Любовь по-итальянски

ЛЮБОВЬ ПО-ИТАЛЬЯНСКИ

                Часть I
                Галя и Лучано

В Неаполе мощный ливень испортил праздничный День Святого Януария не только нам, туристам, но и самим неапольцам. Все магазины, кафе, рынки и рестораны не работали, – с этим ничего не поделаешь, такова традиция, однако небесный водопад не позволил просто прогуляться по улицам и даже отменил шествие, посвящённое святому покровителю города.
А вот запланированные экскурсии не смог бы отменить даже извергающийся Везувий! Половина нашей группы, презрев непогоду, отправилась на катере к острову Капри, любоваться виллой, где когда-то сибаритствовал русский писатель Максим Горький. Вторая половина осталась дожидаться первую у причала, под крышей автобуса, хотя ей полагалось осматривать столицу Кампании в формате «сама-сама-сама» и отобедать в харчевне по своему выбору, но… Ливень плотной завесой висел над Неаполем. Казалось, мы сидим в батискафе на дне моря.
Под монотонный шум дождя по салону растекалась скука.
– Надо было нам тоже записаться на Капри, – разворчался муж.
– Ещё чего! – возмутилась я. – Видел, как штормит? Меня же укачает через минуту. Помнишь ту рыбалку в океане?..
Шофёр нашего Big Bus Tours кареглазый весельчак Камилло оживлённо поговорил по телефону, и минут через десять вплотную к автобусу «подплыла» легковушка. Оттуда прямо в салон выпрыгнули два горластых итальянца. Они долго, радостно хлопали Камилло по плечу, приговаривая «caro amico». Затем, уже втроём, загрузились обратно в свою машину и стремительно отчалили, оставив автобус с пассажирами на милость Святого Януария.
Наша полгруппы сначала оживлённо обсудила непредсказуемость и беспечность итальянцев, потом задалась вопросами: «кто виноват, что мы не в гостинице?» и «что же нам теперь делать?». Наконец, какой-то турист догадался позвонить представителю турфирмы и получил ответы: «всех отвезут в отель, когда с Капри вернётся катер» и «ждите, недолго осталось».
Коллективно постановили не расстраиваться, терпеливо ждать – всё-таки мы под крышей и в тепле.
Вечерело. Дверь Камилло оставил открытой, а освещение включить не догадался. В темноте запахло колбасой: запасливые наши попутчики достали термосы, развернули пакеты.
– Я есть хочу, – неуверенно заявил мой благоверный и опасливо покосился на меня: не припомню ли ему, как на стоянке в Помпеях он отказался зайти в магазинчик, дескать, в Неаполе посидим в ресторане?!
Обед не состоялся, благодаря Святому Януарию и разгулявшейся стихии.
– Как ты сказал тогда? «Что не доем, то досплю»? Вот теперь досыпай. Поужинаем в отеле.
Стемнело. Дождь не утихал.
Есть и правда хотелось зверски.
Я угрюмо разглядывала стекающие по стеклу струи и вдруг заметила на другой стороне улицы, в рядах магазинчиков, пробивающийся сквозь водяную стену слабый свет: там явно находились люди и, быть может, даже работали, несмотря на тотальный выходной!
– Давай, - растолкала я дремавшего мужа. – Побежали! Вдруг получится купить какой-нибудь еды!
Едва ли не вплавь мы бросились на огонёк.
Зонты нас не спасли. Мы основательно вымокли за те минуты, что бежали через дорогу до входа в крошечное кафе.
Остеклённая дверь оказалась запертой, но в помещении мелькнула и скрылась женская фигура.
Мы долго стучали и кричали, и дёргали ручку двери, пока не достучались. Нам открыл рассерженный пожилой мужчина. Я молитвенно сложила руки, и, мешая русские слова с итальянскими, начала уговаривать его продать нам хоть какую-нибудь еду.
Невзирая на возраст, мужчина был красив, как и большинство итальянцев в возрасте. Немного полноват, но высок, крепок и широкоплеч; глаза чёрные, шевелюра «соль с перцем». Мне он понравился. Стараясь вложить в интонацию побольше внезапно возникшей симпатии, я голосила: «Синьор, прего… То есть, это… пор фавор…»
Запутавшись, воззвала к мужу.
– Вовка, помогай, как по-итальянски еда?
– Паста, – включился муж, жестами показывая, будто что-то жуёт. – Паста!
– Да ладно тебе, какая паста! Нам бы хоть по сухарику захудалому …
Мужчина держал оборону, выкрикивая: «Но! Но! Но!», размахивая одной рукой, и удерживая дверь другой.
На шум из глубины помещения со словами: «Хосподи, надо же, русские приехали!», вышла молодая светловолосая женщина.
Когда зазвучал родной язык и мягкое украинское «г», такая вдруг накатила на меня радость, что снесла я с пути возмущённого мужика, бросилась к той женщине и обняла её. И она тоже обняла меня так, словно встретила родную сестру.
Пока мы обнимались, мужчины вошли в кафе.
Итальянец снова запер дверь.

Крошечный, всего на два столика, бар сверкал чистыми пустыми витринами.
Минуя дипломатические формальности, мы мгновенно перезнакомились:
– Я Халина. А это Лучано, хозяин.
– Я Света. Это мой муж, Володя.
И сразу перешли на «ты»:
– Ты откуда?
– Из Москвы. А ты?
– Так-то с Харькова, но можно сказать, уже местная, пять лет здесь работаю…
С Галей в роли переводчика общение оживилось.
Насквозь мокрые, мы с мужем примостились за один из столиков и, описав свою беду, связанную с ливнем и Святым Януарием, заявили, что готовы купить что угодно, лишь бы съедобное, а Галю и Лучано тоже приглашаем присоединиться к нам – мы за всё заплатим.
Не знаю, как удалось Гале уговорить хмурого владельца заведения. Тот довольно долго отрицательно мотал головой и сердито посматривал на нас. Но в итоге гневный взгляд итальянца смягчился. Лучано кивнул, соглашаясь, что-то скомандовал отрывисто и присел к нам за стол.
– Выпьете? – спросила Галя. – У нас своё вино. Не дорогое, но вкусное.
– Конечно! – хором радостно согласились мы с мужем. 
Галя метнулась в маленькую дверцу за прилавком.
Через несколько минут она вышла, неся в обеих руках большую бутыль с вином, маленькие баночки с консервами и какие-то круглые лепёшки.
Я бросилась ей на помощь. В кроссовках хлюпала вода, мокрые джинсы противно липли к ногам.
- Пошли со мной, - разместив на столе вино и еду, Галя повела меня к двери за прилавком.
В узком подсобном помещении стояли большой холодильник, шкаф с посудой и разложенный диван со смятой постелью.
Галя сняла с крючка синий халат (точно такие у нас носят кладовщики и уборщицы), достала из-под дивана домашние тапки с помпоном.
- На, переоденься. А это твоему мужу.
Ещё одна пара тапок, на этот раз мужских, была извлечена из-под дивана.
Кроссовки и джинсы Галя примостила на батарею.
– Здесь кто-то живёт? – удивилась я.
Она смутилась, не ответила, достала из шкафа четыре бокала, и мы вернулись к столику…
Тур в Италию был не первым нашим путешествием в Европу. Мы уже знали отношение европейцев к доходам и расходам, поэтому не удивились, когда Лучано предложил сразу рассчитаться. Галя робко возразила, но настаивать не стала. Володя достал кошелёк, отдал итальянцу евро, и пир начался.
С каждым выпитым бокалом наша дружба крепла. Особенно между мной и Галей. Вскоре мы с ней окончательно сроднились, и она поведала свою историю.
«На Украине у меня муж был, Серёха. Дальнобойщиком работал. Постоянно в рейсе. Как вернётся – дома праздник. Друзья, застолье, водка рекой. А напьётся – давай драться. Лупил меня страшно. Даже беременную. Пять выкидышей было, а ребёнка так и не родила. Решила я бежать. А куда? Мать больная в деревне, с ней сестра вдовая с тремя детьми, отец на кладбище. Профессии никакой нормальной нет. Куда? Тут объявление попалось: набирают девушек для работы в Италии. Хорничными, официантками… Развелась и завербовалась. Ты не думай, я не дура, понимала, что можно и в бордель попасть. Но нет, правда хорничной в Риме устроили. В частном отеле. Там я Лучано встретила. Он поваром работал, о своём ресторанчике мечтал. Обещал жениться. Не сказал, что уже женат, что в Неаполе у него семья, дети. Мы сошлись и стали жить вместе. Я вид на жительство получила и всё, что имела, ему отдала, на ехо мечту. Купил он этот бар. Он – владелец и управляющий. Я – официантка, посудомойка, уборщица и… Даже не знаю, хто. Вроде как, любовница. Живём врозь. Он – в своём доме с женой и детьми, я комнату у старушки снимаю. Здесь встречаемся в нерабочие дни. Сейчас всё реже и реже. Чё дальше будет не знаю. Ему ведь за шестьдесят уже, а мне на днях только тридцать пять исполнилось. Он и не разводится, и не отпускает меня…»
Пока мы с Галей откровенничали, мужчины наши опустошали бутыль, не забывая и нам подливать. В баночках оказался рыбный паштет, никак не подходивший виноградному вину, но мы его съели с крошечными, на два укуса, лепёшками.
Не слишком крепкое vino fatto in casa (домашнее) основательно било по мозгам.
–  Галюня, он никогда не уйдёт из семьи, – с беспощадностью пьяной дуры заявила я. – У итальянцев не принято разводиться – родня, дети не простят. У них семья – это святое! Ты сама уходи, не трать себя на старика. Он же тебя просто использует в своих интересах…
– Да знаю я, знаю! Но не могу! Люблю ехо! Люблю!
Синие глаза Гали налились слезами. Она закрыла лицо руками и бурно, взахлёб зарыдала.
Лучано обнял её, поднял со стула и, что-то тихо приговаривая, повёл в подсобку.
«На диван, утешать, – зло подумала я. – Лучше бы отпустил, рабовладелец хренов!»
Они быстро вернулись.
Галя несла нашу обувь и мои джинсы. Она была спокойна и даже улыбалась. И Лучано тоже. Он добродушно что-то сказал нам, как будто оправдывался.
– Всё хорошо, не надо расстраиваться, это плачет вино, – перевела Галя его слова.
Лучано не снимал руки с её плеча. Нежность и забота были в его взгляде и в каждом движении.
«А ведь он тоже любит её, – пришло мне внезапное озарение. – Да, любит по-настоящему. У них сегодня было одно из редких свиданий, а мы его сорвали. Когда опять они смогут встретиться в общий для обоих свободный день?».
И так мне стало стыдно за жестокие свои слова, за грубость, за непонимание тонкостей человеческой души! Так стыдно, что я аж протрезвела. Чувствуя, как стыд заливает краской лицо, начала суетливо прощаться.
Зря сушились, ливень не прекратился.
В автобус мы поднялись опять мокрыми и как раз вовремя – вернулись экскурсанты с Капри.
По дороге в отель я уснула. Как муж довёл меня до номера и уложил, не помню.
На следующий день мы улетели на Сицилию.

                Часть II
                Лена и Фабио

Маленький сицилийский городок близ Таормины. Небольшой отельчик на два этажа, номер с уютной террасой, охватывающей по периметру весь второй этаж, и никаких перегородок – можно свободно обойти здание…
Дверь из номера на террасу распахнута, свежий ветер играет лёгкой голубой шторой. С террасы изумительный вид на море. До него не более пятидесяти метров. Узкий пляж с зонтиками и топчанами пуст: дождя нет, но пасмурно и штормит. Тучи висят над водой грязными лохмотьями.
На первом этаже столовая и бар.
За завтраком мы с удивлением, но и с радостью слышим родную речь и узнаём, что все немногочисленные постояльцы отельчика – наши соотечественники. Хозяин заведения Пьетро, коренной сицилиец, тоже неплохо говорит на русском. Это, конечно, упрощает общение, но лишает окружающее пространство самобытной атмосферы. Выходит, зря я купила в аэропорту Неаполя итальянский разговорник…
Ладно, не будем придираться к судьбе. Жизнь прекрасна! А погода уже завтра наладится, если интернет не врёт. А пока есть повод и возможность поваляться, побездельничать, или съездить в Таормину.
Тормошу мужа, изучающего путеводитель:
– Алё, гараж, у тебя там случайно не написано, откуда и по какому расписанию ходит автобус в город?
Ответ неожиданно доносится с террасы:
– Никуда вы сегодня не уедете! Слишком долго спите, все автобусы уже ушли! – женский голос звучит так близко, что я вздрагиваю.
Рядом – дверь из соседнего номера тоже распахнута и оттуда машет морю такая же, как у нас, голубая занавеска. Напротив неё, у перил террасы, стоит женщина в длинном белом сарафане.
– Здравствуйте! Надо же, где встретились! – соседка щурит на меня серые глаза через очки с толстенными линзами.
– День добрый! И не говорите! Везде свои люди.
Знакомимся быстро, как бывает только при случайных встречах земляков на чужбине.
Женщину зовут Наташей. Она высокая, худая, с бледной кожей такой тонкой, что на руках видны синие вены. Большой нос, тонкие губы, маленькие глаза – некрасивая, но жизнерадостная и общительная, она сразу вызывает симпатию. Мы весело болтаем обо всём и ни о чём, словно сто лет знакомы! Через минуту некрасивость новой подруги уже не замечаю за бьющим через край обаянием. Похоже не я одна поддалась его магии: на безымянном пальце Наташиной правой руки сверкает обручальное кольцо.
Однако на Сицилии Наташа отдыхает не с мужем, а с подругой. Неделю уже они живут в этом отеле, через три дня улетают в Рим, а оттуда – домой, в Тверь. Загореть и накупаться в море не получилось: с погодой не повезло. Зато впервые в жизни довелось увидеть потрясающее зрелище: смерч над морем! Тонкая длинная воронка между тучами и волнами неслась прямо к пляжу! Страшно было? Конечно! Засосёт, поднимет к небу, а потом где-нибудь над Римом выплеснет с дождём… Мы хохочем, живописуя наперебой, что можно почувствовать внутри грозовой тучи и как будешь выглядеть, выпав с ливнем…
На шум выходит Наташина подруга. Похоже, мы разбудили её своим смехом.
Хмуро глядя на нас сонными глазами, в дверном проёме стоит невысокая, чуть полноватая женщина лет тридцати, в шортах и красной майке. Строгие тёмные глаза, гладкая смуглая кожа, копна тёмных с лёгкой рыжиной волнистых волос забрана наверх, под заколку. Тонкая талия, бёдра широкие, плавного абриса, крепкая, округлая грудь, маленькие ступни и кисти рук, нежная смуглая кожа… Девушка притягивает внимание не современной глянцевой красотой, а потаённой силой женственности.
Есть такие люди, чей облик можно отнести к произведениям искусства. Но искусства не человеческого, не мастеров макияжа или пластической хирургии, а самого удивительного из возможных творцов прекрасного – Природы. Они, быть может, не заставят прохожих оборачиваться себе вослед, но их неяркая, нежная красота постепенно откроется и уже не оставит вашего внимания.
– Явление сони-засони народу! Знакомьтесь, это Лена, – иронично комментирует Наташа.
Лена кивает мне и молча скрывается в номере.
– Удивительно похожа на девушку с картины Брюллова, не помню, как называется… – восхищённо шепчу я.
Смешливую Наташу словно подменяют в момент. Она уже не шутит, разбрызгивая вокруг флюиды радости и беспечности.
– Ленка, прячься, сейчас твой итальяшка материализуется!
Наташа, нахмурившись, смотрит вниз и досадливо хлопает рукой по перилам:
– Ну, что я говорила!
Сунув руки в карманы джинсов, к отелю медленно бредёт босой юноша в белой футболке. Голова его опущена, словно он что-то ищет у себя под ногами, чёрные кудри закрывают лицо.
Из номера доносится:
– Натка, я пошла к купаться!
Хлопает дверь, сквозняк машет Лене вслед голубой шторой.
– Подожди, я с тобой, – Наташа бросается вслед за подругой.
Смутное предощущение любовного треугольника не позволяет мне, коллекционеру житейских историй, остаться в стороне. Хватаю полотенце и, под возгласы возмущённого мужа: «Куда? Сейчас начнётся дождь!», бегу на пляж.

Пусть за этот затрёпанный литературный штамп мои взыскательные читатели закидают меня тапками, но я всё-таки напишу: он красив, как молодой бог! Да.
Не смущаясь, с восторгом разглядываю я юношу лет 17-18, словно сошедшего с фрески великого мастера. Благо, мой возраст раза в три больше, чем его, и позволяет смотреть на мужчин отстранённо, без матримониальных мыслей. Тем более, что юноша ни на меня, ни на Наташу внимания не обращает. Он сидит на песке напротив Лены и восторженно смотрит на неё.
Юность сама по себе прекрасна, а когда у неё ещё и чёрные глянцевые кудри до плеч, томный, чуть смущённый взгляд тёмно-карих глаз из-под длиннющих ресниц, нежная, как смуглый персик кожа, идеальное сложение тренированного тела, то она, эта юность, становится просто неотразимой! Глаз не отвести.
Лена бесстрастно рассматривает затянутый тучами горизонт. Она в купальнике, и невозможно не восхитится её классическими формами, многократно отражёнными в произведениях итальянских мастеров, которыми мы любовались в Вероне, Риме, Сиене, Флоренции… Конечно, в нашем XXI веке не в моде округлости времён Римской империи, но настоящие мужчины на уровне генетики тянутся к подлинной женственности, а в Италии ненастоящих, как мне кажется, нет. Воспитанные в окружении великих произведений искусства, с рождения напитанные историческими образами и животворящим солнечным теплом, итальянцы умеют видеть красоту и поклоняются ей.
Сидящие на фоне моря скульптурно напряжённые фигуры – Лены и её визави – в своей неподвижности, искрящей любовным напряжением, выглядят как символическое отражение прекрасной Италии: яркой, сдержанно-страстной и горячей даже в этот хмурый прохладный день.
 Пока я решаю, надо ли затевать общение или лучше отойти подальше, Наташа суетится с вещами и настойчиво приговаривает:
– Лен, ну чего тут сидеть, холодно же, ни позагорать, ни поплавать! Скучно же! Пошли в номер. Чего он каждый день пялится на тебя как глухонемой? По-русски ни бум-бум, даже как нас зовут не спросил. Лен, ну пошли…
Изумляясь Наташиному «нас», абсолютно не подходящему к данному случаю, лезу в сумку. Вот и пригодился разговорник из аэропорта, хорошо, что я захватила его на пляж!

Юношу зовут Фабио. Ему 20 лет, живёт он недалеко от Таормины. Родители владеют виноградником, занимаются, ясное дело, производством вина. Фабио учится в Риме, хочет стать… Тут возможностей маленького словаря не хватило, но всё же мы поняли, что его работа будет связана с пищевой промышленностью. Финансы, управление… Как-то так.
Мы знакомимся с восторженным поклонником Лены и знакомим его с Леной. Собственно, ничего кроме имени девушки Фабио не интересует. Он не спрашивает, сколько ей лет, не интересуется профессией, семейным положением и прочими подробностями. Но и без вопросов Наташа выдаёт подругу:
– Ленка, он же совсем дитё! Тебе тридцать пять, ты ему в мамашки годишься!
– Не годится, – возмущённо встреваю я. – И вообще она не выглядит старше его.
Очень хочется прогнать заботливую дуэнью Лены с пляжа. Однако саму Лену она, кажется, совсем не напрягает.
Фабио смотрит на меня вопросительно. Он не понимает, о чем говорит Наташа. И это хорошо.
Узнав, что через три дня Лена и её подруга покинут Сицилию, Фабио взволнованно о чём-то просит Лену, даже за руку её берёт, стараясь быть более убедительным.
В его скороговорке я ничего не понимаю, перевести не могу. Фабио повторяет медленнее и несколько раз. Он даже побледнел, пытаясь донести до меня свою просьбу. Точнее, успеть донести, потому что Наташа настойчиво тянет Лену в отель, они уже оделись и вот-вот уйдут.
Наконец, с грехом пополам я понимаю, что Фабио просит у Лены адрес, чтобы прислать ей в Москву «lettera» – письмо. Лена не против, даже начинает диктовать свой адрес. Против Наташа. Она сначала возмущается, потом удовлетворённо вздыхает, когда выясняется, что ни у кого из нас нет ни бумаги, ни ручки.
Фабио огорчён, но не отчаивается. Быстро одевшись, он идёт с нами к отелю, на ходу приговаривая «aspetter;». Понимаю: будет ждать, когда Лена запишет адрес и вынесет ему, так как местных жителей охрана в отель не пускает.
Перевожу Лене. Она согласно кивает.
В отеле я из своего номера отлично слышу голос Наташи. Она убеждает Лену, что нельзя поддерживать в мальчике надежду на дальнейшее знакомство! Это не гуманно, ведь Лена хоть и свободная, бездетная женщина, но старше аж на пятнадцать лет! И вообще они не пара: он студент, а она успешный адвокат! К тому же «все итальяшки сексуально озабоченные» и то, что Фабио уже целую неделю ходит за Леной по пятам и смотрит на неё «коровьими глазами», вовсе не означает, что он Лену любит и готов на ней жениться!..
Лена что-то отвечает. Тихо, не разобрать.
Наконец, Наташа ставит точку: «Вот и правильно. Конечно, лучше утром пораньше».

После обеда мы с мужем берём такси и уезжаем в Таормину.
В городе проходит какой-то местный праздник. Вокруг небольшой площади много ресторанчиков с открытыми верандами.
Мы пьём там прекрасное сицилийское вино. Я вспоминаю Фабио и его маму с папой, занятых виноделием. Мы едим каких-то морских гадов, выловленных этим утром, если верить официанту, я продолжаю терзать свой разговорник и, по мере выпитого, становлюсь всё общительнее и всё лучше понимаю итальянский. Мы танцуем, что-то поём и возвращаемся уже после полуночи изрядно уставшими, и на следующее утро просыпаемся только к полудню.
На улице сеет мелкий дождь.
Выхожу на террасу и вижу закрытую дверь в соседний номер. Голубые шторы наглухо задёрнуты.
В столовой пусто, завтрак мы проспали.
Где-то в подсобке слышу голос Пьетро, иду туда.
– Да, – подтверждает мои подозрения Пьетро, – синьоры уехали рано утром на такси. Сказали, что пару дней до вылета в Рим, они хотят провести в Катании.
Поднимаюсь обратно в номер, где голодный муж предлагает наплевать на дождь и пойти в харчевню на набережной, которая открывается как раз в полдень.
Берём зонты и выходим из отеля и видим Фабио. Он стоит напротив отеля, устремив взгляд на террасу. Мокрый с головы до ног, с лицом, залитым то ли слезами, то ли дождём, юноша ждёт, когда на балкон выйдет его Лена.
Стыдливо спрятавшись под зонтиком, цепляю мужа под руку, и мы быстро удаляемся в сторону набережной.
Пусть разочарование и боль утраты юному влюблённому принесёт кто-нибудь другой, но не я. Только не я.