Глава 4. Первый раз в первый класс

       Погожее сентябрьское утро, рассеянные лучи солнца сквозь садовую листву, росчерки перистых облаков в высоком небе.
       Стою во дворе  важно надув щеки.
       На мне  военного образца фуражка с лаковым козырьком, стального цвета  гимнастерка  и отутюженные штаны, на ногах черные ботинки. А в руке дерматиновый портфель. Там букварь, карандаши, счетные палочки и тетрадки.    
       Затем  на крыльце появляется мама, в красивом  бордовом платье и с букетов георгинов в руках, спускается по ступеням.
       - Ну что, пойдем сынок?
       - Ага, - говорю  я, и мы выходим за ворота.
       Через пару минут со стороны перекрестка к нам подходит  тетя Соня, ведущая за руку   Юрца, облаченного в  такую же  форму. У них с собой тоже цветы и портфель.   Мамы приветствуют друг друга, мы с братом солидно  киваем друг другу, после чего  вчетвером  идем вдоль улицы  на Рудник Краснополье. Там находится школа, где будем учиться.  Когда-то в ней учились  наши мамы и отцы, а теперь  пришло   время сыновей.
       Когда  минуем последние дома, навстречу попадается   дед Передрей.  Это старинный приятель дедушки Никиты, вместе воевали в Гражданскую. Работает водовозом на конном дворе. На голове старая казачья фуражка  плечи обтягивает ситцевая  рубашка, вместо одной ноги  деревянный протез.
       - Здорово девчата, - останавливается. - Никак ведете огольцов в школу?
       - Здравствуйте, Матвей Захарович. Ведем, пришло время.
       - Ну-ну, - обводит нас с Юрцом взглядом и скрипит дальше. А я тут же вспоминаю наше первое знакомство.
       Было мне тогда три года, стояло лето, играл  с мячиком во дворе. Мама полола картошку в огороде, Ляльки тогда еще не было.  После очередного удара ногой мяч подкатился к воротам,  я подбежал туда и увидел, что калитка не на защелке, как обычно. К маме недавно заходила соседка, поболтала с ней и ушла.
       Встав на цыпочки, я тут же потянул на себя ручку, открыл калитку и оказался  на улице. До этого меня туда одного не пускали. Вот она, долгожданная свобода!
       Никаких мыслей в голове не было, вместо них работали ноги. Они вынесли меня на середину, в теплую пыль и я с удовольствием шлепал по ней  вперед, туда, куда чуть опускалась  дорога. По ее обочинам зеленела  трава, мне  было  хорошо и  хотелось шагать дальше.
       - Ля-ля-ля, - довольно  напевал я, размахивая  в такт руками.
       Потом улица закончилась, впереди открылась бескрайняя ширь, я в нерешительности остановился  и сунул в рот палец.  Такого никогда не видел.   
       С одной стороны, вдали, высилась  рыже-красная гора,  над которой  висели  облака, с другой  были россыпи  одуванчиков в траве  похожих на маленькие солнца. А между ними та же дорога,  ей не видно края.
       Внезапно сзади  послышался  какой-то скрип,   оглянулся
       Со стороны улицы ко мне  подошел  какой-то дядька и остановился. Высокий, как папка,   с седой головой и усатый.  А еще у него была одна нога, вместо второй деревяшка.
       - Ты чей будешь, пострел?
       Я наморщил лоб, вспоминая, а потом глядя снизу вверх,  сказал   «мамкин».
       - А куда идешь? 
       -  Туда! -  показал  пальцем на уходящую вдаль дорогу.
       -  Все ясно,-  шевельнул усами. - Давай руку.
       Протянул ему ладошку, он взял в свою, и мы  поскрипели дальше вместе.
       Вскоре  гора осталась  позади,  дорога  опустилась вниз. Сбоку от нее, среди деревьев, стоял большой красивый дом.  Перед ним  было много цветов и лужайка с качелями, а на открытой веранде сидели какие-то молодые  тетки.   
       Дядька  толкнул рукой железную калитку, и мы пошли  по каменной дорожке туда.
       - Ваш  пацан? -  спросил  теток, когда  поднялись по крашеным  ступеням. - Встретил   на дороге.
       - Да кто его знает, может и наш, -  переглянулись. - Мы здесь второй день. Практикантки.
       - Тогда забирайте, - подтолкнул меня вперед.   - Да лучше глядите за детишками.   Поскрипел обратно
       Затем одна тетка  спросила,  как меня зовут, и я ответил, - Лель. Полное имя   не выговаривал
       - Ну, тогда  умоемся, покушаем и отдыхать, - сказала вторая. - Все другие детки давно спят, а ты болтаешься.
       - Ага, - согласился я, поскольку действительно устал и проголодался.
       Далее меня умыли, накормили  молочным супом  и булкой с компотом,   а затем отвели в большую прохладную комнату. Там в кроватках посапывают  много таких как я, что снова удивило.
       - Ну вот, теперь бай-бай,-  уложили меня на одну из свободных, и   я довольно уснул.
       А в это время  там, откуда я ушел,   случился переполох
       Закончив работать в огороде   и не обнаружив  во дворе чада, мама оббежала на улице всю многочисленную родню.
       В результате создали группу поиска.
       Баба Степанида  с тетей Соней  отправились по Луговой в сторону железнодорожного  переезда, где в будке  всегда сидел дежурный, а мама с бабой  Варей  и тетей Раей  поспешили  в обратную, в  направлении старого террикона на окраине.
       По дороге, на громыхавшей колесами водовозке им встретился  этот самый дед Передрей, знающий на поселке всех и каждого.
       - Стой, Захарович, стой! -  замахала руками баба Варя.
       - Тпру! -  натянул  вожжи. - Здорово кума. Чего надо? 
       - Вы  случайно тут мальчика не встречали? Конопатый такой и с чубчиком, - запричитала мама.
       -  Конопатый, говоришь? -  покосился на нее дед. - Как же встречал, с час назад. Отвел   на Краснополье в садик.
       - Слава богу! - обрадовалась   бабушка Варя.
       - Ладно, бывайте, - ответил Передрей,  и водовозка погромыхала дальше.
       Чуть позже, вчетвером, мы возвращались по дороге назад. Таким был мой первый выход в большой мир.
       Вскоре впереди открывается поселок, спускаемся с бугра  и идем к школе.
Она в длинном одноэтажном  здании с высокой крышей, просторным  двором,   и примыкающим к нему  небольшим сквером. На другом конце хозяйственные постройки
       Двор  перед школой пестрит многочисленными детьми с родителями, на крыльце стоят несколько  строгого вида  теток, а из репродуктора  на столбе, бодро звучит песня
 
       Всё выше, выше и выше
       Стремим мы полёт наших птиц,
       И в каждом пропеллере дышит
       Спокойствие наших границ!

       Мы вливаемся в  праздничную толпу, мама с тетей обмениваются «здрасьте» со знакомыми, а мы с  Юрцом рассматриваем сверстников. Все они поселковые, никого из ребят мы не знаем, но тут  замечаем Женьку Хорунжего. Он тоже с мамой, у нее в руках цветы.
       - Здорово Жень! - машем ему руками.
       Потом в репродукторе что-то щелкает,  он замолкает, и одна их теток на крыльце, в строгом черном костюме призывает всех к вниманию.
       Для начала она поздравляет школьников с началом нового учебного года (родители громко хлопают в ладоши), а затем приглашает первоклашек занять места перед крыльцом.
       Таких набирается человек  тридцать, нас выстраивают с букетами у него в  два ряда.   Потом от старшеклассников отделяется один, в красном галстуке с  маленькой девочкой на плече. В руке у нее зажат колокольчик на деревянной ручке, смеясь, громко в него звонит.   Родители  умиляются и снова хлопают в ладоши, а пара проходит перед нами.
       Стоящий позади скуластый  пацан  отпихивает меня, чтобы лучше видеть, а я в свою очередь толкаю его.  На нас шикают.
       Торжественная часть завершается вручением цветов спустившимся с крыльца учителям. После этого родители остаются снаружи а учеников разводят по классам.
Наш в дальнем конце высокого длинного коридора, просторный и с четырьмя большими окнами.   
       В нем крашеный пол, три ряда зеленых парт, перед которыми  стол со стулом.   За ними на стене, большая черная доска, рядом   тумбочка.
Сопровождающая нас  молодая женщина в белой блузке и  длинной расклешенной юбке, рассаживает всех ребят по партам.
       Мы с Юрцом  хотим вместе, не получается. Меня с  каким-то пацаном она усаживает  на предпоследнюю парту среднего ряда,  а его с девчонкой  на вторую, крайнего от окон. Женька получает место  в противоположном ряду.
       - Итак, ребята, будем знакомиться, - говорит, закончив процесс, учительница. - Меня зовут Лилия Иосифовна Достлева. Я ваш классный руководитель. Буду учить чтению, письму, арифметике  и чистописанию. А теперь  узнаю кто вы. Названным, нужно встать и отвечать «я». Понятно?
       - Поня-ятно, -  вразнобой тянет детвора, а потом сзади что-то падает.
       - В чем дело? - глядит туда классный руководитель. И мы тоже поворачиваем   головы.
       - Он дернул меня за косу, -   басит с предпоследней  парты длинная рыжая девчонка. А я дала ему  сдачи.
       - Как твоя фамилия, мальчик? -  задает вопрос учительница, поднимающемуся с прохода, расстроенному пацану в очках.
       - Равлик, -  бубнит тот, ощупывая ухо.
       - Сядь на место и больше так не делай.
       Пацан  усаживается, а Лилия Иосифовна, берет лежащий на столе журнал и зачитывает по нему фамилии.
       Первым встает Юрец и так до последней буквы алфавита.
       Когда знакомство заканчивается, учительница присаживается на стул и предлагает всем достать из портфелей буквари, что все тут же исполняют.
       - По ним я буду учить вас читать, - говорит она. - А может кто-то уже умеет?
       - Я могу! -  пищит сидящая  впереди девчонка, « я, и я тоже» раздается еще несколько голосов.
       - Похвально, - кивает  Лилия Иосифовна.
       Читать я тоже могу, но молчу. Чего зря хвастать?
       Затем она предлагает нам  достать тетрадки и разъясняет, что в тех, что в линию, мы будем писать буквы и слова, а которые в клетку - цифры. Далее наступает очередь счетных палочек, и когда я достаю из портфеля свои,   они рассыпаются, а я  лезу под парту.
       - Это кто у нас? - интересуется учительница, когда  сопя,   появляюсь снова.
       Я  называюсь и получаю замечание. Оказывается на все в классе нужно  спрашивать разрешение. Для чего следует поднимать руку.
       Когда ознакомление с наличием у всех школьных  принадлежностей  заканчивается, классный руководитель знакомит нас с правилами поведения в школе, распорядком и другими нужными вещами.
       Спустя  некоторое время из коридора  доносится звонок, и Лилия Иосифовна сообщает, что  наш первый урок закончен, можно расходиться по домам, а  завтра в восемь утра, всем быть в классе.
       В числе других первоклашек, мы с Юрцом и Женькой  выходим на зеленый двор, сзади меня   окликают «эй пацан!» Оборачиваюсь - сзади стоит  скуластый.
       -  Чего надо?
       -   Стыкнемся?
       -  Давай.
       Вслед за этим, бросив портфели на траву, мы  начинаем  толкаться.  Потом сцепляемся и  падаем на землю,  пытаясь друг друга оседлать. Не получается. Откуда-то появляется   взрослый дядька, хватает нас за шкирки   и  растаскивает.
       -  Драться в школе нельзя, - говорит он. - Понятно?-   Ага, - бурчим мы  с противником.
       -  Ну то-то же.  Можете быть свободны.
       Чуть позже, мы с Юрцом и Женькой  идем по знакомой дороге домой, насвистывая и размахивая портфелями.
       - А ничего в школе, интересно, - говорит Юрец, сшибая ногой колючку на обочине.
       - Я бы не сказал. Того нельзя, этого нельзя, - цикает на землю слюной Женька.
       В течение первой недели мы осваиваемся  в школе  и знакомимся с ребятами в классе. Он насчитывает тридцать пять человек, из них  четырнадцать пацанов, остальные девчонки. В классе имеется второгодник - Вовка Кириченко. Выше всех ростом, с черной косой челкой и   угрюмый.
       Моего соседа по парте зовут Серега Катченко. Он немногословный, рассудительный и спокойный. Три девчонки -   Катя Яценко, Валя Белоусова и Таня Семикоз оказываются с нашей улицы. Живут на другом  конце, раньше мы с Юрцом и Женькой  их не знали.
       Лично мне учиться нравится, у других по-разному. Уроки длятся сорок пять минут, между ними перемены. Вторая большая, полчаса. Можно побегать по двору, поиграть в «жошку» или «салки». Занятие  кончаются в полдень, прощаемся с учительницей и идем домой.
       Дома, сняв форму, переодеваюсь,  обедаю и делаю уроки. Затем помогаю маме на огороде и выкатываю со двора  имеющийся у меня велосипед.  Вместе с другими пацанами   гоняем на них по улицам, а когда темнеет, возвращаюсь домой смотреть телик.
       Теперь они есть у многих, наш  зовется «Рекорд». Показывает   две программы - московскую и областную. Обе интересные, с фильмами, постановками и концертами. 
       Этой же осенью, перед ноябрьскими праздниками,  папка выполняет свое обещание, и я впервые стреляю из охотничьего ружья. Происходит это в степи, за усадьбой деда Левки. Там они с дядей Женей  устраивают  пальбу  по кружащим в небе воронам. У него тоже имеется ружье, называется «ижевка».
       Вороны  у нас считаются вредными: они уничтожают посевы на полях, крадут маленьких цыплят и  разносят заразу.  Когда сбивают нескольких, папка подзывает меня, заряжает ружье, и  под его присмотром я  дважды стреляю  в стаю. Мажу.
       - Ничего, - смеется дядя Женя, подстрелив влет еще одну птицу. - Твои вороны  впереди.
       Дома папка разрешает мне самостоятельно разобрать ружье,  почистить, а затем собрать. После чего убирает в шифоньер.
       Зима в этом году ложится рано, в начале ноября выпадает снег и ударяют морозы.
       В канун Нового года в поселковом клубе  ставят елку. Она  метров десять в высоту, украшена  множеством игрушек и серпантином. За день до него все младшие классы ведут в клуб, где шефы из шахтоуправления  в котором работают наши отцы, вручают каждому   подарки - объемистые пакеты с  шоколадными конфетами,   мандаринами и орехами. Такая традиция заведена давно. 
       На следующую весну мы с Юрцом переходим во второй класс, а Женька остается на второй год, не осилив учебную программу. Обидно за него, но что делать.   
       Летние каникулы, как и прежде, мы проводим вместе, купаясь в понравившихся нам бассейнах, совершая походы в балки и лазая по чужим садам. В своих  фруктов навалов, но там они почему-то вкуснее.
       К этому времени  нас увлекает новая интересная игра. Называется «ножички». Имеются они у всех, как правило, перочинные. Есть с одним  лезвием, двумя, штопорами  и открывашками.
       Игроки очерчивают на земле круг, поперек проводят черту: одна часть твоя, вторая моя и по очереди  мечут в чужую. Если нож втыкается, «отрезают» себе часть, и так до тех пор, пока  у соперника остается земли с Гулькин нос. Это считается победой.
       Ножиками мы гордимся и мечтаем иметь финки. Как я уже упоминал, в нашем и городе на шахтах работает немало бывших заключенных  из расположенных в округе лагерей. А теперь рядом с нашей улицей еще один. Как рассказали знакомые солдаты  - строгого режима.
       И, естественно, это привносит с собой, блатную романтику, на которую  так падки пацаны:  особый  говор, показной шик и повадки.  Многие из старших ребят играют в  очко*, могут делать в драке козу*, а еще  носят в карманах финки.
       Захотелось   такие иметь и нам с Жекой Цивенко. А как?   Старшие научили.
Надо было купить десять пачек чаю, запихать их в чулок, приобщив записку «меняю на перо*». Затем ночью в укромном месте подобраться к лагерной ограде и зашвырнуть посылку в рабочую зону. На следующую  или очередную ночь, в то же место  прилетала обратная, с заказом. 
       Стали готовиться к операции.
       Она упрощалась тем, что часть нашей улицы  в сторону переезда,  выходила огородами к боковой  ограде лагеря. В конце каждого  росли кукуруза с подсолнухами, откуда можно было к ней незаметно подобраться.
       За пару дней  мы с Жекой  насобирали по посадкам и сдали  в магазин  три авоськи бутылок из-под водки и ситро,  закупив  на полученные рубли  чаю. Пачки, вместе с запиской, поместили в старый чулок, и  одним  вечером, когда в небе зажглись звезды,  отправились на дело.
       Со стороны  переезда прокрались в  подсолнухи крайней усадьбы,   насколько было можно, подползли к бетонной ограде. Метрах в пяти от нее, ближе к нам, имелась вторая,  пониже, на столбах из колючей проволоки.
Я приподнявшись, метнул   посылку и…  Она   зацепилась   за  тянущийся по ограде провод.
       -У-у-у! - истошно завыло в лагере,   на  угловой вышке вспыхнул прожектор, а потом хлопнул выстрел и загавкали собаки
       - Тикаем, -  прошипел Женька,   мы  раком выползли с огорода  и драпанули в степь. Там отдышались за старым породным отвалом, а когда все утихло,   вернулись  не солоно хлебавши по домам.Но от задуманного не отказались.   
       Вскоре через нашу улицу  стали водить на работу в карьер в Краснопольевском лесу   большую группу заключенных. Утром туда, вечером обратно. Охранял их десяток автоматчиков с овчарками на поводках.
       Через несколько дней   мы увязались за колонной, следуя на приличном расстоянии.  Когда улица осталась позади, она, миновав центр поселка,  затем примыкавшую к нему деревню Краснополье и   спустилась  в    долину с неширокой рекой. По ее склонам  рос  лес, а справа, на опушке, рыжел  карьер.   До войны в нем ломали  песчаник на различные постройки, а потом забросили.
       Перейдя по  плоским замшелым валунам, бегущий поток, мы выбрались на другой берег, юркнули в лес, и по кустам   пробрались к опушке. Там влезли на раскидистый старый дуб, откуда просматривался карьер, размером с три футбольных поля.
       Он был окружен  высокими  столбами  с колючей проволокой, в которой имелись ворота (рядом будка), по углам  сторожевые вышки, а внутри  пара  гусеничных тракторов с прицепами, автокран и  бочки с горючим.
       У ворот колонна встала, часть охраны поднялась на вышки, после чего створки  распахнули,  и она втянулась  внутрь. Вскоре закипела работа: зэки махали кайлами, урчали трактора, запахло соляркой.
Понаблюдав,  спускаемся  вниз.
      - Значит так, - щурит один глаз  Жека.-  Когда все отсюда свалят, проберемся внутрь и сделаем закладку.
      Еще через короткое время,  купив в магазине  по прежней схеме чая, упаковываем  его в  газету, перевязав шпагатом, прихватываем  кусок мела  и вечером, когда  колонна  проходит обратно, направляемся  в карьер.
      Как и ожидали, кроме сторожа в будке, там никого нет. Только  стоит техника.
      Выбрав место подальше от будки, проползаем под проволоку, оттуда перебегаем к забою и в щель между  песчаных плит, запихиваем свою посылку.  А  сверху малюем стрелу, острием вниз.   Тем же макаром  возвращаемся назад и пару дней  ждем.
На третий, вечером, наведываемся в карьер - вместо нашего    в щели лежит малый  сверток.
      Цапнули и скорее назад. Пролезли под колючкой,  развернули в кустах, там финка. Небольшая, с острым  лезвием  и цветной  наборной    рукояткой. А на обертке, изнутри, написано: «еще столько чаю и будет вторая». Эту финку Жека берет себе, а потом вымениваем  мне. Будет чем похвастаться перед пацанами.
      Между тем за спортивной площадкой, на которой мы часто собираемся вечерами,  появляется полоса препятствий.     Ее за неделю построили заключенные - расконвойники*, предназначена для тренировок солдат.
      Длиною полоса  в две сотни метров  и начинается с капитального блиндажа имеющего два входа.   За ним  пара извилистых бумов  из бревен, дальше в полтора роста человека дощатые щиты. После, на  высоту колена  натянута  стальная проволока протяженностью шагов  двадцать, далее  стена  двухэтажного деревянного здания  с нижним  и верхним  оконными проемами.  За ней через десяток метров  обшитый досками  окоп. Еще через двадцать,  окрашенный зеленой краской макет танка.
      На занятия солдаты приходят утром,  строем, во главе  с лейтенантом. На головах стальные каски, за плечами автоматы. Поясные ремни оттягивают подсумки с запасными магазинами, фляги и саперные лопатки.
      Полосу препятствий  они проходят в следующем порядке: по команде офицера, засекающим время секундомером двое выскакивают из блиндажа  вскакивают на бумы и, балансируя руками, бегут по ним до конца. Там спрыгивают, перемахивают щиты, бросаются на землю и ползут под натянутой проволокой.
      Завершив, подбегают к «дому», карабкаются в нижнее, затем верхнее окно, после чего  спускаются  на землю. Пробежав оставшиеся метры, прыгают в окоп и  мечут в  макет танка   учебные гранаты.
      Тем, кто укладывается в нормативы, лейтенант разрешает перекурить, остальных гоняет до седьмого пота. Сидя под деревьями    сбоку полосы мы за всем этим наблюдаем.
      После завершения занятий лейтенант выстраивает солдат, делает, как они говорят «разбор полетов», а потом уводит строй в казарму. Настает наша очередь.
Мы быстро забираемся в блиндаж и, выскакивая оттуда парами, повторяем все, что делали солдаты. Получается. Вот только добросить до танка  оставленные в окопе учебные  гранаты никому не удается. Силенок маловато.
      Пару дней    играем  на полосе препятствий   в войнушку, а когда приходим туда в очередной раз, застаем  там ребят  из  соседнего поселка. Называется он «Сто десятый».
      - А ну двигайте отсюда! Это наше место! - тут же заявляет самый сильный из нас  Колька Гузяк.
      - Да побыстрее,  пока шеи не намылили! - подпрягается Жека Цивенко.
      - Вы!? Нам?! - вопит другая сторона и возникает  драка.
      Я залепляю кулаком  кому-то в нос, сам тут же получаю в ухо, рядом Юрец колошматит своего противника. Нас больше, мы побеждаем, и   чужаки   мелькают пятками в сторону своего поселка.
       Таких в Брянке семь: наш, «Булатовка», «Краснополье-Глубокое», «Завадск», «Криворожье», «Павловка» и  «Сто десятый». 
И пацаны всех поселков  враждуют. Почему, мы не знаем. Старшие говорят, так было всегда.
       Каникулы пролетают как один день, начинаются занятия в школе. Уроков становится больше, добавляются    история с природоведением и география. В классе уже есть свои отличники -   Лариса Лушина с Галя Недосветий,  хорошисты и троечники. Мы с Юрцом ходим в хорошистах.
      После первой учебной недели весь класс принимают в «октябрята»*.  Делается это в торжественной обстановке во дворе школы. Нас выстраивают в две шеренги перед старшеклассниками с учителями, и мы торжественно   обещаем хорошо учиться, любить свою Родину и продолжать дело великого дедушки Ленина. 
      Затем каждому вручается значок -   красная пятиконечная звездочка с портретом юного Володи Ульянова. Приколов значки на грудь мы проникаемся гордостью за оказанное доверие.
      В это же время у нас появляются дополнительные обязанности - дежурство по классу. Делаем это  парами,   каждая - один день. Нацепив на рукава алые повязки, дежурные  следят за наличием мела для учителя, начисто протирают мокрой тряпкой классную  доску, поливают цветы на окнах и бегают в учительскую за классным журналом.
      Так как  уроки теперь заканчиваются  позже, в школе нам организуют перекус. Во время большой перемены каждый получает в специальной комнате со столами и лавками стакан топленого молока, а к нему булочку с изюмом. Все это бесплатно, за счет шахтоуправления в котором работают   отцы.
      Большинство из нас дети горняков.
      Лилия Иосифовна нравится нам все больше. Занятия она ведет интересно,  а на уроках природоведения, пока стоит хорошая погода, водит класс в степь и Мазуровскую балку. Там рассказывает об окружающих растениях, животном мире  и полезных ископаемых нашего края.
      А еще в школе один раз в неделю, по утрам,   проводится  линейка.
Все классы, с первого по четвертый, учителя  выстраивают  в обширном холле, затем появляется директор.   Это женщина   средних лет, в строгом костюме  и с командным голосом - зовут   Вера Власовна Майборода.  На линейках разбирают двоечников  и нарушителей дисциплины.
      Их вызывают  из строя, ставят  в центре и  каждому делается  внушение. Ведут  они себя по разному: одни обещают исправиться, другие потупившись молчат, а некоторые, из старших классов, пытаются огрызаться. Таких Вера Власовна  быстро ставит на место.
      На следующий день к ней вызываются родители  или следует  категоричное  «не исправишься,   вылетишь из школы!».
      Бывают и торжественные линейки. Одна посвящается  полету Юрия Алексеевича Гагарина в космос, совершенному накануне. Про это  было правительственное сообщение и на линейке мы обещали лучше учиться и  всегда чтить это имя...