Глава 1. Визит Тени

Эпиграф:

«В каждом из нас живёт незнакомец. И если пригласить его на беседу — он откроет рот с клыками.»

Цюрих. Начало осени. 1910 год.


Сумерки в городе сгущались беззвучно, неумолимо. Окно кабинета доктора Юнга распахнул лёгкий сквозняк, и плотные шторы вздрогнули, словно от неосознанного предчувствия.

Карл Юнг сидел за массивным письменным столом, поглаживая подбородок и изучая разветвления древнего символа, вырезанного в бронзе — в шкатулке, доставленной из Египта. И именно в этот миг раздался тихий, но настойчивый стук в дверь.

— Войдите, — произнёс он, не отрывая взгляда от шкатулки.

Дверь открылась, и на пороге появилась девушка невысокого роста.

Она была как образ, сошедший со страниц старого готического романа: бледная кожа цвета фарфора, тёмные густые волосы, небрежно рассыпавшиеся по плечам, и глаза — синие, необыкновенно глубокие и задумчивые.

— Доктор, — её голос был мягким, как бархат, но в нём звенела невыразимая тоска. — Меня зовут Аделинн. Я пришла, потому что… больше не знаю, кто я. И… как мне жить с тем, чем я являюсь.

Юнг отложил шкатулку и кивнул:

— Присаживайтесь, фройляйн Аделинн. Позвольте вам помочь — начните с начала.

- Я — вампир... - предельно серьёзно произнесла девушка.

Юнг слегка наклонил голову. Он знал, что не следует смеяться. Но знал и то, что нельзя быть слишком серьёзным. И всё же — в этом голосе не было театра. Ни игры. Ни пафоса.

— Интересно, — сказал он. — И как вы это определили?

Она посмотрела ему прямо в глаза. Ни тени стыда.

— Я пью кровь. Иногда. Не могу иначе. Иногда это мужчины, иногда женщины. Я... выбираю тех, кого трудно отпустить. Тех, кого хочется оставить.

— Оставить где?
— В себе, — просто ответила она.

Он молчал. Стал записывать.

— И вам... тяжело с этим?

Она кивнула.
— Не каждый заслуживает этого. А некоторые... слишком красивы. Слишком добры. Их жалко. Но голод всё равно сильнее. Я устаю от этого. Устаю... быть хищницей.

Юнг отложил карандаш. Откинулся в кресле.

— Фройляйн Аделинн, с точки зрения психоанализа вы не живёте своей настоящей жизнью.

Она прищурилась, заинтересованно.

— Что вы имеете в виду?

— Если вы, питаетесь другими — значит, вы, вероятно, отрезаны от собственного источника жизни, энергии, любви, — произнёс он спокойно. - Вы вынуждены брать то, что не ваше. Значит, в вашем бессознательном — нехватка. Пустота. Возможно, детская травма, возможно, страх привязанности.

Аделинн слушала его внимательно, почти не дыша. Её глаза не отрывались от его лица. В них читались интерес, грусть… и что-то ещё. Неведомое.

Она опустилась в кресло, положив тонкие руки на колени. Её глаза ни на миг не отрывались от его лица.

— Я действительно вампир, — тихо, но как-то по-детски упрямо сказала она. — И не прошу, чтобы вы поверили. Но я… я живу уже очень долго. Я пью кровь. Я не старею. И знаете, доктор… я не чудовище. Я чувствую. Я страдаю. Я… я просто не знаю, как остановить это. Иногда я сдерживаюсь. Иногда — нет. И порой... мне так жаль тех, кого я выбираю. Они ведь... бывают такие хорошие. А я — не всегда способна контролировать свой голод...

Юнг медленно выдохнул и взял в руки карандаш. Легко постукивая им по блокноту, он произнёс:

— Я уверен, что вы не выдумываете, и то, о чём вы мне поведали, имеет место быть в вашей жизни. Но позвольте показать вам то, что причиняет вам столь сильное огорчение, с другой стороны. Не можете ли вы, фройляйн Аделинн, хоть на минуту представить, что "вампир" в вас — это не что иное, как архетип? Глубинный символ, древняя проекция бессознательного?

Она моргнула.

— Хорошо, если это поможет... Я постараюсь. И что же это значит, с точки зрения науки?

— С психоаналитической точки зрения, "вампир" — это образ, в котором бессознательное говорит с нами о том, что вытеснено. Вампир — символ неудовлетворённой потребности, внутреннего голода, который не насыщается телесной пищей. Это может быть голод по любви, признанию, смыслу, или по жизни в её подлинном виде.

— Вы считаете, я просто… несчастна?

Юнг чуть усмехнулся, не без иронии:

— Не просто. Быть несчастным — это человеческое. Но вы, дорогая моя, судя по вашему рассказу, страдаете от того, что живёте не той жизнью, которой хочет ваша душа. Вы говорите, что жертвы "хороши", и потому испытываете вину. Значит, вас влечёт не к злу, а к тени вашей собственной анимы — к тому, что вы в себе не принимаете.

— А тень… всегда ли она опасна?

— Тень — не враг. Она — часть вас. Но если вы подавляете её, она обретает клыки. Вампир может быть не только пожирателем крови, но и воплощением страстей, вытесненных желаний. Вам нужно не истребить его, а понять, зачем он живёт в вас. И тогда, быть может, он перестанет пить кровь, а станет… творить.

Аделинн долго молчала. Её глаза потемнели, но не от ярости — от внутреннего движения, как если бы что-то сквозь неё пробуждалось.

— Доктор Юнг… всё, что вы рассказали, безусловно, заставляет меня задуматься. Возможно… возможно, я просто не умею жить. Но я… я хочу научиться. Скажите, вы согласны быть моим психотерапевтом?

Он чуть улыбнулся.

— Если вы готовы работать честно — весь в вашем распоряжении.

Она кивнула, обогнула кресло, взяла свою сумочку.
— Тогда я запишусь на следующую неделю.

У двери она остановилась и обернулась.
— Вы правда верите, что вампир — это только символ?

Юнг задумался на мгновение.
— Я верю, что символы могут быть опаснее, чем кажется.

— Хорошо, — прошептала она. — Доктор... а вы когда-нибудь думали, что символ может стать плотью?

— Каждый день, — ответил он. — Это называется проекцией.

— Как чудесно, что наука даёт вам столь сильную уверенность, — тихо сказала она. — Тогда… до следующей встречи, доктор?

— До следующей встречи, фройляйн Аделинн. И, пожалуйста, постарайтесь не пить кровь до тех пор — это может помешать терапии.

Она рассмеялась впервые за весь визит. И, смущённо улыбаясь, исчезла в вечерней мгле за дверью.

А Юнг снова взял шкатулку и прошептал:

— Каждая тень ждёт лишь того, чтобы её осветили.