НОЧЬ, у лица фонарь, аптека,

                НОЧЬ, у лица — фонарь, аптека,

  "БЛЯТЬ. Лодочного убили!" — Вскричал я, оплёвываясь от брызг. Мой крик отозвался эхом. Я в холодном поту сидел на теплопроводной трубе, что показалась мне уже холодной, и дрожал. Вокруг было темно, был уже поздний вечер, и решил, что мне пора бежать от сюда. Это был знак, и моя старая болезнь возвращается -- мне срочно нужно принять лекарство.

  Я вскочил с трубы на землю и огляделся -- никого вокруг не было. Я попытался свистнуть, но я не умел этого делать и лишь слегка оплевал одну из труб и еле слышно выдул воздух. Из под оплёванной трубы выбежала крыса - с шрамом на носу.
  Я взял её на руки, посадил на плечо и через тот же лес отправился в город.

  Я дошёл до остановки и решил высадить Александра у ближайшего подъезда. Я подошёл к ближайшему дому, но не зная кода от двери, я лишь сбросил его тело с плеч и положил рядом, прислонив его спиной к стене -- он разберётся дальше сам.

  Я огляделся и заметил на другой стороне улицы одинокий фонарь, освещавший надпись над ближайшей к нему двери — "Аптека". "****ец... Но мне, однако, туда" -- подумал я и отправился внутрь. Перебежав дорогу, я, не сбавляя темпа, влетел в дверь.

  "Бес мысленный меня донимал ранее" — Сказал я пухловатой белокурой аптекарше, пытаясь приобрести немного флуспирилена.

  "Молодой че..." — В смятении взглянула на меня провизор, не окончив фразу. "Старость бытия, ещё раз вам повторяю — нет у нас никакого "флуспирилена". Принесите хотя бы рецепт, в конце-то концов" — Прокричала она и нервно удалилась в подсобку.

  Оставшись один я было хотел ударить со злости по стойке, но, подняв руку, (кто руку поднял гг или червь, остаётся за гранью понимания читающего) меня привлёк червячок — получервь-полугусениц, что полз по моей грязной, некогда пролетарской, руке. Переливаясь всем спектром цветов, червь подползал к моему указательному пальцу, моему любимому пальцу, ибо только на нем так хорошо рос ноготь, что я взращиваю уже порядка четырёх лет. Его пульсирующе-реактивное движение было явно с претензией на мой палец — "Да что мне дело до его тела" — вскрикнул я. За моим криком последовал дребезг стекла, исходящий из глубин застоечной аптеки.

  "Я и Моя Воля именуют тебя, о кольчатое творение Отца нашего с тобой общего, и имя твоё станет "флуспирилен" " — произнёс я торжественно и тут же съел маленького любителя ногтя. В этот самый момент из подсобки с недовольным видом выбежала аптекарша, неся в руках кастрюлю отборнейшего винта. Но, увидев кульминацию сего действа, она поставила тару на стол и лицо её переменилось: вместо гнева, маразма и морщин её лицо заполнил искренний шок и отвращение, последнее, кстати, особенно сгущалось на её устах, рядом со свежезаваренным винтом на усах и спермой её аптечного ассистента Игната на светлой козлиной бородке.

  Но я получил здесь все, что хотел и, дабы не смущать более обглоданное пространство аптеки своей могучей волей, я поспешил удалиться — отсалютовав по пионерски аптекарше, я крысой прошмыгнул ко входу и, толкнув ногой залипающую дверь, оправился в путь, унеся из аптеки свою маленькую истину: "Пол у гусениц — определить нельзя".