Женская дружба

Когда Катя написала мне в три часа ночи: «Все плохо. Давай завтра, пообедаем?», я почти не удивилась. У нас с ней негласное соглашение: я — её эмоциональная скорая помощь. Прибываю по первому вызову, перевязываю душевные раны и ставлю капельницы из сочувствия и здравого смысла.

Сообщение застало меня за квартальным отчётом, который нужно было сдать «вчера». Начальник прислал напоминание с тремя восклицательными знаками. Он явно был недоволен.

— Опять твоя Катя? — зевнул муж, когда я, сгорбившись над телефоном, начала быстро печатать ответ.

— Да, кажется, с Максимом опять что-то.

— А может быть, в этот раз она сама справится? — осторожно предположил он.

Я посмотрела на него так, словно он предложил мне бросить умирающего в пустыне.

— У неё экзистенциальный кризис!

— У неё каждые две недели экзистенциальный кризис, — пробормотал он, натягивая одеяло на голову. — И почему-то всегда за твой счёт.

Утром я перекроила расписание, перенесла встречу с клиентом («Внезапная мигрень, простите, сами понимаете»), отпросилась с работы на обед («Стоматолог, очень срочно, зуб мудрости, сами понимаете»). Начальник понимающе кивнул, хотя я заметила, как дернулся его глаз.
В ресторан я влетела на пятнадцать минут раньше, чтобы успеть отдышаться и придать лицу выражение компетентного психотерапевта. Заказала травяной чай — напиток сочувствия и поддержки. Мысленно подготовила набор утешительных фраз.

И вот она — моя дорогая подруга, впорхнула в дверь ресторана. Сияющая, как начищенный самовар, в новом сарафане модного салатового оттенка и с причёской, на которую явно угрохала пару часов.

— Привет, дорогая! — пропела Катя, грациозно опускаясь на стул напротив меня. — Ты не поверишь, какой у меня сегодня чудесный день!

Я моргнула. Потом ещё раз.

— Но ты же вчера писала...

— Ой, это я просто так, — она махнула рукой, словно отгоняя комара. — Мы с Максимом поссорились, я напридумывала себе всякого. Но потом он позвонил, извинился, прислал букет. Представляешь? Он никогда раньше цветы не дарил, а в этот раз - прислал!

Я почувствовала, как мой внутренний психотерапевт откладывает ручку, закрывает блокнотик, зевает и уходит в отставку.
— То есть... всё хорошо?

— Лучше, чем когда-либо! — Катя подозвала официанта. — Я буду стейк, овощи на пару и бокал красного вина. А ты?

Я заказала салат. Аппетит пропал.

— Слушай, а ты как? — спросила Катя, — Что-то ты бледная.

— Да нормально, — я попыталась улыбнуться. — Просто не выспалась.

— Ой, ты извини за моё ночное сообщение. Я была немного не в себе.

И она погрузилась в рассказ о том, как Максим осознал свои ошибки, как она теперь видит их отношения в новом свете, и о планах на совместный отпуск. Я кивала, как китайский болванчик, изредка вставляя «да», «ого» и «надо же».
Мой телефон вибрировал в сумке, наверняка клиент уточнял, не прошла ли у меня «мигрень». Начальник, вероятно, стоял у моего пустого стола, мысленно уже снимая с меня скальп.

— А знаешь, — вдруг сказала Катя, отпивая вино, — ты настоящая подруга. Всегда приходишь на помощь.

Я чуть не подавилась листом салата.

— Спасибо, — выдавила я.

— Нет, правда, — она посмотрела на меня с непривычной серьёзностью. — Ты бросаешь всё и мчишься, когда у меня паника и я ничего не соображаю... Это дорогого стоит.

Внезапно моё раздражение куда-то испарилось. Катя смотрела на меня с такой искренней благодарностью, что мне стало неловко за свои недавние мысли.

— Я знаю, что иногда перегибаю палку, — продолжила она. — Делаю из мухи слона. Но ничего не могу с собой поделать. Эмоциональная очень. И ты первый и единственный человек, о котором я думаю в такие моменты.

Что-то тёплое разлилось у меня в груди. И дело было не в травяном чае.

— Для этого и нужны друзья, — сказала я и вдруг поняла, что действительно так думаю.

Мы закончили обед, разделив на двоих огромный кусок чизкейка («Диета подождёт до понедельника!»). Я вернулась на работу с часовым опозданием и, о чудо, в хорошем настроении.
— Ну как Катя? — спросил вечером муж. — Выжила после очередного конца света?

— Представь себе, у неё всё замечательно. Они с Максимом помирились.

— То есть ты зря сорвалась?

Я задумалась, вспоминая нашу беседу.

— Дорогой,— сказала я, устраиваясь рядом с ним на диване. — Друзья в моменты кризиса — это как служба спасения: девяносто процентов вызовов оказываются ложными, но ты всё равно выезжаешь на каждый. Потому что в тот единственный раз, когда помощь действительно нужна, промедление может стоить слишком дорого.

Муж обнял меня и поцеловал в макушку:

— Философ ты мой. Так и быть, в следующий раз, когда Катя объявит конец света, я могу поехать с тобой.

— А это уже лишнее! Кстати, а что с ужином? Я голодная, весь день на одном салате.

— Пицца уже в пути, — подмигнул он. — Я же тоже иногда бываю службой спасения. Для тебя.

И в этот момент я подумала, что, возможно, мы все время от времени нуждаемся в ком-то, кто примчится на наш отчаянный зов, даже если потом выяснится, что тревога была ложной. И не осудит за это. Просто иногда важно знать, что такой человек есть.