Квартира с видом на сирень

- Ты что ли, жилец? – пожилая женщина приоткрыла дверь после моего настойчивого звонка.

- Здравствуйте! Да, я хочу снять у вас эту квартиру на пару месяцев.

- На пару? – она разочарованно переспросила. – Как же на пару, я же до октября буду на даче. На пару не сдам. Только до октября, - ответила она недовольно и потянула на себя дверную ручку.

- Подождите! Мне сегодня нужно заехать. Мы же с вами обо всем договорились по телефону?! Время – обед, где я сейчас найду жилье?

- Нет! Только до октября!

- Хорошо, я готов вам заплатить за весь этот срок, но уеду пораньше – так можно?

Она молча смотрела на меня, соображая, как поступить.

- Проходи! 

Она повела меня на кухню. Я огляделся. В комнате, примыкающей к кухне, висели массивные бордовые шторы. «Солнечная сторона», - догадался я.

Кондиционера не было. Это плохо. Комнаты ее располагались «вагончиком». Это хорошо — предстоящий летний зной не так страшен, ведь открытые на обе стороны дома окна должны обеспечить хорошее проветривание.

Меблировка и прочее убранство такое, как будто время здесь остановилось на рубеже 60-70 гг прошлого века: чешский сервант, заставленные хрусталем полки, пара деревянных кресел около журнального столика, комод с зеркалом и торшер в углу. Ну а что я мог ещё увидеть в обычной панельной пятиэтажке?

Да я в быту-то человек неприхотливый. Для сна мне вполне достаточно этого просторного, хоть и старомодного дивана. Рядом такой же древний письменный стол - пойдёт! Интересно, откуда он здесь  - такие просто так не приобретают. Хозяин, должно быть, какой-то научный работник. Но это вряд ли - книг и, тем более, хоть какое-то подобие библиотеки не обнаружены, только журналы с кроссвордами.

- А где жена? – строго спросила пожилая женщина. -  Я в объявлении писала: «Только для русской семьи без детей». Ты русский?

- Гм, знаете ли...

- Ты что, не женат? Развелся, что ли? Дай-ка свой паспорт, милок! - она внимательно изучила каждую страницу, изредка поглядывая на меня с прищуром.

- Видите ли, пока не думал об этом. Но в будущем, конечно! Вот только найду ту единственную… Да, то что я не женат – не отвечает вашим требованиям. А вот детей нет. И, в целом, можно считать, я достаточно достойный кандидат для заселения в вашу квартиру.

- Вот-вот, устроишь мне тут притон! Уж я повидала таких жеребцов. Слышу, с порога копыта звенят. Нет, я не сдам тебе жилье! – она стала с табурета, заняв почти все пространство маленькой кухонки. 

Женщина надвинула на меня свое дородное тело, словно выпроваживая, но увидев пачку купюр в моих руках, остановилась.

- Послушайте, мне некогда пока заниматься подобными вещами. Ведь я приехал сюда не за … тем, а по служебной надобности.

- Ага, знаем мы вас, командировочных, - саркастически улыбнулась она. – Не первый год квартиру-то сдаю.

- Вот, до 30 сентября включительно. Я уеду в первых числах августа. Я понимаю, что вы будете на даче. Тогда я ключи оставлю в почтовом ящике. В том случае, если вы не придёте проверить квартиру перед выселением.

- Ну уж так я тебя и отпущу! Конечно, приеду и посмотрю, что тут творится. И соседей опрошу. Так что не думай!

- Хорошо. Вы не могли бы показать мне вторую комнату.

- Вот ещё! Конечно, нет! Я в неё никому не позволяю заходить. Она не сдается.

- Позвольте, в объявлении написано – «Сдам 2-комнатную квартиру»? Так, я понял! Давайте деньги назад, я поеду в гостиницу.

- Ещё чего удумал! – она инстинктивно поправила бюстгальтер на огромной груди, где минутой назад была спрятана моя арендная плата.  – Ладно, покажу! Но жить не дам!

- Я уже понял.

Мы прошли в спальню. Несмотря на солнечный день, в ней стоял мягкий сумрак. Прозрачный тюль застилал всю стену. У самого окна - большая двуспальная кровать с мягким изголовьем. Это, кажется, натуральная кожа бежевого цвета. Поверх красивого жаккардового покрывала лежали две подушки в белых кружевных наволочках. По обе стороны кровати стояли тумбочки, над ними - бра. Дорогая стенка напротив окна, пара пуфиков в светлых тонах перед зеркалом - будуар. 

Такой контраст с тем, что я видел в первой комнате, меня удивил.  Я ещё раз окинул комнату быстрым взором и увидел небольшой портретик на прикроватной тумбе. Такой, какой бывает у сентиментальных особ – в золочённой рамочке. Кто на фото, разглядеть было трудно. Я и не старался - мне не хотелось показаться бестактным.  Но, как будто угадав мои мысли, женщина тихо произнесла:

- Это комната моей дочери. 

Хозяйку словно подменили. Она стала спокойной и задумчивой. Женщина подошла к окну и заскрипела шпингалетами. Через мгновение комнату наполнила весенняя свежесть с густым сладким запахом молодых цветов.

- Понятно, - ответил я, глядя как медленно покачиваются за окном длинные ветви сирени и тихо постукивают по металлическому отливу. Ещё при входе в подъезд я обратил внимание на этот большой куст. Он разросся настолько, что закрыл часть фасада почти на три этажа.

Из-за того, что сирень давно не подрезали, ее упругие ветви с лиловыми гирляндами нетерпеливо расправились и проникли в комнату, едва распахнулось окно. Они нависли над широким белым подоконником, приветственно протягивая долгожданной подружке свои изящные кисти. Однако прозрачный полумрак девичьей спальни безмолвен и пуст.

Её нет. Девушки нет здесь нет. И, похоже, очень долго. Странно, несмотря на уютную обстановку, комната мне кажется нежилой. Однако это вкрадчивый шорох листьев, таинственное постукивание ветвей, беззвучное колыхание органзы – всё это настолько заворожило, что захотелось остаться здесь навсегда.

- Хочешь чаю? - вывел меня из забытья неожиданный вопрос женщины.

На кухне я молча наблюдал, как хозяйка накрывает на стол. Мне хотелось поскорей закончиться с формальностями и проводить хозяйку восвояси. Нужно немного убраться в квартире и сходить в магазин – купить что-нибудь к ужину. А затем душ и в кровать. Мне хотелось насладиться тишиной и одиночеством.

Да, и почему-то не выходила из головы эта странная ситуация со второй комнатой и ее невесть куда пропавшей обитательницей. Однако, чтобы не оказаться с вещами на улице, общение с этой странной женщиной я решил свести к минимуму.

- Спасибо, - поблагодарил я ее, увидев перед собой чайную пару, розетку с земляничным варением и печенье.

- Ешь! Я сама пекла. Аня очень любила, - сказала она, кивнув на «хворост».

- Вот же жизнь! Все меня бросили! – горько произнесла она, глядя в окно. Она осторожно гладила полными пальцами золотую кайму на чашке. – Предатель!

Я от неожиданности закашлялся.

- Кто «предатель»? – переспросил я, предчувствуя, что этот разговор всё-таки закончится моим выдворением.

- Муж мой, кто ещё! – уже спокойно, словно сообщая о всем уже давно известном факте, ответила она, всё так же глядя в окно.

Ну что тут скажешь?! Мне показалось, что разговор неуклонно движется к скандалу и попытка отмолчаться на этот раз нисколько не улучшит моё положение.

- Гм, - пробормотал я неопределенно.

- Да, да! Предатель! Предал меня. Бросил! – она закрыла лицо руками и всхлипнула.

- Мне очень жаль. Поверьте, никто не заслуживает того, чтобы его бросали. Особенно женщина. Жена, то есть. Ну и, вообще… Знаете, я, наверное, старомоден, но брак для меня – святое. Поэтому я так основательно… А вы знаете, у меня дядя -  вот же чудак! – тоже загулял однажды. Было дело. Но потом…

- Да ты что?! – она распахнула руки. На меня смотрели полные гнева глаза. – Кто загулял?! Он умер!

- Умер?! – изумился я. – А как же… Ну да, конечно, умер, - вдруг до меня дошёл весь ужас происходящего. Эта женщина совершенно серьёзно считает своего покойного мужа предателем. Да, она действительно полагает, что он ее «бросил». Он умер, а она говорит – «бросил». Боже мой, неужели такое возможно?!

- Наверное, травмировался? – осторожно предположил я. Версия о самоубийстве мне казалась более вероятной, но мне не хотелось, чтобы она узнала о моей догадке.

- Нет, просто умер, - ответила она, немного успокоившись. – Вот это-то и обидно! Предатель! –  добавила она с каким-то странным злорадством. – Всю жизнь мне испоганил.

«И я ещё пытался быть учтивым… Это же бесполезно. Ну так будь что будет! Нужно попытаться вывести разговор куда-то в сторону от покойного», - обдувал я свое положение.   

 - Скажите, но ведь было же что-то в жизни светлое? Было же? Ведь целая жизнь прожита!

Она упрямо покачала головой.

- А как же детство? Мама? Ну, может, бабушка и вот  - пирожки, - я показал на стол. – А детские радости? Ведь они такие беспричинные? Просто весело, а?

Женщина сидела, словно оглушённая.

- Подождите, а юность? Да, ваша юность прошла в тяжёлые годы для нашей страны. И всё равно юность – прекрасная пора. Это же во все времена, будь то война или лучше, конечно, мир... И потом -  вы же, кажется, вышли замуж? Свадьба. Разве это не счастье?

- Нет, не было никакого счастья. Никогда. Просто жили. Нет его, счастья-то. Ничего нет, - сказала она глухим голосом, глядя в стол. 

- А ребёнок? – сорвалось у меня с губ прежде, чем я осознал роковую ошибку.

Женщина промолчала. Она сидела и смотрела на свои руки, прихватив ладонями край стола.  Затем медленно опустила на них голову и произнесла чуть слышно:

- Анечка, доченька моя! Где же ты? Где?

Тоскливую тишину нарушил звук падающих на пол тяжёлых капель. Я встал из-за стола, но женщина остановила меня, обхватив за пояс руками. Она уткнулась мне в живот лицом и безмолвно зарыдала.