Глава 7. Вилла фон Гааг

Следующим вечером Юнг стоял у кованой калитки.

Адрес был выцарапан на последней странице его блокнота — почерком лихорадочным, будто оставленным когтем:

"Вилла фон Гааг. За Ригибликом. После полуночи".

Он никому не сказал, куда идёт. Не было смысла. Он и сам не до конца понимал, что именно ведёт его вперёд — только ощущал: тонкая нить, привязанная прямо к его сердцу, тянет его туда, где закончится не анализ, а нечто иное. Инициация. Испытание. Или приговор.

Лес дышал холодом. Под ногами потрескивал тонкий лёд, будто хрупкие кости. Воздух был прозрачен, и каждый его шаг отзывался эхом в голове — как удары часов, отсчитывающих последние минуты.

Он вышел на поляну — и замер.

Вилла высилась из мрака, словно вырезанная из чёрного мрамора. Старый дом с башенкой, решётчатыми балконами и плющом, оплетавшими стены, будто мёртвые пальцы. Все окна были тёмными — кроме одного, на верхнем этаже.

Там горел свет. Красный. Мягкий, пульсирующий. Как открытая рана.

Он толкнул калитку. Она раскрылась без звука, будто давно ждала его прихода.

Тропинка вела сквозь опавшие листья и каменные статуи со сколотыми лицами. В одном из окон мелькнула тень — но когда он повернулся, там было пусто.

Ступени в доме почти не скрипели, словно знали: этот визит — предопределён. Портреты на стенах смотрели на него с облупленных рам, глаза писаных лиц сияли в темноте, словно живые.

На верхнем этаже дверь была приоткрыта.

Он вошёл.

Комната встречала теплом, странным, почти утробным. Пахло расплавленным воском, лепестками цветов и чем-то ещё — сладким, тягучим, чуть металлическим, от чего хотелось зажмуриться и глубоко вдохнуть.

Вдоль стен тянулись зеркала. Десятки. От пола до потолка.

На резном столике стояла серебряная тарелка. На ней — гранат, уже разрезанный. Выпавшие семена располагались по краю - тёмные, алые, как капли крови.

И рядом — она.

Аделинн.

Она стояла у самого большого зеркала, спиной к нему. На ней было платье цвета ртути, облегающее её фигуру. Чёрные её волосы рассыпались по плечам, как тушь, разлитая в воде.

— Ты пришёл, — прошептала она, даже не оборачиваясь.

Юнг почувствовал, как волосы на затылке поднялись дыбом.

— Чего ты хочешь от меня? — голос его сорвался.

Она медленно повернулась.

— Правды, — ответила она. — Ты искал её всю жизнь, Карл. Но правда — это не теория. Не архетип. Правда — это шрам. Синяк. Укус. Пульс, замирающий в чужих пальцах.

— Ты… не человек, — выдохнул он.

Она рассмеялась. Звонко, почти весело, но в этом смехе звенело что-то, от чего в горле пересохло.

— Ты тоже, Карл. Ты думаешь, что твой ум тебя спасёт. Но твой разум — лес. Твоя душа — лабиринт. А я — тень, которую ты впустил туда сам.

Она подошла к зеркалу и указала пальцем.

— Смотри.

Юнг медленно глянул — и отступил в ужасе.

В зеркале он стоял один.

Где должна была быть она — пустота. Отражение столика, подноса с гранатом было. Мебель, канделябры с горящими свечами отражались в зеркалах. Её — не было.

Он сипло вдохнул. Лёдяной ужас сковал ему грудь.

— Ты… умерла. Ты… это иллюзия. Это…

— Это я, — мягко перебила она. — Такая, какая есть. Но теперь ты увидишь то, что хотел забыть.

Она подняла руку и коснулась его лба, и в тот же миг комната исчезла.

Он стоял в другой реальности. Молодой. Почти мальчик. Перед ним — девочка с большими глазами, полными слёз. Лицо её расплывалось, но он знал, кто она, и почему плачет.

А он — смотрел. И чувствовал влечение, странную нежность и… желание. И ничего не сделал, чтобы ей помочь.

Другое видение. Женщина — лет тридцати. В его кабинете. Тёмные глаза. Дрожащие пальцы, цепляющиеся за его руку. Она тянется к нему губами. Он прикасается к её лицу. Целует.

И вдруг она оседает на пол. Иссохшая. Серая. Как пустая оболочка, из которой вытекла душа.

Внутри Юнга что-то сломалось. Его грудь сжало, как стальными обручами.

— Вот почему ты мне нужен, — сказала она тихо. — Не ради крови. Ради того, что живёт в тебе. Вкус страха. Вины. Власти. Всё это — моё топливо.
Юнг вздрогнул и отпрянул. Мир снова изменился — и он опять стоял в зеркальной комнате.

Аделинн смотрела на него с каким-то почти материнским состраданием. Словно простила его ещё до того, как он осознал вину.

Она подошла ближе. Так близко, что он ощущал её запах — смесь воска, увядшей розы и чего-то железного.

— Но ты можешь быть не только жертвой, Карл. Ты можешь стать… равным мне. Если не   испугаешься...

— Что ты, нет… - Он чувствовал, как силы покидают его. Он не мог противостоять животному ужасу, который она вызывала в его теле.

Она наклонилась к нему и коснулась его губ. На этот раз поцелуй был мягким. И длился так долго, что Юнг ощутил, как сердце его замедляется, кровь отступает от пальцев.

Но разум… горел. Ярче, чем когда-либо.

Он вдруг понял: вот она — правда. Не теория. Не архетип. Существо. Живое. Вечное. Как сама Тень, в которой он всегда искал ответы.

Юнг очнулся в парке, где любил гулять в выходные. На лавке в конце самой длинной и тенистой аллеи. Влажный от пота. С дрожью в пальцах.
Он разжал руку — и увидел там алое, блестящее семя граната.

На губах был привкус металла.

А в душе — невыносимое, пульсирующее желание увидеть её снова.