Ириша, возвращайся

Народная мудрость советует выбрать соседей прежде, чем купить дом.
А у меня соседи хорошие. Просто замечательные. Были бы ещё лучше, если бы жили на другой улице. Лучше – планете. Но, как сказал участковый с интонацией батюшки: «Это тебе от Бога. Это за грехи!»
Сказал, нажимая на гласную «о», и внимательно посмотрел мне в глаза. Видимо грехи в них высматривал. Так он их знает. Вместе в младших классах в чужих огородах недозрелый горох промышляли. Драли без разбору на грядке тощие стручки с молочными горошинками, а потом ели его на речке. Давно это было…
- Но чем же мне власть пОмОжет? – проокал я от неожиданности. – Она ведь тОже От негО.
- От кОгО?
Я показал взглядом на потолок.
- Сила власти против Его силы бессильна, - успокоил бывший одноклассник.
- Заявление возьмёшь?
- Возьму. Но жалко лес.
- Какой ещё лес?
- Из которого бумагу производят, - уже не окая сказал блюститель закона и нравов. – Ты напишешь. Я тебе в установленный законом срок дам ответ. Он тебя не устроит, и ты напишешь куда-нибудь на меня жалобу. Оттуда тебя отфутболят. Время, нервы и бумагу потратишь, но соседей это не исправит, сам понимаешь.
- Тогда выручи по старой дружбе. Дай гранату.
- Какую?.. – вскинул он брови. – Ты так не шути.
- Я и не шучу.


Может ли ночь быть каплей? Не спешите с ответом. Сам понимаю, что ночь – это отрезок времени, что не может она отлиться-материализоваться. Не спешите.


Шёл третий час. Их было четверо. Две пары. Тихая – гости. Шумная – хозяева. Гостья – невысокая, пухленькая, крашеная блондинка в узковатом маленьком чёрном платье, которое должно быть у каждой женщины, время от времени всхохатывала, но тут же замолкала. Гость постоянно сопротивлялся: «Мне хватит. Я свою меру знаю». На него нажимали.
Сопротивление было не мощнее французского во второй мировой. И тут, и там оно имело формальный характер. Лягушатники послушно вставали в заданную позу. Соседский гость исправно пил. Очевидно, истина о мерах: «Русский стандарт безразмерен, а русский размер нестандартен», - к нему относилась в полной мере.
Хозяева были на своей волне и территории. Пили – горлопанили – хохотали – пили – угощали. Под крышей беседки, увитой резными листьями неухоженного винограда крутился зеркальный шар. Светодиодные огоньки неустанно бегали по новогодней гирлянде. Шестой месяц светится и хоть бы что! Кто ругает китайское качество?
Музыка. Она тонко отражала возвышенные вкусы. Катя и два медведя. В смысле – Михаила: Круг и Шуфутинский зажигали. Зажигали в настоящем, хотя жив на ту ночь был только один. И прожил уже больше, чем сотоварищи в сумме. И всё ещё поёт.


В какой-то момент голос хозяйки…
Кстати, об Ирине. Натуральная полутораметровая брюнетка околотридцатилетнего возраста с невыразительной грудью неопределённого размера со вздорным характером и непредсказуемой реакцией. Сланцы на чёрных от загара ногах, узенькие джинсовые шорты на попке и просторная рубашка на два-три размера больше нужного – стандартная форма одежды соседки. Татушки там и сям описать невозможно. Да они и не одежда. Сопелька пирсинга в носу, такая же в пупе и многочисленные фенечки на тонких руках с белыми следами от планово-неудачной попытки суицида в бурном подростковом возрасте. Сразу же после неокончания средней школы она, по её точной оценке, «свалилась как счастье на голову» вышедшего на пенсию северянина. Вдовец купил домик у моря, чтобы ничто не мешало, пристроил сына в училище на полный пансион…


Так вот. В какой-то момент, перекрывая хит хитов всех шансонных времён:
- Ты совсем или как? Ты что её лапаешь!
- Ириша. Я же танцую…
- Я тебе потанцую. Я тебе танцевалку отрежу. А ты … (никакой ресурс не пропустит слова)… подруга, называется. Не ожидала такой подлянки. От кого, от кого, но от тебя…
- Да я…
- Молчать. Всем молчать. Бери свою поповёртку, и чтобы духу вашего тут не было!
- Ириша, да ла…
- Ещё не дала! И не даст
- …дно тебе. Тебе показалось.
- Кому показала? Что показала! Моим глазам свидетеля не надо. Я вам сама сейчас такое покажу, мало не покажется!!!
- Ирочка, - снова подала голос гостья. – Не щупал он.
- Ирочка-дырочка! Знаю, что ты про меня думаешь. Всё понимаю Ты меня в бане видела. Щупать нечего. Скелет. Что сосок, что пупок. Одного размера. И вместо жопы две булочки-насыпушки в один кулачок взять можно.


В паузе между куплетами звонко проводила гостей стальная щеколда калитки.
- Вроде бы откуда
Новая посуда,
Но соседка этим гостем дорожит:
То поправит скатерть…

- Хорошо, что не наточены ножи, - подала голос жена. – закрой окно.


Окончен бал, но не стихла жизнь. И звуки. Хозяйка сосредоточила всё внимание на муже. Он скрылся от гнева, шмыгнул в дом. Она резво переместилась туда же. Он выбежал во двор. Она открыла окно и, перекрывая песню, объяснила всей округе, что он кобель и такой, и сякой. Он испортил её жизнь, загубил молодость и сломал карьеру. Счастье обещал и алые паруса, а сам…
Сам вяло и безуспешно возражал, но большей частью молчал. Трудно воткнуть разумное слово в поток сознания разгневанной женщины. И бесполезно.
- Да что там тискать! Второй размер недокачанный.
- Ах, ты уже и размер знаешь! Всё. Живи здесь с ней. Тискай её силиконки, раз мои не нравятся, а я ухожу к маме. Кобель с десятисантиметровым хвостом!
- Вот и катись, - неосторожно обиделся хозяин за метраж. - Не заплачу. Только назад не просись.
- Вот как заговорил!!!


Я закрыл окно. Через пять минут контрольным выстрелом в счастливую жизнь хлопнула дверка такси. Росчерк фар по потолку перекрыл отблески от стробоскопа. Хозяин выключил иллюминацию и музыку. Последним аккордом прозвучал звон бутылки. Блызнули осколки. Цоколь у соседского дома оказался крепче пустой стекляшки.

- Впереди неделя покоя, - сказал я.
- Хорошо бы, - отозвалась половинка.

Многие так громко разговаривают по телефону, что иногда кажется, они могли бы и не тратить электроэнергию на зарядку-разрядку этого устройства. Общались бы напрямую без него. На дальнее расстояние трудновато, но с соседней деревней запросто.
Неделя покоя длилась до обеда. Мы только-только поднялись с похмельной головой после соседского пира.
- Ириша! Ириша, милая, я был не прав…
- …
Сосед рухнул в ветхое ротанговое кресло в тени инжирного дерева, усыпанного зелёными мошонками недозрелых плодов.
- Ириша. Вернись, пожалуйста.
- …
- Ириша. Давай мириться. Ты ведь знаешь значение своего прекрасного имени. Ведь ты «мир», ты «спокойствие»!


Что и говорить. Промахнулись родители. Не то имя дали. Судя по ночной полемике, должны были в метрики записать Арина или Паллада. Беллой в рифму с парабеллумом, в конце концов.
- …
- Ириша, приезжай. Мне без тебя жизни нет.
- …
- Ириша. Зачем тебе деньги. Приезжай скорее. За такси я заплачу.

Тонкая на орфоэпические шалости жена прокомментировала: «Если так, то я заплАчу».
- Я тоже. Или нож наточу. Или сожгу их.
- С ума сошёл. Наша яблоня рядом с их забором!
«Гори она ясным пламенем, эта яблоня вместе с грушей, в огне соседских страстей», - посмотрел я на садовую растительность.

- Ириша я жду тебя. Хочешь, я ванну приготовлю?
«С кислотой, или царской водкой. И с костром снизу», - пожелал я, понимая, что примирение состоялось. В прошлый раз Ириши не было дней десять.

Вернёмся к вопросу. Может ли ночь быть каплей?
Может. Она может быть и бутылкой с бензином. Большой. ПЭТушкой-полторашкой.
Жена ушла на стрижку. Я воспользовался моментом. С бутылкой в левой руке и зажигалкой в правой я прошёл прямо в спальню к соседям. После ванны и после лобызаний примирения парочка лежала под простынкой, когда я встал на пороге.
- Терпение у меня иссякло, а ваша никчёмная жизнь кончилась! – возвестил я как гонец из ада.
- Сосед. Сосед, ты что, - бормотал хозяин, пытаясь подняться.
- Лежать, десятисантиметровый. И слушать. Я вас просил не шуметь по ночам?
- Просил, - согласился он.
- Предупреждал, что добром всё не кончится?
- Пере… рпе… предупреждал.
- Говорил, что вы меня вконец достали?
- Го-го-го…
- Не гогочи, гусь лапчатый. Сейчас я вас палить буду. Слушали ночью Катю Огонёк? Сейчас вы поджаритесь на огоньке.
- Не, - подала голос Ириша невыносимо высоким писклявым голоском.
- Молчать. С участковым я договорился. Одноклассник оформит как неосторожное обращение с огнём. Или спишет на электропроводку. Даю вам последнее слово, - пъезозажигалка зашипела.
- Прости, сосед. Последний раз, - тараща глаза на пламя. – Богом клянусь.
- П-п-п-п… - прыгали-пришлёпывали губы соседки. Голос она потеряла. И потом недели три вообще ничего не могла сказать.
- Помни. Ты поклялся. Моё слово – закон. В следующий раз сожгу без слов. «Хватит трепаться, мой козырь – террор». Нюхайте и помните мои слова, - я сунул им бутылку под носы. Бензин выплеснулся на подушку. Они послушно понюхали горлышко. – Не вздумайте жаловаться. У меня всё схвачено!

Я погасил зажигалку. Закрутил пробку. Всё же на сто рублей бензина. Жалко. Погрозил пальцем и ушёл.
Идёт четвёртая неделя спокойной жизни. Пока спокойной…