Выборы из книги сладкая жизнь соленой балки

Простое и понятное русское слово — выборы. От корня "выбрать", "выбирать". Доброе такое, доступное внешне — кто-то выложил товар, а ты добровольно выбираешь то, что тебе нравится и что принесет тебе пользу. Так: было изначально. На выбор предлагались пища, одежда, обувь, предметы различные. Позже начали выбирать жен, рабов, воинов. Власть тогда еще не выбирали, она сама себя выбирала и назначала. С помощью кулака, дубины, меча, друзей-братьев и т.п. Потом на смену единоличным монархиям пришли республиканская форма правления и демократия — "власть народа". Считается, что это высшая форма выбора, так сказать, волеизъявление, и лучшего пока не придумали. Возможно, и так. Вернее, возможно, так и должно было быть.

Люди из себе подобных, выбирают лучших во все, что избирается, — в общественные, партийные и государственной органы власти. Что еще надо для объективного выбора? Но как только в эту органичную связку — "люди-выборы" — попала грязь, липкая такая и вонючая, под названием "деньги", демократия закончилась. По-моему, возможно, субъективному разумению, демократия, достигшая своего апогея, т.е., вершины, наивысшей точки, и перевалившая через нее, эту вершину, обязательно будет стремительно скатываться вниз и, скорее всего, даже обязательно, уничтожит породившую ее основу — человеческое общество. Неважно, что это будет: просто конец света или очередной потоп, как следствие не глобального потепления, а глобального неуправляемого безобразия, которое обязательно приведет к новому переделу мира, к ядерной войне и к уничтожению всего живого. Это не бред, это просматриваемая печальная перспектива.

 Теперь выборы стали на Земле чаще формальностью, где главный вопрос только в цене. Цене места депутата, чиновника и т.п. Все это знают, многие делают вид, что знают, и "процесс идет".
Моя задача в данном повествовании просто сделать фон для очередной   групповой  фотографии  из  ащелисайского  альбома жизни, тема которой — выборы. Естественно, выборы государственные, политические, выборы представительных органов власти всех уровней. В настоящее время отдельные люди, считающие себя истиной в последней инстанции, запросто не то что критикующие, а отвергающие разработки Маркса, Ленина, других великих людей и всю советскую эпоху, люди, которые переписывали сперва справа налево тех же классиков, а потом списывали друг у друга эти опусы, пытаются убедить нас в том, что прежние безальтернативные выборы с одним кандидатом, шли у нас под "одобрямс" на 99%. Формально вроде бы плохо.

 Но лукавят нынешние сверхученые. Вопрос главный здесь не как, а КТО! Если опубликовать список депутатов Верховного Совета времен СССР и такой же список депутатов Советов или Думы последних созывов, и просто сравнить их, очень многие нынешние критики, да и  «народные» избранники, должны будут сгореть от стыда, если у них это чувство еще осталось. Потому что в списках прежних лет не найдете ни одного недостойного такого уровня власти человека.
Герои труда (настоящие) — механизаторы, доярки, сталевары, академики, писатели, космонавты, партийные лидеры будут в тех списках. Да, за них и голосовало 99 процентов избирателей. И вовсе не важно, десять истинных героев было в бюллетене или всего один. Они все были того достойны.
И посмотрите, кто представляет сегодняшнюю демократию. У некоторых, даже с большим процентом набранных голосов, просятся добавки — "сидел, должен был сидеть, но откупился, еще будет сидеть и т.п.". И разве Верховный Совет СССР в до перестроечные годы, когда-нибудь принимал решения не в пользу своей страны, своего народа? Хоть бы одно! А сколько их было принято новыми избранниками, особенно в девяностые годы!
Так что вопли об отсутствии демократии при выборах в советские времена, лучше подавить в себе. Люди, простые люди, лучше знают, где демократия действительная, а где купленная.
Впервые я участвовал в выборах в 1959 году. С тех пор их были десятки, во все уровни. Были референдумы. И все это мы прожили, и все это происходило на наших глазах. Мне и в этом направлении деятельности не раз приходилось участвовать, вернее в этой кухне, если уж не в качестве повара, то в качестве подсобного рабочего. Думаю, многие знают, что одним из центральных рабочих звеньев любой выборной кампании, органом технически главным, является участковая избирательная комиссия. На этой комиссии лежит главная техническая задача выборов. Голосование, подсчет голосов и принятие решения по итогам — это дело данной комиссии.
Кандидатов на "почетную" должность председателя такой комиссии рассматривали на партийных бюро и собраниях, на различных вышестоящих комиссиях и т.п. Что для любого простого избирателя выборы? Для кого праздник, для кого потерянный выходной, но для всех все просто — пришел на участок, проголосовал, поговорил с друзьями и знакомыми, выпил чего-нибудь сладкого, купил домой что-то детям. И все, свободен, иди домой или в свою компанию, отмечать событие.
Но для членов участковой избирательной комиссии, а уж тем более для ее председателя, — это колоссальная дополнительная нагрузка и ответственность, но часто очень преувеличенная. За свою жизнь больше десяти раз мне довелось возглавлять такие комиссии, и память об этом ничего приятного не сохранила. Первый раз меня назначили председателем комиссии еще в армии. Был я тогда комсоргом войсковой части и членом партийного бюро. Уполномоченным по выборам от политотдела на нашем участке был какой-то капитан из особого отдела. Он до и во время голосования так нагнетал обстановку, что члены нашей комиссии чуть было, не взбунтовались. Он лез в каждый бюллетень, в урны, протоколы. Все не верил, все пересчитывал, хотя кто он был такой при гражданских выборах?

Когда подбили итоги, он заставил меня взять личное оружие и лично завезти итоговые протоколы и опечатанные бюллетени в политотдел  дивизии, в город Овруч. Более ста километров расстояние, середина марта, ночь, снег — по колено, куда ехать? По телефону все данные и итоги передали, зачем рисковать и мучиться? А вдруг машина сломается, ведь должны мы были ехать на «скорой помощи» на базе ГАЗ-51. Нет — крик, угрозы, вызов на партийную  комиссию и т.п. И он же сам - тоже поехал в политотдел на вездеходе, но уже засветло!  Мог  бы  взять  те  протоколы  и  бюллетни!.
Добрались мы в политотдел к шести утра. Спрашиваю у дежурного: "Куда девать протоколы и бюллетени?". "Протоколы положи на стол, а бюллетени брось в угол, они уже не нужны", — сказал, не отрываясь от книги, дежурный. "Вот тебе и личное оружие, и сохранность, и секретность, и срочность", — зло подумал я и поехал обратно в часть.
Заформализованность ситуации и откровенная  паскудность, простите, отдельных участников  этой  акции, сделали ее для меня с первого раза отвратительной. Ну, ведь даже смеяться неохота. Тогда — один кандидат и такие беспрецедентные меры предосторожности, сегодня — масса кандидатов в бюллетенях, и полное отсутствие должного контроля, позволяющее делать любые манипуляции с бюллетенями, протоколами, списками и т.п. Это и есть новая демократия….
Расскажу несколько более мягких случаев из жизни председателя участковой избирательной комиссии, на  примере  Ащелисая.
Раньше он обязан был получить бюллетени за день до проведения выборов, т.е. в субботу, а так как суббота — выходной, то надо было получить их, максимум, в ночь на воскресенье. Затем быть при них (бюллетенях) до самого начала голосования. В половине шестого утра выдать бюллетени секретарю и членам комиссии, для  последующей выдачи избирателям.
 Получив бюллетени, председатель становился их заложником и уже не мог покидать избирательный участок.
В какой-то год все шло, как обычно. Я получил бюллетени, принес их на участок  в  Доме  Культуры, еще раз проверил все мое на ближайшие сутки хозяйство, и стал ждать. Под вечер приехал представитель от бюро райкома. В этот раз мы удостоились особой чести — приехал сам прокурор района. Он был такой небольшой, щупленький, но возмещал малые свои габариты излишним гонором и амбициозностью. 

Опять мы, уже  с  ним  вместе, все проверили. Вроде бы все готово. Сидим, разговариваем на свободные темы. На улице — снег, буран, темно, беспокоимся за погоду на завтра, на участке 5 сел, с разбросом от 20 до 30-ти километров. Дороги уже точно не будет, и   так. Часов в двенадцать ночи решили перекусить — сидеть и ждать еще долго. Еда у нас была заготовлена. Я выставил, потом откупорил - бутылку водки — зима все-таки, разлил в стаканы. Выпили. Причем прокурор на несколько секунд раньше. Выпил и на меня смотрит, каким-то непонятным взглядом. Я тоже выпил... И жарко стало — вода! Схватил бутылку, плеснул еще в стакан, попробовал — вода!. Я брал ящик водки сам, сам привез на участок, бутылка была нормально запечатана — и на тебе. Был бы кто-то другой, может, посмеялись, надо же такому случиться. Но только не в тот раз.
Как вскипел уполномоченный-прокурор: "Вы что, издеваетесь?" Пытался ему что-то объяснить, да куда там! Он мне  уже  политику и антисоветчину шьет. Представителя райкома, прокурора! И так осмеять! "Где брали водку?", — спрашивает. "В столовой", — говорю. "Есть телефон председателя
рабкоопа?" Я ему дал. Говорю, может, не надо, час ночи все-таки! Прокурор буквально взорвался: "Я им покажу, фальсификацию водки начали, да не на того напали!" Да, думаю, не на того! Дальше было так. Минут через двадцать на участок пришел председатель рабкоопа В.И. Лысенко. Прокурор   тут же напустился на него, потом мы его слегка успокоили и вместе открыли все остальные 19 бутылок. Везде — водка. Лысенко говорит: "Я сам получал водку в Орске, с завода, значит, или подстава — или брак какой-то".
Он ушел и   вернулся с бутылкой водки и коньяка. Водку я поставил в ящик, коньяк втроем распили, и на том инцидент был исчерпан. Но при таком начале, да еще с таким представителем, день уже не мог быть нормальным. Так и случилось.
Один из членов комиссии, на санях с ездовым, выехал с малой урной по нашим отгонным точкам. Там-то и избирателей было десятка два, но дело не в этом, а в самом факте выезда.

Вернулись они после обеда, и ...без урны. Потеряли где-то по дороге, буран был сильнейший. Посыльные часа три объезжали чабанские дома, везде их, конечно, встречали и чаем, и мясом, конечно, и водкой. Они всех объехали, голосование провели, урна была, а приехали на участок — нету.
На шум подошел прокурор, спросил, в чем дело. Я сказал, что некоторых чабанов не было дома, и придется снова ехать. Я поеду сам. Снегу было на земле не так много, но сверху крутило, засыпая все мелким едким морозным снегом. Быстро в гараж — ГАЗ-63, проверили бензин, воду, я за руль — и  - в Бугумбай, далековато, но надо.
Был одет в осеннее пальто, думал, заеду домой, возьму полушубок, все-таки дело к ночи, а там горы, буран, все может быть. Заехали домой, надел полушубок, и двинулись в сторону выхода из поселка. Через три дома от моего, — стоит лошадь с санями, колхозная. Лошадей-то мы всех ездовых в колхозе знаем, это была лошадь заведующего фермой из  Лушниковки, Степана  Свистуненко. Он тоже у меня утром получил урну, и, как член комиссии, выехал для голосования в свое село. Поравнявшись с санями, я остановился, подошел — они уже полны снега. Поднял тяжелый полог из кошмы — на дне саней лежат две урны, лушниковская и «утерянная» бугумбайская.

Я переложил урны в кабину и поехал к Дому культуры, на участок.
Урны член комиссии, что приехал со мной, занес и отдал секретарю. На улице было уже темно. Где-то через полчаса, кто-то сказал, что меня просят выйти. Вышел. На заднем крыльце, с испуганным лицом, стоял заведующий лушниковской фермы, Степан  Степанович, он же член нашей участковой комиссии, он же выезжавший на голосование в свое село. "Андреич, бида в мэнэ, — срывающимся голосом начал он, — пропалы дви урны, одна наша, одна бугумбайская, я йи знайшов на пэрэкати, биля второй бригады!".  Заведующий фермой, фронтовик, он знал, чем может грозить потеря избирательных урн. Я не стал его терзать, делать умный вид и т.д., хотя и надо было это сделать. Но он нашел потерянную урну из Бугумбая! Ее могло занести снегом, я бы с машины ночью не заметил, нашли бы только весной. А заведующий, найдя чужую урну, просто заехал к дочери, живущей на центральной усадьбе, оставил у нее младшего сына и сел пообедать, так как с четырех часов утра, был на ногах. А урны оставил в санях, прикрыл пологом — кому, мол, они нужны.
Я его успокоил, и все обошлось благополучно. На вопрос прокурора, почему не поехал в Бугумбай (он видел, что я приехал на машине), специально переадресовал его к секретарю комиссии, а уж она ему популярно объяснила, что чабаны, отсутствовавшие в Бугумбае, пришли и проголосовали здесь, на месте, так как приезжали к кому-то в гости.
После проведения выборов и разбора их итогов на бюро райкома я узнал, что побывавший у нас в качестве представителя райкома прокурор района, дал высокую оценку работе нашей участковой комиссии. За это он удостоился благодарности от властей. Мы, естественно, в разряд  поощренных, не попали. Да и не надо мне было никакого поощрения, главное, легко отделались.

О работе таких комиссий, особенно в сельской глубинке, можно писать целые романы, но мы на этом примере завершим. Мы так жили и так выбирали, да, часто почти единогласно, но не жалели и сейчас не жалеем об этом. То была, может, для кого-то искаженная, но не вредная демократия. Потому что, как уже было сказано, — для нас, для всех нас, было, есть и должно быть главным одно: не важно как, а важно КТО! Сегодня, к большому сожалению, и КТО — никто, и КАК — не так.


В порядке хохмы и в тему, можно вспомнить и случай из моей ранней   ащелисайской  юности. В день выборов ,обязательным организационным атрибутом и раньше, и сегодня ,была музыка. По общему, не знаю, писаному или неписаному, правилу, но на избирательных участках, музыка должна была играть за полчаса до начала голосования. В советские времена выборы начинались с шести утра, значит, музыка должна была играть с половины шестого. Раньше никаких записывающих и воспроизводящих аппаратов не было, радиолу использовать не разрешали, значит, играть надо было вживую.
В   Ащелисае, где-то за полмесяца до дня выборов, подбирали музыкантов, ставили их в известность, никто никого не просил, просто говорили день и время. Этого в те времена было достаточно. Штатные "лучшие" музыкальные силы в селе были известны. У меня — баян, у Эдуарда Шица — гармонь, у Александра Мертенса — скрипка, Николай Дмитрюк — гитара. Мы никогда вместе не играли,   а  - просто, когда было надо, за день-два соберемся, прорепетируем — и куда угодно. Ребята были веселые, каждый сам по себе уникален. В то время Шиц и Мертенс, оба немцы по национальности, были самоучками — виртуозами, особенно Мертенс. Когда он брал в руки инструмент и заявлял публике: "А ми пес нота!", то есть, играем без нот,на слух, то скрипка в его руках выделывала чудеса, и любая аудитория была в восторге.
Эти двое ребят, зимой, когда не было полевых работ, часто брали гармонь и скрипку и делали дуэтное турне по соседским селам. Знали, где живут их земляки-немцы, депортированные, как и они, с Украины. Они  отлично знали русские, украинские, немецкие песни, хорошо играли и пели. Повеселив народ, через неделю возвращались домой и продолжали делать то, что надо было делать. Их семьи не возражали против таких туров, так ребята отдыхали от монотонной сельской жизни.
Когда мы начали вместе играть, мне было шестнадцать, а им под сорок, оба — прекрасные комбайнеры. Четвертый участник ансамбля, Николай Дмитрюк, неплохо играл и на баяне, но при мне, всегда играл на гитаре. Тоже был веселый добрый парень, хотя и себе на уме. Вот таким составом мы и выходили в люди, когда это было надо нашим властям.
В тот   (описываемый) раз, выборы проводились в сельской школе. Шиц, как старший, получил выделенные нам (под музыку) деньги, 200 или 250 рублей еще тех, пятидесятых годов. Не густо, но на еду в течение дня хватало. Мы договорились собраться в половине пятого утра, в центре села у продовольственного магазина. Собрались. Шиц, еще с вечера договорился со сторожем магазина, чтобы тот взял к себе в сторожку некоторые продукты для нас, и дал ему деньги.
Постучали, сторож впустил, и минут через десять, мы отправились в школу, на избирательный участок. Пришли, разделись, отдышались, нагрелись (на улице — середина марта, как всегда, в тех местах на выборы — буран) и взялись за инструменты. Начало шестого, скоро играть, надо хоть что-то пройти. Я чуть не потерял дар речи, когда открыл футляр инструмента. Вместо баяна там лежали четыре бутылки водки, столько же бутылок лимонада, хлеб, колбаса, конфеты и еще что-то. Глянул на Шица — а баян где? Тот смутился и ответил: "Так не было во что продукты брать. Я думал, с баяном вместится, а потом баян выложил и забыл тебе сказать!"
Я нес барабан Шица (он, когда я играл на баяне, работал на бубне), а он баян; я же не знал, что он баян оставил. В общем, играть не на чем: скрипка, гитара и бубен, они сами не сыграют, а уже скоро половина шестого. На улице — буран, до магазина — метров пятьсот. Подходит председатель комиссии: ребята, пора играть! Что делать? Хорошо, уполномоченным от района был начальник милиции. Я к нему — так и так, надо в магазин съездить. Он понял, дал машину, сам сел тоже. Подъехали. Сторож, увидев в окно милицейскую машину, испугался, так как иногда по ночам приторговывал спиртным, решил не открывать. Уже и я, и капитан, его просим — ни в какую. Разозлившийся начальник милиции вынул пистолет и закричал, что расшибет все замки.

Открыл сторож дверь, схватил я баян, быстро в школу, и где-то без пяти шесть музыка на участке все-таки заиграла, и никто задержки не заметил. Потому что членам комиссии было не до музыки, а первый избиратель пришел голосовать ровно в шесть и, как полагалось, сделал это уже под музыку.
За все прожитые годы много было разного и в этом, выборном плане, и, дай Бог, чтобы жило наше государство, и развивалась наша демократия, только не надо огульно хулить и критиковать то, что было в той же нашей стране, с нами же. Тем более, если этого просто не знаешь, а "поешь" с чьей-то подачи.

Выборов будет еще много, значит, будем выбирать, уважаемые избиратели, другого,- пока не придумали. Только выбирать надо конкретных людей, а не ссыпать их, как картофель, навалом по процентным квотам, да по принципу — кто больше положил на алтарь той или иной партии. Иначе это будут не выборы, а отборы, минуя выборы.