Проект Гелиос

Город не умер. Он стал другим.
Стены дышат сквозь трещины, словно легкие, наполненные радиоактивной пылью. Там, где когда-то были улицы, теперь тянутся биомеханические щупальца — сплетения кабелей и старых коммуникаций, пульсирующих слабым током. Автоматика, пережившая катастрофу, все еще пытается работать. Роботизированные конечности выползают из-под обломков, чинят энергокупола, которых уже нет. Бессмысленно. Но они продолжают.
Рэн наклоняется к одному из таких механизмов. Переворачивает его. Пальцы привычно нащупывают сердцевину — плату, аккумуляторный блок, хоть что-то, что еще может пригодиться. Лом скрипит, отрывая деталь от корпуса.
— Товарищ, — раздается голос сзади.
Рэн не оборачивается сразу. Сначала заканчивает выдирать чип, затем медленно поднимает взгляд.
Человек. Настоящий. Не тень, не призрак. Стоит, смотрит на него. В глазах — усталость, но не пустота.
— Нужна помощь?
Рэн качает головой. Нет.
Человек ждет еще секунду, словно надеясь на что-то большее, но Рэн молчит. Тогда он сообщает:
- В порту раздают еду. И… - человек, окинув его взглядом, продолжает: - Отойдешь от шока, иди на площадь. К Дому Советов. Твоя помощь нужна городу.
Рэн кивает и тот идет дальше, растворяясь в сером мареве руин.
Рэн смотрит ему вслед. Дом Советов…
Еще есть те, кто готов помогать?
Он не понимает.
Но нужно закончить прибор и Рэн возвращается к своему делу.
- Зачем? – шепчут его губы. - Кому это нужно теперь?
Он идет дальше и видит сокровище – разбитую лётку, упавшую прямо на энергетический купол бассейна. Он прыгнул в воду и побрел к аппарату. Мотор, антигравитационные тяж – теперь такое на вес золота.
Долгие часы он провёл, склонившись над механизмом. Пальцы, изрезанные острой кромкой металла, слипались от масла и пыли, но он не останавливался. Наконец он поднимается, разминая затекшую спину.
И вдруг — улыбка.
Не радостная. Не счастливая.
Торжественная.
Как знамя, поднятое над этими руинами.
Он идёт сквозь пустые улицы, мимо зданий, что медленно умирают, мимо механизмов, которые всё ещё пытаются чинить то, что нельзя починить.
Красные бригады сделали невозможное - остановили вторжение. Бригады, которые негласно считались отбросами общества. Отбросы стали живым щитом между городом и Землей.
Горечь охватывает Рэна при мысли о том, что никто не вспомнит их имен, никто не напишет их на гранитной плите. А разве они ждали этого? Им не выдавали медалей. Потому что среди них не было героев.
Тау.
Рэн мотает головой, как будто это может отогнать мысли.
Ноги тяжелые, будто налитые свинцом. Каждый шаг дается с трудом – городское крошево цепляется за подошвы, тянется за ним, как живое. Но руки сжаты в кулаки, и ни одна добытая деталь не выскользнет из пальцев. Не сейчас. Не после того, как он проделал этот путь.
Это не просто хлам.
Это обещание.
Того, кому он его дал, нет. Но его слово осталось.
Дом – вернее, то, что когда-то было домом – встречает его покосившимися стенами, зияющими пустотой окон. Вместо потолка - желтое, больное небо. Но Рэн проходит мимо, не останавливая взгляд. Он давно перестал замечать такие вещи.
Он открывает самодельную дверь, сооруженную им из столешницы. Дверь в подвал скрипит. Лестница шатается под ногами, но держит.
Внизу – лаборатория.
Если так можно назвать теперь это скопление искорёженных станков, паяльников с оплавленными ручками и грудой проводов, свисающих с потолка, как лианы. Автономный генератор на последнем издыхании гудит в углу, отбрасывая неровный свет на стол, заваленный чертежами.
Рэн подходит к главному аппарату – безумному сплетению металла, стекла и проводов.
Рэн провел рукой по шершавой поверхности главного модуля, ощущая под пальцами неровности спаек, следы многочисленных переделок. Каждый сантиметр этого сооружения хранил память о бессонных ночах, о прорывах и разочарованиях. В глубине души он знал - шансы на успех ничтожны. Но это не имело значения.
Внезапно раздался скрип. Старая дверь, покосившаяся на ржавых петлях, дрогнула. Рэн замер, пальцы непроизвольно сжали паяльник.
Гор.
Он всегда приходил без приглашения. Приходил, чтобы вывести его из равновесия. Укорить. Заставить почувствовать вину.
Это была его совесть.
Теперь совести нет.
Губы Рэна искривились в усмешке, больше похожей на гримасу боли. Он резко развернулся к верстаку, схватил первый попавшийся инструмент. Руки дрожали, но это не имело значения.
Провод к проводу. Контакт к контакту. Каждый новый элемент - шаг вперед, шаг прочь от того, что в голове. Пальцы ощущали холод металла, но это была хорошая холодность. Реальная. Твердая.
Снаружи только шелест пепла, гонимого ветром по пустым улицам.
Никто не придет.
Никто не помешает.
Три бессонных ночи. Три дня, проведенных в полубреду между паяльником и чертежами, испещренными пометками, которые теперь мог понять только он. Глаза горели, пальцы были исцарапаны до крови, а в висках пульсировала тупая боль — но это не имело значения.
Перед ним стояло его творение — генератор частот, собранный из обломков погибшего мира. Экраны, снятые с разбитых терминалов, мерцали бледно-синим, выдавая строки кода, который Рэн писал по памяти.
Прибор сканировал Ничто.
Не пустоту. Не тьму.
А место, где не существовало ни пространства, ни времени. Где стирались все законы.
Рэн потянулся к панели управления, генератор вздрогнул.
Сначала — тихий гул, едва уловимый, как шорох крыс в вентиляции. Потом звук нарастал, превращаясь в вибрацию, которая заставляла дрожать стаканы с инструментами на столе. Воздух в лаборатории начал заискрился — не светом, это была тьма.
Рэн придвинулся ближе, не отрывая взгляда от мониторов.
Там, в глубине искаженных данных, он пытался найти хоть что-то. Следы. Намеки. Все, что осталось...
Шестимерная развертка дрожала, выстраивая слои реальности в пульсирующие графы. Пространство здесь было не линиями и точками, а спиралями, закрученными в самих себя, как змеи, пожирающие собственные хвосты. Рэн впился в экраны, его зрачки сузились, ловя малейшее колебание в этом цифровом хаосе.
И тогда — он увидел.
Объект.
Он рванул зум.
Корабль? Шар, покрытый генераторами электромагнитного поля, словно ёжики. Машина времени?
«Гелиос» и два объекта внутри.
Проект «Гелиос» никогда не стартовал.
Он знал это. Он помнил.
Были только испытания. Только прототип — крошечная капсула, отправленная к Меркурию для первых тестов. После чего на планете начались темпоральные искажения.
Тут же естественно - полное закрытие программы. Все данные — стерты. Все чертежи — уничтожены.
И вот теперь…
В этот момент дверь в лабораторию распахнулась с резким хрустом, не удержалась в самодельных петлях и рухнула.
Перед глазами Рэна мелькнул рыжий огонь.
«Это пришла смерть - пронеслось в голове. - Моя смерть. Кто бы мог подумать, рыжая с зелеными глазами».
Что-то ледяное обхватило горло, подняло в воздух и впечатало в стену с такой силой, что воздух вылетел из легких.
- Потише Хайдо, не придуши его раньше времени, - предупредил его смерть Зик, заходя в комнату.