Ушедшая река нашей жизни

 
 Этим летом строптивая судьба занесла меня к самому дальнему маяку, что сторожит выход из канала. Может ностальгия, может День речника забрезжил призрачным огоньком на горизонте памяти. Летний Дон нынче плещет иными водами, не теми, что ласкали берега год назад. И масштабы съежились: ни в реке, ни в судоходстве нынче не осталось прежней мощи.

 Вспомнилось, как прежде жизнь бурлила в канале, теплоходы летали роем, как несметные стаи птиц в период перелета, – и как сиротливо он выглядит сейчас. Изредка проковыляет усталый сухогруз или натужно пропыхтит танкер, словно одинокий путник в пустыне, – и снова тишина обволакивает все вокруг.

 Вот и буксир, ползет из канала, растворяясь за поворотом в мареве Пятиизбянки, а навстречу ему, словно видение из другого мира, вырастает огромное, белоснежное пассажирское судно – редкий гость в наших краях. Кажется, он не плывет, а парит над водой, среди необъятной лазурной арки неба, в сопровождении причудливых облаков. На палубе пассажиров – не счесть, подобно песчинкам на пляже.

 Но не трогает меня эта мимолетная показная их роскошь, равнодушно провожаю взглядом речной круиз, уходящий в канал. Не ослепляет ни отполированная до блеска бронза названия, ни холеная белизна бортов.

 Пройдут пассажиры – пленники маршрута от Ростова до Москвы – и останутся лишь поверхностные, фотографические воспоминания, калейдоскопическая мешанина пейзажей и головокружительная вереница посещенных городов – и все это, словно мимолетный сон, развеется с первым дуновением осени. Да и много ли увидишь, сидя на борту теплохода, словно в золотой клетке?

Нынче речное движение заплутало во времени. Канули в Лету те сумасшедшие навигации, когда канал круглые сутки, не смыкая глаз, пропускал через себя нескончаемый поток судов. А стоило случиться какой-нибудь заминке, очередь выстраивалась до самого Рычковского моста, подобно хвосту огромного дракона. Верховье Дона тоже не дремало, бурлило жизнью.

 Оттуда всегда неслись отчаянные депеши в порт, криками о помощи: «Солярку, бензин – срочно давайте! Трактора, комбайны, машины стоят без дела! Баржи под зерно – немедленно, хлеб под открытым небом гниет!» Дошло до того, что станица Букановская грозилась перекрыть Дон, не пуская «чужие» баржи в верховье, как строптивая баба, защищающая свое добро.

 И калачевские речники, работая на пределе человеческих возможностей, но давали танкеры и баржи, все, что было в их силах, отдавали. С перегрузом по мелководью, пробираясь по мелям и заносам, протаскивали многомиллионный, бесценный груз. А между тем, те старенькие теплоходы напоминали, что дамские советские часы «Заря» – на них всегда было что-нибудь дефицитное да неисправно, вечно требовалось что-то подкрутить, подлатать. А всякие мелочи, случающиеся ежедневно и почти ежечасно, которые невозможно понять и даже представить человеку, будней долгого плавания, хватало с лихвой.

Это все помнят немногочисленные, еще оставшиеся в живых речники – капитаны, штурманы, механики, мотористы. Каждый день мы встречаем их на наших улицах – ничем не примечательных, медленно бредущих седых речников-пенсионеров, которые в прошлом сделали столько для страны, что невозможно подсчитать, идя по рекам жизни. Дома у них, где-то на дальней полке, пылятся забытые заслуженные грамоты с мизерной премией в 5-10 рублей, а в шкафах висит теперь уже невостребованная форменная одежда – память для внуков, как эхо ушедшей эпохи.


Ушли в небытие старые добрые пароходы со своими красивыми, протяжными гудками, голосами ушедшей памяти. Много лет назад, стоя у фальшборта парохода «Крым», совершавшего свой обычный рейс по рекам страны, я с юношеским максимализмом решил для себя: «Сбегу! Обязательно сбегу отсюда!» Этот чадящий, коптящий тихоходный самовар на воде так палубу закоптит, что никаким антинакипином ее по утрам не отмоешь, а запах мазута въедается в кожу намертво.

 В кочегарке жарища под сотню градусов, в машинном отделении – масляный туман, привет из преисподней. А потом освоился, огляделся вокруг, и душа успокоилась. И понял, что моя давняя тяга к путешествиям удивительным образом переплелась с профессией речника, словно две реки слились в один могучий поток. Да и жизнь, возможно, сложилась бы иначе, если бы не эта неразрывная связь с Доном.

Пройдя однажды от Калача до Казанки, я понял, что никуда от этих берегов теперь не денусь. Это уже навсегда, на всю жизнь! В общем: прошел «Крым», судовой рым и медные трубы. Вот так река влияет на наше будущее, потому что в корне отличается от земной, прежней жизни, как небо от земли. И несется потом, пенясь за бортом, бурля в кильватерной струе быстротекущего времени, как сама вечность.


Неугомонная память невольно извлекает из своих глубин давнее воспоминание, как однажды мы медленно поднимались ночью вверх против течения с тяжело груженными баржами мимо хутора Ярского. Впереди, словно вынырнув из донской глубины, светились два зеленых светлячка – один над другим. Это мои помощники – береговые створы, верные ориентиры в ночной тьме. Но мой бинокль в этот момент смотрел совсем в другую сторону, наблюдая идиллическую, банальную семейную картину, невольно подглядывая в чужую жизнь.

Недалеко от реки, в доме напротив, у открытого окна сидела супружеская пара и мирно пила вечерний чай. И такая вдруг налетела щемящая, одинокая тоска. Вот сейчас отдыхают люди после трудового дня, а завтра пойдут в каждодневном, размеренном ритме на работу, и все у них ладно и понятно на многие дни вперед.
А ты, как одинокий волк, на «собачьей вахте» все рыщешь в ночи в поисках судового хода.

И даже не допускаешь мысли вот так же остановиться, пришвартоваться к берегу и тоже спокойно попить чайку на сон грядущий. Но нет! Не остановишься, дальше пойдешь, и не потому, что план горит или обязанность перед государством давит на плечи, а потому, что это твой ритм жизни, как стук сердца, который ты не в силах остановить. И изменить ты его никак не сможешь, даже если сильно захочешь.


Из открытой двери в рубку тянет прохладная сумеречная ночь, чувствуется дыхание самой реки. Иногда из-под баржи выпрыгнет неугомонный толстолобик. Неведомая ночная птица подает голос в лесу. Светлеет река впереди, разноцветные огни бакенов подмигивают тебе, как -будто говоря: «Не грусти, капитан – прорвемся! Все будет хорошо».

И ты любуешься на притихшую реку, вспоминая увиденную только что банальную картину семейного чаепития. Мне же, не дошедшему еще до сонной точки, пить кофе или крепкий чай еще рановато, до рассвета еще целая вечность. Сколько речников подсадили свои сердца, выпивая множество кружек на ночной вахте, чтобы быть в тонусе, не счесть, а затем расплачивались своим здоровьем.

Взревели дизеля во всю мощь, подобно разъяренным монстрам, пробуждающиеся от спячки. Крупная дрожь пробегает по телу теплохода. Напрягая все свои четыреста пятьдесят лошадиных сил, входишь на крутой правый перекат, преодолевая свальное течение, норовящее выкинуть теплоход на коварный каменный берег, а следом левый подстерегает, дожидаясь своей жертвы.

 На выходе находится гуляющая коса – какой сюрприз она тебе в эту ночку приготовила - эта злая шутка реки. Рядом лежит лоцманская карта, но она тебе в этот час не помощник – выпутывайся, как сам по опыту знаешь, капитан. Вот снова широкий плес, и можно расслабиться, отдохнуть, как после тяжелого боя.
Отдыхает внизу опытный штурман, спит наконец-то неугомонный механик и команда от них не отстает, после привычной вахты. Даже вахтенного матроса в уголке одолела дремота, пытающегося увильнуть от своих прямых обязанностей.

 Все хорошо, все нормально, тихо и спокойно! Тихо и в рубке, даже рация в этот час спит непробудным сном, уставшая от бесконечных переговоров. Над головой мириады звезд, только руку протяни, купаясь, опрокинулись в реку, пытаясь утонуть в ее глубинах. Чья-то жизнь искрой внезапно, возможно, речника, оборвалась, прочертив короткий путь звездочкой вдалеке, угасшая в темноте. У каждого своя судьба, вопреки расхожему мнению – судьба, которую мы не выбираем, плывя по течению реки жизни.

 Значит, эта упавшая жизнь еще не моя – будем жить! Любоваться донскими берегами, которые остаются в основном там, где были всегда, и почти не изменились за полтора столетия, над которыми время не властно. Подобно капиллярам, многочисленными помощниками-ручейками вливаются в русло реки, питая ее живительной силой.

 В прошлом, ради пользы и славы России Великой! Петр Первый на Дону великое судоходство замышлял, мечтая превратить его в главную транспортную артерию страны. «Благовейте, потомки России – Петрову мысль через века перенесите», завещая нам беречь и развивать речное дело.

 Да, донские места исторические – именно здесь, где сплавом, где волоком мужики новенькие суденышки к Азовскому морю сплавляли, подобно неугомонным муравьям, переносящие хворостинки. И, наверное, тогда вот так же светили над головой крупные звезды, и под ногами шумела многоголосая река - свидетельница великих событий.

 Сколько писателей и поэтов воспевали славу Дона: Пушкин, Чехов, Шолохов, Серафимович, пытаясь запечатлеть его красоту и величие в своих произведениях. Нет, не о такой судьбе Дона мечтали наши предки, видя его в будущем могучим и процветающим.

А между тем Дон все так же журча, наперекор времени, с верховьев течет легко и грациозно, бегущей змейкой по пшеничным полям и лесам с буйной растительностью, как живая лента, связывающая прошлое с настоящим. И наделена река чем-то большим, чем мы о ней думаем, словно она живое существо, обладающее душой.

 Ее невозможно представить как нечто обособленное, оторванное от всего остального, она часть чего-то большего. История Дона связана с любой другой рекой, все они – члены одной большой семьи. Каждая река нашей Отчизны имеет свое направление и протяженность, но их связывает одно общее слово – Россия, кровными узами, соединяющие их воедино.

 Воздействие рек на окружающую среду огромное: природа по ее берегам проявляет свою расточительность, одаривая щедрыми дарами. Пролетающие облака вбирают в себя донскую воду, которая проливается дождем, соединившись с водами других рек, совершая кругосветное путешествие, и невольно захватывает дух при мысли о том, что реки всего мира связаны между собой, кровеносными  системами планеты.

 Да и наша жизненная река – это всегда неизведанный новый поток, который ищет новый путь, словно путник, стремящийся к горизонту. Мы меняемся с каждым новым поколением, в то же время оставаясь самими собой, сохраняя генетическую память, и вечно должны учиться тому, что познали до нас предыдущие поколения, передавая эстафету знаний.

Конечно, все течет, все проходит быстро и незаметно, уходя подобно песку сквозь пальцы, мы больше не в состоянии сохранить свой старый добрый уклад жизни, и остановить бег времени никому не по силам, которое впереди выглядит слишком уж туманно, плывя в неизвестность.

Но нам еще доступны простые радости жизни, выйдя на берег Дона, напрочь оставив все заботы сегодняшнего дня. Еще можем полюбоваться неспешным течением реки, почувствовав умиротворение в душе, ощутить ширь пространства, всматриваясь вдаль, растворяясь в бесконечности. Матушка-природа во многом совпадает с человеческим настроением, затронув потаенные струны нашей души.

Вот высокая гора правого берега Дона! Где еще найдешь место, откуда просматривается Дон словно с высоты птичьего полета, с вершины твоего необъятного мира. Уже сколько раз я поднимался на эту гору, не счесть, но вновь и вновь тянет сюда, словно магнитом. Именно здесь можно понять и почувствовать невообразимый простор, расправить крылья и взлететь в своих далеких мечтах.

 Понаблюдать, как река появляется из одного Голубинского края и скрывается в другом, за поворотом. А за Голубинскими просторами без лоцманской карты помнит моя память все до самой Казанки: бесчисленные повороты реки, крутые да пологие берега, города да станицы, озерки да рукава, острова, перекаты, яры, косы да закосы – дождутся ли они меня вновь, мои старые друзья, которых давно не видел?

 Теперь уже вряд ли дождутся, ушел мой поезд, ушел навсегда; быстрые течения, головокружительные повороты, красно-белые бакены, коварные косы, с коварными заносами. Все вокруг в тех краях нарисовано на картине матушкой-природой, подобно полотнам великого художника.

 А мне же сейчас только и остается сегодня на горе наслаждаться обилием свежего ветра и солнца, опьяненного такой красотой, словно глотнув чистого горного воздуха. А за рекой равнина, как на ладони, с островками рощ, лугов, леса, как шахматная доска, расчерченная матушкой - природой. Взгляд проникает так далеко, что сливается с горизонтом, пытаясь увидеть край земли.

 Над головой медленно плывут кудрявые облака, появляясь и неспешно удаляясь в никуда, позволяя окунуться в свою необъятность, и ты при этом, потеряв ощущения себя, находишься… На самой кромке бытия, вдыхая пьянящий аромат дикого разноцветья, кажется, замирает время.

 Внизу, в мирской суете, как муравьи, спешат по мосту автомобили и многотонные фуры, не ведая, мимо какой неземной красоты проносятся, устремляясь в пыльную дымку степей. А мы будем надеяться, что каждый день над Доном будут вот также звучать жаворонковые песни, плескаться река, и солнце садиться в воду, окрашивая все в багряные тона.

 А сегодня же… Сегодня – с праздником Речника! Дорогие пенсионеры, ветераны славного морского и речного флота! Пусть память хранит тепло прошлых лет, а сердца бьются в унисон с надеждой на лучшее! Будем жить!