Слепящий свет

Воздух звенел. Настоящий весенний звон – прозрачный, резкий, наполненный обещаниями. Солнце било в глаза, заставляя щуриться, но это был добрый свет, свет долгожданного тепла после серой зимы. За окном, в только что распустившейся листве клена, дрались две воробьиные стайки, их чириканье сливалось в торопливую, радостную какофонию. Город, казалось, вздохнул полной грудью, скинув оковы холода. Все вокруг ждало обновления.

Он шагал быстро, почти бежал, едва сдерживая себя. В руках – небрежно, но бережно собранный букет. Не тюльпаны, не мимоза – алые, бархатные розы. Самые дорогие, какие нашел утром у метро. Их аромат, густой и сладковатый, смешивался с запахом прогретого асфальта и молодой травы. Он не шел – он парил над тротуаром, его ступни едва касались земли. Каждая клеточка пела. Сегодня. Именно сегодня он скажет ей все. То, что копилось месяцами, вырываясь наружу лишь в робких взглядах и недоговоренных фразах. Весна ворвалась в город, и она ворвалась в него. Он нес ей не просто цветы. Он нес целый мир, яркий и новый, как этот день.

Знакомый подъезд. Знакомая лестница – он взлетел по ней, перепрыгивая через две ступеньки. Сердце бешено колотилось, но это был ритм счастья, предвкушения. Вот ее дверь. Он поправил букет, сглотнул комок волнения, тряхнул головой – и нажал звонок. Зазвучала мелодия, знакомая до боли. Он уже видел ее глаза – широко распахнутые, удивленные, а потом заливающиеся теплым светом радости при виде него... и роз.

Дверь открылась. Но не она. На пороге стояла ее мать. Женщина, всегда встречавшая его улыбкой и чаем с пирогами, сейчас выглядела... выгоревшей. Бледной. Ее глаза, обычно такие живые, были опущены в пол.

«Здравствуй, Саша», – голос ее был тихим, хрипловатым, словно сквозь вату. Она не улыбнулась. Просто отступила вглубь прихожей. «Проходи».

Он переступил порог. Радость, секунду назад заполнявшая его до краев, вдруг схлынула, оставив после себя липкую, холодную пустоту. Что-то было не так. Ужасно не так. Воздух в квартире был тяжелым, неподвижным, пахнущим пылью и... чем-то еще. Чем-то чужим и страшным. Его собственное сердце, только что бившееся в унисон с весенним городом, вдруг замерло, а потом рванулось в бешеной, неровной скачке. Гул в ушах. В висках стучало. Будто внутри него что-то огромное и злое проснулось и било в набат тревоги.

Мать девушки стояла, прислонившись к косяку. Она смотрела куда-то мимо него, в стену. Пальцы ее судорожно мяли край фартука. Он видел, как она пытается собраться, как сжимает челюсти, чтобы не выдать чего-то. И тогда она заговорила. Тихо. Так тихо, что слова едва долетали, но каждое падало, как камень, прямо в душу.

«Ее... нет больше, Сашенька...» – она сделала над собой нечеловеческое усилие. – «Вчера... Машина... Не успели...»

Мир не потемнел. Он ослеп. Солнечный свет, еще секунду назад такой ласковый, превратился в ослепительную белую вспышку, выжегшую все внутри. Звуки – пение птиц, гул улицы – исчезли. Остался только оглушительный звон в ушах и дикий, хаотичный стук собственного сердца, готового разорвать грудную клетку. Ноги перестали слушаться. Стали мягкими, без костей, ватными. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног, как холодный кафель прихожей больно бьет в колени. Он не упал – он рухнул. Букет выскользнул из ослабевших пальцев, алые лепестки рассыпались по полу, как капли крови.

Бессмысленный обрывок мысли пронесся в опустевшем сознании. Весна. Розы. Ее глаза. Смех. Планы на сегодня, на завтра, на лето, на всю жизнь...

Теперь был только холод кафеля под коленями. Белый, ослепляющий свет в выжженных глазах. И черная, бездонная яма там, где секунду назад цвел самый яркий день в его жизни. День, который должен был стать началом всего, а стал концом.

Он не помнил, как вышел. Не помнил дороги. Помнил только слепящее солнце, которое теперь казалось насмешкой, и тяжесть в руках. Не букет. Другой букет. Купленный уже возле кладбища. Такие же алые розы. Но теперь они были холодными. Как земля, на которую он их положил. На свежий холм, пахнущий сырой глиной и невыносимой болью. Он стоял на коленях перед грудой рыжей земли, усыпанной неуклюжими, чужими венками. Слезы текли беззвучно, растворяясь в свежей почве. Он пришел встретить весну. Встретил вечность.