Безымянный пророк

                Историческая драма в двух действиях.

                АННОТАЦИЯ

Историческая драма, действие которой развивается в 6 веке до нашей эры. 10 мужских ролей, две женских роли.
Возвращение на духовную (не территориально-географическую) родину, пожалуй, одна из главных тем нашей эпохи. Причём не только для России, но и для множества стран разных культур и конфессий. Данный период очень похож (конечно же, метафорически) на исход иудеев из вавилонского плена. Новое Ваилонское царство (626 – 539 гг. до н. э.) было центром цивилизации, по духу – неким древним глобализмом, в котором пленённые народы забывали о своих корнях, родную культуру, религию и даже язык. Многие даже гордились, что живут в центре мира с процветающим техническим развитием и богатством. Непростую задачу возвращения своего народа на историческую родину взвалил на свои плечи главный герой пьесы, столкнувшийся с полным непониманием соотечественников. Он был публично осмеян, побит камнями, отсидел в темнице, на нервной почве начал страдать приступами эпилепсии. Но не свернул со своего пути, пройдя по нему до конца. Таков внешний сюжет (фабула) пьесы. В библии об этом пророке не упоминается. Хотя филологи-библеисты дали ему условное имя – Второисайя. Вообще книга пророка Исайи делится на три части, три авторства. Между Исайей Первым и Исайей Вторым (Второисайей) проходит 200 лет. За это время изменились и темы пророчеств, и язык в рамках одной книги в Библии. В пьесе использованы десятки фрагментов из этой книги Ветхого Завета с указанием глав и стихов. 


Действующие лица:

АФЕХАД (Второисайя), около 40 лет.
ОСИЯ, его младший брат, 27 лет.
МИРИАМ, жена Афехада, 45 лет.
СУСАННА, падчерица Афехада, дочь Мириам, 15 лет.

Еврейская элита в Вавилоне:
ЭФРАИМ, предводитель еврейской знати, 60 лет.
НАХУМ, слегка заикается, 50 лет.
ЗАХАРИЯ, 30 лет.

ЭЛИША, 1-й ученик Афехада, уже опытный, 25 – 30 лет.
БИНЬЯМИН, 2-й ученик Афехада, новичок, 20 – 25 лет.
ХАДАД, странник и богоискатель, 35 лет.
СТАРИК в одежде простолюдина, 70 лет, он же, как окажется, пророк ДАНИИЛ.
ГЛАВНЫЙ СТРАЖНИК, 50 лет.
А также стражники, представители еврейской знати, простые иудеи и   представители народов Нововавилонского царства (халдеи, ассирийцы, арамеи, мидяне и другие язычники).
               

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
Картина первая.

Вавилон, 539 год до н. э., последний год вавилонского пленения евреев.
Дом ОСИИ, гостиная.
Знатные гости возлежат на ложах, пьют вино, закусывают. Среди них хозяин дома ОСИЯ, ЭФРАИМ, НАХУМ и ЗАХАРИЯ.
Звучит музыка: цитра, гусли, тимпан, свирель. [Так как халдейский лад в истории музыки утрачен, уместно будет использовать лидийский лад, если музыку к спектаклю будет писать композитор. Это и будет главным лейтмотивом всего спектакля.]   

ЭФРАИМ (принимая вертикальное положение на ложе, откашливается). Друзья! Вот для чего я собрал вас в доме Осии. (Пауза.) Осия! Удали музыкантов. Это лишние уши.
ОСИЯ. Сейчас, Эфраим. (Выходит).

Музыка прекращается. Осия сразу же возвращается. Все гости приподнимаются с лож, чтобы слушать предводителя.

ЭФРАИМ. Все вы знаете, как круто переменилась жизнь в Вавилонском царстве после Навуходоносора. Когда правил его старший сын Амель-Мардук, власти были ещё лояльны к нам. А вот новый царь царей Набонид, женившись на вдове Навуходоносора, оказался обманщиком. Сначала говорил, что поклоняется богам всех народов, собранных в Халдее. А потом что? Всех истуканов вывез из Вавилона в провинции. Даже золотого Мардука, главного бога халдеев, перед которым они падали ниц! Сам же стал насаждать лунного бога Сина, которого почитают в Харране, откуда он родом.
НАХУМ (слегка заикаясь). От этого Набонида не знаешь, чего и ждать! Он и царскую резиденцию перевёл далеко на юг, в Тейму. Наместником Вавилона сделал Валтасара, младшего сына Навуходоносора. Унизил Вавилон!
ЗАХАРИЯ. Так радоваться надо, Нахум!
НАХУМ. Чему, Захария?
ЗАХАРИЯ. Тому, что у нас правитель Валтасар! Ему же плевать на всех богов! И пусть Набонид насаждает кого угодно. Он далеко. Нам-то что?
ЭФРАИМ. У Набонида руки длинные! Но главная опасность в другом! (Обводя всех взглядом.) Почему я этот разговор затеял в доме Осии?
ОСИЯ. Я думаю, Эфраим, из-за моего старшего брата Афехада.
ЭФРАИМ. Именно! Пророк нашёлся! Ему, голодранцу терять нечего! А нам, его соплеменникам?

Среди гостей идёт шумок, они тихо переговариваются между собой.
Эфраим стучит костяшками пальцев по столу, требуя тишины. Все смолкают.

ЭФРАИМ. Мы на чужбине своим умом и талантом добились богатства и почестей. А он собирает толпы людей и проповедует не только евреям, но и всем язычникам нашу веру. Что, мол, только еврейский Ягве и есть единственный Бог, который создал небо и землю. Это же бунт против местночтимых богов! И против власти! Они разбираться не будут, кто лично мутит воду. Всех под одну гребёнку, как всегда! А мы, как первые из еврейской общины, первыми и в расход пойдём.
ЗАХАРИЯ. Эфраим, он ещё и стишки ехидные сочиняет! Когда Набонид вывозил языческих идолов из Вавилона, вот что он выдал.
«Пал Бел, низвергся Набу!
Идолы их на зверях и скотах –
Ноша вьючных животных!» (Кн. Исайи. 46.1)

Гости сдержанно смеются.

НАХУМ. Ничего смешного нет, Захария! Уже пошли кривотолки по Вавилону, что еврейский народ бунтует.
ЗАХАРИЯ (копируя заикание Нахума). Ничего страшного нет, Нахум! Только не дошли бы кривотолки до Теймы, до царской резиденции Набонида.
НАХУМ. Всё ему нипочём! Молодой ещё учить-то!
ЗАХАРИЯ. Печально, когда мозг сузился до зёрнышка финика.
ЭФРАИМ. Ну, хватит пререкаться! Чувствую, что Набониду уже доложили! Осия! Ты, как брат, растолкуй Афехаду, что он идёт против своего народа, читая проповеди! Грозу гегемона на нас накликает!
ОСИЯ. Мой брат здесь, в приёмной дожидается. Догадываясь, о чём сегодня пойдёт речь, я приказал позвать Афехада. Он со всей семьёй пришёл ко мне в гости, с женой и дочкой, вернее, с падчерицей. Вот уж, нашёл престарелую вдову, да ещё с ребёнком!

Раздаются смешки.

ЭФРАИМ. Зови его! (Пауза.) Нет, не надо. Увидит нас, сразу проповедовать начнёт. Знаю я этот тип людишек: как на публике появится, так словесное недержание открывается. Мы уж лучше пойдём, а ты, Осия, с глазу на глаз, по-родственному, объясни ему всё. Ты парень смышлёный, справишься.
ОСИЯ. Эфраим, у меня нет такого авторитета, как у вас, у предводителя иудейской знати. К тому же я на десять лет младше брата. У вас лучше получится.
ЭФРАИМ. Нет уж, увольте! Я один раз с ним схлестнулся на рынке. Опозорил он мои седые волосы перед толпой. Никогда не забуду этого злобного смеха отребья! (Всем.) Идёмте!

 Гости поднимаются со своих мест и направляются к выходу.

ОСИЯ (гостям). Передайте Афехаду, что я его жду! Эфраим! Вы можете слышать и даже видеть нашу беседу из тайной комнаты.
ЭФРАИМ. Хм. Резонно.
ОСИЯ. Тогда вам сюда. (Указывает в другую сторону от выхода).

Все гости уходят. Эфраим скрывается в тайной комнате.

ОСИЯ (громко). Глазок нашли?
ГОЛОС ЭФРАИМА. Нашёл!

Входит АФЕХАД, МИРИАМ и СУСАННА.

АФЕХАД. Здравствуй, брат! (Обнимает Осию.) Живём в одном городе, а не виделись с прошлой Пасхи!
ОСИЯ. Дела.
АФЕХАД. И на собрания ты перестал ходить. Не хорошо.

Сусанна разглядывает яства на столе.

ОСИЯ. Ты поешь, не стесняйся.
СУСАННА. Спасибо. (Принимается за фрукты.)
АФЕХАД. А я тебя видел, Осия, один раз. Ты пронёсся на колеснице у ворот Мардука и сбил насмерть козу! А она была подарена торговцем одному бедняку.
ОСИЯ. Наш?
АФЕХАД. По-моему, арамей.
ОСИЯ. Что ж ты так переживаешь?
АФЕХАД. Разницы нет, халдей, ассириец, египтянин, грек или еврей. Все люди!
ОСИЯ. Вот о чужих ты печёшься, а своим вред учиняешь.
АФЕХАД. О чём ты говоришь, брат?
ОСИЯ. Зачем ты громогласно выставляешь нашего Бога единственным творцом неба и земли, а языческих богов считаешь делом рук человеческих?
АФЕХАД. Потому что их сделали ремесленники. Одних из камня, других из дерева, третьих из железа.
ОСИЯ. Но ведь это прямое оскорбление других народов и царя!
АФЕХАД. Дорогой, Осия, ты разве думаешь иначе?
ОСИЯ. Думай, что хочешь! Но зачем прилюдно рот раскрывать?!
АФЕХАД. Осия, ты ли это?
ОСИЯ. Брат, ты подумай о своих соотечественниках. Не одному тебе отвечать за твои слова, но и всей нашей общине. Ведь как люди считают? Если один из народа богохульствует, значит, и весь народ богохульник! Если один из семьи надсмехается над властью, то и семья такая же, из которой вышел насмешник! И зачем ты призываешь всех евреев покинуть Вавилон?
АФЕХАД (не понимая). Как это зачем, Осия? Домой, на Родину, в Иерусалим!
ОСИЯ. Дурной пример заразителен. Этак и другие народы разбегутся по своим странам. Кто тогда останется в Вавилоне?
АФЕХАД. Как кто? Халдеи, это их земля.
ОСИЯ. Эх, брат! Наши деды поднимали на Вавилон мечи! Нам же всё простили! И вот твоя благодарность! И о какой родине ты говоришь? Мы с тобой родились здесь. Наша родина – Великое Вавилонское царство! Это центр мира! Не каждому выпадает такое счастье!
АФЕХАД (задумавшись). Мы родились здесь в плену. Мы пленники, Осия.
ОСИЯ. Это всё формально, одни слова. Надо пользоваться преимуществами, которые тебе даны. А ты ими не пользуешься! Вот смотри. Мне всего лишь двадцать семь, а какой у меня дом! Какая колесница! Во всём Вавилонском царстве всего лишь три таких колесницы: у царя царей Набонида, у Валтасара и у меня! Это новейшее изобретение одного хитроумного грека. На ней совсем не трясёт! А ещё местный халдей приспособил на колеснице сиденье, да ещё двойное! Могу прокатить!
АФЕХАД (мрачно). Сначала Валтасар на ней гонял, давил зазевавшихся прохожих. Теперь ты на ней козу сбил. Преемственность, однако. Он тебе её подарил, что ли?
ОСИЯ (нехотя). Продал. По дешёвке, конечно, как приятелю. Пришлось, правда, немного подремонтировать.
АФЕХАД. Приятель, говоришь? А туники ты не донашиваешь за приятелем? Объедки с его царского стола не доедаешь?
ОСИЯ. Ты преувеличишь, брат!
АФЕХАД (падчерице). Сусанна, прекрати есть с этого стола!
СУСАННА. Почему?
ОСИЯ. Да ты что, брат?! Ешь, ешь, Сусанна! Вот этого мясца отведай, удивительно вкусно приготовлено! Мириам, а вы что стоите поодаль? Налегайте на яства, а то пропадут! Не выбрасывать же. Наверное, со вчерашнего дня ничего не ели?

Мириам осторожно подходит к столу, бросив виноватый взгляд на мужа, и начинает есть. Афехад стоит с каменным лицом, опустив глаза.

ОСИЯ. Сусанна, не хочешь прокатиться на моей колеснице?
СУСАННА. А можно? Очень хочу!
ОСИЯ. Покатаемся после трапезы! Ну, ешьте, ешьте. Брат, я тебя очень прошу, молись нашему Ягве дома! И брось проповедовать. Это добром не кончится! Займись ты каким-нибудь настоящим делом, в конце концов! О! Иди ко мне в помощники! Я как раз ищу умного человека. И как я раньше не сообразил, что у меня брат – голова! Ты быстро всё схватишь, смекнёшь, что к чему. Поработаешь некоторое время у меня, научишься всему, а потом и сам ростовщиком станешь! (Мириам.) Хорошее предложение?
МИРИАМ (мужу). Соглашайся! От такого грех отказываться!
АФЕХАД. У меня есть дело! Ты же знаешь, я тружусь, не покладая рук!
МИРИАМ (печально). Свитки пророков переписываешь с утра до ночи? Но это не приносит никакого дохода.
АФЕХАД. Это самое дорогое, что есть у нашего народа! На чужбине все эти боговдохновенные слова надо сохранить, умножить и распространять среди соотечественников! А то они уже стали родной язык забывать, писания же только в детстве слушали, как сказки. (Пауза.) Вот возьмём Осию. Я ему прочитал все писания, когда он ещё читать не умел. Подолгу беседовали мы с ним о книгах Иеремии, а также Иезекииля. А вот не помнит он, что народу израилеву в плену семьдесят лет быть, по словам пророка Иеремии. И срок-то освобождения уже подходит. Ещё пару лет и свершится! А может, и раньше.
ОСИЯ (заливаясь смехом). Вот это действительно сказки! Ты посмотри вокруг. Вавилон как стоял, так и будет стоять во веки веков! Ни одно царство не способно ему противостоять, никакой царь в мире даже мысли допустить не может о нападении на него! И потом, кто тебя отпустит в Иерусалим? Даже если тебе удастся каким-то образом отправиться туда, то как ты один преодолеешь пустыню? По пустыне надо идти большой вооружённой группой, чтобы не стать добычей разбойников или хищных зверей. А сколько с собой необходимо взять провианта и воды? Это же должен быть целый караван! Такие расходы! Ты хотя бы знаешь, сколько стоит один верблюд? Да и кто тебя там ждёт, в Иерусалиме-то? Одичавшие собаки и шакалы, которые бегают по развалинам города и храма Соломона? Да и развалин-то, наверное, уже не видно. Давно всё репьём заросло.

Афехад медленно отворачивается от собеседника, плечи его вздрагивают.

ОСИЯ. Я ещё раз повторю свою мысль. Мы должны гордиться, что нам выпала честь жить в Вавилоне, нерушимом центре вселенной! (Пауза.) Ты что? Ты плачешь, брат? Что, что?! Ты смеёшься?!
АФЕХАД (отсмеявшись). Нерушимый центр вселенной, говоришь? А то, что персидский царь Кир, завоевал почти все царства на севере Вавилонии, это тебе ни о чём не говорит?
ОСИЯ. О чём же это должно говорить?
АФЕХАД. Следующим будет Вавилон! Вот о чём!
ОСИЯ. Кир уже сунулся одни раз и отступил!
АФЕХАД. Это он посмотрел на укрепления.
ОСИЯ. Военные укрепления, который построил ещё Навуходоносор, просто неприступны для людей. Мидийская стена – небывалый щит для отпора любого врага!
АФЕХАД. От людей-то, может быть.
ОСИЯ. А от кого же ещё? Конечно, от людей! А ещё, скажу тебе по секрету, Набонид заключил с фараоном и царём Лидии Крезом союз против Кира.
АФЕХАД. «Горе непокорным сынам, говорит Господь, которые делают совещания, но без Меня, и заключают союзы, но не по духу Моему, чтобы прилагать грех ко греху». (Кн. Ис. 30.1) Ты, Осия, всё про людей. Но, сдаётся мне, что Кир есть орудие самого Саваофа.
ОСИЯ. Вот и поговори с ним! Ну, с чего ты это взял?!
АФЕХАД. Кир милосерден. К врагам не жесток. А к его ногам падает за царством царство! Даже могущественная Мидия пала! Ни одного побеждённого царя он не убил, не угнал его детей в Персию в качестве заложников, как это обычно делается язычниками. Царей оставил на их же родине наместниками, то есть, теми же царями. Вот настоящий царь царей, помазанник Божий, а не наш Набонид!
ОСИЯ. Тс-с-с! Ты бы потише говорил!
АФЕХАД (почти шёпотом). Не трудно предсказать, что с Лидией будет тоже самое, что и с Мидией. Она не окажет Киру сопротивления, народ перейдёт на его сторону и откроет ворота столицы. Египтяне же и вавилоняне не придут им на помощь.
ОСИЯ. Чего-чего? Ты уж совсем тихо! Чуть погромче!
АФЕХАД. Чего- чего! Обречена твоя Лидия, говорю! Крез, разумеется, впадёт в бешенство. Он думает, что всё и всех можно купить. Но познает на собственно шкуре, что любое богатство бессильно перед Провидением! (Пауза.) Впрочем, самое главное для меня – другое.  На собраниях, читая проповеди, я вижу горящие глаза людей.
ОСИЯ. «Горящие» чего? Ещё громче!
АФЕХАД. Глаза людей. Особенно, молодых. Они как свежие побеги жаждут соков от мощного ствола дерева, поднимающихся из корней, которые плотно спаяны с родной почвой. Есть, конечно, оторвавшиеся листочки. Подхваченные ветром, они порхают туда-сюда и ложатся на чужую землю, чтобы унавозить её. Для земли той, наверное, не плохо. Но какие у них тусклые глаза, как перед смертью! Я же верю в первых, они обретут своё Отечество, несмотря ни на что!

Врывается Эфраим.

ЭФРАИМ. Я долго слушал, но больше терпеть не могу! (Кричит.) Это речь врага Вавилона! Особенно, про Набонида! Ты сеешь смятение в умах! Если бы тебя услышал какой-нибудь халдей, приближённый к царю, то ты не дожил бы до следующего дня! Беги из Вавилона немедленно! В какую-нибудь отдалённую деревню! Вот мой совет! Я не донесу на тебя несмотря на то, что сам рискую головой. Беги, Афехад!
АФЕХАД. От себя не убежишь, предводитель. Моя миссия и я неразделимы. (Пауза.) Мириам, Сусанна, пойдёмте домой. Что-то мы засиделись здесь.
СУСАННА. Меня дядя обещал покатать на своей колеснице! Я и мечтать о таком не могла!
АФЕХАД. Нет, нет! Пойдёмте отсюда!
СУСАННА. Ну, папа!
ОСИЯ. Брат, оставь её. Пусть девочка немного развеется! Сбросит со своих плечиков спуд твоих строгостей, законов, многомудрых притч. Ты задавил её своей учёностью.
АФЕХАД. У вас только одно на уме: развеяться, расслабиться, рассеяться. Рассеялись уже – дальше некуда! Надо наоборот собираться и сосредотачиваться! Пойдём, Мириам. Или ты тоже хочешь покататься?

Мириам вопросительно смотрит на Осию.

ОСИЯ. Не беспокойтесь, с вашей дочерью ничего не случится.

Афехад с женой, поклонившись хозяину и предводителю, уходят.

ЭФРАИМ (вытирая со лба пот). Тяжёлый человек. Но в его словах есть правда. (Пауза.) Вина! (Сделав несколько глотков.) И как он хорошо разбирается в жизни всех царств! Во всяком случае лучше, чем вавилонский стратег. Вот бы ему да на его место! А? Ты бы намекнул Валтасару при случае. Высокая должность выбила бы из него всю дурь.
ОСИЯ. Нет, это не осуществимо. Не пойдёт он, рассмеётся всем в лицо. Это всё равно, что предложить льву нести куриные яйца.
ЭФРАИМ (задумчиво). Красиво сказал. Но какой нам прок ото льва, кроме опасности быть съеденными? Куринные-то яички более ценны. (Долго смотрит на Сусанну.) Красавица будет. Осия, у меня зреет интересный план. (Тихо.) Надо убить его духовно, опустить перед соотечественниками, чтобы они перестали внимать его словам. А если он попытается проповедовать, то поднимали бы его на смех.
ОСИЯ. Это трудная задача. Он весьма популярен.
ЭФРАИМ. Чем выше человек поднялся, тем больше у него опасности сорваться вниз. И помочь нам в этом поможет Сусанна.
             

Картина вторая.

Хижина Афехада. Большая комната, которая служит и спальней, и гостиной, и кабинетом, и мастерской. Один выход на улицу в город, другой на кухню под открытым небом.
Афехад, заглядывая в текст папируса, вдавливает в мокрую глиняную табличку стило. Ученик ЭЛИША, разглядывая готовые таблички, сортирует их и складывает в небольшие мешки. Входит второй ученик БИНЬЯМИН с корзинкой и ставит её рядом с мешками.

БИНЬЯМИН. Осторожно, не обожгись, Элиша! Я уже обжёгся. (Дует на пальцы.)
ЭЛИША. Ты всё время торопишься, Биньямин! Спокойнее надо, не финики собираем. (Афехаду.) Учитель, а так ли уж необходимо переписывать наши тексты на языки, которые способны отразиться лишь на глиняных табличках?
АФЕХАД. Да, работа трудоёмкая. Вот, Биньямин, учись! Сначала надо набрать особой глины за городом, привезти её сюда, замесить в определённом соотношении с водой. Затем раскатать глину в блины и резаком вырезать из них таблички. Затем поспешно вдавить стилом иероглифы и обжечь таблички в огне. Эх! То ли дело папирус! Сиди себе да переписывай!
ЭЛИША. Вот и я о том. И зачем ассирийцам наши писания?
БИНЬЯМИН. Как это зачем? Чтобы и они знали!
ЭЛИША. Не будут ли они использовать боговдохновенные слова как подставки для горшков?
АФЕХАД. Я думал об этом, Элиша. «Они избрали собственные свои пути, и душа их находит удовольствие в мерзостях их». (Кн. Ис. 66. 3) Но мы должны помочь другим народам узнать истину, открывшуюся нам… по какому-то недоразумению.
БИНЬЯМИН. Почему это по недоразумению?
АФЕХАД. Да потому, Бинямин, что мы, иудеи, всё время противимся Богу! Даже после таких тяжких испытаний, как рабство в Египте, и сейчас при вавилонском пленении, мы кочевряжимся, сомневаемся, а так ли это? «Я звал, говорит Господь, и не было отвечающего, говорил, и они не слушали, а делали злое в очах Моих и избирали то, что неугодно Мне». (Кн. Ис. 66. 4) (Передразнивая маловерных.) Вы нам сначала докажите, что это истинно! Что это от Бога! А! Может, сочинили от себя, а нам морочите головы? (Сдерживая гнев.) Нашему народу такое открылось! Никому во всём мире не являлось подобное!
ЭЛИША. Какое?
АФЕХАД. Какое-какое? Такое! У меня слов нет, чтобы это выразить!
БИНЬЯМИН. Божественное?
АФЕХАД (успокаиваясь). Ну, можно и так, пока новое слово не явилось. А слово приходит внезапно, с небес!

Входит Мириам из кухни.

МИРИАМ. Афехад, тебе ещё нужны заготовки? Я освободилась.
АФЕХАД. Больше не надо! А то не успею на проповедь. Вот эту доделаю, и хватит на сегодня.
МИРИАМ. Так ты уже проповедовал сегодня!
АФЕХАД. Теперь у ворот Иштар буду. Вот ты, Мириам, говоришь, что от моих деяний никаких доходов! А сегодня после первой проповеди я целый мешок продуктов принёс! И фрукты, и овощи, и сыр дали добрые люди!
МИРИАМ. Всегда бы так!
АФЕХАД. Может, и после второй что-нибудь принесу. (Ученикам.) Итак, что мы наработали?
ЭЛИША (показывая на 5-ть небольших мешков с верёвками для переноски). Двадцать три главы по пять раз из книги пророка Исайи.
АФЕХАД. Не тяжело? Попробуй-ка.
БИНЬЯМИН (надев один мешок на плечи в виде современного рюкзака). Нет, нормально!
АФЕХАД. Сделайте сегодня пару ходок и всё. (Первому.) Ты, Элиша, начни с дома у моста на той стороне Евфрата. С крылатыми быками.
ЭЛИША. Знаю, знаю!
АФЕХАД. Я сегодня беседовал с хозяином этого дома. Он изъявил желание ознакомиться нашим писанием. (Указывая на мешок.) Это как раз его язык.
БИНЬЯМИН. И когда вы всё успеваете, учитель?!
АФЕХАД. Нет, мало, мало делаю. Можно больше. Ну, идите! Да поможет вам Господь!

Ученики с мешками за плечами уходят.

АФЕХАД. Мириам, ты почему плачешь опять? (Обнимает жену.)
МИРИАМ. А то не знаешь? (Пауза.) Уже пятый день пошёл, а дочки и след простыл. Сходил бы ты вместо проповеди к Осии, спросил бы, где она?
АФЕХАД. Обязательно заскочу. Только после проповеди.
МИРИАМ. Покрасоваться перед людьми тебе важнее, чем Сусанна?
АФЕХАД. Ну, как же, люди соберутся послушать меня, а я не приду! Потом вообще перестанут ходить. А это, действительно важно! Там будет много язычников!
МИРИАМ. Что ты говоришь!
АФЕХАД. Они должны поверить в единого Бога!
МИРИАМ. Отмени! Это опасно!
АФЕХАД. Мириам, даже из других городов прибудут люди ради меня! Нельзя отменить!

Входит Осия.

ОСИЯ. Вы почему-то не закрываетесь. Всё у вас нараспашку.
МИРИАМ (ворчливо). А что у нас брать, кроме исписанных свитков и глиняных табличек? Они и даром никому не нужны.
АФЕХАД. Я к тебе собирался сегодня…
ОСИЯ. А я вот сам к вам пришёл. И пришёл с радостной вестью! Сусанна теперь устроена, как нельзя лучше! Передаёт вам поклон.
МИРИАМ. Где она?!
ОСИЯ. Она в хороших руках. В очень хороших, царских руках!
АФЕХАД. У Валтасара, что ли?
ОСИЯ (довольно). У него!
МИРИАМ. Кем же её взяли? Она любит готовить еду, и у неё очень вкусно получается! (С надеждой.) Неужели поварихой?
ОСИЯ. Эх, Мириам! Ты бы ещё сказала конюхом! Конючихой! Ха-ха!
АФЕХАД. Я, кажется, догадываюсь…
ОСИЯ. Да, ты угадал, брат! Конечно же, наложницей!
МИРИАМ (возмущённо). Да она ещё маленькая для наложницы! Ей всего пятнадцать годков!
ОСИЯ (деловым тоном). Почти старуха. В гареме и двенадцатилетние есть.
МИРИАМ. Как ты смел, отдать её, не спросив у родителей?!
ОСИЯ. Так вы не разрешили бы и этим испортили бы жизнь своей дочери. (Пауза.) Там у двери подарки.
МИРИАМ. Какие ещё подарки?
ОСИЯ. Один от Валтасара, и от меня кое-что есть.
МИРИАМ (растерянно). Подарки? Пойду, посмотрю.

Мириам выходит.

АФЕХАД. Нет, не отдал ты Сусанну в хорошие руки. Ты продал её тирану и сластолюбцу, который с жиру бесится! Во сколько же оценили девочку?!
ОСИЯ. Ну, полно, Афехад, полно! Увидел Валтасар Сусанну и сразу же влюбился по уши с первого взгляда. Ты что, против любви? Может, он её ещё в жёны возьмёт, если она будет правильно себя вести и меня слушать. Смекаешь, с кем ты можешь породниться? Да ты, брат, должен прыгать от радости!
АФЕХАД (внимательно глядя Осии в глаза). Брат, в кого ты пошёл? Наш отец был воин, он дрался с полчищами Навуходоносора! А ты кем стал?!

Входит Мириам с куском ткани и жёлтой чашей в руках. Чашу ставит на стол и рассматривает ткань в восхищении.

МИРИАМ. Какая ткань! Здесь пропущена золотая нить! Какой теперь у меня будет наряд! Я видела на празднествах почти такую же ткань на супруге царя Набонида! Спасибо Валтасару! Дай, Ягве, ему долгих лет жизни!
ОСИЯ. Это мой подарок, Мириам. Из Персии привезли.
АФЕХАД. Ты ещё и контрабандой занимаешься? Да ещё на руку врагам Вавилона?
ОСИЯ. На самом деле это не из Персии! Транзитом из Китая!
АФЕХАД. Ага! Испугался! Ну, ладно, я пошутил.
ОСИЯ. Злые у тебя шуточки. (Успокоившись, Мириам.) А от Валтасара чаша!
МИРИАМ (не глядя на чашу). Что у нас чашек нет, что ли?
ОСИЯ. Да это же чистое золото!
МИРИАМ. Это золото? (Пробует на вес.) Тяжёлая! За неё, наверное, можно выручить немало денег?
ОСИЯ. Такие вещи не продают. Пусть это будет вашей семейной реликвией.
МИРИАМ. Что ж теперь из неё пить, что ли? Не всё ли равно, из какой чашки пить? Из глиняных попьём, а эту на рынок! Правильно говорю, Афехад?
АФЕХАД (махнув рукой). Делай, что хочешь. Мне надо собираться.
ОСИЯ. Нет, Мириам, продавать нельзя. Вы пользуйтесь чашей, пейте из неё вино и всё что угодно. В конце концов, будете утолять жажду из золотой посуды, как в царском дворце! Только не продавать!
МИРИАМ (мечтательно). Как в царском дворце?
АФЕХАД (строго). Мириам! А про дочь ты уже забыла?
МИРИАМ. Нет, не забыла! Осия, Сусанну можно будет навестить?
ОСИЯ. Это не просто. Но что в моих силах я постараюсь сделать.
МИРИАМ. Вот в этой-то материи я и пойду во дворец! (Приставив ткань к плечам, кокетничает.)
АФЕХАД (распаляясь). Мириам, язычницы лучше тебя! Ты же племянница самого Иезекииля! Что с вами стало? О, горе мне!

Афехад засовывает в торбу два свитка, направляется к выходу, но вдруг оборачивается.

АФЕХАД (в гневе). Я не могу понять, что происходит? Как будто пошла по земле какая-то духовная проказа, которой заражаются не отдельные люди, а целые города, страны, народы! Я не узнаю этих заражённых людей! Своих друзей, родных и близких не узнаю!  (Уходит.)


Картина третья.

Торговая площадь у ворот богини Иштар с внешней стороны города. Ровный гул толпы.
Появляется Эфраим, Нахум и Захария. Они идут, глядя по сторонам, рассматривают толпу.

НАХУМ. Солнце опустилось уже до башни, а Осии всё нет.

Доносится ржание лошадей.

ЗАХАРИЯ. Вот он, прибыл. Спешит к нам.

Быстрым шагом подходит Осия.

ОСИЯ (запыхавшись). Всё в порядке. Афехад идёт сюда. Я на колеснице другой дорогой опередил его.
ЭФРАИМ. Где чаша?
ОСИЯ. В его хижине на столе, Эфраим. Дома жена. Двери они не запирают.
ЭФРАИМ. Захария, возьми из толпы зевак поговорливей и быстро в дом Афехада. Будут свидетелями. Потом все сразу же сюда с чашей.

Захария уходит.
Накатывает волна шума толпы. Слышатся возгласы приветствия какой-то персоны.
Появляется Афехад, которого и приветствуют. Мужчины выкатывают большую бочку, ставят её на попа и помогают Афехаду взобраться на неё. [Бочку-трибуну можно заменить повозкой или каким-то естественным возвышением, это не принципиально; главное, чтобы оратор возвышался над толпой.]
К толпе примыкает СТАРИК в одежде простолюдина. Он наблюдает за всем происходящим пристальным взглядом.

АФЕХАД (на бочке громким голосом). Приветствую всех людей Вавилонского царства, а также его гостей из других стран! Да пребудет с вами мир и благоденствие!

Одобрительные возгласы толпы.

АФЕХАД. Да по-другому и не может быть! Ведь мир и благоденствие не отделимы от Вавилона – центра Вселенной! Помимо великолепных дворцов, хитроумной сети каналов, разводного моста через могучий Евфрат, висячих садов великой царицы Семирамиды, в этом городе городов построено более 50-ти прекраснейших храмов, тысячи святилищ и часовен, сотни улич¬ных алтарей, не считая домашних, причём богам всех народов! А за моей спиной по правую руку возвышается знаменитая башня, известная во всём мире! Жители островов, греки, называют её чудом света! А мы, вавилоняне, Домом основания неба и земли! Как же не быть здесь миру и благоденствию?! Всё это зримо и видимо всеми! (Пауза.) Но так ли всё благополучно в мире невидимом? Я имею в виду наши души! Пребывает ли мир и благоденствие в них?! «Мутятся они тёмною водою нечистот духовных! Горе тем, которые с раннего утра ищут крепкой сикеры и до позднего вечера разгорячают себя вином! Цитра и гусли, тимпан и свирель на пиршествах их! А на дела Господа они не взирают и о деяниях рук Его не помышляют!» (Кн. Ис. 5. 11 – 12)
1-й ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Кто ты такой, чтобы говорить такие слова?!
АФЕХАД. Как-то, «сокрушившись, сказал я себе: горе мне! Погиб я! Ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами! И это всё после того, как глаза мои видели Господа Саваофа! Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника. Он коснулся уст моих и сказал: беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен». (Кн. Ис. 6.6-7) «Теперь Дух Господа Бога на Мне! Ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы, проповедовать лето Господне благоприятное и утешить всех сетующих». (Кн. Ис. 61.1-2)

Афехад и старик встречаются взглядами. В нём оратор находит своего внимательного слушателя.
 
2-й ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Каких же богов ты исповедуешь?!
1-й ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Саваоф какой-то! Или Серафим?
АФЕХАД (с воодушевлением, посматривая на старика). Я исповедую единого Бога! Ещё сто лет не прошло, когда «цари Ассирийские опустошили все страны и земли их, и побросали богов их в огонь. Но это были не боги, а изделие рук человеческих: дерево и камень! Потому и истребили их. И ныне, Господи Боже наш, сделай так, чтобы все царства земли узнали, что Ты, Господи, Бог единственный!» (Кн. Ис. 37. 18-20)
ГОЛОС ЗАХАРИИ. Стоп, стоп, стоп!

Захария взбирается на бочку, загораживая собой Афехада.

ЗАХАРИЯ (с бочки). Горожане и гости Вавилона! Вы слышали сейчас речь святотатца! (Указывая пальцем на Афехада.) Этот человек оскверняет священные сосуды иерусалимского храма! Вот как относится он к своему богу, слова которого будто бы сообщает нам всем! Есть люди, которые засвидетельствуют его богомерзкие деяния! Вот кого вы слушаете! Вот кому рукоплещете!

Раздаётся гул возмущения.

ЗАХАРИЯ (достав золотую чашу). Сегодня сей священный сосуд мы со свидетелями, которые находятся здесь, (указывая пальцем в толпу) вот они! взяли в доме этого лжепророка! Он использовал золотую чашу в своих низменных бытовых целях! Дробил в ней бобы! Пил из неё вино! А сейчас... Мне даже трудно вымолвить это! Знаете, где мы её нашли? Под лежанкой! Он приспособил священный сосуд под ночной горшок!

Буря гнева в толпе.

1-й ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Побить его каменьями за такое святотатство!
ЗАХАРИЯ. Сначала надо провести расследование! Может, и ещё что-то откроется!

В Афехада летит первый камень. Он уворачивается. Захария спрыгивает с бочки. Летит второй камень, третий, четвёртый...

ОСИЯ (кричит). Что вы делаете, люди! Прекратите! Вы его убьёте! (Предводителю.) Мы не этого хотели!

Афехад падает на бочку. Появляется Элиша.

ЭЛИША (взобравшись на бочку, пытаясь закрывать собой Афехада). Не сметь больше кидать камни! Его оболгали!  Лжесвидетель сказал, что он осквернил священную чашу из иерусалимского храма! Но все знают, что разграбленные священные сосуды из алтаря находятся сейчас в кладовых Валтасара! И откуда мы знаем, что это за чаша?!
ЗАХАРИЯ (у бочки). Надо провести расследование! Установить, что это за чаша, и где он её взял! Подозреваю, что украл её у Валтасара!

Появляются четыре стражника Набонида с копьями и щитами. Толпа несколько стихает. Стражники направляются к бочке, эпицентру внимания толпы. Люди расступаются перед ними.

ГЛАВНЫЙ СТРАЖНИК (громко). Кто здесь предсказатель Афехад?
НАХУМ. Вот он. (Указывает на скрючившегося Афехада на бочке).
ГЛАВНЫЙ СТРАЖНИК. Это кто же его побил? И за что?
НАХУМ. За святотатство!
ГЛАВНЫЙ СТРАЖНИК (громко толпе). Вы что, законов не знаете?! Самосуд был запрещён ещё Навуходоносором! Карать может только верховная власть!
ОСИЯ (удивлённо). Брат предсказатель? (Стражнику.) Что же Афехад предсказал?!
ГЛАВНЫЙ СТРАЖНИК. А предсказал он, что Лидия падёт к ногам царя Кира без сопротивления. Что и случилось. (Достаёт свиток и разворачивает его.) Царь царей и народов Набонид приказал задержать предсказателя Афехада и поместить его в темницу до прибытия гегемона в Вавилон! (Показывает текст развёрнутого свитка.) Вот, читайте! (Подойдя к Афехаду.) Живой? Вроде дышит. (Другим стражникам.) Возьмите у торговцев тележку и отвезите предсказателя в тюрьму. Да, и доставьте к нему врача, чтобы к прибытию Набонида он смог говорить. Исполнять!

Стражники кладут Афехада на тележку и увозят.

ОСИЯ (предводителю). Это вы донесли? Кроме нас никто не слышал этого предсказания.
ЭФРАИМ. Тогда в твоём доме не один я был, Осия. Также он мог сказать это и другим. Смотри, сколько у него слушателей!
ОСИЯ. А кто организовал людей с заготовленными камнями? Очевидно, что это заранее спланировано!
ЭФРАИМ. Не я. Впрочем, не плохая идея. Во всяком случае лучше, чем моя с золотой чашей. Нет, человека – нет проблемы.
ОСИЯ. Без чаши она бы не осуществилась! Это всё единый замысел! Вы страшный человек, Эфраим!
ЭФРАИМ. Страшным быть лучше, чем смешным.
ОСИЯ. Захария! Подойди сюда!

Захария подходит.

ОСИЯ. Где чаша? Я должен сдать её Валтасару.
ЗАХАРИЯ (в растерянности). Я дал её подержать Нахуму, чтобы поправить одежду, когда спрыгнул с бочки.
ОСИЯ (кричит). Нахум! Давай сюда чашу! Ты последний держал её в руках!
НАХУМ (подходя). Сейчас. (Шаря рукой в торбе, затем заглядывая в неё.) Нету! (Испуганно.) Где же она может быть? Клянусь, я её в торбу положил!
ОСИЯ (пристально глядя ему в глаза). Растяпы! Это же рынок, здесь полно воришек! Что я теперь скажу Валтасару?
ЭФРАИМ. А ты намекни ему, что это его плата за наложницу Сусанну.
ОСИЯ. Тогда получится, Эфраим, что я её продал, как рабыню?!
ЭФРАИМ (вспылив). Не всё ли равно! Все мы тут рабы!

Осия, что-то хочет сказать в запале, но, махнув рукой, быстро уходит.
За спиной Эфраима оказывается старик.

СТАРИК. В день непогожий чувствовал я кожей…
 
Эфраим оборачивается.

Хотя голодный был и чужеродный.
Что если вдруг я оказался раб не Божий,
То, значит, раб всего чего угодно. (Идёт прочь.)
ЭФРАИМ. Странник, погоди! (Догоняет старика.) Возьми шекель, помолись за меня.
СТАРИК. Каким богам?
ЭФРАИМ. Хм. Своим.
СТАРИК. С удовольствием, Эфраим. (Уходит.)
ЭФРАИМ (в след старику). Откуда ты меня знаешь?!

Но старик уже затерялся в толпе.
Эфраим стоит в растерянности.


Картина четвёртая.

Темница. В узкое оконце пробивается свет. На полу разложен папирусный свиток.
Афехад, обросший бородой, ходит из угла в угол, прихрамывая, и что-то шепчет. Время от времени он склоняется над свитком, чтобы записать только что сочинённый им текст.

АФЕХАД (проговаривая вслух).
Изъеденный гиенами гордыни
Низвержен Вавилон непобедимый! (Записывает.)
На трон взошёл, орудье Бога, Кир.
Ликуют люди, и Евфрат, и Тигр!

Скрежет засова и скрип двери. В помещение с силой вталкивают ХАДАДА в ветхой, почти изношенной одежде, который падает на пол.
Афехад устремляется к выходу.

АФЕХАД (стражникам). Прошу вас, принесите ещё лист папируса и чернил!

Скрип и хлопок дверью, скрежет засова.

ХАДАД. Лучше бы еды попросил. (Переведя тело на корточки, внимательно разглядывает Афехада.)
АФЕХАД. Здравствуй, добрый человек.
ХАДАД (ухмыльнувшись). Добрый? (Продолжая разглядывать.) Учёный, что ли?
АФЕХАД. Что-то в этом роде.
ХАДАД. Астролог, звездочёт, гадатель?
АФЕХАД. Нет. Пожалуй, просто переписчик.
ХАДАД. За это много денег платят?
АФЕХАД (улыбнувшись). Нет, не много.
ХАДАД (подойдя к папирусу и бросив на него взгляд). Красиво письмена выводишь. Прямо буковка к буковке! На моём арамейском! Зачем же так стараться, если мало платят?
АФЕХАД. Заказ царя Набонида.
ХАДАД (в удивлении). Самого Набонида?! Надо же, с кем я сижу! (Пауза.) Что же он жадничает?
АФЕХАД. Если ему понравится, то он подарит мне жизнь, – не мало. К сожалению, Правда не многим нравится.
ХАДАД. Ну, это твоё дело, меня не касается. За что томишься здесь и давно ли?
АФЕХАД. По моим предположениям месяца два. Я без памяти сюда попал.
ХАДАД. Бьют сильно?
АФЕХАД. Да не особо. Люди хорошие.
ХАДАД. Прошлой зимой сидел я в Ниневии. Вот там бьют страшно. Где-то я тебя видел?
АФЕХАД. Меня зовут Афехад. А тебя как?
ХАДАД. Меня-то? (Насмешливо.) Навуходоносор!
АФЕХАД. Третий?
ХАДАД. Нет, второй! Все думают, что я умер. А вот он я, живой!
АФЕХАД. Ты лучше расскажи, что на воле делается, Навуходоносор.
ХАДАД. Там, как всегда, скучно. Одни на что-то надеются. Другие дрожат от страха.
АФЕХАД. А кто дрожит? И почему?
ХАДАД. Так ты ничего не знаешь, грамотей? Царь Кир у Мидийской стены с полчищем! Был. Два дня назад.
АФЕХАД (потрясённый). Это же великое событие!
ХАДАД. Набонид с Валтасаром пытаются пополнить войско, чтобы дать отпор персам. Да никто не хочет. Начали хватать на улице мужчин помоложе. Вот и меня схватили. Я не вавилонянин, говорю! Из Ниневии прибыл! А, говорят, из Ниневии! Значит, ассирийский шпион! Связали, бросили в ближайший хлев, допрашивали, били, снова допрашивали... Теперь вот сюда. (Пауза.) Вспомнил, где я тебя видел! Это же тебя камнями побили у ворот Иштар?
АФЕХАД. Было дело. «Предал я хребет мой биющим и ланиты мои поражающим. Лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания». (Кн. Ис. 50.6 – 7)
ХАДАД. Хорошо ты говорил тогда. Понравилось мне. Да и сейчас тоже. А что осквернил какие-то сосуды – это мелочи жизни!
АФЕХАД. Я ничего не осквернял.
ХАДАД. А все на площади поверили!
АФЕХАД. Бог говорит: «не бойтесь поношения от людей, и злословия их не страшитесь. Ибо, как одежду, съест их моль; а правда пребудет вовек». (Кн. Ис 51. 7 – 8)
ХАДАД. Да ладно придуриваться. Мне ещё врать будешь! Подумаешь, осквернил!
АФЕХАД. Я никогда ничего не осквернял!
ХАДАД. Да что ты так заволновался? Бог с ними с сосудами!
АФЕХАД. Вот именно! С ними Бог!
ХАДАД. Ну, хватит! Давай по-простому. У тебя ещё осталось золотишко?
АФЕХАД. У меня только одна чаша была, но и дня не пробыла. Я даже не знал, что она священная. Прости, Ягве!
ХАДАД. Ты иудей, что ли?
АФЕХАД. Да. А ты?
ХАДАД. Арамей. Из Дамаска. (Пауза.) Да печальна ваша история. Дед рассказывал, как вас гнали через наш город в Вавилон. Не весело. (Пауза.) А тебе повезло, грамотей! Если бы стражники тебя не увезли, добили бы тебя! Те, кто бросал камни, настроены были серьёзно. Просто звери!
АФЕХАД. Бог спас.
ХАДАД. Опять ты! Я прошёл всю землю от Тира до Индии. Столько народов перевидал, и у каждого свои боги! Их столько много, что передерутся между собой, как люди. И чем же тогда они отличаются от нас? Да ничем! Как ты говорил тогда? Люди сделали их из камня, дерева...
АФЕХАД. Да. «Все они ничто. Ветер и пустота истуканы их». (Кн. Ис. 41.29.) Бог, который сотворил небо и землю – один.
ХАДАД. Кто ж такой? У какого народа?
АФЕХАД (просто). Да у нас.
ХАДАД (несколько смутившись). Хм. Что ж он вам не помогает? Ведь в плену почти сто лет находитесь!
АФЕХАД. Шестьдесят девять. Ничего, через годок пойдём на родину, в Иерусалим. Пророк Иеремия сказал, что через семьдесят лет освободимся. А дал нам Всевышний наказание и испытание за маловерие наше и грехи.
ХАДАД. Что ж вы единого-то Бога себе присвоили?
АФЕХАД. Как можно присвоить Бога? Это не вещь! Должен же он был кому-то открыться первому. Вот и открылся. «Но поднимет он знамя народам дальним! И даст знак живущему человеку на краю земли!» (Кн. Ис. 5.26)
ХАДАД. И арамеев не забудет?
АФЕХАД. Конечно!
ХАДАД. Знаешь, а я давно подозревал, что Бог-то один! И верил в него! Так вот Он, оказывается, где был?
АФЕХАД. Где?
ХАДАД. У вас!
АФЕХАД. Нет-нет, Навуходоносор. Он везде!
ХАДАД. Не называй меня так. Я Хадад, странник. Вот что. Если не казнят, возьмите меня с собой в Иерусалим!
АФЕХАД (в удивлении). Мне соотечественников приходится уговаривать, а тут чужак сам изъявил желание!
ХАДАД. Я уже не чужак! Я в единого Бога верую! Значит, через год, как говорил ваш пророк? Успею сделать одно дельце, ради которого я и пришёл в Вавилон. Если, конечно, не казнят.
АФЕХАД. Что за дело, Хадад?
ХАДАД. Скажу просто, без утайки. Мы же теперь братья? Уверен, что ты не проболтаешься. Убить Валтасара хочу.
АФЕХАД. Ты что?! Даже подумать об убийстве человека – грех!
ХАДАД. Он не человек! По его приказу вырезали всех мужчин и женщин в моей семье. Девочек же, моих сестрёнок и племянниц он взял себе в наложницы. Отец, умирая от ран, вымолвил последнее слово: отомсти. Мне тогда было лет десять. И вот я здесь. Только бы не казнили раньше времени.

Скрежет засова и скрип двери.

ГОЛОС СТРАЖНИКА. Афехад! К тебе жена!
ХАДАД. Какие здесь мягкие порядки, однако! (Стражнику.) Может, мне выйти, пока они тут шуры-муры?
ГОЛОС СТРАЖНИКА. Посиди ещё!
ХАДАД. Неудобно как-то!

Входит Мириам, бросается в объятия мужа, плачет.
Скрип двери и скрежет засова.

МИРИАМ. Как ты? Цел?
АФЕХАД. Пару рёбер сломано, нога и спина ушиблены... Да всё уже заживает. Ты-то как? Дочка всё у Валтасара?
МИРИАМ. Всё там. Меня к ней не пускают. И к тебе тоже не пускали.
ХАДАД (в удивлении). Тоже у Валтасара?! В наложницах, надо думать?
МИРИАМ. Вот если бы золотую чашу вернуть, он бы её отпустил. Сусанна ему уже приелась. Так Осия говорит.
ХАДАД. Ему что, золота не хватает?
МИРИАМ. Жадный он, говорят.
ХАДАД. Ну, если дело только в чаше, и если меня не казнят, то будет вам священный сосуд.
АФЕХАД. Откуда?
ХАДАД. Я его украл и спрятал.
АФЕХАД. Когда? Где?
ХАДАД. Да тогда же, в толпе, когда в тебя камни летели. Вытащил я чашу у толстяка из торбы, чтобы улику устранить. Нет улики – нет преступления. Посмеяться люблю над сильными мира сего. Вот была бы потеха для народа! Да стражники Набонида помешали зрелищу, увезли тебя в темницу.
АФЕХАД. Так ты ещё и вор?!
ХАДАД. Промышлял одно время этим ремеслом. Работа интересная, надо сказать, но уж очень вредная для здоровья.

Скрежет засова и скрип двери. Входит главный стражник.

ГЛАВНЫЙ СТРАЖНИК (значительно). Наш новый царь Кир освобождает всех узников в честь победы над Вавилоном! (Весело смотрит на реакцию заключённых.) Ну, чего рты разинули? Вы свободны! Выметайтесь отсюда!


ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Картина пятая.

Рыночная площадь у ворот Иштар. Пасмурно, свистит ветер, пробиваясь через сдержанный шум толпы.
Появляются Эфраим, Нахум и Захария.

НАХУМ. В царском дворце была еврейская делегация. Человек пятьдесят: старейшины, священники, левиты. Говорят, и Афехад с ними увязался.
ЭФРАИМ. Я там тоже был, Нахум.
НАХУМ. Да? И о чём говорили?
ЭФРАИМ. О многом. И о строительстве храма в Иерусалиме, и об исходе из Вавилона. Афехад подарил Киру поэму про него, которую ещё в тюрьме написал. Подхалим! За это получил перстень с царского пальца.
НАХУМ. За стишки перстень от царя царей?! Неплохо. Кстати, как тебе Кир?
ЭФРАИМ. Он внимательно всех выслушал. Долго молчал. Потом сказал: никто вас не держит в Вавилоне, вы вольны идти, куда захотите. Афехад аж подпрыгнул от радости, не смотря на хромую ногу.
НАХУМ. Что ж, послушаем, о чём он будет сегодня вещать.
ЗАХАРИЯ. Я ему сюрприз приготовил.
НАХУМ (строго). Опять? Надеюсь, Захария, без камней на этот раз?
ЗАХАРИЯ. Нет-нет, Эфраим! Чисто словесный.
ЭФРАИМ. Бр-р. Холодновато сегодня. Где тут ювелирная лавка?
ЗАХАРИЯ (указывая). Вон там!

Вся троица удаляется.
Появляются Афехад, и его ученики Элиша и Биньямин. Люди, которые пришли послушать Афехада, подходят к нему ближе. В отдалении снова наблюдательный старик.

ЭЛИША (осматриваясь). Что-то мало наших пришло.
БИНЬЯМИН. Ничего, ещё подтянутся.
АФЕХАД. Я так переполнен радостью! Даже не знаю, как я буду говорить?
ЭЛИША. Радость не печаль, она сама выведет на нужный тон.

Площадь освещается солнцем.

ЭЛИША. Ну вот! Солнце выглянуло – хороший знак!
АФЕХАД. Надо торопиться. Я про караван. Скоро зима. Успеем ли добраться до Иерусалима?
БИНЬЯМИН. Будем стараться, учитель!

Возвращаются Эфраим, Нахум и Захария.
Афехад, увидев их, делает лёгкий поклон.

ЭФРАИМ. Ну что, Афехад? Начинай уже! Холодно!
АФЕХАД (посмотрев по сторонам). В прошлый раз хоть бочка была... (Громко.) Дорогие соотечественники! В этот холодный осенний день я переполнен теплотой и радостью! Наш народ, наконец-то свободен! Исполнилось слово Иеремии, что вавилонский плен закончится через семьдесят лет! Царь Кир отпускает нас на Родину! Помните, я не раз говорил, что Кир орудие Провидения?! Он утвердил образцовый порядок в занятом им городе! Приказал строго следить за тем, чтобы не было грабежей! Храмовые здания Эсагилы оцепил войсками, чтобы уберечь их от посягательств! Толпы народа встречали его как освободителя! Улицы были устланы пальмовыми ветвями! Персидский царь даровал Вавилону неприкосновенность. Так ли поступают завоеватели?! Здесь не было ни разрушений, ни расправ, ни одного убитого человека! И вот этот добродетельный царь даровал нам свободу!

Появляется Осия и быстро подходит к предводителю Эфраиму.

ОСИЯ. Эфраим! Валтасара зарезали!

Услышав это сообщение, люди начинают передавать его друг другу. Фраза «Валтасара зарезали», как круги по воде, распространяется в толпе.

ЭФРАИМ. А Набонид жив?
ОСИЯ. Его Кир отправил в почётную ссылку. В его же дворец на юге царства.
НАХУМ. Повезло!
АФЕХАД (услышав новость). Я думаю, что смерть Валтасара – это единственная жертва при царе Кире!
ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Поживём – увидим!
ЗАХАРИЯ (тихо товарищам). А теперь сюрприз.

Захария подходит к Афехаду и становится впереди его.

ЗАХАРИЯ (громко). Афехад не успевал повторять, что Кир орудие Бога! Причём нашего израильского Бога – Ягве! Посмотрим, как же обстоят дела на самом деле! Вот манифест нового царя стран при восшествии его на трон! Многие ли из вас его читали?! А те, которые читали, придавали ли значение, каких богов почитает Кир?! Итак, слушаем! (Развернув свиток, читает.) «Когда я мирно вошёл в Вавилон и при ликовании и веселии во дворце царей занял царское жилище, Мардук, великий владыка, склонил ко мне благородное сердце жителей Вавилона за то, что я ежедневно помышлял о его почитании». Чем же манифест Кира отличается от манифеста Навуходоносора, который также чтил верховного бога халдеев Мардука?! Только несколькими словами, а по сути, ничем! И Афехад после этого снова баламутит народ! Снова выдаёт желаемое за действительное! (Афехаду.) Что дальше-то предложишь делать всем соотечественникам?!
АФЕХАД. Сейчас скажу! (Сбивчиво.) Надо торопиться! Через два месяца зима! Переселение целого народа дело весьма дорогостоящее! Надо срочно продавать недвижимость, скот, у кого есть, оставлять только вьючных животных: верблюдов, волов, мулов, лошадей! Брать с собой только самое необходимое, запасаться провиантом! И в путь! Мы не знаем, чем всё обернётся в дальнейшем в этом царстве! Поэтому надо незамедлительно воспользоваться благоприятным моментом! Отправимся на север по берегу Евфрата, чтобы обойти сирийскую мёртвую степь! Затем на запад и через Пальмиру и Дамаск на юг! Именно эти путём много веков назад шёл наш патриарх Авраам! Затем по берегу Иордана до Иерихона! И вот она – Палестина! (Пауза.) Но это ещё только начало величайшего дела! Мы, иудеи, построив новый храм в Иерусалиме, будем священниками всего человечества! Придёт СЛУГА Ягве «для восстановления колен Иакова и возвращения остатков Израиля». (Ис. 49.6) И скажет ему Господь: «Я СДЕЛАЮ ТЕБЯ СВЕТОМ НАРОДОВ, ЧТОБЫ СПАСЕНИЕ МОЁ ДОШЛО ДО КРАЁВ ЗЕМЛИ». (Кн. Ис. 49.6)
ЭФРАИМ. Ты, Афехад, предлагаешь нам разорение! Это что же, срочно продавать свои земли и дома?
ЗАХАРИЯ. Вот и продавай свою хижину. Только кто её купит?!
ЭФРАИМ. Афехад, я тебе подарю молодого и сильного верблюда! Поезжай на нём с Богом в Иерусалим! А нас, грешных, уж оставь в покое!

В толпе слышится смех.
Старик уходит.

ЗАХАРИЯ. Верблюда, да ещё молодого и сильного? Слишком дорого! Ему и старого осла хватит!

Смех усиливается.

НАХУМ. О чём вы говорите?! Он теперь богач! Посмотрите, какой перстень на его руке! Это подарок нового царя за лестные, раболепные слова! Вот и весь ответ, кто перед нами!
АФЕХАД (снимая перстень). Возьми его себе, Нахум! Я вижу, тебя трясёт от зависти! (Бросает перстень Нахуму).
НАХУМ (поймав перстень, сильно заикаясь от волнения). Я н-не п-продаюсь! В-возьми н-назад, п-предатель! (Бросает перстень в сторону Афехада.)

Площадь темнеет – солнце заходит за тучи. Свист ветра.

ЭФРАИМ. Ладно, пойдёмте отсюда. Холодно.

Эфраим, Нахум и Захария уходят. Другие люди тоже начинают расходиться.

АФЕХАД (кричит). Куда вы? Останьтесь! «Бог говорит Иерусалиму: «Ты будешь населён»! И городам Иудиным: «Вы будете построены, и развалины его Я восстановлю!» Который говорит о Кире: «Он исполнит всю волю Мою и скажет Иерусалиму: «ты будешь построен!» и храму: «ты будешь основан!» (Кн. Ис. 44. 25 – 28)

Около Афехада остаются Элиша, Биньямин, Осия и в отдалении странник Хадад, который обнаружился, когда толпа разошлась.

АФЕХАД (опустившись на камень, с горечью). Когда исход был невозможен, люди, которые только что были здесь, часто говорили о нём на собраниях, мечтали о свободе, с радостью и надеждой представляли, как они придут в Иерусалим. Наконец, свобода дана им! И что же? Страх, колебания, сомнения завладели ими! Что случилось с моим народом?!

Хадад подходит к Афехаду.

ХАДАД. Здравствуй, Афехад.
АФЕХАД (смотрит на странника и меняется в лице). Валтасар – твоих рук дело?!
ХАДАД. Нет. Говорят, что это персидский командующий, мидянин Гобрий умертвил его ночью. Господь отвёл от меня грех! Дал военачальнику опередить меня. (Достаёт свёрток из перемётной сумки.) Возьми, я обещал.
АФЕХАД. Что это?
ХАДАД. Золотая чаша, ритуальный сосуд иерусалимского храма.
ОСИЯ (подбежав в удивлении). Откуда она у тебя?!
ХАДАД. Чаша-то? Да Валтасар подарил! У него таких много было!
ОСИЯ (в растерянности). Валтасар?
ХАДАД. А может, страус принёс. Я уж и не помню.
ОСИЯ. Шутник! (Пауза.) Ну, ладно. Валтасара уже нет. Афехад, тогда пусть она останется у тебя.

Афехад сидит на камне, глядя в одну точку.

ЭЛИША. Пойдёмте домой, учитель.

Афехад не слышит.

БИНЬЯМИН. Действительно, пойдёмте. Сейчас дождь грянет!
ОСИЯ. Брат, да не переживай ты так! На тебе лица нет!

Афехад что-то шепчет, затем говорит громче, и можно разобрать его отдельные слова.

АФЕХАД. Дело всей жизни... всё загублено... что же делать? Горе мне! Погиб я! Ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами...

Вдруг Афехад резко встаёт и смотрит на пустынную площадь.

АФЕХАД (громко). «И сказал Господь: пойди и скажи этому народу: слухом услышите – и не уразумеете, и очами смотреть будете – и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули! (Кн. Ис. 6.9 – 12.) Ибо это народ мятежный, дети лживые, дети, которые не хотят слушать закона Господня! Которые провидящим говорят: «Перестаньте провидеть»! И пророкам: «Не пророчествуйте нам правды! Говорите нам лестное, предсказывайте приятное». (Кн. Ис. 30.9 –10) Горе тем, которые мудры в своих глазах и разумны пред самими собою!» (Кн. Ис. 5. 21)

Афехад падает на землю и издаёт протяжный вопль отчаяния. Затем он начинает биться в судорогах. Ученики и Осия склоняются над ним, пытаются удержать голову, руки и ноги. Наконец, конвульсии Афехада стихают, он недвижим. Осия прислоняется ухом к груди брата.

ОСИЯ. Сердце бьётся. Дышит.

Хадад подвозит тележку. Афехада кладут на неё и увозят.
Становится ещё темнее. Старик проходит по площади и вдруг что-то замечает в том месте, где лежал поверженный приступом человек. Он поднимает перстень и рассматривает.

СТАРИК. Как кстати в этот сумрачный денёк
Нашёл я Афехада перстенёк!
Ну, вот и повод встретиться мне с ним.
О многом мы поговорим.

Слышится шум ливня. Старик накрывается циновкой и торопится покинуть площадь.


Картина шестая.
 
Хижина Афехада.
Афехад покоится на лежанке с открытыми глазами. Сусанна подметает пол.

СУСАННА (бросив взгляд на отчима). Гляжу, проснулся?
АФЕХАД. Сколько же дней я провалялся? (Считает про себя, загибая пальцы.) Пять?
СУСАННА. Семь. Первые два дня ты был в полном бреду. (Улыбнувшись.) Биньямин даже пытался записывать, что ты нёс.
АФЕХАД. Интересно, что же я нёс?
СУСАННА. Я ничего не поняла. Спроси лучше у Биньямина. Скорее всего, про исход из Вавилона в Иерусалим.
АФЕХАД. Нет, нет. Про это теперь не может быть и речи.
СУСАННА. Как?!
АФЕХАД (обречённо). Вот так, дочка.
СУСАННА (после паузы). Не ожидала от тебя такого поворота!
АФЕХАД. Сусанна, тебе стал интересен этот исход?
СУАННА. Я больше не могу жить в Вавилоне! После всего этого… (Плачет.)
АФЕХАД. Делать нечего. Такова наша участь. Забудь всё, будет легче.
СУСАННА. Забыть? Как тут забудешь, когда всё перед глазами? Я ненавижу этот город! Его прямые вылизанные улицы, огромную башню, которая давит собой всё вокруг! Самодовольные лица, лоснящиеся от третьего обеда и помышляющие об ужине! И всюду как бы просвечивает толстое мурло Валтасара с тремя подбородками и маленькими похотливыми глазками! У меня оставалась одна надежда на тебя! На караван, увозящий нас в родную землю от всей этой мерзости!

Входит Мириам с увесистой сумкой, которую ставит на стол.

МИРИАМ. Как взлетели цены на рынке! Купила кочан капусты. А у курицы долго стояла, думала, покупать или не покупать. Смотрю, Осия идёт! Ну, он мне и купил! Сказал, что навестит сегодня. О! Хорошо убралась! Молодец! А ты чего такая?
СУСАННА. Какая?
МИРИАМ. Как кошка, оберегающая котят!
СУСАННА. Ты права, мама. Я защищаю котёнка по имени Цель, на которого напали крысы сомнения и страха.
МИРИАМ. Красиво сказала! Ты становишься похожа на Афехада!
СУСАННА. Я и хочу быть на него похожа, (бросив на отчима неодобрительный взгляд) только на прежнего.
АФЕХАД. А я уже нет!
МИРИАМ. Очнулся!
АФЕХАД. Да. И очнулся, и проснулся, и, наконец-то, вышел из своего кошмарного сна. Не хотят, ну, и не надо! Мириам, я начинаю новую жизнь. Пойду в ученики к брату и стану беспощадным ростовщиком! Вот заживём! (Пауза.) Ты почему не радуешься, Мириам? Ты же этого хотела!
МИРИАМ. Я тебя не узнаю, Афехад! Ты шутишь?
АФЕХАД. Какие шутки! Я серьёзен как никогда! Где чаша?
МИРИАМ. Я её спрятала от греха подальше.
АФЕХАД. Иди продай её на рынке! Закатим пир! С секерой и музыкантами! Живём один раз! Гори всё синим пламенем!
СУСАННА. А как же твоя мечта? Возвращение в Иерусалим?
АФЕХАД. Ты его видела? (Мириам.) А ты? (Пауза.) Вот и я не видел. Может, и не было никакого Иерусалима? Всё это бабушкины сказки. Эх, дайте вина!
МИРИАМ (вытирая слёзы). Поспал бы ещё, Афехад! Ты не в себе!
АФЕХАД (в порыве гнева). В себе я, в себе! (Вскакивает.) Где мой тамбурин?!

Идёт, покачиваясь, открывает сундук, достаёт залежавшийся тамбурин (смесь бубна и барабана), подняв клуб пыли. Начинает отбивать ритм и петь.

АФЕХАД.
На площади Иштар
Компания гудела.
Гуляет Валтасар –
И до богов нет дела!
Для нас закон – базар!
И, хряпнув спозаранку,
Меняем мы Иштар
На пьяну самарянку!

Это я на рыночной площади услышал! Ха-ха! Вот чего надо народам!

Афехад, сильно пошатнувшись, оседает на пол. Мириам и Сусанна подхватывают его под руки и кладут на лежанку. Афехад уже спит.

МИРИАМ (накрывая мужа покрывалом, как ребёнку). Вот и хорошо. Выспишься. Наберёшься сил. На проповедь опять пойдёшь.

Входит Осия.

ОСИЯ. Мир этому дому! Ещё не очнулся?
МИРИАМ. Спит.
ОСИЯ. Я думаю, что курица уже готова?
МИРИАМ. Сейчас, Осия, я из твоей курицы такое жаркое сделаю, что у Валтасара такого не пробовали!

Сусанну передёргивает от одного имени Валтасара.

СУСАННА (презрительно смерив взглядом Осию). Мама, давай я всё сделаю сама. (Взяв сумку с продуктами, выходит).
ОСИЯ. Ей бы только со мной не находиться в одном помещении!
МИРИАМ. А что ты хотел? Отдал её в лапы извергу!
ОСИЯ. Что я мог сделать, когда слово царевича – закон?! При мне столько людей голов лишилось! Один даже моим приятелем был... Поставьте себя на моё место!
АФЕХАД (очнувшись). А! Брат пришёл! (С блаженной улыбкой.) Здравствуй, Осия!
ОСИЯ. Здравствуй, брат! (Пауза.) Мириам, помоги лучше Сусанне на кухне. Мне с братом поговорить надо.
МИРИАМ. Только не долго. Врач сказал, что ему следует как можно больше лежать.
АФЕХАД. А я лёжа побеседую.

Мириам, сердито взглянув на мужа, направляется к выходу, но возвращается, забирает тамбурин и выходит.

ОСИЯ. Ты чего улыбаешься?
АФЕХАД. Сон хороший приснился.
ОСИЯ. Чего снилось-то?
АФЕХАД. Мне приснился Бог, Осия!
ОСИЯ (заинтересованно). Какой он?
АФЕХАД (задумавшись). Нет, не могу сказать. Скорее я чувствовал его присутствие.
ОСИЯ. Что же ты чувствовал?
АФЕХАД. Как бы тебе это объяснить? Как будто я маленький лежу в кроватке, а надо мной отец склонился.
ОСИЯ. Совсем не помню отца. Я и пришёл поговорить о нём. По моим сведениям, он был строителем, а не воином, как ты сказал. Прокладывал каналы близ Вавилона. Расскажи мне, пожалуйста, об отце. 
АФЕХАД. Строителем? Хм. Тогда всех пленных иудеев, которые оказали халдеям сопротивление с оружием в руках, заставили рыть каналы. Люди ежедневно умирали десятками от тяжелейшей работы. Отец наш тоже надорвался, хотя имел силу Самсона, и…
ОСИЯ. А мама?
АФЕХАД. Она умерла ещё раньше. Папа ходил на собрания к Иезекиилю. Между прочим, пророка поражали не только висячие сады, сеть каналов, высочайшая башня, мудрецы и звездочёты, но даже идолы язычников, искусно сделанные руками замечательных мастеров! Но Иезекииль сказал, что Вавилон уже начал гнить, и обречён на гибель. А червоточина, которая стремительно расширялась, – это гордость. Запомни – гордость! Мне было тогда лет девять-десять, когда отец взял меня с собой на собрание. Но я запомнил слова пророка.
ОСИЯ. Странно тебя зовут – Афехад. Люди говорят, что никогда не встречали такого имени. Отец дал?
АФЕХАД. Нет. При рождении у меня было другое имя.
ОСИЯ. Какое же?
АФЕХАД. Да забыл уже. Приснилось мне как-то, что Ягве сказал мне: «Ты пока никто перед пророком Исайей». А Исайя с юности был самым моим любимым пророком. Это запало мне в душу. Не сразу, постепенно, я начал представляться Афехадом при знакомстве.
ОСИЯ. Что это значит?
АФЕХАД. Ты совсем забыл родной язык, Осия. Всё больше по-арамейски шпаришь.
ОСИЯ. Подожди, подожди… А-фе-хад… «Никто», что ли?
АФЕХАД. Именно. Я Никто, пока не выполню свою миссию. Потом люди, может быть, как-то назовут меня по делам моим? А нет, так нет. Останусь безымянным.
ОСИЯ. Ты отрёкся даже от своего имени во славу Бога?! Брат, ты великий человек!
АФЕХАД. Что-то мы заболтались.

Слышится женский смех. Входит Сусанна.

СУСАННА (Афехаду). Тут к тебе какой-то дедушка пришёл. Смешной такой. Стишки сочиняет на ходу!

Доносится смех Мариам.

АФЕХАД. Пусть войдёт. Я тоже хочу посмеяться.

Сусанна выходит и возвращается со стариком.

СТАРИК. Мир этому дому! А тебе, Афехад, я несказанно рад!
ОСИЯ (в удивлении). Даниил?!
ДАНИИЛ. Да, Даниил. Чем тебя удивил?
ОСИЯ. Не предполагал, что ты сюда можешь зайти.
ДАНИИЛ. Гулял среди деревьев сада. Дай, думаю, навещу Афехада.
АФЕХАД (пытается сесть). Доброго здравия, Даниил!
ОСИЯ. Сусанна, это же самый главный мудрец Вавилонского царства!
ДАНИИЛ. Когда-то был. Сейчас – отбыл.
ОСИЯ. Что, Киру не сказали, кто ты такой?
ДАНИИЛ. Владыка Кир готовит пир. На пире ценится факир.
СУСАННА. Сейчас и у нас будет пир, только поскромнее. (Выходит).
ДАНИИЛ. Давно хотел с тобой встретиться. Вот и повод нашёлся. (Протягивает перстень.) Ты случайно обронил подарок Кира…
АФЕХАД. Это не мой. Я его отдал Нахуму. Осия! Передай перстень Нахуму.
ОСИЯ. Я с ними уже не дружу. Ну, ладно, так уж и быть, передам. (Берёт перстень.)
АФЕХАД (пристально глядя на Даниила.) Так это ты тогда был на площади?! Я никогда не забуду твоего поддерживающего взгляда в окружении недоброжелателей.
ДАНИИЛ. А теперь серьёзно. Хороши твои Боговдохновенные речи! Поклон тебе за них! (Пауза.) На последней проповеди ты сказал небывалые слова про СЛУГУ Ягве. Но они прошли мимо многих ушей. Я хотел бы их продолжения. Если можешь, Афехад, поведай, что тебе ещё открылось.
АФЕХАД. Это будет кроткий учитель, заступник и ходатай за всё человечество. Я как будто был там, в будущем. «Он принял на Себя кару для спасения нашего, и ранами его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, каждый своею дорогой, но Ягве возложил на Него грехи наши. Истязуем был Он, но в муках не отверз уст, как агнец, ведомый на заклание…» (Кн. Ис. 53. 5-7)

Длительная пауза.

ДАНИИЛ. Это сильно. (Пауза.) Но вернёмся к нашим делам. Добровольное переселение народа требует не только проповедей, но ещё и земных деяний. Может быть, они и скучны, рутинны, и от них, бывает, даже тошнит. Но они необходимы!
АФЕХАД. Какие земные деяния, если люди не проникаются небесными предначертаниями?
ДАНИИЛ. Земные-то – самые сильные! Подпрыгни-ка, чтобы устремиться в небо! Нет, опять на землю шлёпнешься! А потому в нашем деле надо уделить им особое внимание.
АФЕХАД. Ты сказал, в нашем деле?
ДАНИИЛ. Именно! В нашем общем деле возвращения на духовную Родину.
АФЕХАД. Если не хотят, то как заставить их пойти по доброй воле в Иерусалим?
ДАНИИЛ. А ты посмотри на соотечественников с их точки зрения. Ведь идти на развалины Иерусалима, идти в никуда, оставить здесь всё нажитое – это безрассудство! Многих наших переселенцев связали с Вавилоном тесные узы. Одни из них завладели землями, имуществом, домами. Другие вступили в родственные отношения с вавилонскими семьями. Выросло новое поколение, не знавшее семьи отцов, наполовину забывшее родной язык. Подрастает уже третье поколение! Всё бросить?! Ради чего?! И ведь они правы!
АФЕХАД. Правы? Значит, я, всё-таки не прав?!
ДАНИИЛ. Конечно, не прав!
АФЕХАД. Спасибо, Даниил. – Добил. (Ложится и накрывается с головой покрывалом.) Всё, дай умереть умиротворённо в хорошем сне.
ДАНИИЛ. Ты подожди, подожди! Не хорони себя раньше времени! Вот смотри! (Пауза.) У нас две ноги, две руки, два уха...
АФЕХАД (чихнув). Две ноздри!
ДАНИИЛ. Имей чувство меры, а то дойдёшь и до других отверстий! Не упадай! (Пауза.) Тяжёлый ты человек, правду говорят люди. Хочешь ещё меня слушать, то слушай. Нет, так я пойду.
АФЕХАД. Давай уж, уничтожай до конца. А я посмеяться хотел…
ДАНИИЛ. Так вот. Человек на две части разделён. Одной частью мы творим небесное, другой – земное. Но если человек делает что-то одно из этих дел, то он одноногий, однорукий и глухой на одно ухо циклоп!  Вот ты и есть такой циклоп! (Пауза.) Впрочем, опишу тебе первые результаты нашего дела. Они уже есть!

Приоткрывает покрывало и заинтересованно смотрит.

ДАНИИЛ. Благодаря вашей делегации, Кир назначил наместником Иудеи Шешбацара, сына нашего почившего царя Ехонии! Но это ещё не всё. Всю храмовую утварь, вывезенную Навуходоносором, приказано вручить еврейским старейшинам, а наместнику выдать средства для постройки храма в Иерусалиме!
АФЕХАД. Не может быть!
ДАНИИЛ. Приказ уже есть!
АФЕХАД. Мириам! Мириам!

Входит Мириам.

АФЕХАД. Достань золотую чашу! Этот сосуд надо присовокупить к алтарному добру. И ещё! У меня есть описание будущего храма Иезекиилем со всеми размерами и рисунками! Моя жена сберегла. Между прочим, Иезекииль её родной дядя!
ДАНИИЛ. Это хорошо! В общем, Афехад, дело сделано! Осталась самая малость.
АФЕХАД. Какая?!
ДАНИИЛ. Всего лишь вернуть наш народ на родину.
АФЕХАД (разочарованно). Ну, у тебя и шуточки, Даниил! Я годами над этим бьюсь!

Входит Сусанна с горшком и пестиком в руках, на ходу измельчая какие-то плоды.

СУСАННА. Обед готов!

Мириам делает ей знак молчания. Сусанна внимательно слушает.

АФЕХАД. Не хотят они на родину.
ДАНИИЛ. Не тем людям проповедуешь. Кто может отправиться на развалины Иерусалима? Да кому терять нечего! Это, прежде всего, беднота. Во-вторых, священники и левиты. Им нужен храм в Иерусалиме, иначе их жизнь теряет смысл. В-третьих, люди царского рода, ибо их предназначение царствовать на родной земле. Вот благодатная почва для твоих слов. А ты богатеев из Вавилона да купцов призывал всё бросить и идти в неизвестность. Впрочем, с них тоже можно пользу поиметь. Пристыдить и потребовать с них средств хотя бы на оснащение каравана. Это я возьму на себя. А ты, Афехад, снаряди своих учеников в другие города и провинции, что победнее. Заготовь побольше свитков с призывами и за дело! Только не торопиться! Вода камень точит. (Неожиданно женщинам.) Правильно говорю?
СУСАННА. Правильно!
МИРИАМ. Истину глаголете!
ДАНИИЛ. Что ж, хорошо поговорили. И даже жёны подтвердили. Они умнее нас, скажу я без прикрас. Осия, не подбросишь меня на своей колеснице?
ОСИЯ. До дома?
ДАНИИЛ. Нет, до дворца. Зайду с торца и чашу положу на дно ларца. До свидания. (Берёт чашу и, сделав лёгкий поклон, выходит).

Осия устремляется за Даниилом.

МИРИАМ (встрепенувшись, вслед). Поешьте сначала!
АФЕХАД. Раньше надо было! (Пауза.) Да, это действительно мудрец мудрецов! (Поднимаясь.) За работу! Сейчас будем составлять план земных деяний.
СУСАННА. Вот это мне нравится!
МИРИАМ. Может, пообедаем?
АФЕХАД. Не мешало бы. (В удивлении.) Ого! Аппетит появился! (Пауза.) Сусанна, знаешь, что мне Бог сегодня во сне сказал?
СУСАННА. Что?
АФЕХАД. «Не бойся, ибо я – с тобою». (Кн. Ис. 41.10)


Картина седьмая (финальная).

Весна 538 года до н. э. Верхняя площадка Вавилонской башни.
Появляется Элиша, несущий на закорках Афехада. Следом за ними Биньямин и странник Хадад.

АФЕХАД (слезая с переносчика). Устал, Элиша?
ЭЛИША. Ничего, отдышусь.
БИНЬЯМИН. Говорил, давай сменю. Нет, сам, сам!

Все подходят к краю площадки и обозревают просторы.

АФЕХАД. Вы посмотрите! По дороге к воротам Иштар тянется нескончаемая струйка людей. С повозками, вьючными животными. Это наши?
ЭЛИША. Наши.
АФЕХАД. И к другим воротам! И к третьим! Это как реки, впадающие со всех сторон в море!
БИНЬЯМИН. Ну, как же! На сегодня назначено отправление.
АФЕХАД. А вон там за стеной, посмотрите-ка, прямо целый город возник из шатров и палаток! Сколько же народу будет?
ЭЛИША. Я спрашивал у всех старейшин. По спискам где-то тридцать восемь тысяч человек вместе женщинами и детьми.
АФЕХАД. А что, женщины и дети не человеки?
ЭЛИША. Я говорю, как принято, учитель.
АФЕХАД. Надо говорить не как принято, а по сердцу. Тогда со временем и это будет принято. Ну, не красней, не красней! Я вас люблю! Эх, теперь долго не увидимся!

Появляется Осия.

ОСИЯ (тяжело дыша). Ну и высота. Два раз отдыхал. (Пауза.) Всё! Всё продал!
АФЕХАД. И колесницу?
ОСИЯ. Не-ет! Я на ней поеду!
ХАДАД. Зря! Она не выдержит такой трудной дороги. Так что где-нибудь её бросишь, чем удивишь полевых зверей сим изобретением.
ОСИЯ. Думаешь, лучше продать?
ХАДАД. Ни в коем случае не продавать! Лучше подарить! Например, старику факельщику. А то он ковыляет каждый вечер с больными ногами по улицам, да ещё лестницу с собой тащит. А с твоей колесницей каждый переулок будет освещён вовремя. И воров станет меньше. Вот она выгода!
ОСИЯ. Выгода? У тебя, арамей, всё шиворот навыворот. Мне-то какая польза от этого?
ХАДАД. Уважать себя будешь! Ведь как говорил пророк Исайя? «Утешать всех сетующих! Вместо пепла дать украшение, а вместо плача – елей радости!» (Кн. Ис. 61. 2,3). Что, трудно? Хе-хе!
АФЕХАД. Ладно тебе подтрунивать, Хадад. Он и так подвиг совершил! Да, Осия?
ОСИЯ. Да уж. (Подойдя к краю площадки.) Ой! Предводитель Эфраим пригнал верблюдов! Раз, два, три… штук двадцать!
ХАДАД. Я смотрю, одни сплошные подвижники! Жаль у меня нет виллы. А то бы и я подвиг совершил.
АФЕХАД (рассмеявшись). Даниил хорошо поработал с богачами.
ХАДАД. И мы не хуже!
АФЕХАД. Уж ты-то да, Хадад! Ты расскажи, как тебе удалось из Ниппура извести почти всех иудеев?
ХАДАД. Ну, во-первых, я сам иудей, хоть и арамей. Во-вторых, там бедный народ, в основном, крестьяне. У них хижины хуже, чему у тебя, Афехад. И занимают немалую часть города. А вы, говорю я им, обменяйте сразу всю недвижимость со скарбом на вола и верблюда, ну, ещё тележку. Вот и будет на чём ехать до Иерусалима.
ОСИЯ (заинтересованно). С бедняками понятно. Но где ты нашёл столько приобретателей этой рухляди?
ХАДАД. Эх, Осия! Ничего ты не понимаешь в торговле. А ещё ростовщик, учёный! Я нашёл трёх богатеев, которые обменяли стадо волов и верблюдов на землю в черте города, где ютились лачуги иудеев. Они там понастроят гостиниц, вилл, доходных домов.
АФЕХАД. Вечереет. Не опоздаете?
ЭЛИША. К отправлению дадут сигнал. Заготовлено более ста труб.
АФЕХАД. Осия, присмотри за Сусанной. Она тебе не чужая.
ОСИЯ (с улыбкой). У неё есть, кто за ней присмотрит. (Кивает на Элишу).
АФЕХАД. Элиша? Что ж, сильный парень! И умный! И добрый!
ОСИЯ. А ты, брат, не поедешь, что ли?
АФЕХАД. Мы с Мириам пока остаёмся.
ОСИЯ. Вот тебе раз! Самый-то главный духовный зачинщик исхода и на попятную!
БИНЬЯМИН. Он не выдержит трудной дороги. Ему надо восстановиться после второго приступа.
ХАДАД. Как назначенный Киром наместник Иерусалима Шешбацар умер, так и наш Афехад устремился за ним. Опять, мол, всё пропало, дело всей жизни загублено! Стыдно должно быть, Афехад!
ЭЛИША. Да, не надо было так волноваться. Шешбацару быстро нашли замену. Его племянника Зерубабеля назначили наместником.
БИНЬЯМИН. Он и караван возглавляет вместе с верховным священником Иошуей. Так что всё хорошо.
АФЕХАД. У меня столько было падений! Поэтому и думается, что опять какая-нибудь очередная пакость выскочит.
ХАДАД. Ничего, со мной не выскочит.
ОСИЯ (глядя вдаль). Палатки уже сворачивают. Надо идти.
АФЕХАД. Будем прощаться.

Элиша, Биньямин и Осия обнимаются с Афехадом и Хададом.

АФЕХАД. А мы здесь соберём ещё один караван и приедем ближе к осени. Теперь будет легче. Станем говорить, что храм в Иерусалиме уже строится, стены города возводятся, дома множатся день за днём! Приезжайте и живите счастливо на своей Родине! Только бы вам благополучно доехать!
ОСИЯ. Доедем хорошо, не беспокойся. Один мой знакомый халдей, гадатель, вызвал духов умерших. Они дали знать, что караван дойдёт в целости и сохранности.
АФЕХАД. Эх, Осия, Осия! «Когда скажут вам: обратитесь к вызывателям умерших и к чародеям, к шептунам и чревовещателям, – тогда отвечайте: не должен ли народ обращаться к своему Богу? Спрашивают ли мертвых о живых?» (Кн. Ис. 8.19). Ну, удачной вам дороги! Поторопитесь.

Осия, Элиша, Биньямин уходят.

ХАДАД. А пророк Даниил тоже остаётся?
АФЕХАД. Его в Лидию главным министром позвали. Согласился. Хочет посвятить остаток жизни земным делам. Сделать на той земле справедливейший порядок, чтобы там все были счастливы.
ХАДАД. Какие вы, пророки, всё-таки наивные, как дети.

Слышится отдалённый звук множества труб.
Афехад и Хадад подходят к краю площадки и устремляют взгляды вдаль на отправившийся в путь караван.

                К о н е ц