Туман - 4

Глава 4

После трагической гибели Майкла в командном пункте воцарилась гнетущая атмосфера. Ужас, смешанный с научным бессилием, парализовал работу на несколько часов. Люди ходили, как тени, боясь смотреть друг другу в глаза и в сторону безмолвного столба тумана, который теперь ассоциировался не просто с аномалией, а с безжалостным палачом.

Мир сузился до экрана монитора, до этих проклятых нулей, которые издевательски подмигивали из вечности.

Арис зажмурилась, пытаясь отогнать наваждение. В ушах до сих пор стояли последние слова Майкла. Она снова и снова прогоняла в памяти каждое его действие, каждое показание приборов перед обрывом связи. Не было ничего. Никакой аномалии в данных, предвещающей катастрофу. Просто… обрыв. Словно кто-то щелкнул выключателем, стирая человека из реальности.

Торн чувствовала, как волны отчаяния накатывают одна за другой, грозя поглотить целиком. Хотелось кричать, биться головой о стену, но женщина лишь крепче стискивала зубы. Она доктор Арис Торн, ведущий специалист. На нее смотрят другие. Она не имела права на слабость, по крайней мере, не публично.

В своей палатке, вдали от чужих глаз, женщина позволила себе несколько минут тихой истерики. Слезы ярости и бессилия катились по щекам, смешиваясь с пылью полевого лагеря. Она думала о семье Майкла, о том, какие слова ей придется подбирать. Если, конечно, ей самой суждено выбраться отсюда.

Эта мысль отрезвила. Страх за собственную жизнь, такой естественный и такой неуместный в ее положении, заставил собраться. Она умылась ледяной водой, посмотрела на свое отражение в маленьком зеркальце. Бледное, измученное лицо, темные круги под глазами. Но во взгляде уже разгорался холодный огонь решимости. Они столкнулись с чем-то, что не поддается осмыслению существующими научными методами. Значит, нужно менять методы. Или, по крайней мере, инструменты.

* *

В небольшом конференц-тенте, собрались ее ближайшие помощники. Доктор Рамирес, специалист по аномальным полям, и талантливый инженер-робототехник Ли Чен, прибывший час назад. Томпсон, как всегда безупречно одетый, несмотря на полевые условия, стоял чуть поодаль, скрестив руки на груди. Его лицо не выражало ничего, кроме профессионального интереса и легкой скуки.

— Мы потеряли Майкла, — говорила Торн ровным голосом. — И мы до сих пор не имеем ни малейшего представления о том, что происходит внутри этой «Завесы». Любая попытка прямого контакта с использованием биологических объектов приводит к их аннигиляции. Данные обрываются, люди исчезают.

— Мы не можем прекратить исследования, Арис, — мягко возразил Рамирес. — Слишком многое поставлено на карту. Но и посылать еще кого-то… Это безумие.

— Именно поэтому я здесь, — вмешался Томпсон. — Мое ведомство крайне заинтересовано в скорейшем получении ответов. И мы готовы рассмотреть любые предложения, доктор Торн. В пределах разумного, конечно. Бюджеты не резиновые, а жизни оперативников тем более.

Арис кивнула, игнорируя последнюю шпильку. Агент за последнее время поменял своё мнение, от бездействия, к действию, получив пинка сверху. Приказ президента был предельно ясен, продолжать научную работу.

— Я не предлагаю рисковать людьми, агент Томпсон. И я не предлагаю прекращать исследования, Рамирес. Я предлагаю изменить подход. Нам сегодня доставили «Следопыта».

«Следопыт-7» был последним словом в области роботизированной разведки в экстремальных условиях. Прочный гусеничный аппарат размером с небольшой квадроцикл, оснащённый композитным титано-керамическим корпусом, способным выдержать взрыв противопехотной мины и кратковременное воздействие сверхвысоких температур. На его борту находился целый комплекс датчиков: спаренные камеры высокого разрешения в видимом, инфракрасном и ультрафиолетовом спектрах, лидар для трёхмерного сканирования пространства, масс-спектрометр для анализа состава воздуха, счётчик Гейгера, магнитометр и высокочувствительные микрофоны. Управлял им из защищённого командного фургона оператор дронов, прошедший Афганистан и Сирию.

Ли Чен, до этого момента молчавший, вскинул голову. Его глаза загорелись интересом.

— «Следопыт-7»? Вы уверены, доктор Торн? Это экспериментальная модель, дорогая. И если он тоже…

— Если он тоже, — перебила Арис, — то мы потеряем кусок металла и электроники. Не человека. «Следопыт-7» создавался для работы в экстремальных условиях, в зонах полного радиоэлектронного подавления, при высоких температурах и давлениях. Его системы максимально экранированы. Это наш лучший шанс заглянуть за грань, не пересекая ее физически живым существом.

Томпсон хмыкнул.

— «Следопыт-7»… Насколько я помню, стоимость этой игрушки сопоставима с годовым бюджетом небольшого полицейского департамента. Вы уверены, что он выдержит то, что не выдержал человек в защитном костюме?

— Уверена ли я? Нет, агент Томпсон, в нашей ситуации слово «уверенность» — непозволительная роскошь. Но это наиболее логичный и наименее рискованный шаг из всех возможных. Мы обязаны попробовать. Вы сами сказали, что ваше ведомство заинтересовано в ответах. «Следопыт» может их дать. Или, по крайней мере, собрать данные, которые помогут нам их найти.

Рамирес задумчиво потер подбородок.

— Если предположить, что причина в каком-то специфическом излучении, воздействующем на нервную систему или органические ткани… тогда у робота действительно есть шанс. Но что, если там физическое разрушение? Или нечто, что воздействует на любую материю?

— Тогда мы это зафиксируем, — отрезала Торн. — Или не зафиксируем ничего, как в случае с Майклом. Но мы будем знать, что и сложная техника там бессильна. Любой результат будет информацией. Согласны, агент Томпсон?

Томпсон чуть заметно кивнул.

— Действуйте, доктор. Но если и эта попытка провалится, нам придется переходить к более радикальным методам оценки угрозы. И они вам могут не понравиться.

Арис пропустила его слова мимо ушей. Радикальные методы сейчас были не ее заботой. Главное, «Следопыт».

* *

Миллер был мужчиной лет тридцати пяти, с выгоревшими на солнце волосами и цепким, спокойным взглядом. Его движения казались точными и экономными, как у хирурга. Он не задавал лишних вопросов, просто делал свою работу. Для него «Следопыт-7» был не просто машиной, а продолжением его собственных глаз и рук. Он знал каждый его узел, каждую программу, каждый возможный сбой. В его послужном списке были операции в Сирии, Афганистане, несколько засекреченных миссий в Латинской Америке. Управление сложной техникой в условиях, когда ошибка стоит жизни, его стихия. Хотя сейчас, по его словам, ситуация была «нестандартной даже для него».

— Сержант, вы знакомы с последними данными по объекту? — спросила Торн, подойдя к открытой двери фургона, где Миллер уже занимал свое место перед консолью.

— Так точно, мэм.

Мужчина не отрывался от экранов. Пальцы привычно летали по клавиатуре и джойстикам.

— Потеря связи с предыдущим зондом, резкое падение температуры, аномальные магнитные поля, инфразвук. И… исчезновение оперативника. Я в курсе. «Следопыт» готов к худшему. Его системы рассчитаны на работу в вакууме и при температурах до минус двухсот по Цельсию. Корпус из композитных материалов с титановыми вставками. Если что-то и пройдет сквозь эту стену, то это будет он.

— Ваша уверенность обнадеживает, сержант, — сказала Арис, хотя сама не разделяла его оптимизма в полной мере.

— Это не уверенность, мэм, это знание возможностей машины, — поправил Миллер. — А вот что там, за этой белой дрянью.

Он кивнул в сторону тумана.

— этого не знает никто.

Внутри фургона было прохладно и пахло дорогой туалетной водой, и едой, что находилась здесь же, на тарелке. Нечто жирное, калорийное. На нескольких мониторах отображались десятки параметров. Заряд батарей «Следопыта», температура его процессоров, состояние ходовой части, уровень сигнала с каждого из многочисленных датчиков. Миллер методично проходил по чек-листу. Слова его звучали в наушниках Торн и ее команды, находившихся теперь в главном командном пункте.

— Проверка силовых установок… номинал. Система терморегуляции… активна, в норме. Датчики внешней среды… калибровка завершена. Лидар… в режиме ожидания. Масс-спектрометр… готов к анализу. Камеры… основная, тепловизор, УФ-спектр, все в строю, картинка четкая. Связь… основной канал, резервный канал, уровень сигнала максимальный. «Следопыт-7» к выполнению задачи готов. Запрашиваю разрешение на начало движения.

Арис Торн, стоявшая у большого экрана в командной палатке, где дублировались основные данные с пульта Миллера, глубоко вздохнула. Рядом замерли Рамирес и Ли Чен. Даже невозмутимый Томпсон, казалось, слегка напрягся.

— Хорошо. Приступайте.

Гусеницы «Следопыта» мягко провернулись, взрыхляя покрытую инеем землю. Робот, похожий на футуристического броневика в миниатюре, уверенно двинулся вперед. На главном экране командного пункта медленно наплывала молочно-белая стена. Цифры на дисплеях начали меняться.

— Температура за бортом минус тридцать, падает, — комментировал Миллер. — Магнитное поле… скачет, как сумасшедшее. Инфразвук… есть, устойчивый сигнал на низкой частоте. Доктор Торн, это совпадает с вашими предыдущими замерами?

— Да, сержант, — подтвердила Арис, не сводя глаз с экрана. — Все, как и раньше. Только теперь мы видим это глазами машины, которая может выдержать гораздо больше. Продолжайте.

Робот преодолел еще несколько десятков метров. Иней на траве стал толще, превращаясь в ледяную корку, хрустевшую под гусеницами. Камера «Следопыта» показывала туман уже вплотную. Клубящуюся, непроницаемую массу, в которой, казалось, тонули все звуки и краски мира.

— Пятьдесят метров до предполагаемой границы, — доложил Миллер. — Давление стабильно. Влажность… датчик сходит с ума, показывает то ноль, то сто процентов. Похоже на зону фазового перехода.

— Ли, что скажешь? — обернулась Арис к инженеру.

— Возможно, это связано с экстремальным градиентом температур, — предположил тот, нервно покусывая дужку очков. — Вода в воздухе не успевает конденсироваться или замерзать предсказуемо. Это… это очень странно.

— «Странно» — это наше второе имя здесь, Ли, — невесело усмехнулась Торн. — Сержант, будьте готовы к любым неожиданностям.

— Всегда готов, мэм. Десять метров. Пять. Три. Два. Один…

На мгновение изображение с камеры «Следопыта» подернулось рябью, как будто кто-то плеснул водой на объектив. Цифры на телеметрических дисплеях заплясали.

— Помехи пошли, — констатировал Миллер. — Переключаюсь на узконаправленную передачу данных. Канал связи держится, но сигнал слабеет.

Торн представила, как его пальцы забегали по панели управления, пытаясь стабилизировать картинку.

— Робот входит, пробормотал оператор. — Температура за бортом… минус сто пятьдесят, продолжает падать! Датчики корпуса показывают резкое охлаждение. Магнитное поле… зашкаливает! Это…

«Следопыт» медленно вошёл в пелену, исчезая из прямого вида окружавших его многочисленных камер.

— Черт! — ударил Миллер кулаком по подлокотнику кресла. — Связь оборвалась полностью! Ни телеметрии, ни видео! Все каналы мертвы! Пытаюсь восстановить… безрезультатно!

В командном пункте на несколько секунд воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь тихим гулом генераторов и учащенным дыханием присутствующих. Лица ученых вытянулись. Томпсон скрипнул зубами.

— Как и с Майклом, — глухо произнес Рамирес. — То же самое. Абсолютное обнуление.

— Не торопитесь с выводами, — прозвучал голос Торн резче, чем она хотела.

Она боролась с подступающей дурнотой. Снова этот леденящий душу обрыв.

— У «Следопыта» есть автономный протокол возврата. Если он цел, он должен вернуться.

— Если, доктор, если, — процедил Томпсон. — А если его постигла та же участь, что и предыдущий зонд? И человека? Мы просто выбросили его на ветер…

— Мы просто пытаемся получить ответы, агент Томпсон! — оборвала его Арис. — В отличие от вас, сидящего здесь и критикующего каждое наше действие!

Мужчина поджал губы, но промолчал. Все взгляды были прикованы к безжизненным экранам и к той точке за пределами лагеря, где туманная стена равнодушно скрывала тайну «Следопыта».

Время тянулось мучительно медленно. Каждая секунда отстукивала в висках, как молот. Миллер в своем фургоне отчаянно пытался пробиться сквозь стену молчания, посылая кодированные сигналы, переключая частоты, но эфир оставался глух. В командном пункте люди нервно переговаривались шепотом, боясь спугнуть призрачную надежду.

— Может, помехи слишком сильные? — предположил Ли Чен. — Даже для его систем.

— Возможно, — кивнула Торн, хотя сама в это не верила. Помехи могли заглушить сигнал, но не должны были вывести из строя всю электронику мгновенно. Это было что-то другое. Что-то абсолютное.

Прошла секунда. Две. Пять. Десять. Напряжение достигло предела. Даже самые оптимистично настроенные сотрудники начали мрачнеть.

— Он просто застрял, — пробормотал кто-то за спиной, но в его голосе не было уверенности. — Механическое повреждение…

— Маловероятно, — отрезал Ли Чен. — «Следопыт» спроектирован для преодоления сложного рельефа. Если бы было механическое повреждение, бортовой компьютер попытался бы передать код ошибки перед полным отказом. А тут тишина.

— Черт, — выругался Томпсон, уже не скрывая досады. — Ещё одна дорогая игрушка коту под хвост. И никаких ответов. Доктор Торн, ваши идеи начинают обходиться казне слишком дорого.

Арис молча смотрела на туман напряжённым взглядом. Она чего-то ждала, прислушиваясь к своей интуиции, которая сейчас кричала громче любых приборов.

— Есть! Есть!

Крик сержанта заставил всех подпрыгнуть. Арис метнулась к главному монитору, где до этого застыла надпись о потере сигнала. Сначала на экране появилась хаотичная рябь, затем на мгновение промелькнули какие-то цифры, и снова помехи.

— Что там, сержант? — спросила Торн от нетерпения.

— Помехи… сильные, но… есть! Пробивается!

Миллер лихорадочно работал джойстиками.

— Это телеметрия! Нестабильно, но идет! Температура… в норме! Питание… в норме! Камеры… пытаюсь вывести изображение… Есть! Картинка!

Несколько секунд все молчали, пытаясь осознать увиденное. Робот стоял на выжженной, покрытой инеем траве, очень похожей на ту, что была с этой стороны. Но за его спиной клубилась все та же молочно-белая стена тумана. А впереди, в нескольких сотнях метров, виднелись знакомые очертания палаток, антенн и техники их лагеря.

— Он что, прошёл его насквозь? — выдохнул Рамирес.

— Он проехал насквозь! — с недоверием подтвердил Миллер. — Как будто этого тумана для него и не было! Связь восстановилась, когда он вышел с той стороны. Полностью. Все системы в норме. Я управляю им!

Под его умелым управлением «Следопыт-7», целый и невредимый, выехал из тумана с противоположной стороны и, развернувшись, он объехал аномалию по широкой дуге, вернувшись обратно в лагерь.

Это было невероятно. Все высыпали из палаток и фургонов, чтобы посмотреть на робота. Он был покрыт толстым слоем инея, который быстро таял на жаре, но в остальном выглядел так, будто ничего не произошло. Инженеры немедленно окружили его, подключая диагностическое оборудование.

— Все бортовые самописцы пусты, — доложил главный инженер через пять минут. — Запись обрывается в момент входа в туман и возобновляется в момент выхода. Промежутка времени, который он провёл внутри — а это почти семь минут — для него просто не существовало. Все системы в идеальном порядке. Никаких повреждений, никакого остаточного магнетизма, радиационный фон в норме.

— Но как? — обошёл Ли Чен робота, недоверчиво осматривая его корпус. — Это противоречит всему, что мы видели. Майкл… Зонды… Они просто недолетали. А этот… как будто совершил обычную прогулку.

— Может, дело в массе? — предположил Рамирес. — Или в материалах? Титан, композиты… Может, они как-то взаимодействуют с полем иначе?

Арис стояла, обхватив себя руками, и смотрела на «Следопыта», затем на стену тумана. В ее голове, как осколки калейдоскопа, складывалась картина. Безумная, нелогичная, но единственная, которая могла бы объяснить произошедшее. Она вспомнила рассказы об овцах, их бесследное исчезновение. Вспомнила блогеров. И Майкла. Живые. Все они были живыми.

— Вы хотите сказать… — начал было Рамирес, но Томпсон его перебил.

Его обычная насмешливая маска дала трещину, на лице проступило недоверие и что-то похожее на страх.

— Это что, избирательная аннигиляция? Разумный фильтр? Что за чушь, доктор? Вы понимаете, что это звучит как бред сумасшедшего?

— Возможно, агент Томпсон, — повернулась к нему Арис. — Но факты упрямая вещь. Живое исчезает без следа. Техника проходит невредимой, словно тумана и нет. Как будто… как будто это не физический барьер в привычном нам понимании, а нечто иное. Избирательный пожиратель жизни.

В палатке повисла тяжелая тишина. Слова Торн, произнесенные тихо, но отчетливо, звучали как приговор. Каждый пытался осмыслить услышанное, примерить эту дикую теорию к известной картине мира, и эта картина трещала по швам.

Ли Чен нервно сглотнул.

— Но… почему? Какой в этом смысл? И что это за «он»? Вы говорите так, будто это… нечто разумное.

— Я не знаю, Ли, — устало ответила женщина. — Я знаю только то, что вижу. И то, что подсказывает мне логика, какой бы чудовищной она ни была. Это не слепая стихия. Это нечто… целенаправленное.

— И что вы предлагаете, доктор? Послать ещё одного человека в качестве эксперимента? Ну, чтобы подтвердить вашу теорию?

Его слова были как пощечина. Арис вздрогнула. Перед глазами снова встала сцена гибели Майкла. От одной мысли о том, чтобы сознательно отправить на такую же смерть живое существо, пусть даже лабораторное животное, ей стало дурно.

— Ваше чувство юмора как всегда неуместно, агент Томпсон, — ледяным тоном ответила она. — Мы не будем проводить такие «проверки». Не ценой еще одной жизни. Нам нужно больше данных от небиологических зондов. Возможно, стоит модифицировать «Следопыта», оснастить его дополнительными датчиками, способными уловить… что-то, что мы упускаем.

Томпсон лишь криво усмехнулся в ответ, но промолчал. Он видел, что задел ее, и, похоже, был этим доволен.

Торн вышла за пределы лагеря, ёжась от прохлады, которая волнами исходила от гигантского столба. Туман медленно вращался, безмолвный, безразличный, как сама вечность. Она смотрела на него, пытаясь своим острым умом постичь природу, но видела лишь пустоту, отрицание всех известных ей законов. Тщетно.

Женщина достала из кармана куртки небольшой дальномер и направила его на край туманной стены. Цифры на дисплее подтвердили ее опасения. За последние сутки граница приблизилась еще на пятьдесят метров. Это было медленное, почти незаметное глазу наступление, но неумолимое. Словно гигантская амеба, оно поглощало пространство, дюйм за дюймом, час за часом. И если их теория верна, то оно «охотилось» не за пространством, а за жизнью, которая в нем обитает.

Вдалеке послышался нарастающий гул. Арис подняла голову. Из-за холмов показалась пара ударных вертолетов «Апач», они шли на бреющем полете, явно направляясь к периметру.

«Наверное, очередная инспекция или демонстрация силы, — подумала Торн с раздражением. — Военные любят играть мускулами, даже когда не понимают, с кем или с чем имеют дело».

Вертолеты сделали круг над внешним оцеплением и ушли в сторону ближайшей военной базы.

«Наверное, нужно снова отдавать приказ о переносе лагеря дальше».

Она увидела, как из командного пункта вышел агент Томпсон и направился к ней. Видимо, хотел продолжить их неприятный разговор, надавить, потребовать действий. Женщина поморщилась. Этот тип был ей неприятен.

Арис вдруг обернулась на крики. Солдаты на ближайшем блокпосту, обычно стоявшие неподвижно, как изваяния, вдруг засуетились, указывая на туман. Один из них что-то кричал в рацию. Его голос срывался от паники.

— Какого черта там происходит? — пробормотал Томпсон, доставая свой собственный коммуникатор. — База, это Томпсон, доложите обстановку!

Но ему никто не ответил. Вместо этого из динамика донеслись лишь треск помех и отдаленный, нечеловеческий вой, от которого кровь стыла в жилах.

Это было не похоже на прежнее медленное расширение. Туман не просто рос. Он двигался, словно живое существо, хищник, учуявший добычу. Его поверхность бурлила и переливалась жуткими, неземными цветами, от ядовито-зеленого до мертвенно-фиолетового. И он двигался быстро, невероятно быстро.

— Всем в укрытие! заорал Томпсон в коммуникатор, но было уже поздно. — Немедленная эвакуация! Код «Красный»!

Стена тумана, до этого находившаяся в доброй сотне метров от ближайших строений лагеря, одним чудовищным скачком преодолела это расстояние.

Научный ум Торн, привыкший к анализу и прогнозированию, в этот раз выдал лишь один, неутешительный вердикт: шансов нет. Скорость распространения аномалии была такова, что даже самый быстрый спринтер не успел бы отбежать на безопасное расстояние. Лагерь оказался обречен. И все, кто в нем находился.

В голове почему-то промелькнула мысль о Джедедае Стоуне, старом фермере, который первым увидел эту дьявольщину. Он потерял свою ферму, свой дом. Теперь же они все теряли свои жизни. Какая ирония.

— Бегите! — закричала она, но её голос потонул в вое сирены и панических криках солдат, которые уже срывались с мест.

Арис видела, как Ли Чен, выскочивший из своей палатки с ноутбуком в руках, споткнулся и упал. Он попытался подняться, но молочная волна уже настигала его. Он обернулся. Лицо исказилось от ужаса. Он открыл рот, чтобы закричать, но звук утонул в нахлынувшем тумане. Через мгновение на том месте, где он был, осталось лишь пустое, покрытое инеем пространство, да одиноко лежавший ноутбук.

Доктор Рамирес, пытавшийся добежать до одного из бронированных фургонов, тоже исчез, не издав ни звука. Туман поглощал все. Людей, технику, строения, обволакивая их собой с какой-то ненасытной, безмолвной жадностью.

В следующий миг волна накрыла агента Томпсона, который так и стоял, парализованный ужасом, с открытым ртом. Затем поглотила бараки, научные лаборатории, командные фургоны, тяжёлую технику.

Холод. Пронизывающий, абсолютный холод, который, казалось, проникал не только под кожу, но и в саму душу. Арис Торн не чувствовала боли, только это всепоглощающее онемение. Мир вокруг нее растворялся в молочной дымке. Она успела подумать, что если существует ад, то он, вероятно, выглядит именно так. Холодный, пустой. И еще одна, последняя, совершенно неуместная мысль:

«Надеюсь, мои кошки не будут слишком скучать».

Потом не стало и мыслей. Только туман.

* *

Стоя на значительном отдалении, у внешнего периметра, шериф Арт Галлоуэй видел всё это в свой бинокль. Он наблюдал, как гигантская волна тумана за считанные секунды сожрала весь научный лагерь. Мужчина опустил бинокль и утёр холодный пот со лба. В этот момент прямо над его головой с рёвом пролетел военный вертолёт, и от неожиданности и оглушительного звука шериф вздрогнул всем телом.

Это была пара «Черных ястребов», судя по всему, из группы быстрого реагирования. Они шли низко, едва не цепляя верхушки деревьев, и явно направлялись к тому месту, где только что находился научный лагерь. Арт видел, как из открытых дверей вертолетов смотрят вниз люди в полной боевой экипировке.

— «Орел-1» вызывает «Орла-2», — донеслось из рации на груди у шерифа. — Вижу зону предполагаемого контакта… Боже мой… Ничего нет! Повторяю, ничего! Чистое поле, покрытое инеем! Лагеря нет!

— «Орел-2» понял, «Орел-1». Наблюдаю то же самое. Граница аномалии сместилась… значительно сместилась к нашему периметру! Запрашиваю дальнейшие инструкции у «Вершины»!

Голос в рации дрожал. Арт понял, что даже закаленные в боях солдаты были шокированы увиденным. Он сам чувствовал, как по спине пробегает холодный пот, несмотря на жару.

Шериф вновь посмотрел на то место, где всего минуту назад кипела жизнь, стояла техника, ходили люди. Ничего. Там не осталось ничего. Только ровная, клубящаяся стена тумана, который прыгнул вперёд сразу на несколько сотен метров, приблизившись к ним вплотную.

Теперь туманная стена возвышалась всего в какой-то полумиле от его импровизированного наблюдательного пункта, где толпились остатки местной полиции и несколько зевак, которых еще не успели отогнать. Запах озона и неестественного холода стал почти невыносимым. Люди начали пятиться, испуганно перешептываясь. Военные из оцепления, получив какой-то приказ по рации, спешно грузились в машины, создавая еще большую суматоху.

— Всем отойти! — прокричал какой-то офицер, перекрывая шум двигателей. — Немедленно отойти на пять миль к югу! Это приказ! Зона эвакуации расширяется!

Ему вспомнился Джед. Испуганные глаза друга, когда тот рассказывал о полосе тумана. Тогда Арт ему не поверил, списал все на старческие причуды. А теперь… теперь эта «причуда» сожрала целый научный комплекс вместе с учеными, военными и агентами спецслужб. И она продолжала расти, неумолимо приближаясь. Арт ощутил себя крошечной букашкой перед лицом чего-то непостижимого и всемогущего. Вся их цивилизация, все их технологии, вся их гордыня, все это было ничем перед этой молчаливой, холодной стеной.

Шериф почувствовал острую, жгучую боль внутри, словно кто-то вонзил в его сердце раскалённый нож. Он схватился за грудь.

— Чёрт возьми… — прошептал он.

Грузной, шатающейся походкой мужчина подошёл к своему патрульному автомобилю, тяжело прислонившись спиной к горячему металлу. Мимо него, поднимая тучи пыли, проносились военные грузовики, пытаясь эвакуировать тех немногих, кто уцелел — персонал, находившийся на значительном удалении от аномалии. Вонь выхлопных газов смешивалась с пылью.

«Вот тебе и курение по четыре пачки в день, старый дурак», — с мрачной иронией подумалось ему.

Он снова помассировал место, где находилось сердце. Боль стала невыносимой, отдавая в левую руку и под лопатку. Пот крупными каплями катился по лицу.

«Больно. Как же, чёрт возьми, больно».

К нему подбежал его помощник, Кевин О’Мэлли. Молодое лицо было искажено ужасом и тревогой.

Парень был бледным. Глаза расширены от ужаса, который он только что пережил, наблюдая за гибелью лагеря, и от нового страха за своего шефа.

— Арт, держитесь! Медика! Срочно сюда медика!

О’Мэлли пытался удержать обмякшее тело шерифа, оглядываясь в поисках помощи. Но вокруг царил хаос. Военные эвакуировались, гражданские разбегались. Казалось, всем было не до старого шерифа.

Арт попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип. Боль в груди стала нестерпимой, словно кто-то сжимал сердце крепкой рукой. Он видел испуганное лицо помощника, как в тумане, слышал его крики, как будто издалека.

«Прости, парень, — подумал он. — Кажется, я тебя подвел. Оставляю этот бардак на тебя».

Это стало последней ясной мыслью шерифа Арта Галлоуэя, который погрузился во мрак., сидя на пыльной дороге среди криков сотен людей

***

На следующий день, задолго до того, как первые лучи солнца коснулись равнин Среднего Запада, на авиабазе Уайтмен, штат Миссури, царило напряженное оживление. Подготовка к операции «Последний довод» шла в режиме строжайшей секретности. С взлетно-посадочной полосы, освещенной лишь тусклыми огнями рулежных дорожек, с оглушительным, разрывающим предрассветную тишину рёвом, взмыл в небо самолёт.

Это был B-2 «Спирит», стратегический стелс-бомбардировщик, чьи футуристические, угольно-чёрные очертания делали его похожим на гигантского хищного ската, бесшумно скользящего в океане ночи. На его борту находился один-единственный, но имеющий решающее значение боеприпас, тактический ядерный заряд B61-12 с изменяемой мощностью, установленной на минимально возможное, но всё ещё чудовищное по силе значение. «Хирургический инструмент» последней надежды, когда все конвенциональные методы исчерпали себя.

В просторной, но аскетичной кабине, залитой мягким светом многочисленных дисплеев, находились двое. Майор Джейкоб «Гадюка» Дженсен, командир экипажа, пилот с тысячами часов налёта, ветеран нескольких «горячих точек». Рядом с ним, в кресле оператора систем вооружения и второго пилота, капитан Ева «Эхо» Росс, молодая, но уже зарекомендовавшая себя как исключительно хладнокровный и точный специалист. Её пальцы уверенно порхали над сенсорными панелями, проверяя последние параметры.

— «Нордстар-Контроль», это «Гадюка-один», — произнёс Дженсен в ларингофон.

Голос пилота был спокоен и лишён каких-либо эмоций, результат долгих тренировок и железной дисциплины.

— Взлёт произвёл по расписанию. Набираю предписанный эшелон. Все бортовые системы функционируют в штатном режиме. Запрашиваю подтверждение вектора на цель.

— Вас понял, «Гадюка-один», — раздался в наушниках такой же невозмутимый голос офицера боевого управления из подземного бункера командования. — Подтверждаю вектор ноль-девять-пять. Продолжайте набор до эшелона «ангелы сорок» (12 километров). После выхода на эшелон переходите на закрытый канал «Зенит-Приоритет». Особых указаний на данном этапе нет. Погода по маршруту ясно, видимость неограниченная.

— Принято, «Нордстар-Контроль». «Гадюка-один» продолжает выполнение задачи. Конец связи.

Бомбардировщик, несмотря на свои размеры и массу, легко и грациозно уходил в стратосферу, оставляя под собой спящую землю, ещё не знающую о масштабах разворачивающейся драмы в далёкой Монтане. Пилоты были полностью осведомлены о ситуации: зона вокруг аномалии была объявлена запретной для полётов, население эвакуировано в радиусе многих десятков миль. Их задача была сформулирована предельно чётко: нанести высокоточный удар тактическим боеприпасом по предполагаемому основанию или источнику энергии «Завесы», в отчаянной надежде дестабилизировать или разрушить его структуру. План был рискованным, последствия применения ядерного оружия, даже малой мощности, были просчитаны, но альтернативы, по мнению высшего командования, уже не оставалось.

Время полёта прошло в напряжённой тишине, нарушаемой лишь едва слышным гулом систем жизнеобеспечения и редкими, сугубо деловыми переговорами между пилотами и с центром управления. Они сверяли навигационные данные, контролировали работу двигателей и всех систем самолета, который в этот момент был, возможно, самой сложной и дорогой машиной, когда-либо созданной человеком.

Наконец, они вышли на расчётную высоту и приблизились к границе штата Монтана. Внизу, под ними, простиралась земля, испещрённая реками и горными хребтами. А впереди, даже с высоты более двенадцати километров, уже отчётливо виднелся он. Гигантский, столб клубящегося молочно-белого тумана, вершина которого, казалось, терялась где-то на уровне пятидесяти-ста метрах, просто растворяясь. А сама середина, сердцевина, тянулась толстым стволом гораздо выше, километров на пять или шесть. Он выглядел как чудовищный шрам на теле планеты, инородное образование, бросающее вызов всем законам природы. От него веяло первобытным ужасом, даже через многослойное бронированное стекло кабины.

«скорее даже, не столб, а исполинское пятно», — подумалось пилоту.

— «Эхо», цель в зоне прямой видимости, — доложил Дженсен, глядя на аномалию. — Дистанция сто пятьдесят километров. Начинаю предбоевую проверку систем вооружения и подготовку к выходу на рубеж атаки.

— Принято, «Гадюка», — ответила капитан Росс абсолютно ровно, без эмоций.

Пальцы стремительно забегали по сенсорным панелям, активируя протоколы.

— Координаты цели загружены и трёхкратно верифицированы с данными спутникового наведения. Система наведения боеприпаса в режиме «автономный захват по контрастной сигнатуре». Люк бомбоотсека… готов к открытию по команде. Боеприпас B61-12, вариант мощности «Дельта-Пять», подтверждён. Все предпусковые проверки пройдены успешно. Оружие готово к применению.

— Понял тебя, «Эхо». Отличная работа. Выходим на боевой курс. «Нордстар-Контроль», это «Гадюка-один». Цель наблюдаю визуально, параметры соответствуют разведданным. Приступаю к выполнению основной фазы операции. Запрашиваю разрешение на открытие бомбоотсека и применение специального боеприпаса.

— «Гадюка-один», «Нордстар-Контроль» разрешает. Действуйте согласно протоколу. Подтвердите получение кода авторизации «Зет-Альфа-Омега-Севен».

Дженсен ввёл полученный код на отдельной защищённой панели.

— Код «Зет-Альфа-Омега-Севен» принят и подтверждён. Бомбоотсек открыт. Иду на рубеж сброса.

Самолёт, невидимый для радаров, плавно накренился, начиная финальный заход. В кабине воцарилась абсолютная, почти физически ощутимая тишина, нарушаемая лишь мерным писком аппаратуры, отсчитывающей секунды, и их собственным дыханием. На главном тактическом дисплее Дженсена перекрестие прицела медленно ползло к основанию туманного столба.

— Дистанция до цели десять километров. Высота пять тысяч. Скорость девятьсот. Все параметры в норме, — чеканила Ева. — Расчётное время до сброса тридцать секунд.

Дженсен молча кивнул. Его руки мёртвой хваткой сжимали штурвал, хотя большую часть работы сейчас выполнял автопилот, связанный с системой наведения.

— Десять секунд до сброса… — Объявила Ева. — Пять… четыре… три… два… один… Пуск! Боеприпас пошёл!

Дженсен почувствовал едва заметный толчок, когда изделие покинуло бомбоотсек, устремляясь к своей цели. Он немедленно перевёл двигатели на максимальную тягу и заложил крутой вираж с набором высоты, уводя «Спирит» как можно дальше и выше от эпицентра неминуемого ядерного взрыва. Даже тактический заряд малой мощности на такой дистанции представлял опасность.

— «Нордстар-Контроль», это «Гадюка-один». Сброс специального боеприпаса произведён успешно в расчётной точке. Ухожу из зоны поражения по заданному вектору.

Внизу, на земле, через несколько десятков секунд произошёл локальный апокалипсис. B61-12, управляемая своей инерциальной системой и корректируемая по GPS, с невероятной точностью поразила указанную точку у основания «Завесы». Вспышка была ослепительной, даже сквозь специальные светофильтры на шлемах пилотов. Огненный шар, хоть и не такой гигантский, как от стратегических боеголовок, но всё равно ужасающий, диаметром в несколько сотен метров, взметнулся к небу, на мгновение окрасив нижнюю кромку туманного столба в багровые тона. За ним последовал характерный гриб из пыли, земли и испарившейся породы. Ударная волна, видимая даже с огромной высоты, прокатилась по земле, сметая всё на своём пути в радиусе нескольких километров. Электромагнитный импульс на мгновение вызвал помехи в системах связи.

Уходя на безопасное расстояние и выполняя разворот для визуальной оценки результатов, Дженсен и Росс, вопреки всем инструкциям не отрываясь, смотрели вниз. Огненный шар схлынул. Радиоактивная пыль начала медленно оседать, открывая картину.

И они увидели его. Огромный широкий столб тумана. Он по-прежнему находился на своём месте. Абсолютно целый и невредимый. Он даже не уменьшился, не изменил своей формы. На его клубящейся молочно-белой поверхности не было ни единого следа от взрыва чудовищной силы. Словно они бросили в него не тактический ядерный заряд, а небольшой камень.

Дженсен с трудом сглотнул подступивший к горлу ком. Холодный пот выступил на его лбу.

— «Нордстар-Контроль», говорит «Гадюка-один».

Его голос, обычно уверенный и командный, теперь был глухим и надтреснутым.

— Повторяю, «Нордстар-Контроль». Удар нанесён в расчётную точку. Визуально подтверждаю…

Он сделал паузу, подбирая слова.

— …подтверждаю абсолютное отсутствие какого-либо эффекта на цель. Повторяю, нулевой эффект. Аномалия не повреждена. Сохраняет структурную целостность. Запрашиваю дальнейшие инструкции.

В ответ в наушниках на несколько долгих, оглушительных секунд воцарилась тишина, полная шока, неверия и, возможно, подступающего отчаяния тех, кто отдал этот приказ, надеясь на иной результат. Затем послышался щелчок и взволнованный голос оператора:

— «Гадюка-один», вас понял… Повторите… Повторите оценку ущерба. Вы уверены?

— «Нордстар-Контроль», — обрёл прежнюю твёрдость голос Дженсена, скрывая бурю внутри. — «Гадюка-один» подтверждает. Нулевое воздействие на объект «Завеса». Объект не претерпел никаких видимых изменений. Ожидаю ваших указаний.

***

Кевин О’Мэлли вёл старенький «Шевроле», принадлежавший его жене Марте. Она сидела рядом, молча глядя в окно. Они ехали в потоке таких же беженцев, прочь из Монтаны. После смерти шерифа Кевин сдал значок и оружие представителю Национальной гвардии. Он больше не был полицейским. Он был просто мужем, пытающимся спасти свою жену.

Внезапно до него донёсся глухой, далёкий грохот. Он завертел головой, но ничего не увидел. Лишь высоко-высоко в небе он заметил тёмную точку летящего самолёта, которая быстро исчезла за горизонтом.

— Ты это слышала? — спросил он у Марты.

— Что именно?

— Не знаю… Вроде взрыв.

Она отрицательно покачала головой, не отрывая взгляда от дороги.

— Показалось, наверное.

Кевин пожал плечами. Мало ли что могло действительно показаться в этом хаосе, где со всех сторон их окружали автомобили.

На обочине он увидел одинокую фигуру. Девушка с рюкзаком голосовала, пытаясь остановить хоть кого-нибудь. Рядом с ней стоял автомобиль с открытым капотом, из-под которого валил пар. Кевин, поколебавшись секунду, съехал на обочину и остановился.

Когда девушка подбежала к машине, он узнал её. Это была Сара Дженкинс, репортёрша с «KMT-7», которая первой прибыла со своей съёмочной группой к аномалии. Теперь она, видимо, как и все, покидала эти проклятые места.

— Спасибо вам огромное! — выдохнула она, закидывая рюкзак на заднее сиденье и садясь рядом. — Моя машина… она просто сдохла.

Репортёрша повернулась к Кевину и тоже узнала его.

— Вы… помощник шерифа, верно?

— Уже нет, — коротко ответил он, трогаясь с места и вливаясь обратно в поток. — Просто Кевин.

— Сара. Есть какие-то новости? Что-нибудь известно об аномалии?

— Увы.

Она помолчала, а потом спросила тише:

— А где шериф Галлоуэй? Я хотела взять у него комментарий, но его нигде не было.

Кевин сжал руль.

— Арт умер, — сказал он, глядя прямо на дорогу. — Вчера. Сердечный приступ.

В машине воцарилась тишина. Сара Дженкинс ничего больше не спрашивала. Они просто ехали, трое случайных попутчиков, среди тысяч других, унося свои жизни прочь от разрастающейся дряни.

* *

В Овальном кабинете стояла оглушающая тишина. Прошло три часа с тех пор, как бомбардировщик B-2 «Спирит», взлетевший с базы в Уайтмен, сбросил свой груз в самое сердце аномалии. Три часа надежды сменились тремя часами ужаса. На столе перед Президентом лежал отчёт с одной единственной фотографией, сделанной со спутника через несколько минут после взрыва. На ней не было ничего. Ни воронки, ни огненного гриба, ни даже дыма. Лишь ровный, клубящийся, молочно-белый туман, который стал вдвое больше, словно ядерный огонь послужил ему не оружием, а пищей.

Комната была пропитана запахом кофе и страха. Генерал Марк Милберн, доктор Эвелин Рид и советник Роберт Кармайкл сидели на тех же местах, что и сутки назад, но выглядели так, будто постарели на десять лет.

— Докладывайте.

Голос Президента был хриплым и безжизненным. Он даже не смотрел на них. Его взгляд был прикован к карте на планшете, где красная зона отчуждения расползалась, как кровавое пятно.

Генерал Милберн сглотнул. Военная выправка дала трещину.

— Господин Президент, операция «Последний довод» провалилась. В 04:32 по времени гор, тактический ядерный заряд B61-12 был сброшен с высоты в пять тысяч метров с задержкой подрыва для проникновения. Мы зафиксировали вспышку. Мы зафиксировали сейсмическую активность. А потом…

Он запнулся.

— А потом, по данным со всех источников, аномалия повела себя непредсказуемо.

— Непредсказуемо, Марк? — наконец поднял на него глаза президент, и в них была холодная ярость. — Она сожрала ядерный взрыв! Она им позавтракала, а потом увеличилась вдвое! Вы называете это «непредсказуемо»?

— У нас не было таких данных, сэр. Ни одна модель не могла этого предсказать, — вмешалась доктор Рид. — Мы предполагали, что экстремальная температура и ударная волна разрушат структуру… чего бы то ни было. Но мы ошиблись. Оно не состоит из материи в нашем понимании. Оно поглотило энергию. Всю. Без остатка. Словно чёрная дыра, только белая.

— Потери, — коротко бросил глава государства.

Генерал Милберн опустил взгляд.

-После последующего стремительного расширения, как вы знаете, Завесы мы потеряли связь с передовым командным пунктом. Он находился в трёх милях от эпицентра. Весь личный состав… включая специального агента Томпсона и полковника Дэвиса, командовавшего операцией на месте… считаются погибшими. Примерно около трёхсот человек.

— А учёные? — посмотрел на Эвелин Рид президент. — Чудо, я так понимаю, не произошло?

Она закрыла на мгновение лицо руками, а потом заставила себя посмотреть на главнокомандующего.

— Вся научная группа доктора Арис Торн. Они были в мобильной лаборатории всего в полумиле от командного пункта.

В кабинете повисло молчание, тяжёлое, как могильная плита. Они бросили в бездну самое мощное оружие, созданное человеком. Бездна не заметила. Они отправили на смерть лучших людей. Бездна поглотила их, не оставив и следа.

— Роберт, — повернулся к Кармайклу президент. — Последствия.

Советник по национальной безопасности выглядел хуже всех. На нём лежала ответственность за то, что творилось за стенами этого кабинета.

— Полный хаос, господин Президент. Электромагнитный импульс от взрыва, хоть и был локальным, вывел из строя всю гражданскую связь в радиусе двухсот миль. Периметр прорван в десятках мест. Это больше не эвакуация. Это паническое бегство. Сотни тысяч людей из Монтаны, Вайоминга, Северной Дакоты бросают всё и едут куда глаза глядят, забивая все дороги. Местные власти не справляются. Губернатор Монтаны умоляет ввести федеральные войска по всему штату, но, боюсь, это уже не поможет.

— А мир?

— Мир в панике. Сейсмические датчики в России и Китае зафиксировали подземный ядерный взрыв на нашей территории. Они требуют объяснений. Наш посол в ООН отбивается от вопросов, но все всё понимают. Мы применили ядерное оружие на своей земле. И оно не сработало. Теперь они боятся не только аномалии. Теперь они боятся и нас, страны, которая готова нажать на кнопку.

Президент медленно встал и подошёл к окну. За ним занимался рассвет. Розовые, нежные краски зари над Вашингтоном казались издевательством.

— Оставьте меня, — тихо попросил он.

Трое советников молча поднялись и вышли из кабинета, оставив его одного.

Когда дверь закрылась, маска спала с его лица. Он подошёл к столу и взял в руки фотографию в серебряной рамке. С неё ему улыбалась его жена, первая леди, и двое их детей, двенадцатилетняя дочь и восьмилетний сын. Они были сейчас в безопасности, в бункере в Кэмп-Дэвиде. Но было ли в этом мире теперь хоть одно безопасное место?

Он провёл пальцем по улыбающемуся лицу сына. Этот мальчик родился в мире, где самой страшной угрозой казались террористы или экономический кризис. Он, как президент, обещал защищать свою страну от этих угроз. Но как защитить от того, у чего нет ни цели, ни идеологии, ни даже физической формы? Как защитить своих детей от дыры в реальности?

Он нажал кнопку на селекторе.

— Мэри? — спросил он, когда его соединили.

— Да, дорогой. Что случилось? У вас всё ещё совещание?

Голос жены был сонным, но встревоженным.

— Да, милая. Просто… Просто захотел услышать тебя.

Он изо всех сил старался, чтобы его собственный голос не дрожал.

— Как дети?

— Спят. Эмили вчера плакала, спрашивала, когда ты вернёшься. Я сказала, что скоро. Ты ведь вернёшься скоро?

— Конечно, милая. Как только закончу здесь с делами. Просто… Будьте осторожны.

— Мы в порядке. Здесь очень безопасно. Что происходит, дорогой? В новостях какая-то паника из-за Монтаны…

— Ничего серьёзного. Просто технические проблемы. Я люблю тебя, Мэри.

— И я тебя люблю.

— Поцелуй от меня детей.

— Обязательно.

Президент повесил трубку. Он солгал ей. Он солгал своей жене, своей стране, всему миру. И эта ложь была тяжелее, чем любой груз, который ему доводилось нести. Он снова посмотрел на карту на планшете. Красное пятно, расползающееся по сердцу Америки. Он не спасёт их. Никто не спасёт. Он мог только отсрочить неизбежное.

Он снова нажал кнопку селектора, вызывая Кармайкла.

— Роберт.

— Да, господин Президент.

— Готовьте указ о введении чрезвычайного положения на всей территории страны. Инициируйте протокол «Исход». Полная эвакуация всего западного побережья. Время вышло. И да, соедините меня с президентом России.