Воспоминания о старом здании школы 2

Воспоминания о старом здании Болотнинской средней школы №2 (1935-1965 гг.) ее бывших учеников (Материалы Болотнинского районного историко-краеведческого музея, автор-составитель Е.В.Терентьев, 2025 г.).

Воспоминания бывшей ученицы Болотнинской средней школы № 2 Лидии Борисовны Белоглазовой (Королевой), 18.11.1949 г.р.

Я училась в старом здании Болотнинской школы № 2 восемь лет, с 1 по 8 класс, с 1957 года по 1965 год. В 1965 году я получила аттестат и поступила в Новосибирский техникум легкой промышленности, который закончила в 1969 году, после чего я вернулась в Болотное и стала работать на Болотнинской швейной фабрике.
Я хорошо помню старое двухэтажное здание своей школы, которое было тогда деревянным. Школа своими фасадами выходила на две улицы: Кирова и Советскую. Со стороны улицы Кирова находились школьные ворота. Со всех сторон территория школы была огорожена забором из штакетника.
Школа была построена в форме буквы «П» и имела главный вход во внутреннем дворе. Во дворе росли цветы. В этом же дворе проходили торжественные линейки, здесь 1 сентября мы встречали и в конце мая провожали учебный год, здесь же в обычное время ученики играли в разные игры. Наверное, еще до моего поступления в 1 класс школа была уже обшита дощечками и покрашена.
Ближе к улице Водопроводной были садовые и огородные пришкольные участки, там же находились мастерские, дом или общежитие для учителей, гараж, хозяйственные постройки.
Когда я училась в начальных классах, началось строительство кирпичной пристройки – спортзала. В строительстве спортзала принимали участие родители учеников школы, мои родители участвовали в рытье глубоких канав под его фундамент. Пока спортзал строился, наши уроки физкультуры проходили в коридоре школы, вдоль стен коридора стояли спортивные снаряды: конь, козел, брусья. Когда спортзал был наконец построен, уроки физкультуры стали проходить там.
Даже когда я училась в школе, в школе все еще стояли печи. В нашем классе тоже стояла печь, обшитая железом. Было два огромных окна. Полы по всей школе были деревянные, крашеные в коричневый цвет. Деревянными же были и лестницы с перилами. По гладким перилам лестниц тогда старались скатиться все школьники. Стены и потолки были белеными, нижняя часть стен – панели, как двери и школьная мебель, были окрашены в синий цвет. Красили и белили школу внутри каждый год сами школьники и родители.
Кажется, что потолки на первом этаже были выше, чем на втором, но я точно уже не помню. Помню, что девочки любили собираться в одном из коридоров на втором этаже. Там был проигрыватель, кто-то ставил пластинки, звучала музыка. Там мы учились танцевать вальс. Танцевали девочки с девочками, потому что мальчики не умели или не хотели.
В моем классе было несколько человек детдомовских воспитанников. Детский дом находился за швейной фабрикой, совсем рядом с нашей школой. Несколько раз мы были в гостях у ребят-детдомовцев в детском доме. Там нас очень доброжелательно встречали, вместе со всеми кормили обедом, показывали, как живут воспитанники. В то время это был детский дом для обычных детей и подростков, по каким-то причинам оставшихся без родителей. Ребята жили в детском доме, но учились в школах рядом, занимались в кружках и секциях в районном Доме культуры и в Доме пионеров, по окончании школы поступали в техникумы и в институты, устраивались на работу на предприятия и в учреждения, как обычная молодежь. Позже в Болотнинский детский дом стали набирать детей-дошкольников с особенностями, которых по достижении школьного возраста увозили в город и определяли в специнтернаты.
Во 2-й школе были хорошие учителя. Возможно, существовал некий отбор педагогов, и лучших из них РайОНО направляло на работу именно в эту школу. Но иногда эти учителя уезжали и на какое-то время школа не находила им замену. По этой причине у нас с перерывами преподавались такие предметы, как химия и английский язык.
С 5 по 8 класс моим классным руководителем была Ларионова Лидия Кузьмовна. Она жила рядом со школой – на углу улиц Советской и Кирова, ее дом до сих пор стоит на этом месте. Потом ее мужу Михаилу Константиновичу Грузинскому, который в то время был завучем в педучилище, выделили дом на улице Западной, и они переехали туда.
Лидия Кузьмовна вела у нас математику, она была очень хорошим учителем, старалась нас научить предмету. Помимо учебы, она старалась нас занять еще чем-нибудь интересным. Мы регулярно ходили с ней в Дом культуры, который тогда находился на территории швейной фабрики, смотрели театральные постановки и кино, сами периодически ставили любительские спектакли в школе, рисовали газеты, пели в хоре, участвовали во всех школьных спортивных соревнованиях, играли в зарницу.
Еще мы ухаживали за цветами в школе и на газонах рядом со школой, работали на школьных садовых и огородных участках, зимой чистили снег, осенью ходили всей школой копать картошку в колхозах. Дежурили по очереди по школе, следили за порядком, мыли пол, стены и окна. Дежурили в классе, тоже мыли пол там. Проводили генеральные уборки в классе и по всей школе.
Помню, как мы всем классом ездили в Шушенское, туда, где жил в ссылке Ленин. Сначала ехали на поезде, потом плыли на теплоходе, жили в лагере, ходили каждый день на экскурсии. С нами была Лидия Кузьмовна, а ее помощниками были ее дочь Наталья Грузинская и Галя Мензорова (Бондаренко). Наталья и Галя занимались в школе в парашютном кружке, учились собирать парашюты, сначала прыгали с вышки в бору, а потом и с самолета над Водокачкой. Они были очень активные и самостоятельные девушки.
Я хорошо запомнила директора школы – Собина Виктора Ивановича по прозвищу «Рыжий феодал». Рассказывали, что он когда-то перед войной работал в Зудово учителем начальных классов. Потом воевал. После войны снова работал учителем, был пропагандистом в райкоме партии, окончил партшколу. А когда я пошла в 1-й класс, его сделали директором 2-й школы. Он был очень требовательным человеком, его все боялись и уважали. Позже Собина перевели заведующим Болотнинским РайОНО. В 7-м и 8-м классах в школе был уже другой директор, как его звали я уже не помню, он вел у нас физику. Этот человек не умел и не хотел работать, как Собин, ученики несколько раз видели его вместе с завхозом школы возле разливайки рядом с парком, за это его не уважали.
Парк тогда был совсем другим. Сейчас он в основном занят военным мемориалом и церковью. А тогда это была большая роща из тополей с центральной аллеей от улицы Ленина до улицы Кирова, вдоль которой стояли лавочки и были посажены цветники. Почти в центре парка была деревянная танцплощадка. Когда начинались танцы, приходил духовой оркестр из Дома культуры и исполнял музыку.
Про то, что школа сгорела, я узнала практически сразу. Я каждую неделю ездила на электричке из Новосибирска домой в Болотное. Домой мне приходилось идти от вокзала по улице Кирова, как раз мимо школы. И вот, кажется, в октябре, приехав домой из города на выходные, я и увидела, что моя школа сгорела. Остались от нее обугленные бревна и кирпичная пристройка, в которой находился спортзал. Почему и как случился пожар я не узнавала. Просто отнеслась к увиденному как к данности.

Воспоминания бывшей ученицы Болотнинской средней школы № 2 Тамары Николаевны Хомченко (Пастуховой), 01.01.1949 г.р.

Я окончила 8 классов Болотнинской восьмилетней неполной средней школы № 4 и поступила в 9 «а» класс Болотнинской средней школы № 2. Таких, как я, пришедших учиться из других школ, в классе оказалось несколько человек. Первые недели мы не учились, а копали картошку. На картошке мы и перезнакомились.
Моя бывшая одноклассница, вместе с которой я училась в 4-й школе, Валя Жандарова попала во 2-й школе в параллельный 9 «б» класс. Она жаловалась, что ей там одиноко, что ее не принимают и обижают. Мы решили с ней пойти к директору и просить его о том, чтобы он перевел Валю в мой 9 «а» класс. Директором школы был Виктор Иванович Собин, до этого работавший заведующим в РайОНО. Он выслушал нас с Валей и предложил мне перейти в ее класс. Так я стала учиться в 9 «б» классе.
В октябре 1965 года в школе произошел пожар и школа сгорела. Помню, что это было большое деревянное двухэтажное здание с огромными окнами. Впритык к основному деревянному зданию с восточной стороны был пристроен кирпичный спортзал. Помню синие панели стен, синие парты и шкафы, синие двери, бордовый или коричневый крашеный дощатый пол, печь в классе.
Как я узнала о том, что школа сгорела? Мы учились со второй смены, я оделась, взяла портфель и вышла из дома, и вдруг, мне навстречу идет мой одноклассник Юра Гончаров (младший брат Гены Гончарова, который уже значительно позже, работая учителем во 2-й школе, передал в наш музей дневник учеников 2-й школы, написанный ими в последние два военных года), он смотрит на меня и говорит: «Куда это ты собралась?». Я отвечаю, что в школу. А он говорит: «Школа сгорела!», и мы вдвоем кричим: «Урааааа!» и подбрасываем портфели. Сейчас даже странно вспоминать об этом. Ведь мы хорошо учились. Но почему-то тогда у нас была такая реакция.
Рассказывали, что пожар начался в той части школы, где был кабинет химии. Считали, что, возможно, загорелись какие-то химикаты. Школу не смогли потушить, несмотря на то, что пожарные машины приехали практически сразу. Кто-то из тушивших пожар сумел выбросить в окна парты, они лежали на земле рядом со сгоревшей школой. Пожарные машины вылили на школу много воды, вокруг школы были большие лужи вперемешку с грязью.
Потом наш класс учился в помещении рядом со швейной фабрикой. Вероятно, здание сгоревшей школы как-то оградили, потому что я даже не помню, как его разобрали до конца, а на его месте началось строительство нового здания школы.
Наш класс оказался на удивление дружным, 10-15 человек из класса были активистами, участвовали в школьных концертах, ездили с выступлениями по деревням вместе с классным руководителем. У нас был и собственный баянист – наш одноклассник Брызгалов. У него и прозвище было – «Баянист». Помню, как мы приехали зимой в село Корнилово, выступили в клубе, а после выступления нас повезли на большом прицепе-санях в Болотное. Сани прицепили к трактору и так мы ехали по дороге. Было очень холодно, мы замерзли, наши мальчишки сбрасывали нас с саней на дорогу, чтобы мы бежали за санями и грелись.
После 10-го класса я поехала в Томск и хотела поступить в ТГУ на истфак, но не набрала одного балла и вернулась в Болотное. Сначала работала в районном Доме культуры на полставки методистом, потом работала пионервожатой в Доме пионеров. Через год я поступила заочно на факультет библиотековедения в Московский государственный институт культуры и еще три года проработала в Доме пионеров, а после 3-го курса уехала из Болотного жить и работать на Черное море, в поселок Витязево. Потом жила и работала на Камчатке. Вернулась в Болотное в 1990-х годах, устроилась работать в Болотнинский районный историко-краеведческий музей директором, и до сих пор работаю в этом музее.

Воспоминания бывшей ученицы Болотнинской средней школы № 2 Галины Федоровны Терентьевой (Тихоновой), 27.07.1949 г.р.

В 1956 году, в 7 лет я пошла в 1-й класс в Болотнинскую начальную базовую школу при Болотнинском педучилище, которая находилась на ул.Подгорная. Базовая школа оказалась переполненной первоклассниками, мы сидели по три человека за партой, поэтому уже через полторы недели меня перевели в 22-ю Болотнинскую железнодорожную начальную школу. В ней я проучилась 1,5 года. Потом эту школу закрыли и открыли в ней детский сад (сейчас на этом месте находится магазин «Чижик»), а учеников перевели в Болотнинскую неполную среднюю (восьмилетнюю) железнодорожную школу № 23 (сейчас на ее месте находится Сквер железнодорожников). В этой школе я закончила 4 класса.
После окончания мною начальной школы дома было решено, что в 5 класс я должна пойти в Болотнинскую среднюю школу №2. В этой школе уже учился мой старший брат, рядом со школой работала наша мама, в школе изучался немецкий язык. В нашей семье не было немцев, но мама со времени учебы в Красноярском педагогическом техникуме знала этот язык, дома были учебник и словарь, поэтому я к 5-му классу уже умела немного говорить и читать по-немецки.
Так осенью 1960 года я стала ученицей 5 «б» во 2-й школе.  Когда я пришла в эту школу, то сразу нашла общий язык с одноклассниками, у меня появились подруги, с одной из них, Надей Ковалевой, много лет мы сидели за одной партой.
Я хорошо училась и занималась в спортивных секциях: ходила на гимнастику, а потом играла в женской школьной баскетбольной сборной. Занятия по гимнастике проходили сначала в школьном коридоре. Потом открылся спортзал в кирпичной пристройке к школе и занятия стали проходить там.
Спортзал был большим и высотой был, наверное, как все два этажа школы. Помню, как мы в спортзале лазали по канату до самого потолка, занимались на брусьях. Помню также, что когда копали ямы под фундамент спортзала, то там находили человеческие кости. Дело в том, что школа была построена на старом кладбище, мы даже знали от старых людей, что улица Советская, на которую выходила частично территория школы, когда-то называлась улицей Старокладбищенской. В те времена это никого не смущало. Спортзал построили и о находках человеческих останков забыли. Потом о них вспомнили только уже тогда, когда школа сгорела и на ее месте стали рыть землю под фундамент нового школьного здания. При этих работах вновь стали откапывать человеческие кости.
Зимой во дворе школы заливали каток, на переменах там было много детей, которые без коньков, в валенках катались по льду. Мы часто ходили на физкультуру в парк, зимой бегали вдоль забора на лыжах, а весной и осенью просто бегали по дорожкам вдоль забора. В парке на месте нынешней церкви (до нее еще там была с 1970-х годов танцплощадка) было место – «песочница», где мы прыгали в длину. На центральной аллее парка сдавали бег на 60 метров. Иногда зимой мы ходили кататься с горки на лыжах на Лоханку (это место называлось еще ШКМ-кой от аббревиатуры ШКМ – школа колхозной молодежи, которая была там когда-то) и там же пробегали потом большой круг по льду пруда и замерзшему болоту. Всего несколько раз бегали на лыжах в бору. Когда меня взяли в баскетбольную сборную, мы ходили в Болотнинскую железнодорожную школу № 21, в спортзале которой проводились соревнования по баскетболу между болотнинскими школами. Сегодня говорят, что в школе № 2 была секция прыжков с парашютом, но я ее не помню или не застала. Несколько раз на Водокачке зимой в те годы проводились соревнования среди парашютистов, которые прыгали с самолета и приземлялись на лед.
Учителем немецкого языка у нас был Фридрих Александрович Лейман, который приехал во время войны из Саратова. Он сразу заметил, что я уже умею немного говорить и читать по-немецки. В классе по-немецки также говорила и писала Люда Вайнер. На перемене перед немецким мы делали с ней переводы для одноклассников. В начале урока, чтобы я никому не помогала, учитель говорил мне: «Тихонова, иди за дверь, посиди в коридоре на батарее», проводил опрос, проверял задания и потом запускал меня в класс. Я до сих пор помню немецкий язык, но в жизни он мне не пригодился.
Наши учителя жили в основном все рядом со школой: в доме на территории школы, в домах на улицах Кирова и Советская, напротив школы. Дома эти, вероятно, относились к городскому фонду, они не были частными. Если учителя увольнялись или уезжали, то в них селились другие учителя.
Директором школы был Виктор Иванович Собин, у которого было прозвище «Рыжий феодал», он вел у нас обществознание. Как директор в школе он был строгий, мог отчитать, наказать, требовал соблюдения порядка. Возможно, что прозвище было дано ему как раз из-за его строгости и желания показать свою власть в школе. И он действительно был рыжий. Вне школы он  был понимающий и добродушный человек. В старших классах я со своими старшими родственницами ходила по вечерам иногда на танцы в районный Дом культуры. На Новый год я встретила на танцах нашего директора Собина и некоторых учителей, которые весело танцевали и не заметили (или сделали вид, что не заметили) меня. В 7-м и в  8-м классах Собина забрали из школы на повышение, два года он работал заведующим РайОНО. А в 9-и и в 10-м классах Собин вновь вернулся в школу. Пока его не было, вместо него директором был какой-то другой человек, имя и фамилию его я не помню, откуда-то из деревни, он в других классах вел физику. Он сразу никому не понравился, потому что разговаривал с учениками с каким-то пренебрежением, не давал исправить оценки тем, кто подготовился и хотел их исправить. Я слышала, что парни из нашей школы его потом подкараулили и поколотили, это произошло как раз перед возвращением Собина.
Каким мне запомнилось старое здание школы №2? Оно было деревянное, двухэтажное, построенное в форме буквы «П», с внутренним двором. Когда я пришла учиться в эту школу, школа уже была обшита деревянными дощечками типа щелевки и покрашена в светло-синий цвет, крыша была железная, крашеная суриком.
Внутри школа была побелена, панели, двери, часть мебели были синие, пол коричневый. В школе оставались печи, хотя школа уже имела водяное отопление, под окнами в коридорах и в классах стояли синие железные батареи. Возможно, печи было сложно разобрать, а может,  они просто не мешали никому. Такая полукруглая печь, обшитая железом, покрашенная в черный цвет, стояла в углу, в самом конце нашего класса.
В классе было два окна. Почему-то не помню, были ли шторы в нашем классе, в других классах и в коридорах. Кажется, их не было вовсе. Было очень тесно. В 9-м классе у нас было 42 человека. Парты стояли в три ряда, по 7 парт в ряд. Помню, у нас была молоденькая, но очень полная учительница по физике, только что приехавшая из города. Она едва протискивалась между партами, проходя по рядам. Мальчишки специально мазали чернилами края парт, чтобы она их задевала и мазалась. Кроме парт, в классе еще стояли стол и стул для учителя, висела доска. Никакого шкафа или полок для книг не было.
На первом этаже, сразу у главного входа, под лестницей была раздевалка: много рядов крючков на стене, на которых гроздями висела одежда. В те времена все одевались, в основном, небогато, поэтому не обращали внимания, как и по соседству с чем висит его пальто или куртка. Гардеробщицы не было, за порядком следили дежурные ученики, там же на перемене стуле отдыхала техничка.  Когда их не было, какие-то ребята успевали проверить карманы у висевшей одежды, поэтому мы старались в карманах ничего не оставлять.
У входа и в коридорах стояли круглые оцинкованные бачки с крышками, в которых была питьевая вода. В бачках были крантики, воду можно было набрать в железные кружки, которые были на цепочке привязаны к бачкам. Их этих кружек пили все подряд, не боялись заразиться чем-нибудь.
Тут же на первом этаже был буфет, который принадлежал Общепиту. Это было маленькое помещение со стойкой, за которой стояла буфетчица, которая на перемене продавала ученикам чай, бутерброды, пироги и булочки, доставленные в школу из общепитовской столовой. Как только буфетчица продавала  свой запас, буфет тут же закрывался на замок. Обычно это происходило очень быстро, и не все успевали подкрепиться в буфете. Я вообще никогда в школе не обедала, потому что хорошо завтракала дома.
Не помню, где в школе стояли умывальники. Но они были. Туалета в самой школе не было. За школой стояли длинные уличные дощатые туалеты с выгребными ямами, которые стояли отдельно – для мужчин и для женщин. В каждом туалете была отдельная кабинка с дверью только для учителя.
За школой и пристроенным к ней спортзалом находились мастерские, гараж, дом для учителей на территории школы, садово-огородный участок, метеорологическая площадка, небольшая спортивная площадка с турниками.
Когда школа сгорела, все они остались целыми. Спортзал тоже уцелел. Мы потом  ходили в него на физкультуру и в секции. Все также ходили на уроки в мастерские, работали на садово-огородном участке.
По рассказам, школа загорелась ночью. Всю ночь ее тушили пожарные, но спасти не смогли. Рассказывали, что пожар начался под крышей школой, там где находился кабинет физики. Я жила далеко от школы, поэтому не знала о пожаре. О том, что школа сгорела, я узнала от своего деда Ивана Алексеевича, который в то время был старостой Болотнинской церкви Святого Николая на улице Кондукторской, недалеко от школы. Он пришел из церкви и сказал, что школа сгорела. Несколько дней у нас не было занятий, но потом мой класс стал учиться в помещении старого военкомата, которое находилось между швейной фабрикой и детским домом и принадлежало детскому дому. В этом помещении мы закончили 9-й и 10 класс и получили аттестат об окончании полной средней школы. По-идее, мы должны были  перейти еще в 11-й класс, но в том году 11-летнее школьное образование отменили.
После школы я уехала в Новосибирск, отучилась в училище при заводе «Экран» и год работала на сборке лучевых трубок для кинескопов телевизоров. Работа была чистая, несложная, работали на современном венгерском оборудовании, зарабатывала тоже хорошо по тем временам – 190 рублей. Но не было никакой перспективы в ближайшем времени получить квартиру, нужно было снимать жилье. В это время в Болотном построили новую базу Райпо, понадобились квалифицированные молодые сотрудники. Я поступила в Новосибирский кооперативный техникум на товароведа промышленных товаров, отучилась и вернулась домой. По зарплате, по сравнению с заводом, я потеряла почти в два раза, но зато жила в родительском доме. Потом я прошла переподготовку на юридических курсах, стала работать Райпо юристом, потом совмещала эту должность с работой специалиста по кадрам. Так я проработала в Болотнинском Райпо 37 лет и вышла на пенсию.