Семнадцать ночей

Семнадцать ночей

Цинизм этих парней удивителен. Даже пугающе великолепен! Но не меньше удивляет методичность и основательность, с которой они это делают. Строго соблюдают очередь - от старшего к младшему. Ни разу не приходилось слышать споров по этому поводу. Хотя поспорить меж собой они любят, и во всём остальном, кроме скрупулёзного соблюдения очереди и плана на очередную ночь, они довольно шумны и суетливы. Даже за работой балагурят, напевают и насвистывают. Вот и сейчас суета... Кто-то из них, громко чмокая, закурил трубку. Какой же чудовищно зловонный табак! Словно тлеют на кизяке тухлые орешки. Не зря так расчихался мерзкий красноносый аллергик Стернутациус. В логове, которое снаружи сначала показалось милым домиком, видимо, благодаря дождям, смывавшим грязь со стен, и так дышать нечем. Закурил, похоже, очкастый зануда Каллидус, старший. Точно. Попыхивая этим зельем, он ехидно даёт похабные советы Комису, чья очередь как раз сейчас. «Давай, давай старина! Чтобы прямо все загогульки! Да, тычь уже ты ногтём своим кривым смелей, увалень! Не боись! Руки потом помоешь! А хочешь - и ноги тоже!» А тот только смеётся в ответ и отпускает грязные шуточки. Мерзавцы в голос хохочут. Бубнит хриплым баском Малеволюс. Кажется, ему не понравилось в этот раз: «Скукотища была! Разок бы так, чтобы до мурашек... Нет уж! Куда там! Дождёшься тут мурашек. Как же... А после вчерашнего у меня вообще с утра кости ныли!».  Хотя, когда ему что-нибудь нравилось? Его низкий негодующий голос разбудил, похоже, Сомноленциуса. Тот смачно зевнул, вяло отгоняя жирную муху, и снова блаженно захрапел, попуская газы, что в чудовищной гармонии смешиваются с вонью скверного табака. Тихони Модестуса не слышно вовсе... Как всегда. А где же ещё один?..
Какие же мерзкие и каменно-холодные их настоящие имена! Как ужасна их мелкая возня! А ведь до Несчастья они казались такими милыми, так убедительно прикидывались верными друзьями... Такими забавными и трогательными в своих  полудетских глупостях!.. Несчастье... Всего семнадцать дней тому назад всех их можно было уничтожить всего за каких-нибудь пару минут. Легко! Просто размозжить их тупые головушки кочергой! Одному за другим. Тоже по очереди. Если бы сейчас вернуться назад, какое наслаждение доставил бы тогда подсчёт! «Первый! Второй! Третий! Четвёртый! Пятый! Шестой! Седьмой!.. Ух!!!». А где седьмой сейчас? Не слышно...
Несчастье... Только довольно уже называть «несчастьем» то, что по сути было глупостью! В родительском доме царил культ фруктов. «Бесценный кладезь витаминов! О! Воистину дар Божий и сокровище во здравие!» - неизменно повторял отец, с предвкушением отщипывая очередную лакомо играющую на солнце ягоду с виноградной грозди. Сокровище, конечно... Но вот брать еду из рук незнакомой тётки было верхом легкомыслия! Лёгкое недомогание и тошнота поначалу не смутили. Только, когда внезапно онемели и перестали слушаться ступни, стало страшно. Необъяснимое омертвение быстро поднималось по ногам. Вскоре уже было невозможно ходить. А холодное оцепенение карабкалось всё выше. Подаренная родителями и книгами эрудиция мигом припомнила смерть Сократа и цикуту. Неужели яд?.. Но, зачем, почему? Оставалось только позвать на помощь верных друзей. Тогда то они и показали свои истинные хари! Хохотали, тыкали пальцами в лицо и плотоядно потирали ладошки. Кричать и умолять о помощи получалось, пока не свело челюсти. А они только смеялись и отпускали сальные шуточки. Все до одного!.. Ну, что поделать! Мерзавцы просто воспользовались обстоятельствами. Или так было задумано с самого начала, и тётка была с ними заодно?..
Семнадцатая ночь кошмара. Невозможно ни пошевелиться, ни закричать, ни хотя бы застонать или заплакать. Тело совсем безжизненно. Нет ни голода, ни жажды. Никаких позывов. Дыхания, кажется, тоже. И сердце... Или не бьётся, или стучит совсем неслышно. Но все органы чувств работают превосходно. Даже слишком хорошо, иначе всё происходящее не было бы таким болезненно острым. Со зрением, должно быть, всё тоже в порядке. Только поднять веки невозможно. Оно и к лучшему. На что смотреть? На закопчённый потолок? Или на снова покрытые паутиной стены? Или на пыльный, несмотря на все недавние усилия пол?.. Или на их мерзкие лицемерные физиономии?!
Суетливый топот маленьких ног на скрипящих гнилых половицах, таких же кривеньких, как эти ноги. Гадливое хихиканье... «Держи и не дрожи!» - кричит с булькающим хохотом Каллидус. «В атаку! Пока спит! Долой сопли!» - ехидно подхватывает Малеволюс. Это ко мне приближается, наконец, Симплициус. Последний, седьмой. Самый низкорослый из них, щуплый слюнтяй. Лопоухий уродец, выродок, выражающий немногие мыслишки жестами. Значит, скоро конец мучениям на сегодня: этот долго не задержится. Силёнок не хватит. Мои уголки рта дрогнули миллиметровой нервной улыбкой. Или это только показалось? Неважно. Если правда дрогнули, значит, никто этого не заметил. 
Семнадцатая ночь. Сем-на-дца-та-яаааааа!!! Сегодня у них нашёлся очередной, семнадцатый способ - кажется, самый омерзительный и тошнотворный...
«Боже! Сколько же у них ещё способов надругаться над беззащитной неподвижной девчонкой!!!..» - в отчаянии мысленно закричала Белоснежка.