций произнесла я и скрестила на груди руки.
– Потому что одет в белое? – спросил Волх и обворожительно улыбнулся.
– Потому что у вас есть незаконченное дело, – спокойно ответила я и требовательно протянула руку. – Мой доклад.
– Ваш отчет – это посмертная пытка, царевна Смеяна. Давайте лучше сходим в корчму «Скотина» и детально его обсудим.
– Это место недостаточно мрачное для меня, – холодно ответила я.
– Я слышал…
Волх шагнул ко мне и застыл, словно истукан.
– Я слышал, что там готовят блюда из сырого мяса. Любого. Даже из человеческого…
– Я-то и живых людей с трудом перевариваю. Не представляю, для чего мне есть мертвых, – ответила я и решительным шагом направилась к выходу из Судебной палаты, ведь никаких мрачных и убийственных новостей этот вестник зла мне не принес.
Очень жаль.
Волх пошел за мной следом.
***
– Куда вы идете? – спросил он, спускаясь вместе со мной по белокаменной лестнице на первый этаж.
– На пытку, – сдержанно ответила я. – Старший доведчик пришел меня допросить, и лучше бы я ответила на сто тысяч его вопросов, сидя на иголках в пыточной камере, чем встретила своего брата.
– У вас есть брат? – искренне удивился Волх, который, уверена, изучил мое личное дело вдоль и поперек, но так и не нашел упоминания об этих исключенных из родовой книги членах царской семьи.
– Был, – равнодушно ответила я.
– Он что… умер? – деликатно спросил царский советник и заглянул в мои черные глаза.
– Увы, но нет. Был в остроге. Его недавно выпустили, и он решил навестить меня на работе.
– Он сидел в тюрьме!
– Я думала, что первой из нашей семьи сяду в острог, но, оказывается, подведение к самоубийству очень сложно доказать, – с тенью зловещей улыбки ответила я и застыла напротив высокого угрюмого мужчины, одетого в длинный черный кафтан, такого бледного и серьезного, невозмутимого и неподвижного, что заставил бы перевернуться от зависти в гробу любого мертвеца.
Рядом с ним стояла взволнованная девица с длинной пшеничной косой, одетая в рыжую меховую шубку. Она нервно покусывала пухлые губы, и при виде меня вдруг широко и приветливо улыбнулась, скорее всего, через силу.
Завидное самообладание. Сразу видно, что и сила у нее тоже недюжинная.
– Да уж, – сказал Волх, изучив пристальным взглядом бледного темноволосого мужчину в кафтане. – Не зря говорят, что сестра и брат – это туча и град.
– Моя черная змеючка! Ты так поправилась! Твои кости не так остры, как прежде! – внезапно крикнул мужчина и бросился мне на шею, чем вызвал глубокое потрясение у царского советника, ведь этим самоубивцем оказался не мрачный и высокий мужчина в черном кафтане, а милый кудрявый толстяк в бежевом плаще.
– Радко? – одними губами спросил Волх и вдруг побледнел.
– Волх! И ты здесь! Какая удача! Я хотел неожиданно обрадовать вас обоих! Даже подговорил женушку подыграть мне, – жизнерадостный толстяк чмокнул девицу в шубке, которая продолжила излучать смертельно опасные лучи счастья и добра.
– А это кто? – спросил потрясенный советник и кивнул головой в сторону мужчины в черном кафтане.
– Старший доведчик Судебной палаты Дворцового округа, Черный Глеб Морович, – бесстрастно представился мужчина. – Царевна Смеяна, могу ли я задать вам несколько вопросов?
– Конечно, Глеб Морович, – в тон ему ответила я. – Надеюсь, моих показаний будет достаточно, чтобы вы навечно заточили меня в Могорском остроге в одиночную камеру строго режима. Эта семейная сцена меня крайне утомляет.
Старший доведчик сдержанно улыбнулся и пригласил меня в корчму «Последний звон», на что я охотно согласилась, заметив, что Волх по-прежнему, как заговоренный, улыбается и одновременно сверлит полным ненависти взглядом лицо моего ложного брата.
Вынуждена признать: если бы царства можно было порабощать обнажением тридцати двух ровных и белых зубов, Волх непременно обрел бы мировое господство.
– Моя грозная тучка! Если тебя обвинят в убийстве, наденут цепи и посадят в острог, я буду любить тебя еще сильнее! – крикнул мне вдогонку жизнерадостный брат, обнимая свою отравляющую радостью жену.
Я сделала вид, что у меня развязался шнурок на сапоге, чтобы задержаться и подслушать разговор царского советника и двоюродного брата.
– Итак, Радко, – сказал Волх и устало потер переносицу, пытаясь собрать все кусочки мозаики воедино. – Царевна Смеяна и есть та самая добрая, милая, веселая и общительная сестра, с которой ты хотел меня познакомить, верно?
– Волх! Разуй глаза! Она самая хорошенькая черная гадючка из тех, что когда-либо отравляли человечество! – возбужденно крикнул пухлый юноша и жизнерадостно захохотал.
– Почему у вас разные фамилии? Ты же вроде Гудимирин? – решил на всякий случай уточнить царский советник.
– Это прозвище! Каждый художник должен творить под магическим именем! – радостно воскликнул Радко и ткнул Волха в плечо толстым мягким кулаком.
– Ты не художник, а фальшивомонетчик, – тихо ответил советник, но так, чтобы его услышал его собеседник и я, ведь у меня слух, как у летучей мыши.
– Художника обидеть может каждый, – сказал толстяк и заговорщицки подмигнул.
– Радко, ты не художник.
– Ну, вот опять! Давай, рассказывай, что там у тебя за очень сложное дело…

Глава 10. Соблазнение царевны

– Значит, ты хочешь убрать с должности мою сестру, – серьезным тоном сказал Радко, сидя вместе с Волхом в корчме «Последний звон», куда последний отправился, чтобы следить за мной, не зная, что я сижу в соседней деревянной комнатке, с тонкими, как береста, стенами, и все слышу. – Хочешь подставить мою маленькую черную грозовую тучку со стеклянным сердечком! И вот, что я скажу тебе, как любящий и заботливый двоюродный брат…
Радко вдруг угрожающе замолчал, а потом вдруг резко воскликнул:
– Это просто наипрекраснейшая идея, Волх! Папа и мама будут в полном восторге! Я уверен! Моя сестренка слишком выматывается на этой проклятой государственной службе, пытаясь самостоятельно захватить трон Беледона! Это ходьба по трупам ее так утомляет! – выпалил на одном дыхании он и жизнерадостно расхохотался, видимо, хлопнув советника по плечу. – Конечно, я помогу тебе! И если тебе для этого нужно влюбить в себя мою сестру – тоже! Она уже слишком давно одна. В последний раз ходила на свидание год назад, когда навещала на погосте бывшего...
– Он что, сторож? – удивленно спросил Волх.
– Нет! Что ты! Конечно же мертвец! – радостно воскликнул Радко, видимо, наблюдая за тем, как его друг подавился чаем. – У нее целая аллея бывших на Беледонском жальнике! Кстати, она гуляет там каждый вечер, но я тебе об этом не говорил, – заговорщицким тоном произнес двоюродный брат и громко заказал себе большую кружку молока и огромный пирог с яблоками.
– Радко, что мне делать и как себя вести, чтобы понравиться царевне Смеяне? – растерянно спросил Волх и, судя по характерному звуку, достал из нагрудного кармана белого кафтана берестяной свиток.
– Ха! Ну, ты даешь! Мы же не в палате тюремного душеспасительного лекаря, расслабься! – произнес с набитым ртом толстяк. – Для начала – смени образ. Моя любимая сестренка не любит белый цвет с тех пор, когда мы в детстве играли в прятки в душеспасительной лечебнице. Она спряталась в палате с белыми стенами и провела там неделю, пока ее, наконец, не нашли.
Волх послушно что-то черканул в свитке и, скорее всего, выжидательно посмотрел на друга, который тем временем жадно поглощал пирог, оглушительно чавкая.
– И не будь скучным чудиком, который дарит цветы, конфеты и вешает лапшу на уши, лишь бы затащить девицу в постель, – наконец, продолжил беседу Радко. – Моя смертельно ядовитая змейка любит активных, уверенных, сильных, выносливых и умных мужчин, способных хохотать при виде крови в лицо самой Богине Смерти, поэтому…
Радко вдруг замолчал, а потом щелкнул толстыми пальцами.
– Точно! Волх, а поехали в выходные на охоту в мое поместье! Заодно с папой и мамой познакомишься и сестричку в домашней обстановке увидишь! Она очень милая, правда! – воодушевленно крикнул двоюродный брат, и, судя по всему, возбужденно замахал руками, ведь на пол внезапно упал глиняный кувшин. – У тебя будет прекрасная возможность с ней сблизиться! Только не поворачивайся к ней спиной, когда у нее в руках оружие! Я один раз так сделал, и она выстрелила из лука мне в спину! Хорошо, что я дома всегда ношу под одеждой доспех!
Царский советник опять что-то записал в своем берестяном свитке.
– Надеюсь, Радко, я не попаду в застенки какого-нибудь подземного склепа, где царевна Смеяна будет испытывать на мне весь арсенал своих пыточных инструментов, – решил пошутить Волх и вдруг резко замолчал, ведь двоюродный брат громко и жизнерадостно расхохотался.
– Откуда знаешь? Ха! Это лучшая часть нашего семейного отдыха! Но нет! Не в этот раз! Моя черная паучишка будет очень занята, ведь папа хочет передать ей свое дело, а она не хочет! Поэтому играет с ним в игру на выживание в лесу! И злится, ведь папа ей вечно подыгрывает! – ответил Радко и снова заразительно рассмеялся, после чего, видимо, похлопал себя по круглому животу, чтобы утрамбовать свой тяжелый легкий перекус.
– Могу ли я взять с собой… друга? Или наемника? – вдруг настороженно спросил Волх. – Неплохо бы иметь свидетеля, если охота царевны Смеяны на меня окажется более успешной, чем моя – на нее.
– Конечно, Волх! Мы всегда рады гостям, ведь нас почти никто не навещает и не играет с нами в наши веселые семейные игры! И да! Забыл тебя предупредить – постарайся не умереть! Сестричка очень расстраивается, когда ее женихи умирают до свадьбы, а не после нее, ведь она так сильно хочет стать вдовой! Троекратной!
***
Радко снова жизнерадостно расхохотался и направился к выходу из корчмы, бросив в деревянное ведерко для хозяина горсть золотых монет, которые, судя по звону, были выплавлены из позолоченной меди.
Я незаметно выглянула из своего укрытия, чтобы увидеть, как царский советник улыбнулся и покачал головой, спрятал подделку в карман и расплатился настоящим золотом, чтобы его беспечного друга снова не посадили в острог.
– Кстати, Радко, все хотел тебя спросить, да было не к месту, – сказал Волх, стоя перед дверями корчмы. – Почему так быстро вышел? Тебе же дали вроде тринадцать лет?
Двоюродный брат улыбнулся и задорно подмигнул советнику.
– Другу нужно было посылку передать, поэтому я грубо подделал золото, и меня посадили, а потом я подделал свою грамоту об освобождении и меня выпустили, – сказал толстяк и развел руками.
– Радко, ты гений, – искренне восхитился Волх.
– Это все папа! У него страсть к живописи, которая передалась мне по наследству! Да ты и сам увидишь – у нас дома целая галерея его полотен!
– Он рисует?
– Куда там! Ворует картины, а я возвращаю нарисованные мной подделки! И знаешь, знатоки искусства очень высоко отзываются о моих работах! Так что не смей говорить, что я не художник!
– Художник – это от слова «худо», – вдруг мрачно произнесла я, тихо подкравшись к Волху, который от неожиданности даже вздрогнул.
– Радко, твоя записка была такой искренней и милой, – без церемоний начала отчитывать я толстяка. – Ты написал, что покончил с собой и просил утешить твою жену. Это застало меня врасплох.
– Меня тоже! – воскликнул розовощекий юноша. – Я не думал, что эта ложь так хорошо сработает! Но ты вышла из своего дворцового склепа, чтобы поздравить ее с моей кончиной!
– Это больше не повторится. В следующий раз я лично разделаю твой труп, чтобы установить причину твоей смерти, – холодно ответила я и вдруг улыбнулась краешком рта брату.
– Ты снова бросаешь мне вызов, мой черный чумной комарик! – воодушевленно воскликнул Радко и снова бросился мне на шею, но я ловко отшатнулась.
– Ты душишь меня своей любовью, – строго произнесла я и скрестила на груди руки. – Я собираюсь ответить тебе тем же. Когда ты заснешь.
Двоюродный брат послал мне воздушный поцелуй, крепко пожал руку Волху и вышел на улицу, нарочно оставив нас наедине.
Зря он это сделал.

Глава 11. Веселый отдых

На улице моросил противный мелкий дождь. Голодные вороны кружили в сером мареве. Порывы ветра раскачивали верхушки мертвых деревьев. Чугунная кованая калитка противно скрипела. Могильные памятники живописно темнели на горизонте, вспарывая сумрак почерневшими от сырости крестами.
Среди могил ковылял мужчина в грязном плаще.
Я надеялась, что это упырь, а не местный сторож, но, увы.
Сегодня мне не везло.
Ну, хотя бы распогодилось.
В воздухе висело гнетущее молчание, окутавшее плотным облаком меня и одетого в легкий доспех Волха, который приехал в гости к Радко, не зная, что его родовая усадьба построена на древнем проклятом и потому заброшенном кладбище, окруженном непроходимой лесной чащей, кишащей нечистью и дикими зверями.
– Как прошло свидание со старшим доведчиком? – вдруг спросил он у меня и лучезарно улыбнулся.
– Мои надежды попасть в острог разбились о скалы горького разочарования. Безумным серийным убивцем оказалась не я, а кучка детей, перебегавших дорогу в неположенном месте, которых едва не сбил покойник-доведчик. Пережив сильнейший стресс, он умер от разрыва сердца, впрочем, как и все остальные жертвы в этой цепочке загадочных смертей, – обстоятельно отчиталась, не сводя затуманенного негой взгляда с мрачного и угрюмого пейзажа, на фоне которого деревянный особняк дяди казался яркой расписной игрушкой. – Жалею, что не взяло на свой допрос тиски и дыбу. С ними любое следствие проходит намного веселее.
– Понятно, – сказал Волх и снова напряженно замолчал.
Вдруг его взгляд упал на мой черный лук и колчан со стрелами.
– Царевна Смеяна, вы стреляете из лука? – спросил царский советник, старательно изображая удивление.
– Да, но только по живым мишеням, – хладнокровно ответила я и пронзила его пристальным, немигающим и мрачным взглядом, мысленно рисуя на его лбу красную точку, чтобы в нее выстрелить.
Волх вздохнул и решительно шагнул ко мне, нагло вторгнувшись в мое личное пространство.
– Может, перейдем уже на «ты», – произнес он низким бархатным голосом с хрипотцой, старательно пожирая мои обескровленные губы алчущим поцелуя взглядом. – Ведь мы уже так близко знакомы…
– Я хочу дождаться особенного случая, – резко оборвала его я. – Например, ваших похорон.
Вместо того чтобы смущенно отстраниться, я приблизилась к нему так, что наши губы почти коснулись друг друга.
Уголок моего рта дрогнул в усмешке, когда Волх с облегчением отпрянул от меня, приветливо помахав рукой Радко и своему гостю.
– Я думала, это будет тайное свидание, – с вытянутым от разочарования лицом сказала Лепа и слезла с лошади, бросив удрученный взгляд на живописные окрестности, а затем, полный ужаса, на меня.
– Волх! Ты не сказал, что твой друг – девица! И такая миленькая! Жаль, что я женат! – жизнерадостно воскликнул Радко, со смехом хлопнув себя по брюху.
– Если бы ты пригласил на охоту жену, сегодня же стал бы вдовцом, – спокойно ответила я и молча протянула брату свой лук и колчан со стрелами.
– Охота? Какая еще охота? – испуганно всполошилась моя служанка. – Я думала, мы едем на прогулку! Волх! Что это значит?
– Это значит, милая Лепушка, что прогулка будет сразу же после охоты. Мы пожарим мясо и добудем бутылочку крепкой браги из погреба Радко. Верно, друзья? – спросил Волх и обольстительно улыбнулся, приобняв девицу, чтобы вызвать у меня, видимо, ревность.
Вместо этого я с невозмутимым видом достала из сундука арбалет.
– Вообще-то нет, – вдруг спокойно и серьезно ответил толстяк, поспешно надевая доспехи. – Порядок охоты в моем поместье такой: вооружаемся, надеваем броню, пишем завещание, охотимся, идем в склеп за бочонком браги, ужинаем дичью, а затем играем в смертельные загадки.
– Завещание? Склеп? Это же шутка? Я не пойду в склеп! – плаксиво воскликнула Лепа и трепетно прижалась к Волху. – Может, я лучше чем-нибудь займусь дома? Или во дворе?
– Пожалуй, да, – мрачно ответила я и кивнула, надев пояс с метательными ножами. – Ты можешь покопать землю вместе с тетей.
– Она увлекается садоводством? – обрадованно спросила служанка.
– Копанием могил, – ответила я и со звоном извлекла из ножен меч.
***
Вдруг послышался стук копыт.
К чугунным воротам прискакал черный конь, на котором сидел бледный, спокойный и одетый с ног до головы в броню старший доведчик.
– А он что здесь делает? – недовольно спросил Волх.
– Охотится, – хладнокровно ответила я. – Глеб Морович – мой гость. Общество – это цепь, в которой всегда есть слабое звено, поэтому я пригласила сильное звено, чтобы спасти этот жуткий и мрачный вечер от благополучного и счастливого исхода.
– Выходит, только я пришел без гостя! – возбужденно крикнул Радко, всплеснув руками.
– Очень плохо. Если я случайно, а, скорее всего, нарочно подстрелю кого-нибудь из вас, чтобы отправить в черную пасть смерти, придется искать человека, который займет место покойника, – угрюмо сказала я и кивнула старшему доведчику, который также молча поприветствовал меня.
– Моя черная могилка, каким бы я был братом, если бы не позаботился об этом!
– Мертвым, – лаконично ответила я.
– Вот именно! – отозвался толстяк и жизнерадостно захохотал. – Поэтому я захватил с собой кое-кого! Добрень! Иди ко мне, малыш! Беги к папе! Ты же мой хороший мальчик!
Волх нервно сглотнул и вцепился в рукоять меча, когда на Радко набросился огромный белый волк, который дружелюбно поставил ему на плечи когтистые лапы и ткнув в лицо покрытой шрамами мордой, радостно завиляв хвостом.
– А где тогда Злыдень? – насмешливо спросил Волх.
С каменным выражением лица я достала из-за пазухи черный шнурок, на котором висел металлический свисток, и беззвучно в него дунула.
Через мгновение со стороны леса прибежала такая же огромная черная зверюга. Она подобострастно замерла передо мной на полусогнутых лапах.
– Не знал, что вы любите животных, царевна Смеяна, – сказал царский советник и расплылся в добродушной улыбке, с опаской поглядывая за волков.
– Ничего подобного, Волх! – радостно воскликнул Радко, ласково потрепав по шерсти Добреня. – Я подарил сестренке Злыдня на день рождения, но он так боится ее, что постоянно гадит под себя при виде моей бледной поганочки!
Волх обворожительно улыбнулся мне и с фальшивым изумлением произнес:
– Я думал, вы не празднуете дни рождения. Ходят слухи, что они вам не нравятся.
– Они напоминают мне, что я на год ближе к смерти. Что тут может не нравится, – холодно ответила я и решительным шагом направилась в сторону охотничьих угодий.

Глава 12. Медвежья ловушка

Все шло так, как я и планировала: начали за здравие, кончили – за упокой, но мне это нравится, ведь нет ничего печальнее счастливого завершения любого дела.
После очередного и вполне ожидаемого разочарования, что на охоте на меня не напал упырь, оборотень или живой мертвец, я, наконец, заполучила свою добычу и теперь хладнокровно смотрю на нее сверху вниз.
Волх лежит в могильной яме и смотрит на свинцовое небо, вспоминая, где, как и когда совершил такую оплошность – недооценил своего противника.
Меня.
Я привела всех в мрачный и дикий лес, примыкавший к усадьбе Радко, с единственной целью – изощренно убить царского советника.
Его должен был насторожить тот факт, что поместье окружено кладбищенской оградой, как и то, что перед началом охоты гробовщик снял с него мерки.
Затем Лепа и старший доведчик отстали.
Кажется, моя служанка вывихнула лодыжку или сделала вид, чтобы не остаться в этой зловещей чаще одной.
Радко играл с волками и стрелял из лука по стволам деревьев, на которых были нарисованы красные мишени, а Волх…
О, да, царский советник шел медленно и осторожно, словно опасаясь, что из темных зарослей на него бросится голодный медведь.
Чтобы оправдать его жуткие ожидания, я приблизилась к небольшой пещере, образованной стыком двух приземистых скал, и сказала:
– Если услышите, что я громко кричу, велик шанс, что я просто довольна.
Сказав это, я направилась к расщелине, оставив Волха одного, и что самое главное, повернулась к нему спиной.
Вдруг я отчетливо услышал святящий звук, а затем ощутила мощный удар в спину – стрела с металлическим наконечником вонзилась в мой доспех.
К сожалению, этот коварный и подлый выстрел принадлежал не царскому советнику, а механической ловушке на зверя, которого я шла выманивать из пещеры, чтобы развлечь себя и немного покалечить гостей.
Оглянувшись, я разочарованно наблюдала, как Волх рухнул на землю и очень вовремя, ведь над его головой просвистело деревянное копье, которое с треском вонзилось в ствол дерева.
Выругавшись, он пополз по земле, словно змей, проклиная охоту, Радко и свое невыполнимое задание – убрать меня с должности главы Судебной палаты, и вдруг провалился в  тщательно замаскированную гнилыми листьями и ветками яму, которой оказалась недавно вырытая могила.
Охнув, он перевернулся на спину, с тоской вонзил глаза в темнеющее небо и благословил садоводческое увлечение моей тети, которое спасло его от участи быть заживо распятым железной рогатиной, рухнувшей в яму следом за ним и вонзившейся в землю возле его головы.
– Вы до сих пор живы? – мрачно спросила я, с интересом заглянув в яму.
– Волх! Что ты делаешь в ловушке для медведя! – радостно воскликнул Радко, прибежавший на звук сработавшей ловушки.
– Лежу и отдыхаю, – меланхолично ответил царский советник, больше не пытаясь изобразить на лице счастливое довольство. – Признайтесь, царевна Смеяна, вы привели меня сюда, чтобы убить.
– Да, но только не в этой части леса: ловушки здесь не такие коварные и жестокие, – с усмешкой ответила я. – Я не злопамятная. Если кто-то причинит мне добро, я не буду мстить. Сяду на берегу Беледонской реки, и вскоре увижу, как мимо меня проплывет его разрезанный и зашитый мною труп.
Волх встретился со мной взглядом и тоже усмехнулся.
– Иногда врагу можно и помочь упасть в реку или, например, в могильную яму.
– Волх! Ну, ты даешь! Твои обвинения непредсказуемее змеиных атак! Ты сам попался в ловушку! Кстати, тебе очень повезло! В прошлый раз в эту яму свалился бывший жених сестренки! – жизнерадостно воскликнул толстяк и широко улыбнулся. – Точнее, покойный бывший…
– Чтобы гореть ему вечно в Пекле, – мрачно добавила я.
– …И рогатина попала ему прямо в яичко!
– Такие, как он, не должны размножаться, – снова перебила я брата. – Вы сможете выбраться из ямы самостоятельно? Или мне бросить в яму плотоядных жуков?
***
Волх глухо застонал, изображая боль.
– Кажется, я сломал ногу. Или очень сильно вывихнул. Не могу пошевелиться, – не моргнув и глазом, солгал он.
Радко снова жизнерадостно рассмеялся и ловко спрыгнул в яму, чтобы помочь другу встать, а затем осмотрел его ногу, которую медленно и бережно ощупал.
– Перелома нет! Вывиха тоже! Может, растяжение! Точно не скажу! Сестренка, надо растянуть его на дыбе и все проверить! – радостно воскликнул розовощекий толстяк.
– Так и было запланировано, – сухо ответила я. – Радко, обойди все остальные ловушки. Если в одной из них найдешь истекающую кровью Лепу, немедленно разыщи старшего доведчика, чтобы он зафиксировал факт, причину и точное время ее смерти, – спокойно распорядилась я.
– Будет сделано, моя черная могилка! – воодушевленно отозвался двоюродный брат и вылез из ямы, чтобы сбросить веревку для Волха.
– Вам придется потерпеть. Я очень тяжелый, – извиняющимся тоном произнес царский советник из могильной ямы, держа в руках сброшенную ему петлю висельника.
– Мир – это место, которое надо терпеть, – сухо отозвалась я и нахмурилась. – Долго я буду вас ждать? Надевайте веревку.
– Прошу меня извинить, царевна Смеяна, но я откажусь. Мне дорога моя жизнь, – съязвил в ответ Волх.
– Мне тоже, поэтому рекомендую просунуть в петлю все же голову, а не ногу. Легче доставать из ямы мертвое тело, – ответила я и зловеще улыбнулась.
Царский советник так и сделал, приняв неверное решение, о котором скоро пожалеет.
– Царевна Смеяна, я вам нравлюсь? – вдруг спросил Волх, когда я вытащила его из ямы.
– Вы не безумец и не убивец, а просто лжец. Определенно, вы не мой типаж, – холодно ответила я.
– А вы не боишься, что я вас… приворожу? – с развязной улыбкой спросил царский советник.
– Я таких, как вы, на завтрак с десяток привораживаю, – спокойно ответила я. – Мою бабушку за это чуть не сожгли на костре.
– А давайте поспорим?
– Ставка?
– Конечно, жизнь, – ответил с улыбкой Волх. – Если я влюблюсь в вас, то вы меня убьете, а если вы в меня, то я – вас.
– Какой безумный, жестокий и бессмысленный спор. Мне нравится, – угрюмо ответила я. – Надеюсь, вы умрете от моей руки на состязании женихов, которое я провожу каждый год, чтобы пополнять мертвецкую новыми телами для научных исследований.
– Правила? – спросил Волх и приподнял бровь.
– Никаких, – еще более зловеще ответила я.
– Согласен.
– Я не согласен! – вдруг отозвался Радко, только что вернувшись обратно вместе со старшим доведчиком и служанкой. – Раз вы начали встречаться, папа и мама должны вас обвенчать!

Глава 13. Лечебные пытки

– Сколько пальцев ты видишь?
– О, боги! Радко! Откуда ты их достал?!
– Я спросил: Сколько. Видишь. Пальцев, – повторил вопрос двоюродный брат, держа в руках банку с отрезанными и заспиртованными пальцами гостей, игравших со мной в настольную игру с ножом «филе из пяти пальцев».
– Дюжина! – выпалил Волх и лязгнул железными наручниками. – Почему я прикован к столу? Почему в подвале? Почему у меня голова в крови? – забросал нас вопросами царский советник.
Удивительно.
Я думала, царские советники отвечают на глупые вопросы, а не их задают.
– Сестренка, и, правда, почему? – вдруг присоединился к допросу Радко и удивленно выпучил круглые глаза. – Почему все твои женихи задают одни и те же вопросы?
Я надела белый кожаный передник и длинные белые перчатки, смерив его тяжелым зловещим взглядом.
– Может потому, что каждого из них ты бьешь по голове дубинкой? – мрачно ответила я и приложила к голове Волха кусок белой марли, смоченной в целебной мази.
– Я это сделал ради тебя! – радостно воскликнул толстяк. – Как только разговор доходит до черного венчания в нашем родовом склепе, твои женихи пытаются сбежать…
– Знаю, – мрачно отозвалась я. – Именно поэтому я так метко стреляю из лука. С простреленной лодыжкой далеко не убежишь.
– Ты же не злишься, моя черная тучка? – спросил розовощекий толстяк и нарочно умильно потупил глаза, зная, как я ненавижу всякие нежности.
– Я в бешенстве.
– Безумно рад!
– В следующий раз просто проломи ему череп. Я устала лечить вместо того, чтобы калечить, – недовольно проворчала я. – Это не так весело. Лепа, подай разводной ключ на 40.
Я протянула ладонь, но так и не дождалась холодной тяжести равнодушного металла, привычно отягчающего мне руку.
Моя служанка с ужасом рассматривала заляпанные бурой запекшийся жидкостью пол, стены и потолок ветхого подвала, в котором дядя хранил чучела убитых животных, тетя – садоводческий инвентарь, долгое рассматривание которого вдохновляло меня на изобретение новых пыточных инструментов, а Радко – холсты и стеклянные банки с краской, в некоторых из которых я хранила законсервированные части тел.
– Мамочка! Это же… кровь! – пискнула, как мышь, Лепа и упала в объятия невозмутимого старшего доведчика, который без лишних вопросов тут же подал мне требующийся инструмент.
– Ничего подобного! – со смехом воскликнул толстяк и от удовольствия даже подпрыгнул на месте. – Это краска! Забыл помыть! Сестренка, обещаю, в следующий раз здесь все будет чисто, как в мертвецкой!
– Следующего раза не будет, – зловеще ответила я, и уголки моих губ дернулись в улыбке, ведь я смотрела на распластанного на железном столе Волха, в широко раскрытых глазах которого теплился ужас, ведь я медленно подносила разводный ключ к его закованной руке.
–  Царевна Смеяна, что вы задумали? – хрипло спросил он и по его лбу стекла капелька холодного пота.   
– Небольшую пытку. Следов не оставит.
– Это… не больно?
– Сколько раз ни делала, мне никогда не было больно, – спокойно ответила я и хладнокровно отрегулировала разводной ключ под большой палец царского советника.
***
Я никогда не верю тому, что слышу, и половине того, что вижу, поэтому досконально все проверяю, используя для этого самые жестокие методы и самые точные инструменты, которые должна мне вовремя подать моя служанка.
К сожалению, она теперь лежит на железном столе, ведь снова упала в обморок – на этот раз по-настоящему.
Теперь придется провести вторую операцию по спасению жизни, внеплановую, хотя для восстановления баланса добра и зла в Беледоне ее все же следует безжалостно убить.
Морально.
Читала в одном признании так и не раскаявшегося преступника из душеспасительной лечебницы, что душевная мука намного действеннее, чем телесная. Надеюсь, он писал не о выпечке хлебе, все-таки он был безумцем.
Что ж. Неважно. Сейчас проверим.
– Царевна Смеяна, давайте уже покончим с этой неловкостью, – с лучезарной улыбкой произнес Волх, энергично потирая свои запястья.
– Покончить с кем-нибудь я люблю, а неловкость меня устраивает. Ланцет, – мрачно произнесла я и нахмурилась. – Проверим, красная ли у нее кровь.
– Вы правы. Ее лицу явно не хватает красок, – невозмутимо заметил Глеб Морович и снова без лишних вопросов вложил в мою открытую ладонь остро заточенный тонкий нож.
– Мой злобный паучок! – вдруг воскликнул двоюродный брат и радостно захлопал в ладоши. – У меня здесь море красного сухого пигмента! Мы подкрашиваем им поддельное вино! Я могу порозовить ей щеки!
– Так и быть, – холодно отозвалась я. – Раскрасишь ее труп, если я увлекусь кровопусканием. Только сперва пусть старший доведчик зафиксирует факт ее смерти, а то родственники ее не узнают.
– Обижаешь, сестренка! – воскликнул Радко и затем рассмеялся. – Я всегда рисую близко к оригиналу! Мои картины хранятся даже в твоем дворце!
– Эту картину мы будем хранить на кладбище, – зловеще произнесла я и ухмыльнулась. – Боюсь, отец не оценит это направление в искусстве.
В гробовой тишине я сделала крохотный надрез на руке служанки, которая сразу же пришла в себя, перестав радовать меня своей мертвенной неподвижностью.         
У Волха побелело лицо.
Я прекрасно понимаю, почему мои гости до смерти боятся заточенного ланцета – они опасаются, что в скором времени пополнят мою мертвецкую.
Но при чем здесь разводной ключ на 40, которым я подтягиваю крепления железных наручников?
Они постоянно разбалтываются, ведь гости зачем-то пытаются вырваться из цепей и убежать из подвала, думая, что на улице смогут обойти тетины растяжки и медвежьи капканы.
Конечно, ее способы борьбы с сорняками вызывают вопросы у Судебной палаты, но так как она выращивает цветы дурмана, то они обычно отпадают сами собой вместе с оторванными частями тел слишком впечатлительных и ранимых гостей.
– Лепа, как ты себя чувствуешь? – участливо спросил Радко и положил свою пухлую ладонь на ее белый лоб.
– Может, и моим здоровьем поинтересуешься? – недовольно проворчал Волх и скрестил на груди руки.
– Зачем? И так видно, что ты не умер, – со смехом ответил толстяк и вдруг с серьезным видом глянул на царского советника. – Хреново выглядишь. Но змеиный яд – лучшее лекарство! – жизнерадостно сообщил Радко и помог Лепе слезть с разделочного железного стола.
– Змеиный яд? – удивился Волх и с ужасом прикоснулся к выпуклой шишке на голове.
– Змеиный яд очень полезен, – уверенно подтвердил старший доведчик, помогая мне снять белый кожаный передник. – Попробовать не желаете?
– Нет! Не желаю! – сердито крикнул царский советник. – У меня непереносимость! Теперь я медленно умираю!
– Ну что ты так разволновался? – искренне удивился Радко и пожал плечами. –     Знаешь, я думаю, твоя проблема в подходе. Попробуй смотреть на вещи с радостной стороны. Ты просто… очень быстро живешь!
Волх закусил губу и сжал кулаки.
– Царевна Смеяна, если задушите его прямо сейчас, пока яд не распространился по телу, у вас будет вдвое больше органов для пересадки, – хладнокровно произнес Глеб Морович и, коротко кивнув, ушел.
Интересно.
Возможно, я венчаюсь не с тем человеком.

Глава 14. Черное венчание

Единственные женщины, которые знают точно, где находятся их мужья – это вдовы, поэтому моя тетя никогда не знает, где точно находится ее муж, ведь он до сих пор жив, но ненадолго, если снова опоздает на семейный ужин в честь моей очередной помолвки.
Тетя сильно печется о моем замужестве, хотя лучше бы она сильней пропекла кусок мяса, который с таким удовольствием ест Радко.
Мне кажется, с него капает кровь.
– Дорогая! Я подстрелил соседа! – воскликнул дядя Буеслав, крепкий и тучный младший брат моего отца, с грохотом ворвавшись в столовую и с шумом умостившись в пустующее кресло во главе стола.
– Да? Ну и готовь его сам, – меланхолично отозвалась худая, как скелет, тетя Сумерла и трагично воздела глаза к потолку. – Смеяна хочет снова обручиться. Мы проведем после ужина обряд черного венчания в семейном склепе…
– Дорогая, я так голоден! Давай проведем его прямо за ужином? – воодушевленно предложил дядя Буеслав и наложил себе в тарелку гору еды, бросив на меня испытывающий взгляд. – Алтарь?
– Все готово. Уже на столе, – замогильным голосом отозвалась тетя Сумерла и удивленно приподняла тонкие черные брови. – Радко, родной, поставь на алтарь горшочек с потрохами.
– Ну, мам! Это очень вкусно! – с набитым ртом ответил толстяк и задорно подмигнул Волху.
– Я знаю, дорогой, но это прах твоего дяди Отожа, который нужен для обряда черного венчания. Лепа, дорогая, в твоем горшочке, не жаркое, а прах дяди Горислава. Ты уже съела ножку? И как он тебе на вкус? В прошлом году он основательно пропекся во время пожара в бане. До сих пор пахнет костром…
– Мама! Ну, ты и шутница! – со смехом воскликнул Радко и поставил обратно на круглый алтарь все глиняные горшочки, которые с таким рвением мгновение назад расставил перед гостями.
– Увы, но это не шутка, – с грустью ответила тетя и приложила к глазам белый платочек. – Он действительно сгорел заживо. Я очень несчастна, ведь он так и не вернул мне набор погостных лопаток. Помнишь, Смеяна, как я подарила тебе первый набор для раскопки могил? Ты тогда почти улыбнулась. С того дня я тронута, – сказала тетя и вдруг горько расплакалась.
Служанка бросила на меня полный ужаса взгляд и, зажав рот руками, выбежала из столовой.
Видимо, дядя Горислав встала ей поперек горла. Он и при жизни был таким.
Надеюсь, Лепа перепутает женскую банную комнату с мужской. Дядя просил изготовить для него водную пытку. Пора ее испытать на живом человеке.
– Дорогая! Мы знаем, что ты тронута, поэтому не стоит так убиваться из-за набора садовых лопаток. Положи нож. Самоубиваться тоже не стоит. Я куплю тебе новый набор. Да и соседей вокруг полно. К братьям своим я не питаю нежных чувств: мой старший брат никак не хочет умереть, а младшие только это и делают, поэтому тебе всегда будет кого закопать, – ласково утешил супругу дядя и погладил по костлявому худому плечу и тетя Сумерла перестала плакать. – Что ж, раз наша семья уже почти вся в сборе, можно приступить к обряду. Так ведь, дорогая?
Тетя вытерла платочкам заплаканные глаза и пронзила сердитое лицо Волха полным скорби взглядом.
– Согласен ли ты любить Смеяну, оберегать ее, восхищаться ею, поклоняться ее мудрости и таланту? – умирающим голосом спросила она.
– Для начала развяжите меня! – потребовал царский советник, руки которого действительно были привязаны к подлокотникам. – Помолвка – дело добровольное!
– О, нет, молодой человек, о, нет, – со смехом ответил дядя и покачал чернявой головой. – Меня взяли в заложники и заставили жениться, поэтому и с тобой мы поступим также, не так ли, дорогая племянница?
***
Когда я вижу вырезанные на деревьях имена влюбленных, нахожу это романтичным.
Меня радует, что люди ходят на свидания с ножами, поэтому всегда ношу с собой парочку. Никогда не знаешь, чье имя придется вырезать на могильной плите, или чье сердце – на столе в мертвецкой.
– Дорогие члены моей семьи: дядя Буеслав, тетя Сумерла, Радко, дядя Отож, дядя Горислав, – мрачно произнесла я и вдруг задумалась. – А как себя чувствует дядя Дубодар?
– Уже идет на поправку! – радостно воскликнул Радко.
– Слышала, он при смерти, – спокойно произнесла я.
– Я же и говорю: идет на поправку! Горбатого могила исправит, а он как раз и такой! – со смехом воскликнул двоюродный брат и откинулся на спинку кресла.
– …И дядя Дубодар, – закончила я перечислять имена всех близких мне по духу членов семьи, которые были вычеркнуты отцом из родовой книги царского рода Беледона за всякие невинные увлечения: работорговлю, мечеторговлю, травоторговлю и телоторговлю. – Предлагаю решить все, как взрослые, осознанные и живые люди.
Я встала из-за стола, достала из-за пазухи нож и подошла к Волху, чтобы вырезать на спинке его кресла черту – это мое увлечение: я оставляю отметки о женихах, которые затем зачеркиваю, когда набирается пять трупов.
– Царевна Смеяна, я думал, что это узор, – с натянутой улыбкой произнес Волх, когда Радко любезно отвязал его от кресла. – А это оказалась ваша… статистика.
– Все верно, – холодно ответила я. – Мне привычней работать с чертами, резами и мертвецами. На этом обряд помолвки закончен. Надеюсь, что смерть разлучит вас со мной.
– Я прекрасно вас понимаю, – с лучезарной улыбкой произнес царский советник, в который раз судорожно потирая запястья. – На свадьбах друзья мне постоянно говорили «ты следующий», и я начал говорить это им на похоронах.
– Кода я слышу такое, мое сердце начинает биться еще медленнее, – с тенью легкой мрачной улыбки ответила я. – Тогда у меня будет к вам просьба, Волх: на моих похоронах снимите букет с моего гроба и бросьте его в толпу, чтобы посмотреть, кто следующий, потому что я начинаю в вас влюбляться.
Царский советник удивленно приподнял брови и криво улыбнулся, скрестив на груди руки.
Если бы не его леденящий душу белый заупокойный кафтан, он выглядел бы намного хуже.
Как же все-таки ему идут похоронные одежды.
– Неужели сердечко нашей ядовитой змейки, наконец, разбилось? – спросил розовощекий Радко и попытался стиснуть меня в объятиях, но Волх ловко заслонил меня собой.
– Слегка поцарапалось – с ухмылкой ответил за меня царский советник.
– Ничего подобного, Волх! Ты отныне стал моим братишкой! Членом семьи! Папа, мама! Вы же слышали, как он поклялся в любви до гроба?
Дядя и тетя взялись за руки и согласно кивнули, наградив друг друга влюбленными взглядами.
– Я так и сказал твоей маме, сынок: я на тебе женился – мне твой труп и таскать, – с теплотой в голосе произнес дядя Буеслав, видимо, вспоминая о тех трех чудесных неделях голодных пыток в яме, которую выкопала для него тетя, бросив его на голодную смерть.
– В тот день я копала яму в саду и вдруг откопал целый сундук с золотом, – с мечтательным вздохом ответила тетя Сумерла и ее бледное лицо даже слегка порозовело. – Я уж было побежала к тебе в усадьбу, чтобы рассказать о ценной находке, но потом вспомнила, зачем я копала яму. И ты в нее попал, став навеки моим.
Любовь – она такая.
Пожизненное заключение в камере строгого режима с ежедневными жестокими пытками покажется отдыхом.
Пожалуй, мне такое подходит.

Глава 15. Двойное убийство

И вдруг в самый разгар семейного веселья, когда я была уже готова стать женой и променять свою мертвецкую на живого человека, в столовую ворвался отряд вооруженных бердышами стрельцов в белых колпаках, следом за которыми вошел старший доведчик и спокойно произнес:
– Извините, князь Буеслав. Пришлось выломать дверь. Зачем вы заперли ее на замок?
– Опасаюсь! На улице столько ненормальных, – ответил дядя и всплеснул руками. – Присаживайтесь, гости дорогие. У нас для вас радостные новости…
– У нас тоже, – холодно перебил дядю Глеб Морович и вдруг пронзил мое неподвижное лицо угрюмым пристальным взглядом. – Соболезную, царевна Смеяна. Ваш отец умер.
В комнате повисло душное и липкое молчание.
Радко продолжил что-то жевать, а дядя Буеслав – улыбаться.
Тетя удовлетворенно прикрыла глаза, ведь новости о смерти родственников ее всегда успокаивали.
Лепа уже вернулась в столовую и потрясенно застыла на пороге, явно планируя упасть в обморок на толстый ковер из медвежьей шкуры, а Волх с невозмутимым видом рассматривал свои ногти, словно у него было свое кладбище царей, которых он убил собственноручно.
Надо подумать.      
Царь умер.
День не успел еще закончиться, а уже кого-то убили.
Неплохо.
Не думала, что стану царицей так скоро.   
– Вы слышали? Царь умер! – вдруг крикнул один из стрельцов, не выдержав нашего гнетущего семейного молчания.
– А точнее – убит, – добавил старший доведчик и обвел настороженным взглядом помещение. – Поэтому убедительная просьба всем оставаться на своих местах и не оказывать сопротивления при задержании преступника, а также не пытаться помочь ему сбежать. Я уже оповестил ваших родичей сообщить мне, если вы явитесь на их порог.
События принимают мрачный оборот. Обычно мне это нравится, как в случае со смертью боярина Прова, но не в этот раз.
– Неужели убийца находится среди нас? – с жаром спросил дядя и потер руки. – Кто это счастливчик?
– Я, – решительно призналась я. – Я накануне пролила мышьяк в заварник с чаем, который Лепа заваривает каждое утро отцу…
– Госпожа! – вдруг испуганно воскликнула моя служанка. – Владыка никогда не пил ваш чай! Он всегда выливал его в горшок с цветами! И сегодня утром тоже!
– Все верно, – подтвердил Глеб Морович и понимающе улыбнулся. – Царь был обезглавлен, разрублен на части, а затем сожжен в печи. Причина его смерти – не яд.
Не может быть.
Я расстроена и отказываюсь быть пешкой в чьей-то грязной игре, но, пожалуй, сделаю вид, что мне плевать, что убийца – не я.
Хотя, признаюсь, в душе мне все происходящее нравится. Люблю расследовать чужие преступления, а не свои.
– Царевна Смеяна, я понимаю, что вы любите мертвецов, но, пожалуйста, постарайтесь сделать грустное лицо, – сказал Глеб Морович и хищно глянул в сторону Волха. – Царский советник, вы задержаны по подозрению в жестоком убийстве царя Беледона…   
– И какой из духов подсказал вам эту глупость? – вдруг умирающим голосом перебила старшего доведчика тетя Сумерла и закатила к потолку глаза. – Мы весь вечер провели в этой комнате, а до этого – вместе охотились в лесу. К сожалению, ни у кого из нас не было времени убить царя, ведь мы были заняты попытками убить друг друга. Правильно же я говорю, дорогой? – спросила тетя у своего супруга, и тот решительно кивнул головой.
– Так и было, дорогая. Я убил соседа случайно. Почему-то был уверен, что это ты, – со страстью в голосе ответил дядя и поцеловал руку жены.
***
– Князь Буеслав, вы снова убили человека? – с подозрение спросил старший доведчик и скрестил на груди руки.
– Почему это «снова»?  – радостно спросил Радко и громко захохотал. – Опять!
– В таком случае, князь Буеслав, вы задержаны за очередное убийство человека, – спокойно произнес Глеб Морович и махнул рукой, после чего дядю окружили вооруженные стрельцы.
– Дорогой, это был не сосед, а наш слуга. Я послала его на кладбище за картошкой, и ты по ошибке его убил, приняв за упыря, – грустно ответила тетя. – Люди нынче так не спокойно умирают. Постоянно встают из могил и топчут мои цветы…
– Мама! Ужас! И что ты теперь будешь делать? – с волнением  спросил Радко, вскочив на ноги.
– Не знаю. Рис, наверное…
– К сожалению, княгиня Сумерла и княжич Радко, вы тоже задержаны по подозрению в содействию убийству в вашем поместье, – со вздохом  произнес старший доведчик.
Стрельцы теперь окружили не только тетю и брата, но и невозмутимого Волха.
Всех членов моей семьи подозревали в убийстве, кроме меня.
Я впервые в жизни ощутила себя изгоем.
Это намного хуже, чем горький вкус поражения, застрявший у меня в глотке после вести о том, что кто-то опередил меня и сверг царя.
– Я требую, чтобы вы немедленно задержали меня и отвели на допрос с пристрастием, – холодно произнесла я и решительно встала. – Это какая-то ошибка. Волх не мог убить отца, ведь это, несомненно, сделала я. Все в Беледонском царстве знают о моем злобном, мстительном и жестоком характере, а  также о жажде власти, которая терзает меня с самого момента воскрешения на собственных поминках.
Я твердым и уверенным шагом подошла к старшему доведчику и протянула руки, нетерпеливо ожидая, когда на моих запястьях сомкнутся кандалы.
– Царевна Смеяна, вы самый добрый человек на свете. Если найдется кто-то добрее вас, я убью его, и вы опять станете самым добрым человек на свете, – вдруг ласково произнес Глеб Морович и утешающе похлопал меня по плечу. – Только благодаря вашим усилиям Беледон сейчас процветает, а Судебная палата раскрывает большинство самых запутанных и сложных дел…
– Назло своим ближним человек способен совершить даже и благое дело, – мрачно отозвалась я и вдруг услышала всхлипы и плач за спиной – дядя, тетя и Радко почему-то дружно рыдали, сверля меня умильными взглядами.
Как же это раздражает.
Нет, я не могу оставить их одних в остроге предварительного заключения. Вдруг они покончат с собой и лишат надежды врагов убить их собственноручно?
– Наденьте мне кандалы или я прирежу вас, – злобно прошипела я, провожая мертвенным взглядом всех членов своей семьи, которых под вооруженных конвоем выводили из усадьбы на улицу.
Глеб Морович снисходительно меня проигнорировал.
Видимо, никто не будет слушать слабую и беззащитную женщину, если у нее в руках нет оружия.
Что ж, придется его отобрать и оказать сопротивление задержанию.
Я с силой ударила ногой в пах ближайшего ко мне стрельца, выхватила из его рук бердыш и приставила лезвие к шее старшего доведчика, который с ухмылкой развел в стороны руками…
– Встретимся на суде или семейном сборище! – крикнул мне на прощание Радко, махнув закованной в кандалы рукой.
– Смеяна, ты всегда будешь моей любимицей, – с гордостью произнес дядя, смерив меня одобрительным взглядом.
– Дядя, скажите это Радко. Он расстроится, – с тенью легкой улыбки ответила я, с наслаждением ощущая тяжесть сковавших мои руки долгожданных цепей.

Глава 16. Пристрастный допрос

– У меня есть право на мое мнение, – сказал уже бывший царский советник, когда его притащили в зал судебных заседаний для допроса. – Я не убивал царя Беледона. У меня есть свидетели, которые могут это подтвердить.
– А у меня есть право на мое мнение, а мое мнение в том, что у тебя нет прав на твое мнение! – крикнул судебный обвинитель. – И мнение ваших свидетелей меня тоже не интересует: все они подозреваются в убийстве человека…
– Кроме царевны Смеяны и ее служанки Лепы, – бесстрастно добавил старший доведчик, – поэтому к их мнению все же стоит прислушаться, уважаемый судебный обвинитель, боярин Вацлав.
Нас привели в белокаменный чертог судебного дознания, вдоль стен которого на резных деревянных лавках сидели члены Боярской думы во главе с боярином Вацлавом, похожим на подгоревшую сдобу, украшенную вместо изюма парой земляных жуков.
Дядя, тетя и Радко сидели на скамье в центре комнаты, где оказывались почти каждый месяц за те или иные провинности, которые отец, скрипя зубами, прощал им из-за вынужденного родства.
Закованный в цепи Волх стоял в ростовой железной клетке, куда помещали всех предполагаемых убивцев.
Я сидела в кресле для свидетелей, а Лепа, как обычно, лежала на полу – в обмороке.
– Эта Змея, несомненно, и подговорила царского советника убить владыку! Все знают, что она хочет захватить трон и всех нас отправить в мертвецкую, чтобы выпотрошить! – с пеной у рта кричал судебный обвинитель. – Ее нужно первую отправить на костер, как злобную ведьму! Сжечь ведьму!
Ну, хоть одна здравая мысль за  сегодня.
Надеюсь, его не переубедят.
Дай человеку костер, и он будет греть его одну ночь, подожги человека – и ему будет тепло до конца жизни.
– Царевна Смеяна утверждает, что царский советник Волх был на момент совершения убийства с ней, – вдруг снова вступился за меня угрюмый, как грозовая туча, старший доведчик, словно мне уже отрезали язык. – К тому же он повредил ногу, и при всем желании не смог бы так быстро очутиться во дворце…
– Но мы все видели его! – возмущенно проблеял боярин Козомир. – Он ворвался в палату, потребовал оплату за душегубство царевны Смеяны, получил отказ и тут же убил царя! Мы все тут же бросились бежать, сломя голову, чтобы тоже ее не лишиться! Это точно был Волх!
Я удивленно приподняла бровь, потому что бояре начали наперебой кричать и сетовать, что лучше бы царь оплатил мое убийство, тогда в Беледоне на одну проблемы стало бы меньше.
– Чего вы так расшумелись? – грустно спросила тетя Сумерла, когда в зале снова воцарилась тишина благодаря чувствительным тычкам стрелецких бердышей. –  Надо поговорить с убитым. Только он сможет все разъяснить.
– Конечно, можно попытаться, но вряд ли он нам ответит – убивец отрезал ему голову, – холодно заметил старший доведчик. – К тому же я не разговариваю с мертвецами.
– А я разговариваю, – умирающим тоном ответила тетя. – Правда мне нужен для этого хрустальный шар и дурманный чай.
– И я разговариваю! – подтвердил дядя Буеслав.
– И я! – радостно воскликнул Радко. – Мы же на погосте живем! Там больше не с кем разговаривать! Да и слушают они охотно! Не перебивают!
– И что самое важное – отлично питают садовые деревья, – мрачно произнесла княгиня. – Мне порой кажется, что деревья выращивают людей, чтобы после смерти их съесть. Вы только представьте – уже где-то растет дерево, из которого будет сколочен ваш гроб. Не правда ли, воодушевляет?
***
– Именно поэтому вы убили своего садовника? – вдруг в звенящей тишине спросил Глеб Морович, решив, видимо, разговорить тетю, как самое слабое звено нашей зловещей семейной цепи.
– Что вы! Конечно же, нет. Он постоянно нам угрожал, писал на нас докладные письма царю, следил за нами и подслушивал наши семейные разговоры. Благодаря ему мы чувствовали, что кому-то нужны. Как можно убить такого человека? Это вышло случайно. Мой супряг перепутал его с упырем или, может, с живым мертвецом…
– Все верно, дорогая! Все верно! – с жаром воскликнул князь и затряс чернявой головой. – Он всегда помнил о причиненном нами зле! Я человек не злопамятный, зло сделаю и забуду! Клянусь! Я даже не убиваю одного и того же человека дважды в отличие от моей любимой племянницы! Он попал в медвежью ловушку, поэтому я просто милосердно добил его! Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас!
– Тогда принимаю это за чистосердечное признание, – со вздохом ответил старший доведчик и кивнул писарю, который сразу же что-то быстро начертил на берестяном свитке, после чего дядя в сопровождении двух стрельцов покинул чертог.
Тетя проводила его скорбным взглядом, Радко – полным нескрываемой радости, после чего внимание всех присутствующих снова обратилось к скучающему в клетке Волху.
– Волх Всеславович, признаетесь ли вы в убийстве владыки Беледона? – снова набросился на узника боярин Вацлав.
– Нет, – спокойно ответил обвиняемый.
– А в том, что вы оборотень-колдун, который может принимать разные животные облики, и летать, словно птица, бегать по лесу, словно волк, и плавать в воде, как рыба, признаетесь? – с коварной ухмылкой спросил судебный обвинитель и прищурился.
– Нет.
– Выходит тогда, что вы мошенник и лжец! Царь-батюшка, да упокой Белбог его душу, только из-за этих слухов нанял вас на службу!
– Убить меня вы можете, а вот оскорблять не смейте, – сквозь зубы ответил Волх и яростно вцепился в прутья решетки. – Кто я, по-вашему?
– Обманщик! Вор! И Убивец! – наперебой заголосили бояре. – Отправьте его к нашему самому жесткому палачу! То-то он обрадуется!
Я снова удивленно приподняла бровь, ведь самый жестокий палач Беледона – это я. Снова придется убить жениха до своего замужества, а не после.
– Волх, если вы сейчас на наших глазах превратитесь в какого-нибудь диковинного зверя или даже испаритесь из этой клетки, то снимите с себя обвинение в мошенничестве и лжи, но подтвердите свою причастность к убийству царя Беледона, и тогда мы вас казним, – громко произнес старший доведчик, старательно перекрывая шум в палате. – Если же вы не явите никакого чуда, то мы просто приговорим вас к смертной казни за обман государственного лица. Царевна Смеяна, мы больше в вас не нуждаемся, – вдруг обратился ко мне Глеб Морович и надел мне на голову черный мешок.
К счастью, я не боюсь темноты.
Давайте оценим ситуацию.
Теперь у меня мешок на голове, запястья связаны так туго, что руки онемели. Я не знаю, выйду ли я из палаты судебного дознания живой или меня вынесут отсюда мертвой.
Все это определенно в моем вкусе.
 
Глава 17. Заточение в светлице

– Кто осмелился проникнуть в святая святых? – спросил незнакомый женский голос.
– Можно снимать мешок, – произнес Глеб Морович, и уже через мгновение я смотрела на него глубоким тяжелым и мрачным взглядом, ведь мои надежды и мечты только что разбились о скалы горького разочарования.
Меня не бросили в острог и даже не привели в пыточную камеру, а мой похититель – не серийный безумный убивец, а всего лишь старший доведчик, который привел меня в одну из белокаменных башен, в которой содержали особо опасных старых дев.
Скоморохи.
Взяли и испортили такой чудесный вечер.
– Царевна Смеяна, вам нужно залечь на дно на пару дней, – без обиняков произнес Глеб Морович и вдруг склонился и поцеловал мою холодную, как у мертвеца, бледную руку. – Здесь вы будете в безопасности.
– Я-то буду, – зловеще отозвалась я и пронзила взглядом толпу окруживших нас девиц. – А вот они – нет.
У всех девиц были маленькие некрасивые глазки, кривые зубки, большие рты. Их можно было назвать некрасивыми, если бы не улыбка: она делала их омерзительными, к тому же одеты они были так, будто на них вырвало радугу.
– Не беспокойтесь: ни один наемный убивец не проникнет в эту башню, – с самым серьезным видом произнес Глеб Морович, и его бледные и впалые угловатые щеки вдруг залил румянец.
– Очень жаль, – холодно ответила я. – Целомудрие – самое неестественное из всех сексуальных извращений. У него не было бы и шанса выбраться отсюда живым.
Старший доведчик закрыл на массивный замок тяжелую дубовую дверь, оставив меня наедине с десятком строптивых девиц.
Я кое-что слышала о них, но они слышали обо мне больше, поэтому благоразумно расступились, чтобы я смогла подойти к окну.
На их месте я бы столкнула меня вниз, хотя, умирать во второй раз уже не так интересно, как в первый.
– А тебя за что посадили? – вдруг спросила у меня какая-то горластая девица, которой я ответила выразительным молчанием, с ужасом рассматривая белокаменный город, сияющий настолько ослепительной белизной, что у меня заслезились глаза.
Все в этом проклятом царстве было белым и местами – пушистым.
Просто отвратительно.
Чего стоят только эти зеленые курчавые стриженые сады или подвесные стеклянные мосты, расписанные цветными красками? Безупречная чистота улиц и дорог? Вежливые и доброжелательные лица горожан, спешащих по своим делам на упитанных белых лошадках, в гривы которых заплетены разноцветные ленточки?
Так и хочется броситься камнем вниз, но в мире существует слишком много причин для смерти, чтобы умирать из-за такой глупости, как острая непереносимости счастья и добра.
– Ты что, оглохла? – грозно спросила все та же напористая затворница и подошла ко мне, намереваясь дернуть меня за плечо, чтобы я оглянулась.
Она хотела оценить красоту моего лица, чтобы впоследствии подправить его спрятанным в лифе ножичком, как и лица других запертых здесь девиц, ведь ничто так не украшает женщину, как уродство ее подруг.
Вдруг я открыла рот в немом крике, и город заполонил вой собак.
Все-таки мои уроки пения не прошли бесследно. Я научилась брать настолько высокие ноты, что могу разорвать на части не только стекло, но и ушные перепонки.
Девицы удивленно замерли, наслаждаясь жуткими последствиями моего пения.
Мне хватило мгновения, чтобы схватить за руку горластую девицу, присесть, оттолкнуться, перекинуть ее через плечо и вышвырнуть в окно.
Хорошо, что она упала головой прямо в подорожник, если очнется, все уже заживет.
***
Мне нравится идея запирать незамужних девиц в башнях.
Если бы у меня в свое время была возможность жить в подобном месте, кто знает, что бы из меня получилось?
Возможно, вместо простой царевны Смеяны, которая выскальзывает по ночам из своей светлицы, чтобы расчленять живых и мертвых без угрызений совести, я бы стала вышивальщицей, художницей или даже певицей, выскальзывающей по ночам из светлицы, чтобы расчленять живых и мертвых без угрызений совести. Очень грустно думать о несбывшихся возможностях.
– Меня зовут царевна Смеяна, и я хочу править миром, – спокойно произнесла я и перепуганные девицы, а, может, обрадованные (я, признаюсь, плохо различаю эти чувства), дружно закивали головами.
– Понимаем, – вдруг сказала одна из них. – Мы бы тоже всех поубивали.
– Чудесно, – зловеще произнесла я и жутко ухмыльнулась. – Запомните две вещи, девочки. Первое: никогда не стойте без дела перед открытым окном, ведь башни заставляют праздных людей прыгать. И второе: истинный путь к сердцу мужчины – три вершка металла между ребрами...
– Царевна Смеяна! Мы не старые девы, а политические! Нам чужд зловонный воздух любовных переживаний! – вдруг воскликнула другая девица и уперла руки в боки. – Мы старшие дочери и нас заперли здесь, чтобы мы не свергли своих отцов!
Остальные девицы решительно закивали.
Как грустно наблюдать за тем, что делают родители со своими детьми.
Хорошие родители вовремя умирают, их тела сжигают, а прах высыпают в песочницу, чтобы внуки всегда могли с ними поиграть, а не запирают в башне, в которой даже нет оборудованной мертвецкой.
– Девочки, если кто-то причинил вам сильные страдания, не стоит впадать в ярость. Сохраняйте спокойствие – это улучшит точность стрельбы, – холодно произнесла я и снова бросила взгляд в окно, теперь уже другое, расположенное зеркально напротив, за которым красовалась моя башня, в которой я обычно изучала глубокий внутренний мир внезапно почивших людей. – Что у нас есть из снарядов?
– Несколько цветочных горшков, – отчиталась одна из политических.
– Кто умеет изъясняться на языке цветов? – угрюмо спросила я и скрестила на груди руки.
– Я! – ответила другая. – Метко запускаю горшки с геранью в голову!
– Прекрасно, – с довольной ухмылкой ответила я. – Нужно любой ценой отвлечь внимание стражи у основания башни, чтобы я смогла спуститься по канату из штор…
– Царевна Смеяна! Так мы отлично хором поем! Даже из города послушать наши песни приходят! – радостно воскликнула еще одна девица. – И хлопают!
– Главное, чтобы нас не хлопнули, – произнесла я. – Спойте, – задумчиво добавила я и прищурила глаза, размышляя над побегом, и вдруг широко их распахнула, ведь политические девы дружно затянули:
– Десять девиц решили пообедать, одна внезапно подавилась, их осталось девять. Девять девиц уселись под откосом, одна заснула и не проснулась, их осталось восемь. Восемь девиц отправились в Тарнхолм, одна не возвратилась, остались всемером. Семь девиц дрова рубили топором, перерубила одна себя, остались вшестером. Шесть девиц пошли на пасеку играть, одну ужалил шмель, и их осталось пять. Пять девиц суд учинить решили, приговорили одну, осталось их четыре. Четыре девицы пошли поплавать в море, одна попалась на крючок, и их осталось трое. Три девицы в зверинце очутились, одну задрал медведь, и двое получилось. Две девицы пошли на солнышке валяться, одна до смерти обгорела, чтоб одной остаться. Последняя девица, вздыхая тяжело, из окна выпрыгнула, и вот не стало никого!

Глава 18. Изучение трупа

Как-то бабушка сказала мне, что секреты подобны живым мертвецам. Они никогда не умирают.
Не знаю, какой секрет хранит мой отец, но что-то подсказывает мне, что ключ к разгадке его смерти находится в его внутреннем мире.
Придется расчленить его труп.
Надеюсь, его еще не успели сжечь или мумифицировать, ведь плох тот труп, который не хочет стать мумией.
Я спустилась вниз по канату из штор, ловко приземлившись в стриженные круглые зеленые кусты в форме огромных яблок, из которых пристальным и тяжелым взглядом смотрела на длинную колонну носильщиков в белых холщовых одеждах. Они тащили умерших в подвал моей башни, где я оборудовала погребок, в котором хранила далеко не бочки с вином.
Убедившись, что стража, открыв от ужаса рты, слушала песню политических дев, я стрелой метнулась в сторону телеги, на которой привезли мертвецов, и тут же притворилась одним из них.
Это было не сложно сделать, достаточно просто закрыть глаза.
Именно поэтому Лепа каждое утро с опаской тыкала в меня палкой, чтобы убедиться жива я или снова – нет.
– Что уставились? – рявкнул на оторопевших носильщиков один из стражников, поспешно вернувшийся на свое место. – Тащите вниз мертвяков, пока я вас самих не отправил в печь!
Носильщики безропотно положили меня на носилки, накрыли белой простыней и принесли в мое тайное убежище – в мертвецкую, остров покоя и тьмы в этом царстве безнаказанного добра и света, отравляющего душу.
Как только меня положили на разделочный стол, я резко села, так и не сдернув простыню, и услышала полный ужаса вопль, а затем глухой стук.
Сорвав с головы полотно, я увидела на полу одного из носильщиков. Видимо, он увидел мое чудесное воскрешение и от страха умер.
На его месте я бы этому так сильно не удивлялась. Мертвые порой также ненадежны, как и живые.
Переодевшись в его белую одежду и затащив его тело на разделочный стол, я с бесстрастным видом поднялась по спиралевидной лестнице в свое светлицу, куда приносили исключительно сложных или важных мертвецов, попутно обогнав безбожно ругающихся носильщиков, несущих, видимо, какого-то родовитого толстяка.
Судя по тому, что это не груда останков, это не владыка.
– Царь… Беледона, – обратился ко мне запыхавшийся носильщик, указывая рукой на покрытым тонким слоем крови массивный деревянный сундук, – здесь…
– Так я и думала, – мрачно перебила я, распахнув крышку. – Не припомню, чтобы я носила красное. А это кто? – спросила я, указывая на только что доставленный пухлый, но зато целый труп.
– Госпожа лекарь, так это ж… княжич, – заикаясь, ответил другой носильщик. – Токмо помер, еще даже власти не объявляли…
– Радко? – уточнила я.
– Так кто ж его знает. Они-то княжичи все на одну ряху. Жаль, что молодой. Вроде и питался хорошо, и спал всласть, и на охотку езжал, воздушком дышал, да толку…
– Вскрытие неизбежно. Здоровый образ жизни лишь отсрочит его, – холодно произнесла я, надела тонкие длинные белые выстиранные перчатки и отбросила с лица толстяка плотно.
Так оно и есть.
Всегда хотела узнать, что скрывается за его безудержным счастьем и весельем. Сегодня, наконец, все тайны и тела будут вскрыты.
– Ланцет, – требовательно приказала я и протянула раскрытую руку.
– Так ведь мы же носильщики, госпожа лекарь, – ответил один из перепуганных мужчин. – Мы токмо трупы носим, а не режем.
Вдруг губы Радко дрогнули в озорной улыбке.
Ничего.
Трупы тоже шевелятся.
Опытным путем я установила, что самое главное при вскрытии мертвеца – не обращать внимание на его протестующие крики.
***
– Сестренка! – вдруг радостно воскликнул розовощекий толстяк и подскочил на прямоугольном обеденном столе, на который его переложили носильщики, прежде чем с дикими криками выбежать из комнаты. – Я тебя удивил?
– Да. И неприятно, – мрачно отозвалась я и нахмурилась. – В следующий раз умри по-настоящему. Я искренне надеялась, что тебя заточат в остроге с видом на помост для казней. Глядя на него, ты бы вскоре зачах от тоски, вспоминая наше детство и тот факт, что это я, а не ты, в десять лет изобрела паровую гильотину, чтобы эффективнее отрубать головы тряпичным куклам. И тогда я бы увидела твою самую тонкую и искусную резьбу – на твоем горле, ведь ты и дня не вынес бы одиночной камеры.
Радко громко захохотал, соскочил со столешницы и выхватил из моих рук нож.
– Мама говорит, что девушки в твоем возрасте говорят и делают вещи, которое могут ранить сердце юношей, – сказал он с проказливой улыбкой и заговорщицки мне подмигнул.
– Как хорошо, что у тебя его нет, – спокойно ответила я и протянула ему льняной мешок с набором белой защитной одежды.
– Наконец-таки ты сказала брату хоть что-то приятное! – возбужденно крикнул жизнерадостный толстяк и с воодушевлением облачился в лекарский халат, после чего вывалил на застеленной серебристой простыней стол останки царя Беледона, которые тут же собрал в замысловатую художественную композицию.
– Радко, соберись. Мы не на уроке искусств. Надо выяснить причину смерти царя и вычислить его убийцу, – мрачно произнесла я и быстро расположила части тела в правильном порядке. – Я бы хотела встретиться с ним.
– Чтобы убить и отомстить? – впервые за все годы нашего знакомства серьезным тоном спросил двоюродный брат.
– Взять автограф. И подучиться. Сам знаешь: тяжело в учении – легко в гробу.
– Совершенно с тобой согласен, мой смертельно опасный паучок!
Мы склонились над изувеченным телом и задумались. По крайней мере, я.
Радко с интересом рассматривал тиснение золотых пуговиц царского кафтана, попутно делая наброски огрызком обгоревшей кости прямо на своем белоснежном рукаве.
И вот к какому выводу я пришла: Волх не был убийцей, оборотнем он тоже, отродясь, не был, зато им точно был убийца.
– Это крепкий, высокий и слегка худощавый мужчина с настоящими седыми волосами, а не крашеными, как у бывшего царского советника, – монотонно произнесла я, изучая края чудовищной рваной раны, облепленной скомканной белой шерстью. – Скорее всего, это наемный убийца, но не рубака. Слишком небрежно нанесены порезы. Они больше похожи на следы длинных и острых когтей. Это колдун. Оборотень.
Радко прервал свои художественные работы с молча уставился на частично обгоревшие останки.
– А сжигать-то зачем? – спросил розовощекий толстяк и задумчиво почесал затылок костью.
– Хотел скрыть следы, но не успел, – мрачно отозвалась я. – Убивать он не планировал.
– Лучше б съел! Я так всегда делаю, когда надо срочно избавиться от поддельных документов!
– Радко, твоя способность переваривать бумагу, дерево и металлы давно вызывает во мне жгучее любопытство, именно поэтому я так страстно хочу тебя вскрыть, – мертвенным голосом отозвалась я и взяла наточенный блестящий тонкий нож, чтобы произвести повторное вскрытие.
С первичным вскрытием убийца, худо-бедно, справился, но расчленение – это как татуировка. Одной не обойдешься.
– Отец часто мне говорил, что только снаружи является противным и скользким, а внутри – белым и пушистым, – спокойно произнесла я и, наконец, сняла окровавленные перчатки. – Однако вскрытие показало, что он был вруном. И не только он.

Глава 19. Разоблачение колдуна

– Так кто же все-таки убивец, моя черная ядовитая змейка? – с радостным нетерпением спросил Радко.
– Волх, – ответила я, и мои губы слегка искривила тень усмешки. – Настоящий Волх, а не тот мошенник, что безуспешно пытался сжить меня со свету по наущению отца.
– Не может быть! – бурно запротестовал толстяк и его живот возмущенно затрясся, словно холодец. – Я знаю Волха целый год и два месяца, из которых два мы вместе провели в остроге предварительного заключения! Он не мог обмануть меня, ведь я профессионально разоблачаю воров и мошенников! В царской картинной галерее я безошибочно нахожу подделки! Ха! Впрочем, Мастер всегда узнает свои творения…
Иногда меня раздражает одержимость Радко искусством.
Лучше бы он реализовал себя на рынке органов.
Внутренних.
Я решительно сорвала с себя окровавленный белый халат и сняла со стены топор, которым разрубала трупы, доставленные мне в светлицу в срочном порядке.
– Сестренка! И зачем тебе топор? – спросил Радко, сорвав по моему примеру со стены заточенную пилу.
– Вам.
– Что?
– К человеку с топором обращаются на «вы», – спокойно ответила я и крепко вцепилась в деревянную рукоять, настороженно прислушиваясь к далекому гулу шагов на лестнице. – Напомни-ка мне первой правило ножевого лекаря.
– Хм-хм, – прочистил горло Радко, кашлянув в кулак. – «Натуральная женская грудь должна помещаться в ладони, руки и ноги – в дорожной сумке. Голова – под мышкой, а туловище – в бочке», – с пылающим взглядом произнес он и торжественно взмахнул пилой.
Я недовольно покачала головой.
Неудивительно, что дядя Буеслав хочет передать свое подпольное дело мне, а не родному сыну.
Уверена, что Радко до сих пор считает, что процесс нанесения крема – это кремация.
– Скажу это в первый и последний раз: «Что написано пером, не вырубишь и топором», – мрачно произнесла я и вдруг с тенью легкой улыбки на бледных губах добавила, – но я попытаюсь это исправить.
– Эй! Палача сюда! – громко крикнул мужской голос за дверью. – И таран! При оказании сопротивления убейте в этой комнате всех! Белбог узнает своих!
Послышался дружный топот ног и грохот выламываемой деревянной колонны.
– Моя грозная тучка, это за тобой пришли? – спросил Радко и озорно хихикнул.
– Да. Я могла невольно обидеть того или иного палача. Все-таки мои изобретения лишают их работы, – хладнокровно отозвалась я. – Напомни, ты мертв официально?
– Конечно же, нет! – со смехом ответил двоюродный брат. – Я подделал свою смерть так же, как и твой приказ о помиловании!
– Неужели? – с каменным лицом спросила я. – Не похоже, что они пришли меня освободить, только если – от уз жизни.
– Проклятие! Сестренка! Ты будешь в ярости! Кажется, я по ошибке подделал приказ о помиловании Волха! Он лежал рядом на столе!
– Напротив, я очень рада, но больше всего мне нравится, что по твоему совету я когда-то перевесила дверь петлями наоборот. Эти бестолочи не скоро догадаются, что ее надо потянуть на себя, чтобы войти.
Жизнерадостный толстяк снова затрясся в громком смехе и внезапно застыл. Резко изменившимся голосом он надрывно спросил:
– Милая сестрица, что вы будете делать, если я сегодня по-настоящему… помру?
– Скорее всего, скрываться от правосудия, – угрюмо ответила я, хладнокровно наблюдая за тем, как глаза Радко наполняются жгучими слезами.
***
У меня врагов нет.
Совсем.
Был один, да и тот в итоге оказался поддельным колдуном и убивцем.
Стража вела меня и Радко в Судебную палату к старшему доведчику, который был уверен, что я до сих пор сижу в башне с политическими девами и вышиваю крестиком, хотя обычно я им зашиваю трупы.
Оказывается, пока я исследовала останки царя, убивец совершил новое нападение, а так как Волх все это время сидел в охраняемом остроге, за которым наблюдала дюжина стражников, то в этом очередном кровожадном убийстве, скорее всего, подозревают меня.
Наконец-то.
– Царевна Смеяна, просим прощения, что едва не убили вас в мертвецкой. Думали, это упыри восстали. Нам так мужики донесли, – виноватым тоном произнес один из сопровождающих. – Они, малахольные, как увидали, что княжич Радко воскрес, так сразу сюда и прибежали. Требовали сжечь башню. Токмо завалы дров у основания разгребли, как снова жуткая невидаль случилась. Гляньте-ка сюда, милости просим. В этом-то деле вы у нас больно знаткая…
Я перевела взгляд с белого, как молоко, лица стражника, на бледного и невозмутимого Глеба Моровича, который стоял возле накрытого черным плащом трупа.
Стражник поспешно отодвинул ткань.
– Волх! Братец! – вдруг завопил белугой Радко, и с его лица мгновенно сошел румянец, а также целый поток горьких слез. – По что ты меня покинул, родненький! Как я матери твоей в глаза смотреть буду!
– Что это с ним? – спокойно поинтересовался старший доведчик, вместе со мной наблюдая за драматической сценой прощания с лучшим другом, достойной царских шутовских подмостков.
– Весеннее обострение. Фаза горемычности, – сухо ответила я. – Осенью пройдет.
– Это все объясняет. В таком случае обратите внимание на это тело, – сказал Глеб Морович и дал знак стражам, чтобы они оттащили в сторону княжича и напоили его водкой. – При обследовании места преступления были обнаружены: рука – 1 штука, нога – 2 штуки, уд мужской – 1 штука, труп без всего вышеперечисленного – 1 штука. Скажите, царевна Смеяна, это ваш, хм, бывший… жених?
– Нет, – коротко ответила я и пронзила старшего доведчика тяжелым пристальным и немигающим взглядом, который он, видимо, истолковал несколько превратно, потому как скулы его внезапно едва заметно порозовели.
– Как вы это определили? У него же нет головы. Кстати, это тоже надо внести в грамоту...
– А под другим плащом что?
Глеб Морович бросил взгляд на небольшой бугорок, покрытый пропитанный кровью черной тканью и едва заметно улыбнулся, сверкнув взглядом.
– Все верно. Это его голова.
– По ее форме с легкостью можно определить, что это не Волх, хотя, без сомнения, покушались именно на него. Убивец не знал, как он в точности выглядит, поэтому напал на кого-то внешне похожего на себя...
– Постойте, царевна Смеяна, вы хотите сказать, что преступник охотится за бывшим царским советником?
– Несомненно, – холодно подтвердила я, – ведь он присвоил себе личность убивца и забрал все его контракты на душегубство.
– Так это что получается, колдун у нас – не настоящий? – вдруг вмешался в нашу беседу один из стражников.
– Если все обстоит именно так, а в вашем таланте постигать души убивцев я ни капли не сомневаюсь, царевна Смеяна, – произнес старший доведчик и галантно склонил голову, – необходимо предупредить мирное население, в особенности ту его часть, которая внешне чем-то напоминает знаменитого колдуна-оборотня.
У меня возникла идея получше.
– Вывесите на деревянных щитах портрет бывшего царского советника и напишите: «Все, кто страдает манией преследования и похож на колдуна Волха, знайте, теперь вы не одиноки. Серийный убивец идет по вашему следу. Вы еще живы? Тогда он идет к вам», – холодно произнесла я и хищно улыбнулась.

Глава 20. Свадебная ловушка

Человек, который никогда не колеблется, является очень удобной мишенью, поэтому я стараюсь всегда быть в движении, даже если приходится мерить шагами крохотную светлицу в башне, в которую я себя заперла, чтобы стать приманкой для серийного убивца.
Назло своим ближним человек способен совершить любое чудо, даже выйти замуж.
Я решила провести свадебный турнир, наградой за победу в котором будет рука и сердце.
На столе я разложила целый набор отрубленных рук и вырезанных сердец, которыми буду одаривать женихов, чтобы напрочь отбить у них желание связываться со мной.
Трон Беледона мой.
И серийный убивец – тоже.
Я обязательно поймаю его и запру в остроге, чтобы поговорить по душам на языке пил, щипцов и клещей. Возможно, он даст совет, как улучшить мое пыточное оборудование.
Вдруг я услышала стук в дверь, которую тут же открыла.
Как говорится, стучитесь, и вас откопают.
На пороге стояла радостная Лепа в настолько отвратительно цветастом сарафане, что из моих глаз тут же брызнули слезы.
– Госпожа! – крикнула служанка и, раскрыв руки, бросилась мне на грудь. – Как же я по вас скучала!
Порой приходится обниматься с теми, кто тебе не нравится, чтобы знать, каких размеров яму копать на заднем дворе.
– Итак, расскажи мне что-нибудь о себе, – грозно потребовала я, планируя узнать все последние новости, сплетни и небылицы Беледонского царства.
– Меня сейчас стошнит, – ответила Лепа и, бросив взгляд на мою коллекцию на столе, распахнула окно и бурно извергнула содержимое души куда-то вниз.
У подножия свадебной башни стояла группа людей, среди которых был освобожденный из острога Волх, а также его хладнокровный, жестокий и предприимчивый оригинал, знаменитый колдун-оборотень.
Он, как мастер своего дела, должен закончить дело, за которое взялся его двойник, чтобы сохранить репутацию, поэтому он обязательно явится за мной, чтобы убить.
Мое сердце вдруг быстро и глухо забилось.
Странно.
Я коснулась бледной и холодной ладонью груди – не своей, а тети Сумерлы, которая вошла в светлицу следом за Лепой.
– Моя дорогая, – умирающим тоном произнесла тетя и ласково похлопала мою руку, – наконец-таки, ты вошла в тот определенный возраст, когда на уме у девиц только одно.
– Свадьба? – с опаской спросила служанка.
– Убийства, – ответила я.
– Именно поэтому твое сердечко бьется так часто, – замогильным голосом отозвалась княгиня Сумерла и закатила глаза. – Ты боишься, что не сможешь загнать в могилу мужа. Привяжешься к нему петлей висельника, полюбишь мучить его в подвале. Я прекрасно понимаю тебя, ведь сама была такой – несущей смерть.
– Я не носильщик, а сеятель. Предпочитаю сеять хаос и разрушение, – спокойно произнесла я. – Я не позволю любви к истязаниям взять вверх над расчленяющим разумом. Это свадебная ловушка расставлена для особо опасного убивца, который меняет личины, как перчатки.
– Опиши его, – попросила тетя.
– Кости, мясо, пять литров крови и, скорее всего, белесые рыбьи глаза.
– Госпожа, а что это здесь? – удивленным тоном перебила меня Лепа, указывая рукой куда-то вниз.
– Групповое самоубийство, – не глядя, ответила я. – Женихи приехали из разных царств-государств, чтобы покончить с собой на свежем воздухе. Они должны допрыгнуть до моей светлицы, чтобы поцеловать одну из моих рук, – сказала я, указывая на арсенал выложенных на столе конечностей. – У самого удачливого из них я самолично вырежу сердце, ведь им, скорее всего, окажется серийный убивец.
– О, боги. Тогда это все объясняет, – грустно произнесла княгиня и со вздохом опустилась на единственный стул, снабженный фиксирующими ремешками для ног, рук и головы, ведь, как известно, хорошо зафиксированный гость в обезболивающем не нуждается.
***
Вдруг на улице громко заиграла торжественная музыка. Свадебное испытание началось.
Мнение о том, что одновременная игра на гуслях, балалайке и барабанах вызывает в людях жестокость и неконтролируемую агрессию, легко опровергается одним ударом лопаты по голове.
Жаль, что тетя Сумерла не принесла с собой садовый инвентарь. Он бы пригодился.
Увы, но в этой светлице некуда прятать трупы.
Шучу.
На самом деле мест полно.
Женихи выстроились в очередь к чудовищному деревянному сооружению, похожему на катапульту, чтобы стать живыми снарядами и украсить башню алыми кровоподтеками.
В стороне от группы смертников стояли только двое мужчин: судя по горьким рыданиям – Радко, а по белесой голове – поддельный Волх.
Он швырял в башню мелкие камешки, видимо, в надежде, что я открою окно шире и тогда можно будет запустить в меня камнем побольше.
Или стрелой из лука.
– Боги светлые! Что делается! – надрывно запричитала Лепа, наблюдая за тем, как очередной жених пролетает мимо. – Неудачей закончился прыжок царевича Всеслава. Хотя, как – неудачей? Прыжок-то, в принципе, состоялся. По крайне мере, госпожа, он пытался произвести на вас впечатление.
– В основном люди производят только экскременты, – мрачно добавила я и подошла к служанке, чтобы на миг выглянуть в окно. – И кровь.
– Госпожа! Вы должны остановить это безумие! – воскликнула девушка и закрыла глаза, чтобы не смотреть на очередное кровавое пятно, расползшееся по стене башни. – Гибнут зря! Летят, глупые, как мотыльки на огонь! И ради чего? Что ими движет?
Я удовлетворенно хмыкнула.
– Вот именно, – с тенью легкой улыбкой подтвердила я. – Мотивированные люди – это причина всех мировых зол и бед. Среди них обычно мошенники, серийные убивцы, растлители малолетних, одержимые колдуны.
– Ни одному человеку не под силу допрыгнуть до вашего окна! – в отчаянии крикнула служанка, когда очередной жених с криком перелетел через башню и шлепнулся в дворцовый пруд, чему я была очень рада, ведь давно не кормила пираний.
– Я жду не человека, а колдуна-оборотня. Он может на лету превратиться в птицу или в любой другой предмет, и в таком виде попасть в башню, – терпеливо объяснила я и вдруг нахмурилась.
– Прямо в любой-любой? – в ужасе уточнила Лепа и испуганно осмотрелась.
– Да, в любой. Даже в тебя, – спокойно подтвердила я. – Но не беспокойся, у меня есть волшебный оберег, – добавила я и перевела взгляд на тетю Сумерлу, за спиной которой на стене висел охотничий лук с усиленной конструкцией.
– Значит, царевна Смеяна, вы... не умрете? – с надеждой добавила она.
– Разве что меня собьет пролетающий мимо жених. Тогда это точно судьба.
Я скрестила руки на груди и подошла к окну, пронзив тяжелым, немигающим и пристальным взглядом синюю линию горизонта.
– Дорогая, почему ты замерла у окна? – наконец подала голос тетя Сумерла, и звучал он так, будто она вещала откуда-то из могилы.
– Да, вот, думаю, прыгнуть или закрыть.
– Прыгай, я закрою, – вдруг бодро произнесла княгиня.
Я медленно обернулась, ощущая глубокое умиротворение, словно я наелась варенья и умерла, потому что зловещая бледность тети Сумерлы сменилась не менее пугающей бледностью колдуна-оборотня, высокого, худощавого и беловолосого, как я и предполагала, только глаза у него были не серыми, а голубыми.
– У вас знакомое лицо. Я никогда не угрожала вам расправой? – задумчиво спросила я.
– Нет, – с ухмылкой ответил он и снял со стены лук. – Я бы тогда вас запомнил.

Глава 21. Говорящая голова

Ничто так не заставляет ценить воздух, как стянутая на шее петля.
Я попала в ловушку.
Так и было задумано.
Все оборотни одинаковые: превращаются в кого-нибудь из близкого окружения, чтобы незаметно убить.
Я сразу же ощутила опасность.
У тетя Сумерлы сердце почти не бьется, как и у меня, поэтому колдуна я вычислила быстро, ведь перед убийством он возбудился, как и любой другой импульсивный и кровожадный безумец.
Лепа вскрикнула, когда он выстрелил в меня, но я ловко разъехалась в поперечном шпагате и метнула в колдуна ножи, спрятанные в широких рукавах.
Колдун забулькал кровью, ощупал восемь лезвий во рту и рухнул на пол.
Рядом с ним упала в обморок служанка.
Я подошла к оборотню и застыла над ним, размышляя над тем, как его убить, как вдруг он, дико извиваясь, начал принимать животную форму.
– Восемь ножевых ранений в голову. Мозг не задет, – спокойно произнесла я, не сводя тяжелого, пристального и немигающего взгляда с убивца. – Мысленно произносит заговор. Буду знать, что блокировка рта серебром не обязательна. Достаточно отрезать голову, – мрачно добавила я и едва заметно улыбнулась.
Через мгновение его голова уже лежала на столе, в то время как тело – продолжало извиваться на полу.
Видимо, мои сведения о колдунах-оборотнях недостоверны. Ни один человек не может так долго жить без головы, кроме, пожалуй, Лепы.
Только поставишь на ком-нибудь крест, а потом оказывается, что нужно было воткнуть осиновый кол.
Именно это я и сделала, выломав ножку у пыточного гостевого стула, но упрямый труп продолжил шевелиться и даже попытался встать.
– Не разбивай сердце. Оно одно. Вместо этого сломай кости. Их двести шесть, – задумчиво произнесла я и со всей силы пнула оборотня по ребрам.
Вдруг отрезанная голова издала дикий вой.
Я бросила на нее убийственный взгляд и вынула из ее рта серебряные ножи, раны от которых тут же сами собой затянулись.
– Чего такой грустный? – спросила я.
– Ты только что меня убила! Как ты думаешь, почему я грустный? – прорычал в ответ оборотень и плюнул мне под ноги.
– Снова жалобы, – холодно ответила я и скрестила на груди руки. – Твоя живучесть вызывает у меня сильное желание тебя расчленить.
– Взаимно, ведьма! – злобно крикнул оборотень. – Когда я приделаю себе голову, так и сделаю!
– А если я утоплю твое тело в болоте? Оно сможет выбраться на поверхность?
– Обожаю гулять по болотам! Очень затягивает!
– Значит, целостность ты сможешь восстановить, даже будучи расчлененным. Как обстоит дело с сожжением? – холодно поинтересовалась я и увидела на лице колдуна презрительную усмешку.
– Может, лучше повесишь меня, ведьма? – с ухмылкой спросил убивец и снова плюнул в меня, но промахнулся, ведь я уже ковырялась в куче хлама, который веками хранился в башне, пока не нашла серебряное блюдо, при виде которого оборотень побелел еще сильнее.
– Я не буду окончательно тебя убивать, – сказала я и положила голову на серебристую тарелку. – Только пытать. Иногда. Возьму в заложники. По частям, ведь я страшно добра. А если, ты не веришь в мою доброту и великодушие – умоешься кровью.
***
После стольких лет упорных занятий у меня, наконец-таки, появилось тело, о котором я всегда мечтала.
Оно в моем подвале.
В мертвецкой.
В совершенно новеньком гробу, если не считать всего несколько царапин, да и то с внутренней стороны крышки.
Я выяснила, что оборотень бессмертен, пока его голову не сожгут, но так я делать не буду, ведь нуждаюсь в опытном советчике.
– Я буду думать о тебе, ведьма, даже когда буду пить молоко с пряниками, – невнятно проворчал колдун, разгрызая пряник. – Я буду окунать его в молоко и держать, пока не перестанут всплывать пузырьки…
– Но у вас больше нет рук, – испуганно пролепетала Лепа, которой я поручила заботу о моем помощнике, которому дала новое имя – Вещеглав или просто – Вещь.
– Замолкни, девка! – рявкнул колдун. – Как бы я хотел утопить свои проблемы! Но ведьма упорно отказывается купаться!
– Запомни, Вещь, – тихо произнесла я, разбирая в Судебной палате гору берестяных свитков с жалобами на меня. – Я не люблю шутки про утопленников. Обычно они не смешные, потому что лежат на поверхности.
– Царевна Смеяна, вы уверены, что жители Беледона не разорвут вас на части из-за всех учиненных вами бедствий? – осторожно спросила служанка и запихнула в рот Вещи очередной пряник, который должен был придать ему сил. – Столько царевичей разбилось. Войной соседние царства грозят. Бояре хотят вас свергнуть и посадить на трон нового царя, заморского, ириданского...
– Ничто так не возвышает человека над толпой, как виселица, – мрачно перебила я Лепу и пронзила колдуна черным, пристальным и немигающим взглядом. – Зато я схватила самого опасного серийного убивца. Теперь жители Беледона могут спать спокойно в своих гробах.
– Пфф! – фыркнула голова и закатила глаза. – Не льсти мне, ведьма! Раз на тебе нет цепей, значит, самого опасного серийного убивца еще не поймали!
– Вот видишь, Лепа. У каждого владыки должен быть советник и мой – далеко не глупый, – с ухмылкой произнесла я. – Главное, назначить на эту должность врага, тогда он всегда будет давать толковые советы.
– Советы?! – опять рявкнул Вещь и разметал по губам хлебные крошки. – Да я сжить тебя со свету хочу, ведьма! Да чтоб тебя на вилы подняли! На костре сожгли! Упыриха сраная! Вот увидишь, сдерут с тебя кожу и живьем колесуют!
Служанка вдруг схватилась за свою голову, побледнела и слегка покачнулась.
– Что с тобой, Лепа? – равнодушно спросила я.
– Госпожа, у вас есть что-нибудь... от головы?
– Вот, возьми, – ответила я и отрезала от колдуна ухо, невольно заставив его прервать поток грязных ругательств. – Хорошо, что мы с тобой взяли и откровенно поговорили, Вещь. У меня прямо камень с души упал. Им-то я тебе голову и проломлю, – мрачно сказала я оборотню и тут же приставила ухо обратно, которое тут же приросло.
– Убей моего двойника, тогда я, так и быть, дам тебе пару советов, – помолчав, хмуро произнес колдун.
– Нет, – сказала, как отрезала, я. – Волх нужен мне живым.
– Для чего?
– Дай человеку костер, и он будет греть его одну ночь. Подожги человека, и ему будет тепло до конца жизни.
– Неужели ты влюбилась? – ехидно спросил Вещь, прищурив глаза.
– Какой ты молодец. Дай, пожму тебе горло, – ответила я.
– Госпожа, извините, что прерываю вашу с советником беседу, но у нас беда! – воскликнула Лепа и протянула мне пухлый берестяной свиток. – Служка только что принес! Это челобитная! Вас снова в суд вызывают!
– Как жертву? Свидетеля? Дознавщика? Убивца? – хладнокровно уточнила я, спешно накрывая ворчащего колдуна черным платком.
– Как ведьму, – дрожащим голосом ответила служанка. – На вас богоугодное дело завели по факту сношения с нечистой силой, то есть, с Вещью.
На мгновение в палате повисла мрачная и зловещая тишина, которую нарушил далекий топот приближающихся стрельцов.
– Вещь, – вдруг сказала я. – Почему, когда ты только что улыбнулся, один глаз у тебя был веселым, а другой – грустным?
– Грустный – это искусственный. Я искренне рад за тебя, ведьма. До встречи в Пекле.

Глава 22. Суд над ведьмой

Я не вижу, что стакан наполовину полон или наполовину пуст, зато вижу, что он наполовину отравлен.
– Подсудимая отказывается пить зелье правды, – монотонно пробубнил обвинитель, убирая от моего лица стеклянный кубок, аппетитно пахнущий мышьяком.
– Тогда предложите зелье правды этому нечистому гаду, – распорядился судья. – Как его там зовут? Вещь?
– Вещеглав, ваша милость! – отозвалась из толпы свидетелей Лепа. – И он не пьет ничего, кроме молока!
– Тем лучше, – кивнул судья и снова уткнулся в берестяной свиток, испещренный подписями всех членов Боярской Думы Беледонского царства, которые росчерками костяных писал решили избавиться от меня, законной наследницы трона. – Прежде чем мы приступим к богоугодным страстным дознаниям, хотят ли подсудимые молвить последнее слово?
Взгляды всех присутствующих скрестились на мне и колдуне, голову которого я держала под мышкой.
– Одна голова хорошо, а с телом – лучше! Верните тело! Я невиновен! Это не я убил тех царевичей, а царевна Смеяна! – что есть мочи заорал Вещь.
– Все было несколько иначе, – вдруг подал голос Глеб Морович, необыкновенно возбужденный для такого скучного события, как суд, пытка и казнь. – Все царевичи принимали участие в свадебном соревновании добровольно, с условиями и трудностями которого были предварительно ознакомлены. Вот грамота с их подписями.
Высокий, черный и прямоугольный, как гроб, старший доведчик вручил судье покрытый чертами и резами свиток, обильно покрытый кровавыми пятнами.
– К царевне Смеяне все равно применят пытки, – развел руками судья. – Богоугодный суд обвиняют ее не в убийстве женихов, которые мы наблюдаем каждый год в силу устоявшейся веками традиции, а в сношении с нечистой силой, именуемой Вещью, бывшей ранее колдуном-оборотнем Волхом, известным серийным убивцем…
– Прежде чем сношаться с ней, я бы выколол себе глаза! – громко крикнул колдун и яростно плюнул на пол.
– Ходят слухи, что один глаз у вас ненастоящий, поэтому можно считать, что ваше нечистое сношение уже доказано, – с лисьей ухмылкой произнес обвинитель и кивнул скучающему палачу.
Наконец-таки.
У меня уже затекли ноги и руки.
Пытки значительно улучшают мое кровообращение. И настроение тоже.
– Царевна Смеяна, – вдруг горячо прошептал мне на ухо бросившийся ко мне старший доведчик, – я больше ничем не могу вам помочь. Если вы не выдержите боль и признаетесь, то тем самым подтвердите, что вы ведьма. Если выдержите боль, то это докажет, что во время пыток нечистая сила лишила вас чувствительности, и, значит, вы ведьма.
Я смотрела на иссини-белое лицо Глеба Моровича тяжелым, пристальным и ничего непонимающим взглядом, который старший доведчик снова истолковал как-то превратно, потому что вдруг пламенно добавил:
– Я знаю вашу тайну.
– Исключено, – решительно отозвалась я. – Все тайны я закапываю в могилах…
– Я говорю не о вашем невинном садоводческом увлечении, – перебил меня старший доведчик и крепко сжал мою ледяную руку. – Мне известно, что вы ничего не чувствуете. Даже когда пытаете и убиваете людей, даже… когда смотрите на меня, поэтому ваш единственный путь к спасению – это обморок!
Вырывающегося Глеба Моровича оттащили в сторону крепкие стрельцы, и я снова осталась с Вещью.
– Если рухнешь на пол, то через мгновение тебя бросят в воду, и все повторится, – сказал колдун и виновато кашлянул.
– Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, – спокойно произнесла я. – Вещь, ты умеешь плавать?
– Да, но только вниз, а все потому, что у меня нет рук, ведьма.
– Ты не можешь превратить свою голову во что-нибудь полезное, например, в топор?
– Нет! Голова мне нужна, чтобы есть и произносить заговор! Все остальное делает тело! Нет тела – нет дела!
***
– Царевна Смеяна, это ваш первый раз? – спросил палач, приковывая к чудовищному механизму, похожему на шипастую железную статую.
Глупый вопрос.
Конечно же, нет.
Все придуманный мной пытки я испытываю на нежданных гостях дяди Буеслава. Да и на жданных, впрочем, тоже.
Ребенком я проводила много времени у него в поместье. Дядя строго-настрого запрещал мне открывать дверь подвала, но однажды детское любопытство пересилило. Я открыла дверь и увидела вещи, которых никогда раньше не видела: траву, деревья, небо, солнце.
С тех пор я испытываю острое отвращение к ярким цветам и краскам, а темные и мрачные подвалы – люблю.
Они напоминают мне детство.
– Господа! – снова вмешался неугомонный старший доведчик. – Смею вам напомнить, что с момента принятия царством Беледон веры в Белбога правила дознания существенно смягчились! Мы же все-таки не в Данморе живем! Во-первых, нельзя применять различные виды пыток в один день, а, во-вторых, нельзя пытать человека дольше получаса!
– Безобразие какое, – скорчил лицо палач. – В прежние времена пытали часами, и это шло делу на пользу.
– Да, пытать людей часами – недопустимо. Крайне насыщенного болью получаса вполне достаточно, – подал голос лежащий на столе Вещь, с ужасом рассматривая арсенал остро наточенных пил, которыми я украсила стены пыточного острога.
– Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас, – хладнокровно добавила я.
– Царевен пропускаю вперед, – сдержанно прохрипел колдун.
Ко мне тут же подошел жрец для покаянной душеспасительной беседы, наивно полагая, что я не переживу пытку и на площади сожгут мое бездыханное тело.
Плеснув на меня и Вещь освященной водой, служить Белбога загундел:
– «Если тебя обидели, не давай волю гневу. Просто глубоко вдохни, потом выдохни и слушай свое сердце…
– … И стреляй между двумя ударами», – добавила я.
– Нет, девица, не так в Белой книге сказано, – удивленно возразил жрец и еще раз плеснул освященной водой. – В главе «Мысли о мироустройстве благом» сказано, что все в мире этом происходит вовремя и расположено удобно, яко на рынке центральном…
– Неправда, – вдруг проворчал Вещь. – Веревки на рынке – в хозяйственной лавке, мыло – в банной, табуретки вообще на другом конце города – в мебельном квартале. Быстрей ноги до колен сотрешь, чем с собой покончишь.
Жрец теперь удивленно смотрел на голову колдуна, которую палач облачал в такой же шипастый шлем, какой уже красовался на моей голове.
– «И коль погиб у тебя кто, и, чтобы взбодрить тебя, найдет и принесет тебе Белбог точно такое же», – продолжил читать Белую книгу жрец, стараясь не смотреть на нашпигованное лезвиями нутро железной статуи.
– И зачем мне два трупа? – сухо спросила я. – Понимаю, у вас дуалистичное верование, но лично я предпочитаю святую троицу, ведь только после трех трупов происходит становление серийного убивца.
Жрец снова оцепенел, плюнул на пол, захлопнул свою Белую книгу и вынес свой гневный приговор главному обвинителю:
– Царевна Смеяна не ведьма вовсе, а безумица окаянная! Поганой грамотой и знаткостью испорченная! Нехай на нее ни дрова, ни время переводить! Запереть ее вместе с головешкой этой проклятой в душеспасительной лечебнице! И пусть токмо Белую книгу до конца своих дней читает!

Глава 23. Душеспасительная лечебница

Мой душеспасительный лекарь советовал мне писать письма людям, которые меня раздражают, а потом сжигать их.
Я так и делала, и мне действительно становилось легче.
До сих пор не знаю, что делать с письмами.
– Царевна Смеяна, прекратите сверлить меня таким зловещим взглядом, – произнес с ласковой улыбкой пухлый и с виду добрый верховный лекарь душеспасительной лечебницы им. Святого Белбога. – Вы не в тюрьме, и я вам не враг. Вы знаете, что находитесь в душеспасительной лечебнице строго режима для царевен?
– Через неделю я уже буду ею руководить, – мрачно отозвалась я и перевела тяжелый, пристальный и немигающий взгляд с покрытого испариной лица верховного лекаря на свою белую льняную рубашку с настолько длинными рукавами, что они завязывались сзади.
Нелепая причуда лекарской моды.
Зато удобно носить ножи.
– Это правда, вы действительно сошли с ума, – убежденно произнес верховный лекарь и кивнул двум высоким, крепким и мускулистым стражникам, переодетым в помощников лекаря, чтобы они встали по обе стороны от моего стула.
– Да и слава Белбогу. Здоровый бы на такое не пошел, – спокойно сказала я.
– В таком случае, продолжим нашу душеспасительную беседу, раз вы, наконец, признали свое безумие, – со вздохом облегчения продолжил верховный лекарь, чем-то неуловимо напоминавший мне Радко, если бы он выбрал не стезю искусства, а истязания разума. – Скажите, царевна Смеяна, это правда, что вас все боятся?
– Не знаю, – ответила я и на миг задумалась. – Но когда ночью прогуливаешься по погосту, все лежат очень тихо.
Верховный лекарь бросил на меня полный сожаления взгляд и что-то быстро нацарапал на берестяном свитке, дав возможность мне еще раз оценить обстановку и мои шансы спасения.
Итак, меня заперли в очередной башне, уже четвертой по счету.
И снова – белой.
Клянусь, когда я выберусь из этого душеспасительного пристанища, взорву их все, затем сожгу и переименую царство в «Чернодон».
Стены выложены из огромных гладких белых мраморных блоков толщиной со склеп. Окна находятся на высоте трех вертикально поставленных друг на друга гробов. Зарешечены.
– Расскажите о вашей смерти и чудесном воскрешении, – потребовал душеспасительный лекарь и снова что-то с разрывающим ушные перепонки скрипом накарябал в свитке. – Говорят, до воскрешения у вас был совершенно другой характер. И увлечения. Вы были доброй, чувствительной и грустной девицей…
– Меня и сейчас легко обидеть. А вот простить потом трудно будет.
– …Любили прогулки, танцы, животных...
– Животных я и сейчас люблю, – холодно ответила я. – Они намного вкуснее людей.
– Я говорю о другой любви, царевна Смеяна, – терпеливо разъяснял верховный лекарь и нервно вытер пот со лба рукавом белого халата. – О человечности, взаимопомощи, дружбе. Понимаете? У вас есть друзья?
– Нет.
– Вам обязательно надо их завести.
– Хочешь завести друзей – заведи их подальше. Лучше всего – в топь.
Какое-то время душеспасительный лекарь молчал. Тишину чертога душеспасительных бесед нарушала только скрежет костяного писала, похожего на царапанье камнем по стеклу.
– Вы наслаждаетесь одиночеством? – вдруг спросил пухлый верховный лекарь и обвел рукой выбеленное, как саван, помещение.
– Пока вы здесь, я не в одиночестве.
– Может, тогда расскажите, что вы почувствовали, когда проснулись в родовом склепе на третий день после похорон? – решительно продолжил допрос лекарь.
Честное слово, с пытками дело пошло бы намного живее, но, к сожалению, в душеспасительной лечебницы им. Святого Белбога они были запрещены.
– Я удивилась, что до сих пор жива, ведь я отчетливо помню, что меня застрелили…
– Из лука? – быстро уточнил верховный лекарь, не отрывая глаз от берестяного свитка.
– Из другого вида оружия, неизвестного этому дикому обществу, – сухо ответила я и бросила быстрый взгляд на стражника справа, который вдруг начал с большим интересом мен слушать. – Также я удивилась тому, что являюсь теперь царевной. Почему-то мне казалось, что раньше я жила в другом мире, более технически развитом, в котором не было ни колдовства, ни царского режима, ни живых мертвецов. Признаюсь, живым мертвецам я очень обрадовалась, ведь стоит им появиться, как начинается конец света, а мне уютно от ощущения, что мир медленно умирает, – со зловещей улыбкой добавила я.
Вдруг из рук лекаря выпало костяное писало, и он с ужасом уставился на меня выпученными голубыми глазами.
– Знаю, это звучит странно, – произнесла я в мертвенной звенящей тишине. – И начинаю думать, что теряю рассудок. Это не так весело, как я представляла.
***
Не знаю в чью больную голову пришла идея заточить сотню женщин в скудно обустроенную белокаменную твердыню, которой руководила кучка слабохарактерных неудачников, терзаемых страхами и потаенными желаниями, но эта жестокость меня восхищает.
Двое стражников, притворяющихся помощниками лекаря, привели меня обратно в общую светлицу строго режима, в которой содержали исключительно лиц царских кровей.
– Дорогая, – продребезжала завернутая в такую же белую простынь тетя Сумерла, которая восстанавливала здесь подорванные разлукой с дядей Буеславом душевные силы. – Ты уже прониклась душеспасительным духом?
– Ты не говорила, что этот дух темный и мстительный, – с легкой тенью улыбки отозвалась я. – Иначе я бы проводила здесь каждое лето.
– Если бы не дорогой Буес, я бы здесь жила, – с мечтательным вздохом ответила тетя и закатила глаза. – Сама только что вернулась с душеспасительной беседы. Лекарь смеялся, когда я сказала ей, что у меня тело восемнадцатилетней девицы. Пока не открыл мой сундук.
Я заинтригованно слегка приподняла бровь.
– Она умерла год назад, – меланхолично продолжила повествование тетя Сумерла. – Я до сих пор замедляю шаг в коридоре, там, где она любил лежать, чтобы не споткнуться об нее в темноте.
– Может, пора ее похоронить? – мрачно спросила я.
– Я так и сделала. Закопала в душеспасительном саду. Но ее сегодня утром видели на мясном рынке. И она была совсем… не мертвой.
Самые интересные идеи начинают приходить тогда, когда выживаешь из ума.
Возможно, садоводческое увлечение тетя Сумерлы поможет мне сбежать из этого душеспасительного острога, в котором мне нравится все, кроме кипенно-белых стен.
Этого я вынести не в состоянии.
– Тетя, ты же еще любишь кровь, смерть, трупы? – вдруг спросила я, напряженно озираясь по сторонам.
– Э-э-э, ну конечно, дорогая, люблю.
– Тогда пойдем чистить рыбу. Добровольцами. В сад, – распорядилась я и решительным шагом направилась к двум охраняющим выход из светлицы строго режима стражникам. – Ты же помнишь, где именно закопала свою соседку по светлице.
– Конечно, – возмущенно отозвалась тетя. – У всех злых людей исключительно хорошая память. Только все это бесполезно, дорогая. Я выкопала могилу, а не туннель.

Глава 24. Организованный побег

Даже люди, которые ничего не умеют, могут принести пользу.
Например, внезапно умереть.
Могилу той чудесно воскресшей девицы мы так и не нашли, зато обнаружили множество размытых ям, которые, судя по глубине и виду, явно предназначались не для посадки деревьев.
– Когда я закапывала труп, то посадила сверху красно-приказные растения, чтобы выкапывать их было незаконно! – горько сокрушалась тетя Сумерла. – Но они все сровняли с землей! Зла на них не хватает!
– Никогда не следует злиться, тетя. От этого дрожат руки и сбивается прицел, – мрачно произнесла я и бросила пристальный и крайне зловещий взгляд на сопровождавшего нас стражника. – Судя по запаху, доносящемуся с кухни, сегодня снова будет борщ.
– Мне больше не нравится местная кухня, – замогильным тоном отозвалась тетя. – Старая повариха вчера умерла. Не зря говорят, что чем старше женщина, тем вкуснее борщ.
– Никогда не ела борщ из старой женщины, – задумчиво ответила я и снова перевела взгляд на черные ямы.
В моей голове родился достаточно спорный план. Все его вариации мне одинаково нравились.
Жаль, что я не могу обсудить их со своим душеспасительным лекарем.
Мне нужен совет.
– Тетя, если бы ты могла пообедать с известным человеком, мертвым или живым, кого бы ты выбрала? – спросила я и решительно высвободила руки из связанных на спине белых рукавов, начав энергично разминать затекшие запястья.
– Мертвого. Он меньше ест, а, значит, мне больше достанется, – со вздохом ответила княгиня.
– Тогда решено.
– Что решено?
– Я сбегу в мертвом виде.
– Только без меня, дорогая. Мне здесь нравится. Если встретишь моего мужа, передай ему от меня некролог.
– Обязательно, – с тенью легкой улыбки ответила я. – Только наведи на меня порчу, чтобы я временно умерла. Я хочу, чтобы пришел кто-нибудь и пожалел. Пожалел, что пришел, – зловещим тоном добавила я.
– Смеяна, дорогая, я давно не колдовала, – неуверенно ответила тетя Сумерла. – Боюсь, что испорчу тебя окончательно. И ты умрешь. Снова.
– Ты провела всего пять лет в Беледонском монастыре Святого Пытка.
– Но не как монахиня!
– Знаю. Из тебя изгоняли нечисть – безуспешно.
– О, да, – мечтательно отозвалась тетя. – Признаюсь, я до сих пор тайком снимаю и порчу.
Вдруг тетя Сумерла закатила глаза и задрожала всем телом, будто бы сотрясаемая очередным припадком. В тот же миг я рухнула на землю, краем уха услышав ее радостный смех.
Смех – лучшее лекарство от горемычности, но яд действует намного быстрее. В конце концов, последним всегда смеется тот, кто стреляет первым.
На мгновение мой разум погрузился во мрак, а затем я открыла глаза.
Было темно и холодно.
Я лежала на металлическом разделочном столе. На кухне.
Рядом со мной калачиком свернулся человек в одежде душеспасительного повара.
– Кто вы? – сухо поинтересовалась я.
– Давайте просто полежим молча. В тишине, – дрожащим от страха голосом ответил незнакомец.
– Хорошо.
– Вы тоже… слышите его? – дрожа уже всем телом, спросил повар.
– Кого? – мрачно уточнила я, даже не поворачивая головы.
– Ну, этого. Всадника без головы, – заикаясь, ответил перепуганный мужчина.
– Может, голову без всадника? – на всякий случай уточнила я и прислушалась.
Действительно, на кухне мы были не одни.
На серебряном блюде возле огромной белокаменной печи стоял Вещь, точнее, лежал.
Он был накрыт стеклянным колпаком, что не мешало ему разговаривать с запеченной на противне рыбой:
– …Царевна Смеяна должна была сгореть на костре, а вместо этого ее заперли в душеспасительной лечебнице. Хм, счастливое спасение? Я тоже так не думаю. Конец девке!
***
Люди убивают комаров и мух, потому что они паразиты, львов и тигров, потому что это весело, цыплят и свиней, потому что они голодны, фазанов и перепелок, потому что это весело, и они голодны.
Ну, и людей.
Люди убивают людей, потому что они паразиты, это весело, и они голодны. По крайне мере – в душеспасительной лечебнице имени Святого Белбога…
– Выпустите меня из ларца, ведьма!
– Заткнись, Вещь. Ты мешаешь моему внутреннему монологу.
Так на чем я остановилась?
Стоит только разок умереть, как сразу меняешь точку зрения, потому что уже смотришь на этот мир из другого положения – лежа в гробу под толстым слоем земли на глубине четырнадцати локтей, поэтому я не буду возмущаться, что все эти дни ела человечину.
В конце концов, нельзя, чтобы трупы были закопаны в саду – это плохо для репутации душеспасительного дела.
Кто будет лечиться, зная, что его сперва морально убьют, а затем съедят?
Ответ прост: тетя Сумерла.
Когда доберусь до почтовой избы, отправлю весточку. Уверена, на следующий день об этом уже будет знать весь Беледон.
Я правдолюб и ничего не могу с этим поделать. Пусть темная сторона вырвется наружу, и всех обитателей лечебницы вырвет на пол.
Вдруг спокойный и глубокий поток моих мыслей прервало невнятное мычание, доносящиеся из деревянного ларца, в который я положила Вещь, прежде чем переодеться в одежду повара и запихнуть его в печь.
Надеюсь, он всем придется по вкусу.
– Вещь, что за привычка вечно ныть? Меня не интересуют твои проблемы, – резко сказала я, снова распахивая крышку ларца.
– Ты… воткнула… мне… в рот… кляп, – неразборчиво пробормотал колдун, выплевывая изо рта кусок тряпицы.
– Вот опять ты начинаешь. Лучше поблагодари, что взяла с собой, а не оставила гнить в погребе.
– Лучше бы оставила! За нами погоня! – крикнула голова, заставив меня резко обернуться и впервые за долгое время ощутить истинное счастье.
Я угнала продовольственную телегу, на которой привозили в лечебницу овощи, фрукты, хлеб, молоко, орехи, мед, в общем, все, кроме мяса, чтобы воочию убедиться, что за нами в полночь по изрытой оспинами дороге несется во весь опор вооруженный саблей мужчина.
Он был все ближе и ближе, и, наконец, настиг.
Вещь перестал верещать. Наверное, прикусил язык.
– Здравствуй, Радко. Давно не виделись. Как ты, – недовольным тоном произнесла я, но двоюродный брат меня перебил, так и не дав закончить мысль: я хотела узнать, как он меня нашел, а не слушать очередное нытье.
– Знаешь, не очень, сестрица. Кручина одолела. Даже в разбойники подался, чтобы тоску разогнать, но что-то не помогает, – с тяжелым вздохом ответил унылый толстяк и еще сильнее ссутулился в седле. – Я уже подумываю о самоубийстве.
– Не говори так. Подумай о своих друзьях и семье. Что если бы они сами хотели тебя убить?
– Ты, как всегда права, сестрица, – горестно ответил Радко, и его глаза снова наполнились слезами. – Как только подумаю о смерти, так сразу душа на части рвется!
С меня хватит.
Мое терпение на сегодня исчерпал Вещь, поэтому я размахнулась и со всей дури влепила брату сокрушительную пощечину.
Уверена, сотрясение мозга средней тяжести быстро приведет его в чувство.
– Моя злобная тучка! Ты ударила меня молнией! Посмотри: кровь идет, не идет? – вдруг оживленно воскликнул толстяк, резво подпрыгнув на коне.
– Вообще-то, кровь тебе идет.
Тишину мрачной пустоши тут же разорвал жутко радостный хохот Радко.

Глава 25. Безумная погоня 

Нет ничего хуже, чем после ночной поездки проснуться рядом с кем-то незнакомым. Не знаешь, как и когда ты с ним познакомился, и почему он мертвый.
Мы разбили на ночь лагерь в лесу.
Я заснула сразу же, как только коснулась головой камня. Спала я крепко и беспробудно, словно камень был могильным.
– Она так мило улыбается во сне, – вдруг услышала я голос Радко и тут же открыла глаза.
– Наверное, убила кого-то и ест, – проворчал в ответ Вещь.
– Не отвлекайся! Моей черной змейке нужно накопить яд! По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам, в ямку бух! По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам, в ямку бух! – радостно скандировал подпрыгивающий на месте толстяк, держа на коленях голову колдуна.
Я резко села и глянула на них тяжелым и пронизывающим взглядом.   
– А братец-то у тебя затейник, – с ухмылкой произнес оборотень. – Я уже скучаю по его горемычному расстройству.
– А я нет, – мрачно ответила я и перевела немигающий взгляд на окоченевшее мужское тело, лежащее рядом со мной на траве. – Что случилось? На нас напали бандиты?
Радко и Вещь удивленно переглянулись.
– Нет, сестрица! Ты это сделала вчера! – воскликнул с широкой улыбкой двоюродный брат и звонко рассмеялся.
– Ясно. А то я уже начала беспокоиться, – ответила я и встала, чтобы отряхнуть от травинок одежду. – Погони не было?
– Конечно же, была! – возбужденно отозвался Радко и тоже вскочил на ноги, собираясь снова запихнуть клацающую зубами голову оборотня в деревянный ларь. – Но ты быстро с ней расправилась!
Я быстро оглянулась, но других трупов не увидела.
Вдруг в животе у меня пронзительно заурчало.
Это означает, что, по крайней мере, я их не съела.
– Странно, но я ничего не помню, – наконец, произнесла я. – Ты ударил меня по голове, Радко? – спросила я жизнерадостного розовощекого толстяка, который тут же энергично замотал головой. – Жаль. Это бы все объяснило.   
– …Не полезу я в это дерьмо! – злобно рычал Вещь, пытаясь укусить пухлые, белые и мягкие, как у девицы, руки брата. – У меня ящикострах!
– Боязнь замкнутого пространства, – сухо пояснила я, ища взглядом продовольственную телегу. – Я так понимаю, что погоня была не за нами, а за продуктами. Кошек любите?
Радко кивнул, а колдун проследил за моим взглядом и увидел то же самое, что и я – черного пушистого кота, трущегося спиной о ствол корявого дерева, а потом произнес:
– Ну, в общем, да. Я люблю кошек.
– Бедрышко или грудку?
– Мне бедрышко! – крикнул Радко.
– Мерзость, – загундел Вещь и сплюнул. – Если голодна, то лучше поищи в лесу грибы…
– Не слушай его, сестрица! Не все грибы можно есть!
– Все грибы можно есть, – спокойно ответила я. – Просто некоторые – один раз.
Я поняла, откуда взялся пробел в моих воспоминаниях. Это был голодный обморок. К сожалению, мое тело не может питаться ненавистью, злобой и насилием так же, как и моя душа.
Придется накормить себя мясом. Любым.
– Вещь, я не могу оторвать от тебя глаз, – сказала я голове колдуна, которого двоюродный брат, наконец, запихнул в ларец.  – Придется оторвать ухо.
– Только через мой труп! – рявкнул колдун и дико выпучил голова. – Я оборотень, а не ящерица, ведьма!
–  Я не ведьма, а хищник, – холодно произнесла я и размяла затекшие ледяные запястья, наблюдя за тем, как нашу поляну со всех сторон окружают вооруженные бердышами, секирами и глефами стрельцы. – Вещь, считай, что тебе повезло. Радко, считай, что тебе – нет. Беги быстрее ветра в сторону болота и схоронись где-нибудь в трясине, пока я не разберусь с погоней.    
– Ну, уж нет! – торжественно воскликнул он. – Я отказываюсь позорно сбегать с  поля боя! А все потому, что Вещь – тяжелый!
– Если тебе тяжело его нести, представь, что ты его украл, – посоветовала я и довольно усмехнулась, ведь хорошо знала своего брата, который с детства любил не только что-нибудь подделывать, но и красть. – Помнишь драку на черной ярмарке человеческих органов в прошлом году? Ты едва успел унести ноги. Сегодня – надо унести голову.
***
Стрельцы были одеты в красные кафтаны, поверх которых был надет легкий доспех.
Тем лучше.
Чем ярче личность, тем легче прицеливаться.
Я присела на корточки, но не для того, чтобы достать из-за голенища сапога набор метательных ножей, а для того, чтобы поднять с земли камень, схватить ветки, которые натаскал из леса Радко в надежде, что я приготовлю Вещь, и высекла искру из могильного камня, на котором спала.
Вспыхнул огонек, который тут же яростно перебросился на букет из палок.
В этот миг я бросила зловещий, немигающий и пристальный взгляд на лица окруживших меня стрельцов и уголки моих губ дрогнули в улыбке. Меня окружали милые, симпатичные люди, медленно сжимая кольцо, помимо этих недостатков, они были все бородатые.
Говорят, борода придает владельцу некий ореол загадочности: никогда не знаешь, как поведет себя человек, если ему поджечь бороду.
Сейчас проверим.
Я метко швырнула в лицо ближайшего стрельца горящую палку.
Запахло жареным.
– Живьем брать царевну! – крикнул он и ткнул в меня бердышом, явно намереваясь меня продырявить.
Я ловко отскочила в сторону, размышляя над тем, что не нужно тыкать в меня оружием, если я не нравлюсь, а лучше ткнуть себе в глаз, чтоб меня не видеть.
Вдруг я ощутила чувствительный толчок в спину.
Если меня ударили в спину, значит, я впереди всех, либо меня положили лицом вниз. Судя по тому, что земля бросилась мне в объятия, меня постигла стратегическая неудача, но я не сдаюсь.
Все, что ни делается – к лучшему.
Просто не всегда к моему.
Например, к лучшему для Радко и Вещь.
Возможно, они умрут на болотах раньше, чем меня жестоко убьют и расчленят, схоронив в лесу в четырех мешках.
– А что это за вой на болотах? – вдруг испуганно спросил один из стрельцов, туго связав мне руки и рывком подняв на ноги.
– Живые мертвецы, – мрачно ответила я.
– Не сглазь, девка! Гиблое это место! – испуганно рыкнул стрелец, волоча меня за собой на веревке.
– Я не хотела вас испугать. Просто случайно повезло, – спокойно отозвалась я.
– А может, ну ее? Царевну эту? –  вдруг подал голос другой бородатый мужчина. – Баба с возу – волки сыты.
– Никак нет. Велено доставить в царский острог живой и невредимой, – строго произнес стрелец с обожженной бородой, злобно тараща на меня глаза. – Да и тот щегол заплатит щедро. Коль не это, убил бы на месте эту змеиную тварь. 
– Как говорится, не руби сук, а люби их, – с мерзким смешком добавил другой стрелец и гнусно рассмеялся.
Ему вторил дружный хохот бородатых охотников за головами.
Мне кажется, что не любовь спасет мир и даже не красота, а методичный отстрел идиотов.

Глава 26. Подземный острог

Где родился – там и посадили.
Тем лучше.
В Беледоне больше всех бояться тех, кто отсидел, потому что сажают здесь на кол.
Меня привезли обратно в белокаменную столицу, чтобы навеки запереть в мрачном, сыром и холодном подземелье.
Наконец, моя мечта сбылась.
Меня еще ни разу не замуровывали в стене – заживо. В мертвом виде я уже лежала в склепе, но это не считается.
Как только я переступила порог камеры вечного подземного заключения, обвиненная в жестоком цареубийстве, которого не совершала, то сразу же ощутила волну ненависти, гнева и насилия, витающую в воздухе помимо терпкого запаха нечистот и едкой вони немытых тел, смешанных с перегаром.
Вдруг сквозь толпу угрюмых заключенных продрался Волх, встретив меня своей неизменной лучезарной белозубой улыбкой.
– Лучше бы встретились на погосте, как в прошлый раз. Не люблю остроги, – сказала я, обведя взглядом низкое, грязное и смрадной помещение, вдоль стен которого ютились заплесневевшие лавки.
– Царевна Смеяна, у вас есть на то причина, – с ухмылкой ответил Волх и провел рукой по отросшим волосам.
– На что вы намекаете?
– Слишком многие попали сюда по вашей милости. Того и глядишь, встретите кого-нибудь из старых знакомых. А узники народ мстительный.
– Мрачные у вас шутки, – бесстрастно произнесла я. – Мне нравится.
Вдруг меня обступило сразу трое заключенных, выражение лиц которых не предвещало ничего хорошего.
Им.
Тюремные стражники тоже это поняли и тут же отошли подальше от решетки, чтобы я ненароком не заляпала их кровью.
Не своей.
– Говорили, что ты умерла, – сказал высокий и крепкий мужлан, улыбаясь, с явным облегчением.
– Неужели? – ответила я и скрестила на груди руки. – Опять? Каким образом на этот раз?
– Расстрел из лука, – прогрохотал он и сжал кулаки.
– Понимаю, – спокойно отозвалась я и пронзила его тяжелым, угрюмым и немигающим взглядом. – Расстрел сыграл бы целебную роль в перевоспитании стрелявшего, ведь я отбиваю стрелы на лету. В мертвом теле – здоровый дух.
– Я был бы рад распилить тебе грудь и извлечь твое доброе сердце, – вдруг нарушил тишину второй головорез и смачно плюнул на пол.
– Я тронута.
– Мы уже заметили, – вступил в разговор третий и убил на себе клопа.
– Как, по-вашему, вы здесь умрете? – хладнокровно поинтересовалась я, отряхая одежду от блох.
– Убийство, но наши головы так и не найдут, – снова ответил первый узник и вдруг широко улыбнулся и широко распахнул руки, явно намереваясь задушить меня в объятиях. – Ну, царевна Смеяна, было приятно с тобой познакомиться! Пойдем, ребята, убьем кого-нибудь!
– Жаль, – произнесла я, наблюдая за тем, как ко мне выстраивается очередь из желающих со мной пообщаться заключенных, среди которых не было ни одного знакомого серийного убивца, ведь обычно всегда заботливо довожу их до казни.
– Царевна Смеяна, скажите, есть хоть один шанс того, что это вы убили своего отца, а затем совершили акт возмездия, отрезав голову наемному убивцу, нанятого по вашу душу? – тут же спросил меня какой-то узник с замотанной окровавленной рукой, бывший, видимо, когда-то вором.
– Нет, но это напомнило мне забавную историю о том, как я хотела убить своего отца, чтобы занять трон Беледона, – холодно ответила я. – Следующий.
Осужденного вора тут же снесло волной желающих поговорить со мной.
Где-то вдалеке я увидела высветленную голову Волха, который оживленно что-то объяснял толпе заключенных, которые, как один, послушно кивали головами.
Неужели, он уже основал здесь организованную преступную группу?
Весьма похвально.
***
– Царевна Смеяна! – вдруг спросил другой узник, с трудом опирающийся на корявую палку, что сразу выдавало в нем преступное лицо, которое пыталось сбежать от дознания. – Ходят слухи, что следующей вашей жертвой будет князь Буеслав. Это правда?
– Я не буду убивать своего дядю ни при каких обстоятельствах, даже чтобы унаследовать его самого, – зловеще отозвалась я и леденящим душу голосом добавила. – Следующий.
Волна желающих пообщаться со мной на преступные темы резко пошла на спад.
– Царевна Смеяна, можно последний вопрос, – робко произнес узник с обмотанной тряпицей головой, что сразу же выдавало в нем подставного безумца, которому, впрочем, не удалось обмануть дознание. – Что может успокоить вашу жажду убийства?
В камере повисла звенящая тишина.
Вот она – цена известности. Тебя не могут оставить в покое даже в тюрьме.
– Меня ничто так не успокаивает, как пить ромашковый чай из черепа своего врага, – ответила я. – Если врага по какой-то причине нельзя убить, то я предпочитаю возлюбить его в особо извращенной форме. Это меня тоже успокаивает, – добавила я с легкой усмешкой и пронзила лицо Волха недружелюбным взглядом, представляя, как он будет выглядеть без одежды.
И без кожи.
Мне сразу же выделили самую широкую и целую лавку в самом чистом и сухом углу, которую вызвались охранять с десяток преступников.
Вдруг на лицо мне упала красная капля.
Я глянула на потолок и нахмурилась.
– Что это за кровавое пятно? – спросила я.
– Не обращайте внимание, царевна Смеяна, – ответил бывший царский советник и ощерился радушной улыбкой. – Это нас соседи сверху заливают периодически…
– Почему жалобу не пишете? Ручку забыл? А голову вы дома не забыли? Все, вижу, не забыли, положи обратно в мешок, Волх, – сурово отчитала его я, наблюдая за тем, как он извлекает из пропитанной болотной тиной сумки Вещь.
– Это подарок на новоселье, – смущенно пробормотал тот самый рослый главарь, который решил поприветствовать меня в подземном остроге первым. – Всей братией скинулись, чтобы его найти…
– А кто заплатил, чтобы найти меня, – хмуро перебила его я, вынимая изо рта оборотня кусок тряпки. – Зачем мне этот топорик? – спросила я другого узника, который торжественно вручил мне остро заточенное оружие.
– Так я… это ведь… застукал жену с любовником, – вдруг пролепетал в ответ он.
– Этой штукой кого угодно застукаешь, – резко перебила его я.
– Так мне… это ведь… послание надо быть… передать… и токмо, – пробормотал даритель топорика и вдруг потупился.
Я покрутила в руке топорик, легкий и удобный, сразу вспомнив время, когда играла в песочнице в гостях у тети Сумерлы, еще не зная, что это кладбищенский отвал только что вырытой могилы. Радко тогда со смехом бегал по саду, уклоняясь от стрел дяди Буеслава, а я закапывала топор войны, думая о том, что когда мне исполнится шестнадцать, пырну ножом своего первого мертвеца.
– Я знаю, от кого это послание, – помолчав, сказала я, обведя тяжелым взглядом подземную камеру. – Пора откопать труп войны. Ведите меня к дяде Буеславу. Я готова.

Глава 27. Царевна Змеяна

Я никогда не вступила бы в группу, чьим символом является человек, высунувший изо рта черный раздвоенный язык. Особенно если это человек – я.
На этот раз меня провели через заваленный мусором подземный ход в соседний просторный, чистый и сухой чертог, в центре которого на деревянном кресле сидел дядя Буеслав.
Над его головой трепыхалось полотнище с нарисованным, без всякого сомнения, Радко моим зловещим портретом.
– Добро пожаловать в тайное общество «Царица Змеяна»! – воскликнул дядя Буеслав и встал и зашипел, изобразив рукой какой-то волнообразный жест.
– Не припомню, чтобы меня венчали на царствие, – холодно произнесла я и ловко отстранилась от его могучих объятий. – Но за имянаречение – благодарю. Оно мне подходит.
– Ха-ха! – рассмеялся дядя и задорно хлопнул себя по животу. – Так называется организованная преступная группа! Это мой подарок тебе на день рождения – день рождения тебя, как преступницы, ведь это твоя первая ходка в острог, моя дорогая племянница!
Вдруг меня оглушил грохот хлопков и залихватский свист, ведь следом за мной в чертог проникло большинство узников. Видимо, то помещение было подземными сенями.
– Я тронута, – сухо бросила я, когда стих шум.
– Ты будешь не только тронута, но и раздосадована и даже крайне возмущена, ведь мы сейчас устроим в твою честь праздничную поножовщину, – торжественно произнес князь и хлопнул в ладоши, после чего преступники разделились на две группы, встав стенка на стенку.
– Я могу присоединиться? – спросила я и мои губы дрогнули в легком подобии улыбки. – Убийство – это чудесный способ решить вопрос о жизненном пространстве.
– Конечно, дорогая Смеяна! – воскликнул дядя и звонко рассмеялся, сразу мне чем-то напомнив Радко. – Запомните, выродки, кто первым бросит в мою племянницу камень, тому я потом прострелю башку, – ласково пригрозил он своим подопечным и те понимающе кивнули.
Топорик был только у меня.
Остальные узники довольствовались исключительно деревянными палками.
В остроге, где нет ножей, поножовщина обычно заканчивается травмами, нанесенными тупыми предметами.
Дядя был прав.
В этот момент я ощутила досаду, ведь в такой драке почти никто не умрет.
Вдруг в чертог ворвался запыхавшийся Радко, точнее, стремительно выполз из дыры в стене.
Не скажу, чтобы я была рада видеть его живым и здоровым.
– Кого-то уже убили? – впопыхах спросил он, приветственно махнув мне рукой.
– Нет, но день только начался, – ответил дядя и упер руки в боки. – Ты срываешь нам торжество. Ну что там у тебя?
– Боярская Дума отравлена! – воодушевленно отчитался жизнерадостный толстяк, уткнувшись лицом в какой-то список. – Пап, не помнишь, кому мы отправляли последнее письмо с ядом? Я у себя не пометил.
– Посмотри в свитке «Отравленные», – отмахнулся от сына князь Буеслав. – Дальше.
– Во дворец поступило больше трехсот писем с угрозами расправиться с сестренкой! – радостно воскликнул Радко и вдруг озорно мне подмигнул. – Что будем делать, пап?
– Сынок, если кто-то говорит, что убьет тебя – поверь ему. И стреляй первым.
– Понял, пап! Эй! Мне нужны лучники!
От толпы преступников сразу же отделилась дюжина узников, которая молча последовала к дыре в стене.
– И последнее, пап! – воскликнул двоюродный брат, покраснев, как рак. – На наше поместье снова напали! Какая-то толпа вооруженных мечами людей ворвалась на наш погост и топчет мамины клумбы!
– Кто с мечом к нам придет, тот с этим же мечом от нас и уйдет! В жопе! Мы же варвары! – грозно крикнул дядя Буеслав и потряс в воздухе кулаком.
Ему вторил свирепый рев заключенных.
В этот миг я ощутила крайне сильное возмущение.
Если кто-то обижает мою семью, то я обычно пользуюсь волшебным правилом трех «П»: понять, простить, похоронить, но в этот раз я обобью двери поместья кожей заказчика бунта.
***
Забавный факт – люди, которые носят с собой заточенный топорик, могут рассказать любому интересную историю, даже если никто ее не хочет слушать, например, как ту, где я, к сожалению, не убиваю царя Беледона.
Возможно, секрет в том, что люди боятся лишиться волос на голове. Или самой головы.
Глупые.
Я обычно натягиваю на голову ботинок, прежде чем начать распиливать.
Вопреки слухам, я редко отделяю голову от живого человека. Предпочитаю сперва отделить руки, ноги и все внутренние органы, после чего человек обычно сам умирает.
Старший обвинитель испуганно кивнул, дав понять, что услышал и понял меня, и тут же вычеркнул мое имя из свитка.
Не хочу войти в историю этого царства, как убивец, особенно, если я данное убийство совершила не я.
Мое воспитание не позволяет мне присваивать заслуги других.
Это разрушит мою репутацию жестокого, бездушного и принципиального человека.
– Впишите в свиток имя Волха, – приказала я, наблюдая за дрожащей рукой старшего обвинителя. – Согласно главе «О наследовании трона» в случае отсутствия прямых родственников мужского пола у основной линии царствующей династии, власть получает тот, кто, согласно древней традиции, указанной в главе «О наследовании трона в прошлом», убьет владыку основной линии царствующей династии в случае отсутствия или расформирования Бояркой Думы. Я бы добавила еще – и смерти...
– Смеяна! Почему ты больше не хочешь стать царицей? – вдруг прервал меня дядя Буеслав, стоя посреди окровавленных руин Судебной палаты. – Ты красавица и умница с прекрасным чувством юмора! К тому же добрая, ласковая и миролюбивая! И не фыркай мне тут! Как говорили мой отец: «Да захлебнется кровью тот, кто усомнится в нашем миролюбии, ибо милосердие наше беспощадно».
– Передумала, – угрюмо отозвалась я и взяла из трясущихся рук старшего обвинителя берестяной свиток.
– Только дураки и мертвецы меняют свое мнение, но ни к первым, ни ко вторым ты пока не относишься, – продолжил настаивать на своем дядя.
– Понимаешь, Волх у меня так просил руку, так просил, – ответила я и загадочно покачала головой.
– А ты?
– А я не подала. Он едва не утонул в болоте.
– Я убью его! – яростно крикнул дядя Буеслав и вонзил свой могучий кулак в стену. – Никто не имеет право тонуть в болоте возле поместья! Там и так полно врагов! Кто ж мог знать, что их так затянет? Супруга мне голову оторвет, если узнает, ведь каждое новолуние ритуально топит там людей!
– Благодаря мне у Волха теперь очень много врагов, поэтому он идеальный кандидат на трон. К тому же, дядя, если ты убьешь его, у кого-то будет праздник. Оно тебе надо?
На миг князь Буеслав задумался, нахмурил брови и кивнул:
– Моя дорогая племянница, ты, как обычно права, – сказал он и вдруг широко улыбнулся старшему обвинителю. – Что бы вы хотели выгравировать на своей могиле? Что-то короткое и простое. Что? Подумайте. Я скоро вернусь.
– При нападении на царский дворец он просил его не убивать, – холодно напомнила я. – После чего сдал всех сообщников и открыл ворота.
– Что ж. Тогда придется закопать его живым, – со вздохом произнес дядя и повернулся в сторону затоптанного и разграбленного сада, в котором уже несколько часов ковырялась тетя Сумерла. – Дорогая! Я знаю, что ты смертельно устала, но, будь добра, выкопай еще одну могилу!

Глава 28. Встреча с бабушкой

– «Вышли царские сыновья во двор, а тут как зашумит, как засвистит – летят три стрелы каленые. Та, что с купеческого подворья, попала в одного сына, с боярской усадьбы – в другого, а с тухлого болота – в самого младшенького. Именно так девицы на выданье должны взять инициативу в свои руки в вопросах собственного замужества», – произнесла я, наблюдая за тем, как Лепа, высунув изо рта кончик языка, усердно вырезает черты и резы в берестяном свитке «О вопросах замужества». – Перепиши сто раз и раздай девицам на рынке, – приказала я и перевела взгляд на хмурого Волха, которому явно не пришлась по душе моя идея сделать из него подставного царя.
Мы были в гостином чертоге в поместье князя Буеслава, куда временно было перенесено царское обиталище.
У меня больше не было власти, и я чувствовала жалость к самой себе, пока в покой не вошел дядя.
Я молча взяла из его рук огромной золотой ключ в форме руны «П», символизирующий господство над подпольным, преступным и похоронным миром Беледона и сразу же почувствовала себя намного лучше.
– Пап! Сестренка теперь займет твое место! Я больше никогда не увижу ее на поверхности! – воскликнул стоявший рядом со мной Радко, и голос его был далеко не радостным. – Я хочу покончить с собой! Что мне делать?
– Да Чернобог его знает, сынок, – задумчиво пробасил дядя и почесал бороду. – Есть много способов. Только маме не говори – она обрадуется.
Радко уныло кивнул и снова захлюпал носом.
Видимо, действие отрезвляющего сотрясения мозга средней степени тяжести закончилось.
Очень не вовремя.
– Царевна Смеяна, можете поговорить со мной. Наедине, – попросил Волх, грозно глянув на плачущего двоюродного брата, который вцепился в его руку, словно клещ.
Я молча развернулась на пятках и вышла из комнаты, решительным шагом направившись во тьму чернеющих ужасом и мраком коридоров старинной деревянной усадьбы, под фундаментом которой, я точно знала, были закопаны четыре человека. Живьем.
Остановилась я только в подвале, в котором проводила вскрытие мертвецов, да и что греха таить – живых людей тоже, поэтому там были самые толстые стены, чтобы заглушать их отчаянные крики.
Здесь нас точно не подслушают.
– Я люблю тебя, – вдруг серьезным тоном произнес Волх и тут же поспешно исправился, увидев мое недовольное выражение лица, ведь я ненавижу всякие нежности. – Я люблю тебя раздражать и покушаться на твою жизнь. Беледонский знаток мертвых языков покончил жизнь самоубийством, чтобы говорить на языках, которые он знал... Короче, я последую за тобой хоть в Пекло.
– Однажды ты у меня спросишь, что я люблю больше: тебя или метательные ножи? Я отвечу, что ножи. И ты уйдешь. Правда, недалеко, – мрачно призналась в ответ я и скрестила на груди руки. – Не переживай, все мы скоро будем гореть в Пекле, а Радко – еще и шкварчать, потому что я сегодня возглавила разработку заброшенных шахт ради добычи черного золота. Не пройдет и недели, как Беледон взлетит на воздух, и его проклятые белые башни, наконец-таки, превратятся в обугленные белокаменные остовы...
– Черное золото? Что это? – удивленно перебил меня Волх и нахмурился. – Впрочем, не важно. Я пойду с тобой хоть в шахту, хоть в рудник, хоть в…
– Заброшенный древний подземный город, кишащий смертельно ядовитыми огромными змеями, – спокойно добавила я.
– И туда тоже, – не моргнув и глазом, соврал он.
– Очень жаль, – помолчав, ответила я. – Придется вернуть Вещеглаву тело. Я не могу оставить царство без подходящей куклы, которая будет безостановочно улыбаться толпе и врать напропалую, как нанятый скоморох.
***
Все, что нас не убивает, потом об этом очень сильно пожалеет.
Это верно, как для людей, так и для шахт.
Дядя Буеслав годами восстанавливал разрушенные коридоры чудом сохранившегося подземного города после серий землетрясений, сотрясших недавно Вийморский ледник.
Куда вели эти галереи, не знал никто, кроме меня.
Это была дорога к бабушке – по линии моей матери, которая предпочитала вечный мрак солнечному свету, объясняя этой заботой о здоровье и молодости своей кожи.
Когда мы уперлись в замурованный плитами тупик, теперь вечно ноющий Радко снова горестно воскликнул:
– Нам конец! Зовите бога!
– Давайте лучше позовем Чернобога, – грустно предложила тетя Сумерла, которая пошла вместе со мной в подземный город вопреки предостережениям, что ее, скорее всего, никто заживо не замурует. – У меня уже все готово для ритуального жертвоприношения. Радко, сынок, будь добр, вонзи себе в сердце этот кинжал…
– Дорогая! Убьем Радко только в безвыходной ситуации! – бодро утешил супругу дядя Буеслав, который тоже пошел со мной исследовать шахты. – Когда, например, сильно проголодаемся! Ха-ха! Я мало взял еды! Боюсь, обратно не всем хватит! Например, Волху! Смеяна, дорогая, зачем ты взяла его с собой? Он же не член нашей семьи!
– Почему бы и не сходить, когда тебя за волосы куда-то ведут, – угрюмо пробормотал в ответ несостоявшийся царь. – Я здесь для вашей защиты…
– Ха-ха! Так бы сразу и сказал, что сбежал из-за владыки Вещеглава, который сразу же после воцарения отдал приказ тебя освежевать! – прогрохотал дядя и рассмеялся.
Эхо гулко раскатилось под сводами темной пещеры, вызвав легкое дрожание стен. С потолка посыпалась каменная крошка. Воздух заволокла душная пыль.
Не хватало еще спровоцировать здесь обвал.
Бабушке это не понравится.
Она не любит, когда мусорят на ее придверном коврике.
Говорят, что я унаследовала свой жестокий, кровожадный и злобный характер от нее, но это неправда.
Она была очень любвеобильной женщиной.
И ревнивой.
Мой дедушка очень любил жизнь, даже больше, чем бабушку, поэтому ей пришлось их разлучить.
Я отряхнула пыль с глухого черного платья, поправила косы и постучала в каменную стену – особенным стуком, которому бабушка научила меня, чтобы отличать от рудокопов, тела которых коллекционировала в соседнем подземной коридоре.
Вдруг из-за стены раздался громкий надрывный кашель и послышался металлический скрежет, поворачиваемого в замке ключа.
– Иду-с. Иду-с, – отозвался шипящий женский голос. – Кого там-с проклятая нечистая сила-с опять принесла-с? Неужели тебя, Смеянушка-с?
– Да, – сухо отозвалась я, терпеливо ожидая, когда бабушка переберет всю свою связку ключей и методом тычка не найдет, наконец, подходящий. – Бабушка, может, поторопишься? У нас время еще есть, а вот у тебя, по-моему, не очень.
– Хотела тебя встретить-с хлебом и солью, внучка, но хлеб-с в деревянный кол не впихнешь, – проворчала она и распахнула каменную плиту, вонзив в меня два узких глаза-щелочки. – Что-с вылупилась? Бабулю давно-с не видела? Надо было чаще навещать-с. Если будешь часто бывать-с на солнце, то твои глаза тоже высохнут-с, как изюминки, а потом выпадут, как у меня, из черепа...
– Я тоже рада тебя видеть, бабушка, – холодно произнесла я и пронзила немигающим взглядом ее покрытое змеиными чешуйками лицо. – Когда ты уже сбросишь кожу?
Глава 29. Дверь в Пекло
Если ты пожираешь того, кто мельче тебя – ты хищник, если ты пожираешь того, кто крупнее тебя – огромный хищник, если ты пожираешь того, кто намного крупнее тебя – ты просто червь в чьем-то трупе.
А если ты пожираешь все живое и мертвое вокруг себя, то ты проголодавшийся дядя Буеслав, а огромный хищник – это моя бабушка, которая больше похожа на змею, чем на человека, а все потому, что прапрабабушка согрешила с каким-то древним змеиным богом, который наградил всем своим потомков черной чешуей и жаждой убийства.
Правда, мне досталась только жажда убийства.
Всю чешую бабушка взяла на себя.   
– Ты не-с говорила, что придешь с гостями-с, – прошелестел она, наблюдая за дядей, который целеустремленно опустошал ее кладовую, пробуя все ее закрутки в пыльных банках за грубо отесанным каменным столом.
На его месте я бы не питала иллюзий насчет этих банок. Такими же в свое время я заполнила подвал в его поместье. 
Бабушка достала из-под стола бутылку с черной жидкостью, наполнила вырезанный из горного хрусталя крошечный бокал и уставилась немигающим взглядом на дядю Буеслава, который тут же его опорожнил.
– Что за жизнь, – проворчала она и снова наполнила хрустальный бокал. – Из острога-с вечного заточения выгнали… Тела-с моих рудокопов ограбили… Кожа-с на солнце сгорела… Темная сила-с ушла… Дочка бросила-с… А теперь какой-то придурок-с еще и мой яд выпил-с. А-нет-с. Это было черное масло-с, – вдруг поправила саму себя бабушка и достала из-под стола точно такую же вторую бутылку с черной вязкой жидкостью, которую тут же одним глотком опустошила.
Черное масло или черное золото – вот истинная цель моего визита к бабушке.
Я хочу захватить все шахты, кишащие смертельно опасными огромными гадами, чтобы начать его добывать, а для этого мне нужно кое-что вспомнить – кем на самом деле я была до пробуждения в гробнице на собственных поминках.
У меня есть подозрение, что я не из этого мира, ведь перед моим внутренним взором стоит железный колченогий журавль. Он воткнул длинный металлический клюв в землю и сосет черное масло, которое, я уверена, принесет мне в будущем огромную власть и богатство.
– Кто я на самом деле? – мрачно спросила я бабушки, нервно расчесывающую покрытой змеиной чешуей руку.
Волх, дядя, тетя и даже Радко на миг оторвались от трапезы и удивлено уставились на меня, словно я раньше никогда не задавала окружающим странных вопросов.
– Ты проклятый змеиный выродок в четвертом-с поколении, – прошипела бабушка и плотоядно улыбнулась, хотя, возможно, это был и зевок.
– Знаю, – холодно подтвердила я, не моргнув и глазом. – Я спрашиваю о другом: о предназначении. Не трудно заметить, что я сильно отличаюсь от окружающих людей. Даже – от членов моей семьи. Этому должно быть разумное объяснение.
– Просто, Смеянушка-с, в этом-с царстве когда-то развелось много-с бездомных собак, но пришли-с волки и пожрали собак, – с ухмылкой прошелестела бабушка. – При этом развелось много-с волков, но пришли охотники и постреляли волков-с. При этом развелось много охотников. Жрецы с ужасом ждали продолжения бойни-с и даже принесли в жертву несколько сотен-с людей, чтобы ничего-с плохого-с не произошло, а потом родилась ты-с.
– Точнее, умерла, – упрямо возразила я и скрестила на груди руки. – Я уверена, что тот человек, который жил до меня в этом теле – умер, а я заняла его оболочку, получив в наследство все воспоминания. И сохранив множество своих – о жизни в другом мире, в другом времени и в другом теле.
– Жаль, что мне не удастся тебя переубить, – помолчав, со вздохом отозвалась бабушка и взяла меня за руку. – Пойдем-с, покажу ту каменную дверь. У тебя очень холодные руки-с. Как у моего замороженного мяса-с.
– Как и ноги, – бесстрастно отозвалась я, следуя за бабушкой по длинному и мрачному коридору куда-то вглубь подземелья.
– Нет-с, ноги я у мяса отрубаю, – по-хозяйски добавила бабушка и облизнулась. – Из них-с холодец делаю. Вкусный. Твоим друзьям-с понравился.   
***
Если y вас нет проблем, значит, вы уже мертвы.
Но сильно не радуйтесь.
Вы можете внезапно воскреснуть, прямо как я.
Никто не запрещает вам присутствовать на собственных похоронах, но, уверяю вас, на собственных поминкам вы не очень обрадуются, а умирать во второй раз уже не так интересно, поэтому я больше не спешу на тот свет.
Мне и от этого – глаза уже слепит.
Мы стояли напротив закрытой каменной двери в форме руны «П», щели которой нестерпимо светились. 
Бабушка впервые показал мне ее, когда я была маленькой девочкой, сказав, что потеряла от нее ключ где-то в подземных коридорах.
В свое время в попытках найти обычное золото, а не черное, дядя Буеслав прочесал все шахты и нашел этот ключ. Он не знал, какую дверь он открывает, поэтому открывал им все двери без разбору.
За этого его впервые и посадили в острог.
С тех пор он хранил ключ, как символ начала новой жизни, ведь он стал главой организованной преступности – вида деятельности, где нет ни морали, ни безработицы, что очень выгодно для развития Беледонского царства.
Подозреваю, что все кончится довольно плохо, когда я открою эту дверь, если только слухи о поголовной смертности в штольнях не имеют никакого отношения к действительности.
Прежде чем вставить ключ в замок, я наклонилась и заглянула в светящуюся замочную скважину – так проблемы кажутся меньше.
Надеюсь, это врата в какой-нибудь благой мир, где всегда все хорошо и все счастливы. Я не для этого всю жизнь сеяла хаос и разрушение, чтобы в итоге до конца времен летать на радужном облаке.
Когда я вставила ключ в замочную скважину, Волх вдруг взял мен за руку и, заглянув мне в глаза, произнес:
– Смеяна, не открывай! Ничем хорошим это не закончится!
– Очень на это надеюсь. Хорошие концы – утешение для слабаков, – мрачно отозвалась я.
– Ты не можешь сейчас уйти! А как же твоя неутолимая жажда мести?
– Пусть мои враги радуются скоропостижно.
– Ты не можешь взять и просто так уйти! – снова воскликнул Волх и сильнее сжал мое ледяное запястье. – Как бы это тебе объяснить? Однажды я подружился с камнем, но он хочет упасть в реку и утонуть. Я не могу ему это позволить, ведь я к нему привязался…
– Я не могу сейчас говорить. Я веду собрание клуба гробового молчания, – перебила его я и решительно повернула ключ.
Раздался оглушительный щелчок и  дверь с шумом и грохотом открылась, залив подземелье ярким золотистым светом.
То, что я увидела, было не благим загробным местом, а настоящим Пеклом. 
Кому посчастливиться выжить – уносите ноги, но не уносите ноги, которые я отрублю: они мои.
Краем уха я слышала, как Радко нервно закричал: «На помощь, змеебоги! На помощь!».
В этот же миг мои губы дрогнули в легком подобии улыбки, ведь я знала, что змеебоги не собираются ему помогать.

Глава 30. Подземное царство
 
Боги талантливее людей, зато люди – лучше сохранились.
За дверью меня встретили мертвенно неподвижные высокие существа с черной змеиной кожей. Их узкие глаза пронзили меня тяжелым, холодным и немигающим взглядом, будто они хотели меня убить, а затем расчленить на железном разделочном столе.
Мне кажется, даже бабушка не смотрела на меня ласковей.
Из глубины моей темной и мрачной души поднялась волна привычного раздражения, ведь я осознала, что не имею расовой принадлежности.
Мне одинаково противны все.
– Наконец-то, ты пришла, – произнес в моей голове отдающий металлом голос. – Благодарим, что захватила с собой еду, но мы не голодны.
Я оглянулась и увидела застывших в ужасе дядю, тетю, Радко и Волха. Казалось, они превратились в статуи. Только бабушка продолжила с откровенной неприязнью смотреть на дюжину высоких змееподобных существ, которых почему-то все считали богами.
Боги они или нет – покажет вскрытие.
– У нас для тебя две новости. С какой начать? – мысленно спросил все тот же голос.
– С хорошей, – мрачно отозвалась я и скрестила на груди руки. – Предпочитаю разбираться с неприятностями сразу же.
– Ты стала первым человеком, открывшим этот портал.
– А плохая?
– Меня зовут Чернобог.
– А с ними что? – холодно спросила я.
Опыт пребывания в душеспасительной лечебнице научил меня тому, что Чернобогом обычно называет себя каждый второй безумец или мошенник.
– Пространственно-временное искажение, – ответило существо и хмыкнуло, прочитав, видимо, мои мысли. – Они не могу пересечь границу миров в отличие от тебя. Сейчас им кажется, что они смотрят на солнце, на котором видят черные пугающие пятна – нас. Ты готова к ним присоединиться?
– Однажды моя бабушка спросила меня, навещу ли я ее после выхода и подземелья. Я сказал, что нет, хотя мне нравится ходить на кладбища, – холодно ответила я, изучая убранство черного каменного чертога, потолок которого терялся в бездонном мраке.
– Значит, твой ответ «нет»?
– Да, – сухо подтвердила я.
– Чего же ты от нас хочешь?
– Чтобы вы присоединились ко мне, – решительным тоном произнесла, пронзив змееподобное лицо существа тяжелым, немигающим и крайне враждебным взглядом. – Я разрушила Беледонское царство, потому что управление им превратилось в бессмысленную трату времени. Я хочу мирового господства. Тайного. И вытащу вас из этого каменного мешка, куда вас давным-давно заточили за сокрушительные стратегические провалы, если вы присягнете мне, как своей владычице.
Змееподобные существа напряженно застыли.
Уверена, что они мысленно перешептываются, думая, как меня обмануть или подставить, ведь их коварство также очевидно, как и полное отсутствие какой-либо человечности.
Наконец, я имею дело с настоящими хладнокровными серийными убивцами.
Моя мечта сбылась.
– Ты поставила нас в неловкое положение, – мысленно произнес их главарь.
– Ничего страшного. Могли бы повесить в неловкое положение за неловкую часть тела, – сухо ответила я. – Соглашайтесь. Или я сейчас выйду из этой дыры и скажу родственникам, что эта дверь ведет в благое загробное царство, после чего дядя ее быстренько замурует, а Редко переплавит ключ на монеты.
Лица змеев исказила ухмылка, и я поняла, что выиграла этот бой, а все благодаря экспериментам над телами в мертвецкой: когда жизнь преподносит яд, щелочь или кислоту, нужно выдавливать ее на открытые раны врагов.
***
У меня в сундуке много скелетов, но это потому, что мой шкаф уже забит ими до отказа.
Я не сказала членам семьи, с кем встретилась и чем угрожала, ведь неглубокие могилы – для неглубоких людей.
– Сестрица, что там было? – грустно спросил Радко, когда я захлопнула подземную дверь, избавившись, наконец, от нестерпимо яркого и холодного желтого света.
– Добрых богов, – угрюмо отозвалась я и спрятала ключ в нагрудный карман черного платья. – Они стольких людей на небеса отправили. Это вызывает уважение.
– Что они сказали? – взволнованно спросил Волх и попытался что-то прочитать на моем застывшем, словно каменное надгробие, лице.
– Ничего. В основном говорила я, – мрачно произнесла я. – Все будет хорошо. Им на помощь летит звезда.
– Падающая звезда всегда вызывает во мне приятные чувства, – меланхолично сказала тетя Сумерла и прижалась к дяде. – Я уже загадала желание, и уверена, что оно обязательно сбудется.
– Какое же, дорогая? – со смехом прогрохотал князь Буеслав.
– Чтобы ты умер, – мертвенным голосом отозвалась тетя.
– Так и знал, дорогая, что моя жизнь и смерть до сих пор тебя тревожат! – воскликнул дядя и поцеловал руку супруги. – А все благодаря твоему тревожному расстройству! О боги, сынок! Почему у тебя вся грудь в крови?
– Случайно ударил себя кинжалом, – грустно ответил двоюродный брат и махнул пухлой рукой. – Это мелочь. У меня небольшое ранение.
– Не ври, я тебя насквозь вижу, – спокойно отозвалась я. – Пойдем на кухню. Бабушка сделает тебе перевязку, и если уложит на лопату и отправит в печь – не сопротивляйся. Так быстрей появится корочка. К тому же нам надо чем-то поужинать.
Волх резко схватил меня за руку и, дождавшись, когда мои родственники скроются за поворотом коридора, потребовал:
– А теперь рассказывай, что там случилось на самом деле.
– Змеиные боги разводят людей, обеспечивают их знаниями и технологиями, чтобы они побыстрее умерли и их закопали в землю. Потом они начинают ими питаться, – равнодушно произнесла я и добавила:
– Тысячи лет назад они отправили в небеса сигнал о помощи, и теперь к нам приближается падающая звезда. Правда, никто из людей не успеет загадать желание, когда она появится, потому что она всех сожжет. Дотла. И змеиным богам нечем будем питаться, ведь они, как растения: создают живительный воздух, чтобы потом вытягивать соки из трупов. Это и есть черное золото – тысячелетний мертвецкий перегной, который дает жизненную силу их расе.
– И что же нам делать? – опешил Волх.
– Создавать Подземное царство, – решительно ответила я и нахмурилась, обведя взглядом подземный коридор. – Придется спасти этот мир, чтобы потом до конца своих дней наслаждаться пытками людей, боящихся солнечного света и открытых пространств.
– В сказках говорится, что в первый раз лягушка ударилась о землю головой и стала девицей прекрасной, затем ударилась второй раз и стала месивом кровавым, – с сомнение произнес Волх и вдруг ослепительно улыбнулся. – Как говорится, раз на раз не приходится.
– Не переживай, – с едва заметной ухмылкой произнесла я. – Кукушка приказала всем нам долго жить, но я обязана спросить: ты к праотцам отправишься во сколько?
Внезапно Волх наклонился и поцеловал меня в застывшие, холодные и неподвижные губы.
Это было смело, глупо и опасно.
Подвиги не только увеличивают число героев, но и значительно их сокращают.