Тайна Айн Кэлохейну

Рассказывают старые хасиды, что святой Магид из Межирича, рабби Дов-Бер, благословенна память его, имел обыкновение возносить утренние молитвы в уединении, погружаясь в высшие миры. Но когда приближался час произнесения "Айн Кэлохейну", он повелевал собрать миньян, ибо эта молитва требовала присутствия десяти душ мужчин Израиля.

Случилось однажды в канун новомесячья, что среди собравшихся оказался юноша с пылающими глазами. Никто не знал, откуда он пришел, но старейшины шептались, что это тот самый молодой илуй из Ланьцута, о котором ходили удивительные слухи.

Едва святой Магид окинул его своим проницательным взором, как лицо его помрачнело, и он воскликнул с необычной для него резкостью:

— Уберите отсюда этого юношу! От него будут одни беды и смятение в нашем собрании!

Ученики переглянулись в недоумении. Рабби Леви-Ицхак поспешил к двери искать замену, но время поджимало, и никого не было видно на улицах местечка. С тяжким вздохом Магид махнул рукой:
— Да будет воля Всевышнего...

И вот, когда святые уста Магида произнесли с дрожью в голосе: "Айн Кэлохейну!" — юноша вдруг побледнел как полотно, глаза его закатились, и он рухнул на пол синагоги, словно подкошенный невидимой силой.

Поднялся переполох. Ученики бросились к упавшему, брызгали водой, растирали виски. Но Магид стоял недвижим, и в глазах его читалась бесконечная печаль.

— Я же предупреждал вас, — произнес он тихо. — Этот юноша расстроил всю нашу молитву. Когда я произнес "Айн Кэлохейну", он постиг сокровенное — тайну из тайн, сод ха-содот.

Рабби Зуся, весь дрожа, осмелился спросить:
— Учитель наш, откройте нам: какую же тайну он постиг?

Магид долго молчал, глядя на бесчувственное тело юноши. Наконец, он сказал:
— Он проникся священным ужасом от постижения величайшей тайны мироздания. Той страшной истины, что Айн — Ничто, непостижимое, всепоглощающее Ничто, которое в своей бездонной пустоте превосходит все имена: ни ХаШем, ни Элоким, ни Адонай, ни даже само понятие "Ничто" не может вместить Его... И в тот миг откровения он постиг невозможное: что это Айн, это абсолютное Ничто, и есть "Элохейну" — наш Бог. Что Пустота и Полнота суть одно. Что бездна небытия и источник всего сущего неразличимы в своей последней тайне.

Магид помолчал и добавил едва слышно:
— Душа его не выдержала этого откровения и бежала из тела, дабы не сгореть в пламени истины. Таков удел тех, кто прикасается к запретному прежде времени.

Прошли годы. Его стали называть Хозе-Провидец, ибо он видел то, что сокрыто от глаз смертных. Позднее он стал великим цадиком Люблинским. И молитву "Айн Кэлохейну" произносил не иначе как в трепете и слезах, помня тот страшный миг, когда завеса между мирами разорвалась, и он узрел Лик Того, у Кого нет Лика.