Край Вороньего Бога. Часть 3. Ветрами гиблых мест

    Дом пустовал. Я рассчитывала, что Кая встретит меня на крылечке, но ее не было.

    Собак нет - значит, ушли с хозяйкой. Я опоздала?

    Глянула на настенные часы - до полного часа было еще 7 минут.

    Где они тогда?

    Я схватила пару кубиков сахара, сняла со стены чомбур - и побежала на пастбище.

    У подножья холма Кая с хозяйкой вели двух коней.

   - Мы сами пойти решили, пока погода не испортилась, - сказала хозяйка не дожидаясь вопроса.

   - Кого еще из коней взять нужно? - спросила я, разматывая чомбур.

   - Да незачем, - ответила она под нос.

    Прядь рыжеватых волос выбилась из косы и сплелась с недоуздком Тристана.

    Фонари над плетеным забором разгорались ярче по мере приближения ночи.

   - Не забудьте сахар, если лошадей привязываете! - кинула старуха, свободной рукой открывая калитку левады.

   - А чего ты коня не взяла? - она удивленно глянула на меня.

   - Вы сказали, не нужно. И вообще говорили, что мы коней перегонять будем…

   - Не могла я такого сказать, - она усмехнулась, привязывая Тристана - милая, я помню, что я говорила. И никакого ни “пригонять”, ни тем более “перегонять” не было! Как ты сейчас чиститься-седлаться будешь - туристов будет трое, а коня два?.. САХАР!!!

    Она рявкнула, резко обернувшись к Кае.

    Девушка вздрогнула, выронив чомбур:

   - Но я дала сахар…

   - Поздно дала! Одновременно давать нужно - не дастся тебе лошадь в следующий раз привязываться и седлаться.

   - Да подождите, - остановила ее я, - вы говорили, молодых коней перегонять будем. Что вообще нам сейчас делать нужно?

   - Ты без коня еще? Ступай одноглазую приведи, - хозяйка кивнула в сторону холма, - десять минут тебе на все про все. Это Кормчей можно по полдня седлаться. У тебя такого времени нет.

    Тристан пугливо покосился, нервно  фыркнул и дернул головой, потянув за собой медную прядь.

    За спиной я услышала звонкий удар по бархатной конской морде…

    ***

    Джаваха стояла на отшибе поляны.

    Ее всегда привязывали к колышку, хотя и без того она никогда не меняла положения. Время от времени Джаваха наклонялась, чтобы достать до травы.

    Я поздоровалась и пристегнула чомбур к недоуздку. Джаваха скользнула по мне зрячим глазом. Я протянула сахар, но кобыла равнодушно отвела овальный зрачок.

    Она взяла кубик сахара лишь когда я вплотную поднесла ладонь к ее губам.

   - Ей 9 лет, - я шла и думала.

    9 лет - молодая по лошадиным меркам. Молодая игреневая арабка. Арабы в этом возрасте должны быть сумашедшими.

    4 года назад ее забрали с бойни. Залечили гниющие копыта, справились с параличом задних ног.

    Спасенная лошадь, мертвая внутри.

   - Потому что лошади с бойни - самые лучшие, - поделилась как-то старуха, - они не знают, что такое сопротивление, они не тратят сил на упрямство.

    Джаваха двигалась механически вслед за чомбуром.

    Живая плоть, жизнь в которой давно погибла.

    Может, есть случаи, когда для лошади лучше умереть, чем жить?

    Недалеко вокруг своего колышка бегал, пританцовывая, вороной Ирокез.
    Фонари на заборе с каждой минутой наливались светом. Мы все ждали туристов.

   - Раседлываем! - хозяйка расстегнула подпругу под седлом Тристана.

    Мы переглянулись и начали обратно расседлывать коней. Джаваха клацнула зубами и выпустила трензель.

    Я закинула седло на забор и присела у колодца.

    Железо на уздечке еще теплое. Я окунула трензель в ведро - и на поверхности студеной воды тут же выступила пенка конской слюны, зеленоватой от травы.

   - Ты что делаешь? - наклонилась ко мне хозяйка, - Коней сначала отведи - потом уже амуницией занимайся!

   - Вот вредная, - подмигнула я Кае и закинула в рот кусочек сахара.

Она улыбнулась:

   - Ах вот ты какая оказывается!

    И рассмеялась. Переливисто, будто  золотая пружинка.

    ***

    [Немного ранее]

    Тихо. Ни ударов по крыше, ни грохота, ни скрежета стекла…

    Я лежала на матрасе. Будто и не вставала.

    Будто кусок обсидиана, растущий внутри, оказался лишь сном.
    Страшным сном.

    Тишину нарушало лишь далекое ржание на поляне.

    Дыхание было спокойным и легким. Лишь учащенный пульс ноюще отзывался в висках.

    Я поднялась и подошла к столу. Дневник был открыт.

    Быстрой, корявой строкой в страницам дневника стекала новая запись.

    “Третий этап”

    Читать?..

    “Наверное, это вещь, о которой я хотела бы знать ранее.
    Система координат, скрытая от самого человека, но прекрасно известная для наблюдателя. Который спустя какое-то время начинает бросать наводки.
    Измотанный поисками мозг начинает цепляться за них так, будто эта находка - лишь его заслуга. Улика на пути к сахару и шанс на побег от кнута. Наблюдатель закинул удочку.
    Теперь добыча заглядывает в рот хищнику - смешок, жест, одобрительный взгляд. Само предвосхищение сахара становится ему заменой. Добыча привязывается к хищнику - дофаминовые силки крепче ударов кнутом.
    Клетка, где измотанный, лишенный мышления зверь остается по своему желанию”.

    Далее что-то зачеркнуто - и добавлена приписка:

    “Мне хотелось бы знать это ранее. А не рассказывать это себе по ночам, пока истинный страх спит. Мне хотелось бы знать это ранее”

    Так вот, кто такой Вороний Бог.

    Страх, закопанный глубоко под кожей. Желания, спрятанные от собственных глаз.

    Настолько, что однажды становятся чужим существом, преследующим во снах.

    Духом мятежной свободы, которую человек желает, но которой так боится.

    Я оделась и направилась во двор, где должны были ждать Кая с хозяйкой…
 
    ***   

    Хозяйка вернулась на привычное место у окна.

   - Представляешь, вдруг на самом деле не ферма, а древний языческий культ? - со смешком шепнул Кая.

   - Ну да. Сначала хозяин куда-то уехал, потом электричество с интернетом пропали, хозяйка все странней и странней… вот мы и в окружении!

   - Точно! - подыграла Кая, - Понятно теперь, откуда тут столько резных фигур и черепов - это идолы!

   - Ну, зато какая смерть красивая - пали жертвами язычников-жрецов!

    Кая немного промолчала.

   - Слушай, - тихо сказала она, - ты не злись на Кормчую.

   - Че-го?..

   - На девушку, которая приезжает сюда время от времени.

   - Это я поняла. Почему ты вдруг про нее сказала?

   - Да так, - печально улыбнулась Кая, - хозяйка иногда говорит о ней. Они родственницы?

   - Не знаю, - ответила я, - дружат по крайней мере долго.

   - Понятно.

    Какое-то время Кая молчала.

   - Они тебя не любят. Очень не любят. Но ты не злись. На Кормчую не злись. Ребенка она потеряла, восьми лет.

   - Кого?..

    И мне вспомнился смутный сон. Про палящее солнце и клубки красных нитей. Про Кормчую, хозяйку и ребенка.

   - Хозяйка рассказала, - Кая говорила тихо, отрывисто, - близкий человек она Кормчей. Ближе не было никого, когда это случилось. Поэтому Кормчая верит во всем хозяйке. Она не ненавидит тебя. Просто ей верит.

   - Понятно..

    Я не знала, что еще ответить. На душе стало тоскливо. Тоскливо, но очень светло.

    Как после вопроса, на который долго не было ответа.

   - А, знаешь, что самое забавное? - вдруг шепнула Кая, - я была той туристкой.

   - В смысле?

   - Ну мне она прогулку обещала. И не было никаких трех туристов.

   - Почему тогда она забыла? Почему ты молчала?

   - Я думаю, объяснение проще некуда, - Кая пристегнула чомбур к недоуздку Тристана, - у бабки не все дома.

    Вот так просто.

    Легко и без предисловий. Банальная мысль, от которой я бежала эти несколько дней.

   - Уеду, наверное, - через время сказала Кая, - не могу тут оставаться.

    Я все не могла понять, сколько ей лет. Вроде ровесница, но морщины выдают - или просто так кажется из-за наполовину сведенных татуажных стрелок?

    Локтя коснулся мокрый нос.

    За спиной стоял Велес, опирающийся передними лапами на столбик забора.

    Он лизнул руку и поддел ее носом, закинув себе на макушку.

    Я почесала его за ухом и вдруг почувствовала, как сильно буду скучать.

    ***

    Я скинула обувь - и пошла по босиком.

    Вечер рваным лоскутом растянутся поперек поля.

    На соседнем пастбище гулял пегий молодняк. В оврагах начинал пылиться туман.

    С кучевых облаков в лес скользнул Вороний Бог.

    Он спустился к низине и окунул костяной клюв в густой туман.

    Он жадно пил, и сизая роса выступала по краям его пустых глазниц.

    Напившись, Вороний Бог взмыл розовыми облаками.

   - Грубо как-то старуха Джаваху одноглазой называет, вдруг сказала Кая.

   - Джаваху вообще не особо-то здесь любят. Ее и гости так зовут, - я пожала плечами и кивнула в сторону пританцовывающего неподалеку Ирокеза,- вон жеребец, любимец Кормчей. Она Джаваху обычно так называла.

    Ирокез носился, едва не вырывая колышек. Вороной и лоснящийся,нервно фырчал - как дракон.

   - А как зовут этого коня? - спросила Кая.

   - Ирокез.

   - Красивое имя…Ты знаешь, а не верю я в любовь человека к лошади, - Кая отстегнула карабин от недоуздка Тристана, - в любовь лошади к человеку - верю. А вот в любовь человека к лошади - нет.

   - Грубо звучит как-то, - ответила я.

   - Возможно. Но я вот что подумала - легко как-то Ирокеза любить. Высокий, горячий, красивый. Имя-то какое… А ты попробуй Джаваху любить - кривоногую, больную, одноглазую, …

    Вороний Бог перестал хлопать крыльями и перешел на бреющий полет.

   - Ведь лошадь, - продолжила Кая, - она к человеку непредвзята. Для нее все люди - одинаковые. А человек выбирает, кого любить - вороных, голубоглазых, пегих. И породистых чаще любят. Кому нужен беспородный конь, когда рядом есть статный араб? У тебя есть на конюшне любимец?

   - Есть, - кивнула я.

    И рассмеялась, будто склизкий тяготящий ком вдруг спал с души:

   - Его зовут Кедр. И он англо-араб!

    Кая по-теплому улыбнулась. Не зло и надменно, с тенью “а я говорила”. Засмеялась, будто золотая пружинка

    По-доброму, будто говоря:

    Ничего. Ведь так здорово и легко - прямо сказать о том, что сам от себя так долго прятал!

   - Кая?..

   - Да?

    Я подняла лицо к небу, в сторону прерывистого теплого ветра - то ли это дыхание вечера, обнимающее лес.

   - Как думаешь, я могла бы уехать с тобой?..

   - Ну, конечно, - Кая перекинула чомбур через плечо, - конечно, если хочешь.

   - А работа?

   - Да ты вроде говорила, что ты помощница тут, а не конюх. Думаю, эта карга тебе достаточно нервы потрепала, чтобы ты просто собрала вещи и свалила.

   - А если я ее подведу? Да и вообще, есть причины, почему она сошла с ума. Неправильно как-то, если мы все время отовсюду будем уходить даже не разобравшись. А как же ответы на вопросы?

   - Ох, не люблю я эти обобщения, - Кая остановилась, - послушай, есть одна вещь, которой ты, возможно, пока не знаешь. Однажды ты поймешь, прочувствуешь - что не на все вопросы нужно искать ответы. Ты уедешь и будешь вспоминать о хозяйке, ломать голову, задаваться вопросами. Солнце, я знаю, как это. Это нормально. Но не всегда нужно оставаться, чтобы получить ответы. Иногда нужно просто уйти. Это справедливость по отношению к себе - уйти оттуда, где тебе было плохо.

    И я снова почувствовала тонкую вересковую нить, пронизывающую воздух. Нить, ведущую к Кае. Я наконец нашла ее.

    Передо мной все это время была не девушка.

    А нежный букетик вереска, который я видела во снах.

    Такой запах чистой свободы. Запах ветра, которым могучие крылья древнего божества гнали из гиблых краев…

    ***

    Я мало помню о том, что было в следующие пару часов.

    Помню вьющуюся улыбку хозяйки.

    Как недавно она забыла, что Кая - гость, так и сейчас она забыла, что я работник, а не постоялец.

    Она суетилась, раскладывая магнитики на столе.

    Убеждала взять на память.

    Кая машинально взяла один. Позже она решила отдать его таксисту.

   - Не по себе мне от таких подарков, - сказала мне потом Кая и фыркнула.

    ***

   - Не оборачивайся! И так страшно…

   - Отчего страшно? Не пойдет же он за нами.

   - Не знаю… все равно жуткая она, - поежилась Кая.

   - А знаешь, что - сказала я после небольшой паузы, - когда мне страшно, я матерные частушки включаю. И вообще что-нибудь дурацкое - не нападают монстры под такую музыку. Хочешь, что-нибудь глупое включу?

   - Не надо глупое, - нахмурилась Кая и взяла одну из ручек моей сумки, - включи лучше что-нибудь доброе… вечернее!

    Я улыбнулась. Мне вдруг захотелось рассказать ей что угодно, с восторгом и взахлеб. Такое, отчего слезы радости на глазах выступают, в душе кажется - все в мире возможно!

    Показать ей всю музыку, пока поздним вечером идем до ближайшей остановки.

    Но для начала просто нашла плейлист Перемотки. Вот, что обязательно хочу ей показать. И листая плейлист, шепнула ей:

   - Знаешь, а ведь здесь совсем не страшно! Монстры не трогают лошадей. Монстры их сторонятся. Пока рядом лошади - все будет хорошо.

    И подумала про себя:

    А еще монстры сторонятся древнего Бога, провожающего путников в этих краях.

    И пока нас бережет Вороний Бог - все обязательно будет хорошо.