Прощание

               

Под влиянием музыки, я часто возвращаюсь в прошлое.
- Что думаете? – спрашивает Корнев, отвлекая меня от воспоминаний.
Оркестр смолкает и в зале по нарастающей взрываются аплодисменты.
- Мне понравилось, - говорю я.
После концерта мы шагаем по безлюдной улице в глухой ночи. Корнев закуривает в радушном настроении. Он по возрасту годится мне в отцы.
- Кажется, вы весь вечер о чем-то размышляете, - произносит он.
- Вы правы, - говорю я, не желая придумывать фальшивые объяснения.
Мой собеседник выдыхает голубой дым, рассеивающийся в свете фонарей.
- Не раскроете тайну?
- Никакой тайны, - отвечаю я. – Случается, накатывают воспоминания о временах, когда я был счастлив. С кем не бывает…
- Я практически никогда не думаю о прошлом.
- Вы серьезно?
- Конечно. Пустая трата времени.
Я не решаюсь его о чем-либо спрашивать. Мне известно, что однажды при несчастном случае он потерял единственную дочь. Мы приближаемся к отелю. Над нашими головами сияют и падают звезды. Ночь волшебна.
В холле мы направляемся к лифту, минуя консьержа, который вежливо, но устало кивает нам. Корнев выходит на третьем этаже, пожимает мою руку и беззаботно улыбается на прощание. Я высаживаюсь этажом выше, иду по длинному коридору, думая о том, сколько бывало подобных гостиниц в моей жизни. Сколько городов осталось позади? Грусть и ностальгия следуют за мной по пятам. Тишина комнаты уносит дневные впечатления куда-то в иное измерение. Я ложусь и мигом засыпаю.
Утром меня будит стук в дверь. На часах – половина восьмого. За дверью стоит разочарованный Корнев, высказывает недовольство, что я проспал, а ведь нам давно пора быть на водах.
Мы едем по безлюдному шоссе. Мой спутник всю дорогу не отвлекается от окна. Кажется, он немного дуется на меня за задержку. Здешняя природа восхищает. Прибыв в пансионат, мы первым делом завтракаем в стеклянном корпусе. Отсюда видны минеральные источники.
После завтрака сидим в купели на открытом воздухе.
- В подобные минуты понимаешь, что человек – творение природы, - сообщает Корнев, плавно водя руками под поверхностью воды.
- Я думал, вы не вспоминаете прошлое, - говорю я, сидя напротив.
- Нет, но меня интересует история во всех ее проявлениях.
- Наука неточная.
- Вы правы.
Мы смеемся. Утренний лед между нами постепенно тает. В данной ситуации я человек подневольный. Мне нужна от него подпись в договоре, ему от меня – ничего. Это обстоятельство мы оба прекрасно сознаем. Даже когда он искренне смеется, я слышу звучание ядовитых нот, способных сделать кого угодно несчастным. Но не меня.
Руководство всегда поручает мне самые трудные переговоры. Директор однажды сказал, это потому, что я не стремлюсь быть тем, кем не являюсь, и обладаю высоким уровнем эмпатии. Не знаю, я лишь пытаюсь выполнить работу как можно лучше. Почему мы здесь, вдали от цивилизации? Неизвестно. Кажется, у Корнева есть тайна, которую он оберегает. Такие люди мне еще не встречались. Наряду с сытостью и шикарным лоском, в нем уживается нечто первобытное. Недавно он приснился мне в образе вождя дикого племени. Все ему беспрекословно подчинялись. Охота велась на людей. Поймав добычу, племя собиралось расправиться с ней. По их татуировкам и ликующим танцам, я догадался, что они каннибалы и проснулся весь в поту с криком. Огляделся вокруг и захохотал. Жуткий и смешной сон.
Ближе к вечеру поступает звонок от начальства. Говорит сам директор. Интересуется успехами и тем, как мы проводим время. Трудно в точности объяснить ему, чем мы занимаемся на курорте и куда направимся дальше.
- Дело не в деньгах. Мы оплатим все ваши расходы, но должна быть гарантия, что Корнев подпишет договор, - сообщает директор.
- Я понимаю, - говорю я и выдерживаю паузу.
Ведь какие гарантии могу дать?
Я сообщаю, что мне пора, Корнев ждет в сауне. Напоследок директор бросает в трубку, что мы неплохо коротаем время. Я вежливо завершаю разговор и тороплюсь прочь из номера.
Температура – сто градусов. На нас одни лишь полотенца, как набедренные повязки. Кажется, я становлюсь членом его племени. 
- Все замечательно? – спрашивает Корнев.
- Что вы имеете в виду?
- Вас устраивает подобное времяпрепровождение?
- Уже не припомню, когда в последний раз так отдыхал, - говорю я. 
- Мне хочется, чтобы вам понравилось.
От удивления я молчу. Его ястребиный взгляд будто сверяет меня на прочность.
- Жизнь одна, - произносит он, словно это что-то объясняет.
Корнев подливает воду на горячие камни и густой пар заполняет пространство. Теперь я его совсем не вижу, только слышу голос.
- Расскажите о себе. Что для вас главное?
Стараясь взглядом отыскать его силуэт в парной гуще, я отвечаю:
- Думаю, семья.
Кажется, он ждет от меня большего. Я продолжаю:
- У меня двое: сыну - девять, а дочке - семь месяцев. Из-за работы вижу их не так часто, как хотелось бы.
Корнев появляется как из тумана, садится рядом и говорит:
- А ваша жена?
- Она все понимает.
- Трудно ей приходится.
- Нам иногда помогает няня. 
Мы молчим. Потом я спрашиваю:
- А что главное для вас?
- Для меня…
Ему не удается договорить, потому что в соседнем помещении, отделенном стеклянной дверью, звонит телефон. Он выходит, оставляя меня одного. Я некоторое время жду. Он не возвращается. Наверное, важный разговор. Попарившись и приняв душ, я отправляюсь в номер. 
Поздно вечером раздается стук в дверь. Я открываю, передо мной стоит Корнев.
- Вы случайно не голодны? – спрашивает он с улыбкой на лице.
Я прилично утомился за день и не слишком-то готов наполнять желудок перед сном, но отвечаю:
- С удовольствием составлю вам компанию. 
К удивлению обнаруживаю, что специально для нас официанты накрыли столик на балконе главного холла пансионата. Фонари отбрасывают приглушенный свет, а за бортиком балкона – черная пропасть душной ночи. Людей нет, кроме обслуживающего персонала. Когда я интересуюсь об этом у Корнева, он отвечает, что специально забронировал помещение на весь вечер и посторонним сюда вход воспрещен. В уме прикидываю - сколько может стоить подобный деловой ужин.
Мы садимся. Официанты приносят несколько блюд и удаляются. Полная тишина, лишь из темноты доносится слабая трель сверчков. Корнев извиняется за то, что был вынужден бросить меня в сауне. Я отвечаю: пустяки.
Вдруг, он интересуется:
- Неужели вы недовольны своею жизнью? Вчера вы сказали, что думаете о прошлом, потому что тогда были счастливы.
- Пожалуй, я не совсем точно выразился. Конечно, я многим более чем доволен, но знаете, мне также повезло с годами детства, юности, взросления и я люблю размышлять, как хорошо было тогда.
- Замечательно, - делает вывод Корнев и становится серьезным. – А мне всю жизнь приходилось бороться. Само собою, трудные девяностые. Отчасти они меня закалили. И я имел успех. Тогда была заложена основа процветания. Не скрою, без удачи не обошлось. Мне довелось многое пережить, видеть жестокость и несправедливость. Видимо, так устроено, что человек постоянно вынужден сражаться за свой кусок хлеба.
- И никогда об этом не вспоминаете?
- Стараюсь, - твердо говорит он.
- Вы так и не ответили, что для вас главное в жизни? – уверенно спрашиваю я.
Он улыбается:
- Я позже об этом скажу.
Мы переходим к разговору об искусстве, потому что, как выясняется, Корнев любит об этом поговорить. И признаться, я не ожидал от него столь глубоких познаний в кино, литературе, живописи и даже архитектуре. Далее мы заговариваем о путешествиях и других странах. Оказывается, Корнев много где бывал. Не чета мне. Все его истории я слушаю с интересом и подчас с удивлением. Я замечаю интересную особенность своего собеседника – он может поддержать разговор на любую тему, какую только не затронь. А его выводы и меткие замечания, заставляют вас на привычные вещи взглянуть с неожиданной стороны. Складывается впечатление, что его разум функционирует по каким-то собственным, оторванным от среднестатистического ума, законам. Его опыт – несомненно, важная составляющая его неординарной личности.
Внезапно, он делает паузу и проговаривает:
- Вам должно быть интересно, с чего вдруг я вас так обрабатываю? Извините за это вульгарное слово. 
Я удивленно смотрю в его лицо.
- Да, да. Это не вы ждете моего согласия о сотрудничестве. Все наоборот – я жду вашего, - говорит он.
- Моего? – спрашиваю я, совсем сбитый с толку.
- Если договор при вас, я прямо сейчас готов его подписать, - сообщает он.
- Договор в номере, - выговариваю я, не зная, что сказать.
- Не беспокойтесь, утром оформим. Видите ли, я удаляюсь от дел. Продаю свою долю в фирме остальным акционерам. Процесс завершится в течение недели, а до тех пор, принятые мною решения, будут одобрены остальными собственниками. Для вашей организации это хороший шанс удержаться на плаву. Будем откровенны, в последнее время вам везет не так, как прежде. Вам необходим этот контракт.
Я откидываюсь на спинку стула, отпиваю вино из бокала, затем говорю:
- И что же вы хотите взамен?
- Фокус в том, что вы не узнаете об этом до тех пор, пока не наступит время.
- Я вас не понимаю.
- Не волнуйтесь. Тут нет ничего криминального. Я проникся к вам доверием и в свое время попрошу об одной услуге, предмет которой, вы узнаете после. От вас требуется лишь устное согласие. Никаких юридических обязательств. Это мое единственное условие. Других нет и не будет.
Из его слов явно следует, что он подпишет контракт лишь при моем одобрении загадочной сделки. Я быстро соображаю и детально взвешиваю все за и против, чтобы дать окончательный ответ. Он ждет. Я сознаю, что покупаю кота в мешке и все же, отвечаю:
- Согласен.
Он протягивает руку и я ее пожимаю.
Наш разговор продолжается. Я не задаю Корневу личных вопросов, один из которых мог бы звучать так: почему вы решили завязать со столь прибыльным бизнесом?    
Размышляю об этом после, оставшись в своем номере, в большой одинокой постели, облитой лунным светом. Я бросаю взгляд к портфелю, где хранится договор, который во что бы то ни стало, необходимо подписать. И это последнее, что я вижу за день, потому как глаза от усталости смыкаются и я проваливаюсь в сон.
Утром за завтраком Корнев подписывает контракт. Я молча наблюдаю, как его ручка скребется по бумажному листу на каждой стороне и чувствую облегчение от выполненной работы.
Мы расплачиваемся с менеджером пансионата, укладываем вещи в машину и уезжаем в неизвестном мне направлении. Спустя время, на окраине одного из поселков видна старинная церковь. Останавливаемся и входим внутрь. Служба только что завершилась и немногочисленный люд покидает храм. Остаемся лишь мы с Корневым. Я вижу, как он зажигает свечу, а потом стоит. Наверное, молится. Я запрокидываю голову и рассматриваю роспись центрального купола.
После, долго едем в молчании. Наконец, я заговариваю:
- Мне будет спокойнее, если вы скажете, куда мы направляемся.
- Наберитесь терпения. Через полчаса доберемся к финишу нашего путешествия, - сообщает он.         
На маленьком облагороженном вокзале, сам черт знает какого городка, мы ждем поезда. Солнце выглядывает из-за туч и заливает ярким светом потрескавшиеся серые плиты под нашими ногами. Корнев протягивает мне ключи от машины:
- Возвращайтесь домой. Мой помощник встретит вас в городе и отгонит автомобиль.
- Это все?
- Помните о нашем уговоре.
- Куда вы дальше?
Он думает несколько секунд и отвечает:
- Домой.
Я хочу его расспросить больше, но прибывает поезд – локомотив и два пассажирских вагона. Невзрачный состав, следующий на самый край цивилизации. В последний раз я вижу Корнева входящим в вагон. На том все. Поезд исчезает за лесным массивом. А я уезжаю домой.
Проходят два с половиной года. За это время случается много всего. Дочь подрастает и крепнет. Она обожает меня щипать и много смеяться. Сын взрослеет и постепенно становится мужчиной. Жена по-прежнему снисходительна к моим частым отъездам из дома и собственным одиноким ночам по этой же причине. Контракт с компанией Корнева пришелся очень кстати и можно сказать, спас фирму. Меня повысили в должности, хотя рабочий уклад не изменился и обязанности остались прежними.
Это происходит в конце ноября. Субботний вечер. Еще светло. За окном моего домашнего кабинета, ветер гонит редкие снежинки, первые в этом году. Я читаю новости, когда на мобильный поступает звонок от незнакомого абонента. Снимаю трубку. Уверенный мужской голос сообщает, что мне следует прочесть утреннее письмо и если возникнут вопросы, я могу связаться по этому номеру. Не прощаясь, незнакомец кладет трубку.
Я открываю электронную почту и среди нескольких писем, обращаю внимание на одно выделяющееся, с необычным заглавием: уговор. Мгновенно вспоминаю Корнева. Письмо, действительно, от него. Он пишет, что раз я читаю его послание, значит, время пришло и его более нет серди живых. Он пишет, что суть нашего уговора заключается в том, что мне следует убедить его пасынка, которого он всегда считал родным сыном, вступить в наследство, иными словами, надоумить молодого двадцатишестилетнего человека взять деньги, которые всю жизнь приумножались его отцом. Далее Корнев сообщает, что Платон, так зовут его сына, всячески избегал любых с ним контактов последние десять лет, из-за того, что тот ушел из семьи. Ниже, очень кратко, в общих словах автор письма описывает тяжести, с которыми ему пришлось столкнуться из-за разрыва с матерью Платона. В последних строках Корнев просит меня разрешить эту непростую ситуацию и сдержать, таким образом, данное слово.
Я завершаю чтение и задумчиво откидываюсь в кресле. Трудно представить, что тот энергичный, уверенный в себе, успешный человек с которым меня свела судьба несколько лет назад, недавно умер. И представить не мог, что предмет нашего уговора окажется обстоятельством подобного рода.
В дополнении к письму я обнаруживаю всевозможные контактные данные сына Корнева, а так же его личную информацию о семейном положении, профессиональной деятельности и прочее.
В последующие несколько дней о самом Корневе я размышляю больше, чем о нашем уговоре и моем долге. Что-то не дает мне покоя. Даже ночью. Во мне поселилась некая тяжесть с того момента, как я узнал о его кончине.
Супруга отмечает мою регулярную задумчивость и когда ночью мне не удается уснуть, она шепотом спрашивает:
- Что-то случилось? Ты уже пару дней на себя не похож.
Я отвечаю, что умер человек, которого я знал. Она интересуется, не был ли он моим другом. Задумываюсь. Потом говорю:
- Да, был.
Я знал Корнева совсем недолго, и ответив жене, что потерял друга, не чувствую, что сказал неправду. Человеческие взаимоотношения – парадоксальная вещь. Очень скоро я засыпаю, с мыслью, что потерял кого-то, кого знал всю жизнь, знал, но не мог до конца понять.               
Когда мои тяжелые мысли постепенно укладываются в порядок, а сила их влияния слабеет, я звоню сыну Корнева - Платону и представляюсь заказчиком, которому необходимо воплотить в реальность проект в сфере программного обеспечения. Приходится прибегнуть к маленькой лжи, чтобы молодой человек согласился на встречу, ведь по словам самого Корнева, реакция сына на малейшее упоминание о нем, будет остро негативной. Мне предстоит нелегкое испытание. Платон Викторович приятным голосом назначает встречу в одном из самых респектабельных отелей города. В оговоренный день, в оговоренное время, я приезжаю в отель, где в ресторане на первом этаже он меня ожидает. Заблаговременно я придумываю идею проекта и некоторые детали, чтобы завладеть его вниманием. За обедом мы обсуждаем дело, кажется, мне удается роль заказчика, потому как Платон весьма увлеченно участвует в диалоге, объясняя какие решения можно воплотить в моем выдуманном предприятии. Понимая, что многолюдное помещение ресторана не совсем годится для откровенного разговора, я предлагаю выбрать для дальнейшего обсуждения более укромную обстановку. Выясняется, он уже вторую неделю живет в одном из здешних номеров из-за временных семейных неурядиц. Платон сообщает об этом с бодрой интонацией, но с грустью в глазах. Мы поднимаемся в его апартаменты. Далеко не дешевый номер, с приличной мебелью и букетом тюльпанов в высокой прозрачной вазе на журнальном столике гостиной. Садимся в кресла друг против друга. Он продолжает описывать проект, а я тем временем, глядя в его сосредоточенное, увлеченное лицо, соображаю, что теперь пора действовать, но действовать уверенно и наверняка.
- Я здесь не для этого, - обрываю его монолог.
Платон замирает, смотрит на меня, хлопает глазами, пытается что-то понять. Я продолжаю:
- Я пришел по просьбе вашего отца. Вы должны догадаться, зачем именно. Не упрямьтесь и выполните его последнюю волю. Так будет лучше для всех. 
- Вы кто? И по какому праву? Что все это означает?
Он встает. Я говорю:
- Сядьте.
- Я вызову полицию.
- Не вызовете.
- Почему?
- Тогда вам придется официально отказаться от вступления в наследство. Но ведь вы до сих пор этого не сделали? Верно?
- Думаете, мне нужны его деньги? – швыряет он мне в лицо.
- Не думаю, - говорю я. – Думаю, вам нужно примириться с ним. Ведь вы не успели, пока он был жив?   
Кажется, я задеваю тонкую струну. Он садится, будто от усталости.
- Оставьте меня, у меня умер отец, - говорит он. 
- Просто сделайте, как он хотел.
- Знаете, как он заработал первый капитал? В девяностые. Интересуют подробности?
- Нет, - говорю я.
- Он никогда не рассказывал о прошлом. Но однажды, выпив больше нормы, что случалось с ним редко, ему, видимо, стало невмоготу. Кое о чем он, поверхностно, поведал матери, в общих чертах. Она позже мне призналась, что тогдашнее его откровение многое изменило и она уже не могла смотреть на него прежними глазами.
Платон запинается и после, добавляет:
- Потом он ушел.
- Он очень любил вас. Об этом есть в письме.   
Платон закрывает лицо руками. 
- Возможно, он хотел, чтобы вы получили наследство, потому что подозревал, как именно вы ним распорядитесь? И он сам желал именно этого. Вам не кажется?
- Эти деньги искупят свою вину, - решительно произносит он.
- Не уверен, что это возможно, - для чего-то говорю я.
Мы молчим.
- Так или иначе, они будут пущены на добрые дела.
- Решать вам.
Я встаю и направляюсь к двери. Но, вдруг, останавливаюсь, оборачиваюсь к Платону и говорю:
- Знаете, не помню, о чем мы тогда беседовали с вашим отцом, но как-то к месту он выразился: не будьте в этой жизни слишком суровы, иногда вы направляете поток, а иногда, он несет вас.
Я выхожу и закрываю за собой дверь. Свой долг перед Корневым я выполнил.
Все эти годы я не брал полноценного отпуска. Полагаю, время пришло. Через неделю - Новый год. О своем желании объявляю руководству. Директор не слишком доволен. Как раз сейчас я веду несколько заглавных клиентов. Важные переговоры. Многое зависит от меня. Но усталость берет свое. Сообщаю, что если не получу две недели отдыха, напишу заявление на увольнение. Это срабатывает.
Мы семьей собираемся в путешествие. Я везу самых дорогих мне людей по нашему с Корневым маршруту. Спустя много часов пути, заселяемся в тот же пансионат, только номер выбираю другой – семейный, на несколько комнат. Дети в восторге. Супруге тоже приходится по душе.   
Я общаюсь с менеджером у стойки регистрации. Из кабинета появляется руководитель пансионата, приближается ко мне и говорит:
- Мы с вас денег не берем.
Я удивляюсь. Руководитель поясняет:
- Тот господин, что был с вами пару лет назад, сказал, что если вы когда-нибудь окажетесь здесь снова, он оплачивает полное ваше пребывание. Так что, наслаждайтесь отдыхом. У нас замечательные места…
Пока супруга занимается детьми, я стою у окна нашего номера и смотрю вдаль на минеральные источники, думая: неужели Корнев знал, что я вернусь? Как? Почему?
Ранним утром я сообщаю жене, что отлучусь по делам до самого вечера. Благо, развлекательная программа пансионата весьма богата и ей с ребятишками скучать не придется. А я отправляюсь по следам Корнева.
Движусь точь-в-точь по нашему маршруту и посещаю ту саму церковь на окраине одного из поселков. Ставлю свечу, молюсь и отправляюсь далее, пока не добираюсь до маленького вокзала, где мы с Корневым простились навсегда. Покупаю билет и жду поезда. Когда миниатюрный состав прибывает, я демонстрирую проводнику билет и вхожу в вагон. Отсюда мое воображение начинает действовать, добавляя к памяти все больше деталей, как если бы я тогда уехал вместе с Корневым дальше и дальше. Один живописный пейзаж за окном сменяет другой. Представляю, что он сидит на скамье напротив и мы иногда понимающе, и многозначительно переглядываемся на каком-нибудь известном лишь нам языке взглядов. 
До начала отпуска, я раздобыл некоторые сведения о Корневе. Эти два с половиной года он прожил в одном и том же местечке, куда я сейчас и направляюсь. Не ведаю истинной цели своей поездки. Знаю лишь, что должен увидеть его последнее пристанище перед загробной жизнью.
Я схожу на конечной. Уютный городок на краю мира у какой-то безызвестной речушки. Живописные места - на горизонте вздымается лес на крутых холмах. Отыскиваю нужный адрес, жму на кнопку звонка, вделанного в столб добротных деревянных ворот. Калитку открывает женщина лет пятидесяти пяти, среднего роста, весьма худощавая, в простой, но опрятной одежде. Уже через пятнадцать минут мы пьем чай в кухне, а окна смотрят вдаль на реку.
- Вам это, наверное, кажется странным? - спрашиваю я.
- Нет. Витя умел производить впечатление. Но он был настоящим. Хорошим человеком.
Не знаю почему, от ее слов я с облегчением выдыхаю.
- Как вы познакомились? - продолжаю я, надеясь, что не переступаю черты.
Анна смеется, а потом говорит:
- В интернете. Странно, да? Для людей моего возраста, а для его и подавно…
Кажется, Корневу было семьдесят два, задумываюсь я. Анна рассказывает, что они начали вести переписку шесть лет назад. Потом, через полгода - впервые встретились. Их отношения развивались стремительно и очень скоро возник вопрос: как именно они будут жить дальше? Она говорит, что не переехала бы в город, а Корнев не слишком-то стремился покидать родное место обитания. Так они и встречались, наскоками по несколько раз на год. Но однажды все изменилось. Он сказал, что переезжает к ней насовсем. Анна говорит, что очень тогда обрадовалась, но и удивилась. А как-то ночью, когда они лежали в спальне Корнев признался ей, что знает, что скоро умрет. Тогда она спросила его, не болен ли он. Он ответил, что здоров как бык, но вот только понимает, что скоро конец и все тут.
Меня это порядком озадачило. Бывает ли, что человек действительно способен предугадать подобное? Облику Корнева в моих глазах данное обстоятельство придавало дополнительного мистического обаяния. Выходило, что его мысли в моменты нашего общения, кружили вокруг неизбежного. Остается догадываться, что он мог бы поведать мне, если бы захотел…
Анна рассказывает с улыбкой на лице, как он сделал ей предложение на острове неподалеку. Она совсем не ожидала. А потом, они венчались в местной церкви. И на их торжество собрался едва ли не весь городок.
Я задавал вопросы про то, как он жил. Мне было интересно все. Оказалось, что жил он, как все живут. Много работал, помогал по хозяйству, а для души занимался резьбой по дереву и мы пошли в сарай, где она показала результаты его творчества. Я смотрел и все более удивлялся, как человек, которого я знал, который многое что значил в нашей профессиональной отрасли, мог вырезать из дерева, заниматься огородом и растить кур, уток, гусей, и кроликов.
Еще, они вдвоем занимались мотелем, который располагается на краю городка, у самого леса. Анна поясняет, что здесь очень развит туризм и люди часто приезжают порыбачить или в лес, и останавливаются в их мотеле.
Все это досталось ей от родителей, погибших насильственной смертью, еще в девяностые. О тогдашнем времени она вспоминать не любит и Корнев тоже не любил. Наверное, они всегда о том лишь молчали.
Она показывает мне весь дом, каждую комнату, обустроенную по-простому. В одной из комнат, на тумбе я вижу фигурку из дерева в виде трех обезьян, покрытую лаком. Одна обезьянка закрывает лапами уши, вторая – глаза, третья – рот. Я вспоминаю из детства выражение: зла не вижу, зла не слышу, зла не говорю. В гостиной стоит уже наряженная елка. Через несколько дней праздник - конец года и начало нового.
Мы прощаемся, я благодарю ее и выхожу за калитку, оборачиваюсь и произношу:   
- С наступающим.
Она улыбается. Такой я ее вижу в последний раз, такой и запоминаю.
Я решаю еще пройтись и спускаюсь к реке, думая: все течет, все меняется, одним временам, на смену приходят другие, совсем непохожие.    
Река, поросшая камышом, еще не тронута ледовой коркой. Через реку переброшен деревянный мост на остров, где растет старый толстый дуб и несколько тонкошеих берез. Наверное, здесь Корнев сделал предложение Анне. Вероятно, тогда было лето и было тепло. Интересно, как это выглядело? Он встал на одно колено? Что он сказал? Каким голосом?   
Иду дальше. Случайно выхожу к кладбищу. Задумываюсь и решаю войти. Нахожу могилу Корнева. Долго стою. 
Я так и не сумел до конца понять, каким человеком он был. Думаю, одна из причин – разность поколений. Мы представители непохожих эпох. Иногда я объясняю себе это таким образом. Становится легче. 
Тут ко мне приходит осознание: а все-таки как можно замечательно распорядиться собственной жизнью, проведя ее в этих удивительных местах, в спокойствии и гармонии.   
Я наклоняюсь и подбираю сгусток земли, бросаю на могилу. Несколько маленьких комочков скатываются к подножию. Вот и все, думаю я…
Подвывает ветер и каркают вороны. Оглядываюсь – никого. Из памяти до меня доносятся обрывки наших с Корневым бесед. И мой вопрос: вы так и не ответили, что для вас главное в жизни?
Не знаю, что именно он собирался мне сказать. Но, возможно, догадываюсь. Я шепчу от облегчения и медленно выдыхаю, и моя догадка мгновенно растворяется в морозном воздухе.