Туман - 5

Глава 5

Прошло ещё три дня. Три бесконечных дня, которые Джед Стоун провёл на дне бутылки с дешёвым виски в мотеле «Сосновая игла» на окраине Калиспелла. Мотель полностью пропах отчаянием и безнадёгой. Сквозь тонкие стены доносились кашель, плач детей и приглушённые споры других беженцев, таких же, как он, изгнанных из своих домов невидимым, безмолвным врагом.

Номер был крошечным, едва вмещавшим скрипучую кровать с выпирающими пружинами, шаткий столик и стул, обивка которого была прожжена в нескольких местах. Дешёвые обои с цветочным рисунком, когда-то, должно быть, весёленькие, теперь пожухли и местами и отходили от стен, открывая взгляду тёмные пятна плесени. Единственное окно выходило на парковку, заставленную разномастными автомобилями, от старых пикапов, нагруженных скарбом доверху, до блестящих внедорожников, чьи владельцы, вероятно, ещё вчера не предполагали, что окажутся в подобной дыре. Запах был особенно невыносим. К сырости и дезинфектору примешивался стойкий аромат табачного дыма, въевшегося в каждую щель, и едва уловимая, но оттого не менее тошнотворная вонь застоявшейся мочи, доносившаяся, казалось, из самого нутра прогнившего здания, хотя, конечно, неслась из сортира.

Джед поморщился, отхлебнув виски прямо из горлышка. Напиток обжёг горло, но не принёс ожидаемого тепла или забвения. Лишь тупая головная боль и горечь во рту. Он чувствовал себя старым, разбитым и бесконечно усталым. Не только физически. Эта усталость была глубже, она сидела в костях, в душе. Воспоминания о ферме, о его земле, о жене Мэри. Супруга бы знала, что делать. Она всегда знала. А он… он просто старый фермер, дурак, потерявший всё. В том числе и сына…

Том. Его мальчик, его гордость. Военный. Погиб в Афганистане, подорвавшись на самодельной мине. Джед до сих пор помнил тот день, когда люди в форме пришли к его двери. Мир тогда рухнул в первый раз. Теперь он рушился снова, но уже для всех.

«Хорошо, что ты этого не видишь, сынок, — подумал он с неожиданной нежностью, — этого бардака ты бы точно не одобрил».

Том был человеком порядка, дисциплины. А то, что творилось сейчас, было полной противоположностью всему, во что он верил.

Каждый скрип половицы в коридоре, каждый отдалённый вой сирены, прорывающийся сквозь вой ветра, заставлял его вздрагивать. Сон не шёл. Когда он всё же проваливался в беспокойное пьяное забытье, его преследовали кошмары. Безликая, клубящаяся масса, поглощающая знакомые пейзажи, лица друзей, его ферма. Он просыпался в холодном поту. Сердце тревожно колотилось, и рука сама вновь тянулась к бутылке. Виски не приносил утешения, лишь временное оцепенение, за которым следовала ещё более тяжёлая волна отчаяния. Он почти не ел, перебиваясь остатками крекеров и консервированной фасолью, купленной на последней работающей заправке. Вкус еды напоминал картон.

Телефон в номере, допотопный аппарат с дисковым набором, выглядел так, будто не работал уже лет двадцать. Джед достал свой мобильный. Сеть ловила еле-еле, одна полоска из пяти. Он долго листал контакты, пока не наткнулся на номер Лоры, вдовы Тома. Пальцы дрожали, когда он нажимал вызов. Гудки шли мучительно долго. Он уже собирался сбросить, когда на том конце провода раздался сонный женский голос.

— Алло?

— Лора? Это Джед.

— Кто?

— Джедедая Стоун.

Наступила короткая пауза. Джед представил, как она хмурится, пытаясь вспомнить, кто это. После смерти Тома их общение почти сошло на нет.

— Джед? Дедушка Джед? Что-то случилось? У вас такой голос…

— Со мной всё в порядке, девочка. Более-менее. Как ты? Как внуки? Где вы?

— Ох, Джед… — послышались в её голосе слёзы. — Мы… мы уехали. Как только всё это началось, я забрала детей и мы улетели. Мы сейчас в Швейцарии, на горном курорте. У друзей. Здесь… здесь пока спокойно. Мы видели новости, это ужасно! Что у вас там происходит?

Старик облегчённо выдохнул, прикрыв глаза. Швейцария. Далеко. Горы. Это хорошо. Хотя бы они в безопасности.

— Здесь ад, Лора. Настоящий ад. Но главное, что вы далеко. Не суйтесь сюда. Ни под каким предлогом. Поняла?

— Да, Джед, конечно. Берегите себя. Пожалуйста.

— И вы себя берегите. Особенно мальчишек.

Они поболтали ещё пару минут, сухо, односложно, после чего он отключился. Старик чувствовал, как с плеч упал небольшой, но ощутимый груз. Внуки. Майкл и Дэнни. Он не видел их уже почти год. Лора после смерти Тома старалась держаться от него подальше, словно он был живым напоминанием о её горе. А может, он и сам был не лучшим дедом. Резким, нелюдимым. Но сейчас мысль о том, что частичка Тома, его кровь, находится в безопасности, вдали от этого кошмара, принесла ему мимолётное, но острое чувство облегчения.

Стоун сидел на краю промятой кровати, уставившись на старый телевизор. Картинка рябила, но голос ведущей новостного канала NBN News был ясным, хотя и дрожащим от плохо скрываемой паники. Её макияж казался безупречен, но тёмные круги под глазами, которые не мог скрыть ни один гримёр, выдавали бессонные ночи и нарастающий ужас.

— …повторяем срочное сообщение, — говорила женщина по имени Бренда Уолш, с трудом сохраняя самообладание. — вчера днём, примерно в 12:15 по местному времени, «туманная аномалия», как её называют некоторые, продемонстрировала беспрецедентный, скачкообразный рост. За считанные минуты её радиус увеличился с полутора миль до более чем двенадцати. Периметр сдерживания был поглощён. Научный лагерь, командный пункт Министерства внутренней безопасности и все передовые посты Национальной гвардии… оказались внутри.

На несколько секунд в студии повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь треском помех. Бренда Уолш сглотнула. Её взгляд на мгновение метнулся куда-то за камеру, словно ища поддержки.

На экране появились кадры, снятые с вертолёта в тот день. Гигантская, пульсирующая фиолетово-зелёным светом стена тумана теперь занимала огромную территорию. Она находилась там, где ещё недавно были палатки, грузовики и лаборатории.

Теперь там клубилась лишь эта нечестивая, переливчатая субстанция, равнодушная к человеческим трагедиям, к мольбам и проклятиям. Она была похожа на гигантский живой организм, медузу, без единого признака разума. Слепая, ненасытная стихия. Солнечные лучи тонули в её глубине, не достигая земли, создавая вокруг зловещий сумрак, даже когда небо над остальной территорией было ясным.

— По предварительным данным, — дрогнул голос ведущей, — сотни солдат и учёных оказались застигнуты врасплох. Среди пропавших без вести числятся руководитель научной группы, доктор Арис Торн, и старший полевой агент DHS, Мартин Томпсон. Все они считаются погибшими. Связи с ними нет.

Стоун криво усмехнулся. Доктор Торн. Умная женщина, спору нет. Но слишком уж верила в свои приборы и расчёты. А эта дрянь плевать хотела на все их законы физики. Он с самого начала нутром чуял, это не то, что можно измерить и классифицировать. Это что-то чужое, враждебное, запредельное. И Томпсон, этот напыщенный индюк из DHS, со своей спесью и секретностью. Наверняка до последнего отдавал приказы, пытаясь сохранить лицо и контроль над ситуацией, который на самом деле никто не контролировал.

— Вот тебе и всемогущие спецслужбы, — пробормотал Джед, обращаясь к экрану. — Горстка пыли. Как и все мы.

Он вспомнил, как Томпсон отчитывал его, когда Джед пытался донести свои опасения, свою уверенность в том, что Завеса, не просто погодная аномалия. Агент тогда смотрел на него сверху вниз, как на полоумного старика.

«Ну что, мистер агент, допрыгался? Теперь ты часть этой „погодной аномалии“. Стало немного легче дышать? Холоднее?»

Джед тряхнул головой, отгоняя злорадные мысли. Не время для этого. Хотя удовлетворение от того, что спесивый чиновник получил по заслугам, было трудно скрыть. Но цена была слишком высока. Десятки жизней, включая тех, кто просто выполнял приказ. Солдат, таких же, как его Том когда-то.

Камера переключилась на экстренное обращение губернатора Монтаны, Марка Баллока. Его лицо было серым от усталости.

— …это катастрофа немыслимых масштабов, — говорил губернатор. — Мы потеряли храбрых мужчин и женщин. Я объявляю чрезвычайное положение на всей территории штата. Все ресурсы будут направлены на эвакуацию и создание новой, более дальней зоны безопасности. Но мы должны быть честны… мы не знаем, как это остановить. Мы просим федеральное правительство о полномасштабном военном вмешательстве. Да поможет нам Бог.

Обращение закончилось. На экране снова появилась Бренда Уолш. Лицо её казалось ещё бледнее.

— Мы прервёмся на короткую рекламу, — сорвался её голос. — Оставайтесь с нами. NBN News продолжит информировать вас о развитии событий.

Реклама была неуместной, почти кощунственной. Яркие, улыбающиеся лица предлагали газировку и новые модели смартфонов, словно ничего не происходило. Будто мир не рушился прямо сейчас. Стоун ощутил приступ тошноты.

Он с отвращением выключил телевизор. Комната погрузилась в полумрак, нарушаемый лишь тусклым светом, пробивающимся сквозь щели в дешёвых шторах. Бутылка виски на столике манила к себе, обещая минутное забвение. Джед протянул к ней руку, но на полпути остановился. Взгляд его упал на собственное отражение в тёмном экране телевизора. Измождённое, небритое лицо старика с красными от недосыпа и алкоголя глазами.

«И это всё, на что ты способен, Стоун? — мысленно спросил он себя. — Сдаться? Залить горе виски и ждать, пока эта дрянь придёт за тобой?»

Внезапно перед его мысленным взором встал образ Тома. Его сын никогда не сдавался. Даже когда было невыносимо тяжело, даже когда шансов почти не оставалось. Он был солдатом. А солдаты сражаются до конца. Джед давно не был солдатом, он был фермером. Но и фермеры умеют бороться с засухой, с вредителями, с безденежьем. Всю жизнь он боролся.

«Хватит, старый пьянчуга, — прорычал он себе под нос. — Хватит раскисать».

Он поднялся, чувствуя, как затекли ноги. Голова всё ещё гудела, но сквозь алкогольный туман пробивалась злая, холодная решимость. Губернатор прав, это катастрофа. И она движется. Разрастается, как он и предполагал с самого начала. И скоро эта дрянь доберётся и сюда, до Калиспелла. Не сегодня, так завтра. Сидеть здесь и ждать, всё равно что подписать себе смертный приговор.

Старик оглядел номер. Вещей у него было немного. Да и много ли нужно человеку, когда он бежит от конца света? Он сунул в карман куртки остатки денег, документы и фотографию семьи. Единственную, которую он всегда носил с собой.

Джед затушил окурок сигары в переполненной пепельнице на прикроватной тумбочке. Он огляделся. Голова гудела, но алкогольный туман в ней начал рассеиваться, уступая место ледяной ясности. Он посмотрел на себя в мутное зеркало. Хватит. Хватит топить себя в жалости и виски. Это катастрофа. И она движется. Разрастается, как он и предполагал с самого начала. И скоро эта дрянь доберётся и сюда.

Старик вдруг остро почувствовал замкнутость дешёвого номера, сдавленность воздуха, пропитанного чужим горем и его собственным саморазрушением. Нужно было двигаться, действовать. Сидение на месте становилось равносильно медленному самоубийству.

Стоун торопливо вышел из мотеля, оглядываясь. Он держал за ремень сумку. Прочь из Монтаны. Следующая цель, Сиэтл. Крупный город, порт, международный аэропорт. Океан. До него было часов восемь езды в обычное время, но сейчас время было не обычное.

Парковка перед мотелем «Сосновая игла» напоминала растревоженный муравейник. Люди метались между автомобилями, кричали друг на друга, пытались впихнуть в багажники и салоны последние пожитки. Дети плакали, собаки лаяли. Воздух был густым от выхлопных газов и всеобщей паники. Джед молча протиснулся к своему старому пикапу «Форд», стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Он видел достаточно отчаяния в собственном отражении, чтобы ещё и впитывать чужое.

Его автомобиль, ржавый и побитый, но надёжный, как скала, завёлся с привычным натужным рыком. Фермер вырулил на дорогу, вливаясь в уже плотный поток машин, движущихся на запад. Радио в машине сейчас не работало. Только шипение и треск на всех частотах. Видимо, паника добралась и до радиостанций, или же эфир был забит какими-то помехами от военных. Может, глушили.

Шоссе представляло собой душераздирающее зрелище. Брошенные на обочинах машины, некоторые с распахнутыми дверями, словно их покидали в страшной спешке. Люди, бредущие пешком по обочине с детьми на руках и узелками за плечами. Их лица были серыми от усталости и безысходности. Кое-где уже начинались стычки. На одной из заправок он видел, как двое мужчин дрались из-за канистры с бензином, пока третий, воспользовавшись моментом, сливал топливо из бака их же машины. Полицейских патрулей, которые ещё пару дней назад пытались регулировать движение, теперь не было видно. Каждый был сам за себя. Первобытный хаос, приправленный современными технологиями.

Старик свернул на первое же ответвление, ведущее на второстепенные дороги. Пусть дольше, пусть тряска, но там хотя бы не будет этой обезумевшей толпы. Он предпочитал иметь дело с возможными проблемами в одиночку, чем быть зажатым в этой ревущей, паникующей пробке. Его старый «Форд» уверенно тащил по гравийкам и разбитому асфальту, увозя его всё дальше от эпицентра катастрофы.

В голове тревожно ворочались мысли. Если эта гадость и дальше будет так прыгать, то скоро весь континент окажется в её власти. Нужно бежать за океан. Но куда? В Европу? В Азию? Он, фермер из Монтаны, кому он там нужен? Американцы. США слишком многим успела причинить зло. Он представил себе лица людей в других странах, которые будут смотреть новости о катастрофе в Америке. Многие из них станут злорадствовать. И он не мог их винить.

Мысль о Томе снова обожгла его. Сын погиб, защищая интересы этой чёртовой страны где-то на другом конце света. За что? Чтобы теперь его отец, как и миллионы других американцев, бежал, спасая свою шкуру, на своей же земле? Чтобы те, кого они «защищали» или «освобождали», теперь злорадствовали, глядя, как Великая Америка корчится в агонии? Джед никогда не был из тех, кто слепо верит пропаганде, но он любил свою страну. Свою землю, свои горы, свои реки. А теперь эта любовь смешивалась с горечью и стыдом. Стыдом за то, во что превратился мир, и за то, что его страна, такая сильная и могущественная, оказалась совершенно беспомощной перед лицом этой новой, непонятной угрозы.

«Если бы Том был здесь… — подумал Стоун, — он бы точно нашёл, что делать. Он бы не раскис, как я в этом мотеле».

Но сына не было. И Джеду приходилось рассчитывать только на себя. На свой опыт, на своё военное прошлое и на старый ствол. Негусто, если честно, против вселенской хреновины, пожирающей мир.

«Нужно попытаться выбраться с континента».

Воздухом? Аэропорты, скорее всего, уже превратились в адские котлы, переполненные обезумевшей толпой. Частные самолёты? Для этого нужны огромные деньги и связи, которых у него не было. Оставалась вода. Океан. Бескрайний, пугающий, но дающий шанс.

Трасса I-90, ведущая на запад через Айдахо в штат Вашингтон, была забита. Сплошной поток машин, медленно ползущих бампер к бамперу. Джеду вновь пришлось съехать на старые, забытые дороги, петляющие через леса и небольшие городки.

Эти дороги были почти пустынны. Иногда попадались заброшенные фермы, молчаливые свидетели чьей-то прерванной жизни. Покосившиеся заборы, заросшие бурьяном поля, дома с тёмными, пустыми глазницами окон. Иногда он проезжал через маленькие городки, которые выглядели так, словно их жители испарились в одно мгновение. Магазины с разбитыми витринами, брошенные на улицах велосипеды, развевающееся на ветру бельё на верёвках. Жуткое, гнетущее зрелище.

Но порой встречались и другие картины. В одном из городков он видел, как несколько мужчин, вооружённых охотничьими ружьями, организовали что-то вроде блокпоста на въезде, проверяя редкие проезжающие машины. Они не выглядели враждебными, скорее настороженными и решительными. Обычные люди, пытающиеся защитить то немногое, что у них осталось. Джед кивнул им, проезжая мимо, и они кивнули в ответ. Молчаливое признание друг в друге таких же отчаявшихся, но не сломленных.

Он ехал уже почти пять часов, останавливаясь лишь для того, чтобы заправить пикап из запасных канистр и перекусить галетами с консервированной тушёнкой. Глаза слипались, тело ныло от напряжения. Но он упрямо гнал машину вперёд, на запад. Подальше от этой фиолетово-зелёной смерти, расползающейся по его родной Монтане.

Ближе к трём, когда небо прорвалось холодным летним дождём, он увидел их на обочине. Молодая пара, промокшая до нитки, тщетно пыталась поймать попутку. Парень отчаянно махал рукой, а девушка стояла рядом, обняв себя за плечи в попытке согреться.

Её светлые волосы прилипли ко лбу и щекам, а по лицу струились дождевые капли, смазывая тушь. Вид у неё был совершенно потерянный, как у котёнка, выброшенного на мороз.

Первым его инстинктивным желанием было проехать мимо.

«Не мои проблемы, — проворчал он себе под нос мысленно. — У меня своих делов хватает».

Времена нынче такие, что доверять нельзя никому. Эти двое вполне могли оказаться грабителями, приманкой. Мало ли отчаявшихся шляется по дорогам. Старый пикап, одинокий старик, лёгкая добыча. Он уже почти промчался мимо, когда что-то заставило его посмотреть в зеркало заднего вида.

Девушка всё так же стояла, съёжившись под дождём, а парень безнадёжно опустил руку. В их позах было столько отчаяния, столько юной, незамутнённой беды, что у Джеда что-то дрогнуло внутри. Они были ненамного старше его внуков. Или Тома, каким он был до армии, немного нескладный, но полный жизни и надежд.

«Чёрт бы их побрал, — снова выругался Джед, но уже беззлобно. — Старею, становлюсь сентиментальным».

Он вспомнил, как сам когда-то, много лет назад, в такую же мерзкую погоду застрял на дороге с Мэри, когда у них сломалась машина. И как тогда остановился незнакомый дальнобойщик, помог им, не взял ни цента. Просто по-человечески.

Может быть, в этом хаосе, где каждый был сам за себя, ему просто захотелось сделать что-то человеческое. Или это было предчувствие, что в одиночку ему не справиться.

Они подбежали к машине, и парень распахнул пассажирскую дверь.

— Сэр, пожалуйста, умоляю вас, подвезите! Наша машина сломалась в паре миль отсюда!

Джед молча кивнул, и они быстро забрались в салон, принеся с собой запах дождя. А ещё, тонкий, едва уловимый аромат дорогих духов от девушки, почти полностью заглушённый запахом мокрой одежды.

Парня, как Стоун узнал чуть позже, звали Джек, а девушку, его невесту, Моника. Ему было двадцать четыре, ей двадцать два. Они были из Спокана, штат Вашингтон. Джек, как выяснилось, являлся сыном весьма состоятельного юриста, а Моника работала официанткой в придорожной закусочной, где ей приходилось отбиваться от липких взглядов дальнобойщиков. Родители Джека, разумеется, были категорически против их союза. Катастрофа застала их по пути в домик у озера, куда они сбежали на выходные.

Парень говорил быстро, немного сбивчиво, словно боясь, что Джед передумает и высадит их. Он то и дело бросал встревоженные взгляды на Монику, которая молча жалась к нему, дрожа от холода. Её пальцы судорожно сжимали его руку.

Джек был высоким, атлетически сложенным, с уверенным взглядом, который сейчас, впрочем, был полон растерянности. Моника же являлась классической голубоглазой блондинкой, красивой даже в таком потрёпанном виде. Она носила короткие джинсовые шорты и верх от бикини, поверх которого была накинута лёгкая, насквозь промокшая рубашка.

Старик бросил на них ещё один короткий взгляд. Парень, несмотря на растерянность, пытался держаться. Он то и дело поправлял мокрые волосы, с беспокойством косясь на свою подругу, будто черпая в её присутствии какие-то силы. В его глазах, помимо страха, читалась и злость на ситуацию, на сломавшуюся машину, на весь этот рухнувший мир. Девушка же, казалось, полностью погрузилась в своё отчаяние. Она сидела, сжавшись в комок, и её пальцы мертвой хваткой вцепились в рукав Джека. Красивые черты лица были искажены страданием, а в больших голубых глазах застыл ужас. От неё всё ещё исходил едва уловимый аромат чего-то дорогого и цветочного, теперь смешанный с запахом сырости и безысходности. Странный, почти сюрреалистичный контраст в этой суровой, пропахшей бензином и старой кожей кабине.

— Мы ехали из Спокана, — продолжил Джек, словно пытаясь заполнить неловкую тишину. — Хотели отдохнуть в домике у озера Флэтхед. Родители там… ну, у нас там небольшой коттедж. Думали, там будет спокойно. Подальше от городов. Но, видимо, ошиблись. Эта штука… она же повсюду, да? По радио передавали, что зону эвакуации расширяют чуть ли не каждый час.

Джеду эта парочка сразу понравилась. Особенно фигурка Моники, проступавшая через мокрую ткань.

«Ах ты, чёртов греховодник, — мысленно укорил он себя. — Совсем с ума сошёл на старости лет. На молодых потянуло».

Стоун тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. Сейчас не до этого. Совсем не до этого. Хотя вид молодой, красивой женщины, пусть и в таком плачевном состоянии, невольно пробуждал в нём давно забытые инстинкты.

«Старый дурак», — снова выругал он себя.

— Спасибо вам огромное, сэр, — сказала Моника с клацающими слегка зубами от холода. — Вы нам может даже жизнь спасли.

— Да ладно. Прямо так уж и жизнь…

— Мы думали, это конец, — добавил Джек.

Его голос всё ещё дрожал, но он старался говорить твёрдо, возможно, чтобы успокоить подругу, а может, и самого себя.

— Машина просто встала. Аккумулятор сел, или что-то с электрикой. Я пытался, но… я не очень в этом разбираюсь. Отец всегда говорил, что для этого есть механики. И телефон не ловит, ни у меня, ни у Моники. Полная изоляция.

Он невесело усмехнулся собственной беспомощности. Было видно, что парень привык к другому уровню комфорта и к тому, что проблемы решаются одним звонком. Сейчас же он был просто промокшим, замерзшим молодым человеком на обочине апокалипсиса.

Девушка подняла на Джеда глаза, полные какой-то детской, беззащитной мольбы.

— Мы… мы вам не помешаем? У вас, наверное, свои планы… Мы можем выйти на ближайшей заправке, если там кто-то есть…

Её покорность и тихий голос тронули что-то в Джеде, несмотря на его обычную чёрствость. Она была похожа на испуганного зверька, ожидающего удара.

Дворники с трудом справлялись с потоками воды. Дорога впереди была почти не видна.

— Да уж и погодка, — пробормотал старик ворчливо. — Я уж и не помню такого холодного лета, А главное, ещё несколько дней назад была жара, а сейчас…

— Подождите, — проговорила девушка. — Вы… Вы же…

Глаза Моники вдруг расширились. В них промелькнул не то страх, не то благоговение.

— О, Боже… Джедедая Стоун… Мы… мы видели вас по телевизору. Каждый день показывали вашу ферму… и вас. Вы… вы первый, кто это увидел. Это… это так странно, встретить вас вот так.

Она говорила прерывисто, словно ей не хватало воздуха. Джек тоже посмотрел на Джеда с новым выражением, смесью удивления и почтительного любопытства.

— Да уж, знаменитость сомнительная, — проворчал Джед, крепче сжимая руль. — Лучше бы я так и остался никому не известным стариком, ковыряющимся в земле.

— Я Джек Келли, а это моя невеста, Моника Прайс, — представился парень, протягивая ладонь через Монику.

Его рукопожатие было крепким, хоть и холодным.

— Для нас честь познакомиться с вами, сэр. Пусть и при таких обстоятельствах. Мы… мы очень сочувствуем вашей потере. Вашей ферме…

Стоун коротко кивнул, принимая соболезнования. Говорить об этом не хотелось. Рана была слишком свежа.

Моника лишь слегка улыбнулась, всё ещё пытаясь согреться. Джед включил печку на полную мощность. Сухой, тёплый воздух постепенно начал наполнять кабину, принося с собой некоторое подобие уюта.

— Невероятно, — продолжил парень, поворачиваясь. — Мы смотрели все репортажи. Это вы её нашли. Скажите, что это такое? Инопланетяне? Какой-то военный эксперимент, вышедший из-под контроля?

Джед покачал головой, глядя на дорогу, по которой бежали ручьи от дождя.

— Не знаю, парень. И знать не хочу. Я видел, как оно поглощает людей. Как оно поглотило мой дом. Для меня это не загадка из космоса и не секретный проект. Эта гадина пожирает наш мир. Вот и всё, что следует знать.

Слова Стоуна повисли в воздухе. Моника тихо ахнула и сильнее вжалась в Джека, закрыв на мгновение глаза, словно пытаясь отгородиться от страшной реальности, которую так безжалостно обрисовал старик. Парень обнял её одной рукой, Лицо напряглось.

— Но… оно же должно быть чем-то! — почти с отчаянием настаивал Джек. — У него должен быть смысл, цель! Не может же такая… такая махина появиться из ничего и просто… просто есть? Может, это разумное существо? Может, оно пытается с нами общаться, а мы не понимаем? Те люди, которых оно… поглотило… может, они теперь в другом измерении? — Или превратились в часть этого… этого тумана! Понимаете, если это не просто слепая стихия, а нечто… иное? Может, оно ассимилирует? Собирает информацию? Я читал о таких теориях… ну, в фантастике, конечно, но кто знает, что реально теперь в наши дни? Это ведь не вписывается ни в какие законы физики, так? Значит, и объяснение может быть за гранью нашего понимания! Может, те блогеры… они не погибли, а… перешли на новый уровень?

Его глаза блестели лихорадочным огнём. Огнём человека, отчаянно цепляющегося за любую, даже самую безумную идею, лишь бы не признавать очевидное. Мир, каким они его знали, рушился, и никакие фантастические теории не могли этого изменить. Он говорил быстро, сбивчиво, словно боялся, что если остановится, то хрупкая конструкция надежд рассыплется прахом.

— Так как?

Молодой человек посмотрел на старика, ища поддержки, или хотя бы опровержения, которое оставило бы лазейку для веры во что-то менее ужасное.

— Может, — равнодушно бросил Джед. — А может, их просто стёрло в пыль, как овец моего соседа. Я не учёный. Я фермер. Я знаю одно: если на твоём поле завелись вредители, ты их уничтожаешь. А если не можешь уничтожить, ты бросаешь поле и бежишь. Эта штука — вредитель. Только поле у неё, похоже, вся Америка.

Джек сглотнул. Его энтузиазм заметно поугас под ледяным спокойствием Стоуна. Он посмотрел на Монику, которая всё ещё сидела с закрытыми глазами. Её ресницы блестели от слёз.

— Но ведь… учёные… они же что-то делают? Правительство? Не могут же они просто сидеть сложа руки!

Голос парня звучал уже не так уверенно. В нём появились нотки детской обиды на несправедливость происходящего.

— Должен же быть какой-то план! Какое-то оружие, способ остановить это… это… нечто!

Старик хмыкнул, не отрывая взгляда от дороги, где сквозь пелену дождя едва угадывались размытые очертания брошенных на обочине машин.

— Учёные? Они там лбы себе расшибают, пытаясь понять, что это за хрень такая, которая плюёт на все их законы физики. А правительство? Они делают то, что всегда делают в таких случаях. Оцепляют, эвакуируют и многозначительно молчат, чтобы не сеять панику. Только паника уже давно посеяна, и урожай даёт обильный. Я видел их хвалёных вояк, этих ребят из Национальной гвардии, с их пушками и умным видом. Они так же напуганы, как и все остальные, просто форма на них поновее да автоматы блестят. Против этой дряни их пукалки, что слону дробина.

Моника слушала их, прижавшись к Джеку. Её страх был почти осязаем.

Она сильнее вцепилась в руку своего парня, ища в нём опору.

— Джек, пожалуйста, не надо, — попросила она. — Мне страшно от таких разговоров.

— Прости, милая, — тут же смягчился Джек, виновато обняв её крепче. Он поцеловал её в мокрые волосы. — Прости, я не хотел тебя пугать. Я просто… я пытаюсь понять… найти хоть какой-то смысл. Но ты права, сейчас это неважно. Главное, мы вместе, и мы едем.

— Тут нечего понимать, парень, — грубо оборвал его Джед. — Тут надо спасаться.

— Но… оно же не может расти вечно? — спросила все-таки Моника тихим голосом.

— А почему нет? — пожал плечами Стоун. — Оно пожрало двенадцать миль за одну ночь. Это примерно четыреста пятьдесят квадратных миль. Площадь Лос-Анджелеса. За одну ночь. Что ему помешает сожрать всё остальное?

Цифры, брошенные с безжалостной обыденностью, обрушились на молодых людей всей своей чудовищной тяжестью. Моника тихо всхлипнула, уткнувшись лицом в плечо Джека. Её хрупкие плечи сотрясались. Джек обнимал её, гладил по волосам, но его собственное лицо выражало смесь отчаяния и полной растерянности. Он был явно не готов к такому повороту событий. Мир, полный планов на будущее, дорогих машин, вечеринок и отцовских денег, рухнул в одночасье, оставив после себя лишь первобытный страх и зияющую пустоту неизвестности.

— Двенадцать миль… — прошептал парень, словно не веря. — Но это же… это невозможно. Такая скорость… Оно… оно движется? Я думал, оно просто растёт на месте.

— Оно и растёт, и движется, парень, — мрачно поправил Джед. — Как раковая опухоль. Сначала маленькое пятнышко, потом всё больше, больше, а потом оно начинает давать метастазы. Эта дрянь не просто столб. Она расползается. Я видел карту военных… или то, что они успели набросать. Оно уже не просто круг. Оно выпускает щупальца. Тонкие полосы тумана, такие же, какой я увидел в первый день, тянутся от основного… тела… в разные стороны. Словно ищет, куда бы ещё вонзить свои клыки.

Моника зарыдала громче.

— Тише, тише, любовь моя, — шептал Джек, качая её, как ребёнка. — Всё будет хорошо, мы уедем далеко-далеко. Мы что-нибудь придумаем. Мы должны.

Но в голосе не было уверенности. Он смотрел поверх головы Моники на стену дождя за лобовым стеклом, и в его глазах отражалась та же безнадёжность, что и в её слезах. Он, сын богатого и влиятельного юриста, привыкший, что любая проблема имеет решение, столкнулся с чем-то, перед чем пасовали все деньги и связи мира.

— Мой отец… — начал было Джек, но голос его на секунду прервался. — Он вроде бы в Сиэтле. У него там… дела. Он всегда говорил, что Сиэтл, это ворота в мир. Может, он знает, что делать? Он всегда всё знает.

В его голосе звучала детская надежда, смешанная с сомнением. Джед промолчал. Вряд ли всемогущий папа-юрист мог что-то противопоставить этой стихии. Но если у них есть цель, это уже хорошо. Сиэтл. Порт. Это совпадало с его собственными планами.

— Да, Сиэтл, — подхватил Джек, словно цепляясь за спасительную соломинку. — Отец… он знает нужных людей. У него есть связи. Может, он уже организовал какую-то эвакуацию… или нашёл безопасное место. Он всегда говорил, что на западном побережье, у океана, больше шансов. Если что, можно уйти по воде.

Моника подняла заплаканное лицо, в её глазах мелькнула слабая искорка надежды.

— Правда, Джек? Мы поедем к твоему отцу? Он нам поможет?

— Конечно, милая, конечно, поможет, — заверил её Джек, хотя его голос прозвучал не так убедительно, как ему бы хотелось.

Он посмотрел на Джеда. Старик глядел на дорогу, но Джек чувствовал, что тот всё слышит и, скорее всего, не разделяет его оптимизма.

— В Сиэтле сейчас, должно быть, ад, — буркнул Джед, не поворачивая головы. — Весь штат туда ломанулся, да и из соседних тоже. Порты, первое дело при такой заварухе. Если только эта дрянь не решит прогуляться до побережья раньше нас.

Надежда в глазах Моники снова угасла, сменившись прежним отчаянием. Она опять уткнулась в плечо Джека.

— Не слушай его, Мони, — быстро сказал молодой человек, бросив на Джеда сердитый взгляд. — Он просто… он устал и напуган, как и все мы. Но мы доберёмся. Обязательно доберёмся. Мой отец что-нибудь придумает. Он должен.

Старик лишь хмыкнул. Устал, да. Напуган? Возможно, хотя он бы это слово не употребил. Скорее, зол и полон решимости выжить. А вот насчёт всемогущего папы он сильно сомневался. Но спорить не стал. Пусть у молодёжи будет хоть какая-то иллюзия контроля над ситуацией. Иногда это единственное, что помогает не сломаться.

— До Сиэтла далеко, — произнёс он вместо этого. — А бензина у меня не так чтобы очень много. Нужно будет искать заправку. И молиться, чтобы там что-то было и она работала.

Они ехали молча. Дождь барабанил по крыше. За окном проплывал унылый пейзаж. Дорога была заполнена не только машинами. По обочинам, под дождём, брели люди. Целые семьи с детьми, толкающие перед собой тележки из супермаркетов, набитые жалким скарбом. Одинокие старики, опирающиеся на палки. Группы подростков с рюкзаками, глядящие на мир со страхом. Стоун видел женщину, которая сидела на своём чемодане и просто плакала, не обращая внимания на дождь. Видел мужчину, который пытался на обочине починить старый, разваливающийся автомобиль, в то время как его жена и дети смотрели на него с надеждой из салона. Это был исход. Великое американское бегство от врага, которого нельзя было увидеть, услышать или застрелить.

— Все эти люди… — прошептала Моника. — Куда они пойдут? Где будут жить?

В её голосе слышалась та особенная безысходность, которая приходит, когда человек впервые в жизни сталкивается с настоящей катастрофой. С чем-то, что невозможно исправить одним звонком папе или улыбкой симпатичному менеджеру.

— Выживут, — буркнул Джед, не отрывая взгляда от дороги. — Человек — живучая тварь. Мы переживали чуму, мировые войны, голод. Переживём и это. По крайней мере, некоторые из нас.

— Но это… это же несправедливо,

Моника отвернулась от окна. Нижняя губа предательски дрожала.

— Все эти люди ничего плохого не сделали.

Старик фыркнул.

— Справедливость? В этом мире? Девочка, тебе сколько лет?

— Двадцать два, — тихо ответила она.

— И ты до сих пор веришь в справедливость? — покачал головой фермер. — Да, пожалуй, мир действительно изменился с моих времён.

Джек обнял невесту за плечи:

— Всё будет хорошо. Мы доберёмся до Сиэтла, найдём отца, и он всё уладит. У него связи по всему побережью. Может, даже улетим… я не знаю, в Канаду? Или Японию?

Джед лишь мрачно усмехнулся, но вновь промолчал. Не хотел разрушать их иллюзии. Пока они верят в светлое будущее, им легче справляться с настоящим.

Некоторые люди пытались организоваться, создавая импровизированные лагеря, разводя костры из подвернувшихся под руку досок и веток. Но большинство просто брели вперёд, гонимые паникой, с потухшими взглядами, в которых отражалась вся глубина постигшей их трагедии. Воздух наполнялся гулом тысяч голосов, плачем детей, лаем собак и рёвом двигателей тех немногих машин, которым ещё удавалось пробираться сквозь эту человеческую реку. Иногда сквозь шум прорывались звуки выстрелов. То ли отчаявшаяся полиция пыталась навести порядок, то ли мародёры делили добычу. Он не знал.

Джек и Моника смотрели на всё это с ужасом. Для них, выросших в комфорте и безопасности, этот апокалипсис наяву был шоком.

Девушка продолжала смотреть в окно, и её губы беззвучно шевелились. Возможно, она молилась. Джек сидел напряжённо, его кулаки были сжаты так, что побелели костяшки пальцев. Он чувствовал себя ответственным за Монику, но что он мог сделать против этого всепоглощающего кошмара? Его деньги, его статус, его связи. Всё это оказалось бесполезным перед лицом безмолвного, наступающего тумана.

— Мы должны выбраться, — пробормотал он, скорее для себя, чем для других. — Мы обязательно выберемся. Отец что-нибудь придумает. У него есть яхта… в Сиэтле. Небольшая, но океанского класса. Он купил её пару лет назад. Она стоит в Bell Harbor Marina, это почти в центре города. Мы могли бы… мы могли бы уйти на ней. В Канаду, на Аляску… да хоть куда! Лишь бы подальше отсюда.

Глаза парня загорелись надеждой. Конкретный план, пусть и рискованный, был лучше, чем полная неопределённость.

— Что же будет дальше? — прошептала Моника.

— Думаю, эта дрянь будет пожирать всё больше и больше, пока не сожрёт весь мир, — ровным голосом ответил Джед, все-таки не удержав язык за зубами.

— Но может, можно что-то сделать? — с надеждой спросила девушка.

— Уже ничего, — отрезал Стоун. — Мне тут один пьяный вояка в одном из баров сболтнул по секрету, что они пытались ударить по нему. Чем-то очень мощным, с воздуха. Их главное оружие. Никакого эффекта. Оно просто проглотило взрыв. Туман пожрал мою кукурузу, мою ферму, лучших учёных страны, а теперь продолжает разрастаться. Нет. Сделать уже ничего нельзя. Можно только бежать.

— Но куда бежать? — тихим голосом спросила Моника. — Если оно покроет всю землю… тогда не останется места, где можно было бы укрыться. Мы все…

Она не договорила, но смысл был ясен.

— Не говори так, Мони. Мы найдём выход. Мы всегда находили. Помнишь, как мы заблудились в национальном парке «Глейшер»? Думали, всё, конец. А потом вышли на дорогу.

— Это было другое, Джек, — тихо возразила она. — Это… это не горы. Это что-то ужасное.

Стоун слушал их перепалку с мрачным удовлетворением. Пусть говорят. Пусть выплескивают страх. Молчание хуже. Он сам слишком долго молчал, заливая горечь виски.

— Яхта, это неплохая идея, парень, — сказал он, прерывая их разговор. — Bell Harbor Marina, говоришь? Это хорошо. Конкретная точка. Но добраться до Сиэтла, это ещё полдела. Нужно ещё выйти в море. И вопрос, куда плыть? Если эта зараза распространяется так быстро, то скоро все континенты могут оказаться под ней. Воздухом тоже не вариант, я думаю. Все аэропорты будут забиты.

Фермер протянул руку и включил радио. Салон заполнил спокойный, интеллигентный голос диктора.

«…говорит Северо-Западное Общественное Радио, в эфире Дэвид Чамблер со специальным выпуском новостей. Режим чрезвычайного положения, ранее введённый в штате Монтана, теперь распространён на штаты Айдахо и Вашингтон в связи с неконтролируемым ростом аномалии. Белый дом сообщает, что сегодня состоялся экстренный телефонный разговор между Президентом Соединённых Штатов, Президентом Российской Федерации и Председателем Китайской Народной Республики. Обсуждалась беспрецедентная угроза, исходящая от „туманной аномалии“. В совместном заявлении, что само по себе является историческим событием, лидеры России и Китая выразили глубокую озабоченность и предложили гуманитарную помощь. Более того, они заявили о готовности временно принять на своих территориях граждан США в случае дальнейшей эскалации кризиса и невозможности обеспечить их безопасность на американском континенте…»

Диктор сделал паузу, словно давая слушателям осознать масштаб происходящего. Затем продолжил. Его голос стал ещё более формальным:

— Правительство призывает граждан сохранять спокойствие, следовать указаниям местных властей и по возможности эвакуироваться в более безопасные районы, если таковые будут определены. Созданы горячие линии, но из-за перегрузки сетей связь крайне нестабильна. Повторяем, сохраняйте спокойствие и помогайте друг другу. В ближайшие часы ожидается обращение Президента к нации. Оставайтесь на волне Северо-Западного Общественного Радио, вашего источника проверенной информации в это непростое время.

Джед вырубил радио. Спокойствие. Какое, к чёрту, спокойствие, когда мир вокруг тебя исчезает в фиолетово-зелёной дымке, а сотни тысяч людей бегут в панике?

В салоне повисла тяжёлая тишина. Все трое молчали, переваривая услышанное. Мысли о будущем, воспоминания о прошлом, всё смешалось в один горький клубок. Джед, Джек, Моника. Фермер, сын богача и официантка, теперь были просто беженцами, чью судьбу обсуждали лидеры враждующих держав.

— Вы думаете… действительно всё так плохо? — наконец спросил Джек, крепче обнимая свою девушку.

Стоун посмотрел на дорогу, убегавшую вперёд, теряясь в дождливой дымке у горизонта.

— Я думаю, всё гораздо хуже, чем мы все предполагаем.

Он бросил взгляд на своих спутников. Джек выглядел подавленным, но в его глазах уже не было той паники, что раньше. Появилась какая-то злая решимость. Цель, яхта в Сиэтле, придала ему сил. Моника, казалось, немного успокоилась, прижавшись к жениху. Она всё ещё напугана, но присутствие Джека и Джеда, их пусть и мрачная, но уверенность, передавались и ей.

— Значит, Сиэтл, — сказал Джек, скорее утверждая, чем спрашивая. — Bell Harbor Marina. Сколько до туда ещё ехать, Джед?

— Если повезёт с дорогами и не будет сюрпризов, то часов шесть-семь, может, больше, — ответил Джед. — Но не рассчитывайте на лёгкую прогулку. Чем ближе к крупным городам, тем больше будет хаоса. И нам нужно топливо. И припасы.

Он посмотрел на указатель уровня бензина. Стрелка приближалась к красной зоне.

— Следующий съезд на какой-то городишко, — сказал он, вглядываясь в карту, лежавшую на приборной панели. — Касл-Рок. Попробуем заправиться там. И нужно найти что-нибудь поесть. Горячее. И, может, пару вещей для вашей дамы.

Моника благодарно посмотрела на него. Впервые на её лице появилось что-то похожее на слабую улыбку.

— Спасибо, Джед.

Он лишь хмыкнул в ответ, но в груди что-то неуловимо потеплело. Может, он и старый греховодник, но ответственность за этих двоих, свалившаяся на него так неожиданно, придавала ему сил. Сил жить. Сил бороться. Хотя бы попытаться.

Дождь постепенно стихал, уступая место промозглой сырости. Впереди, сквозь рваные тучи, на мгновение проглянуло бледное, летнее солнце, но тут же скрылось, словно испугавшись того, что оно осветило на земле. Апокалипсис продолжался, но теперь у них была цель. И это было уже немало.