Аноним. часть I. глава 3

   ГЛАВА 3    

  Руки связали за спиной, зацепив за веревку, свисающую со шкива.

  По приказу инквизитора, монсеньора Аркеса, палач поднимал допрашиваемого на метр от земли, а через мгновение резко отпускал, так что руки несчастного выскакивали из суставов, начиная блуждать меж сухожилий и мышц.

 Помимо невыносимой боли истязуемый чувствовал что-то еще — страх, пронизывающий все его естество и это было ужаснее боли.

— Говори. Или ты хочешь продолжать страдать? — в голосе Аркеса звучала  холодная, неумолимая беспощадность. — Где место ваших сборищ?

Молчание. Тело вновь взвилось в воздух и с шумом упало.

— Пощадите! Лучше убейте! Я ничего не знаю.

— Где прячутся остальные члены секты, кто во главе?

 Палач, чье лицо прикрывала кожаная маска, приблизился, чуя запах ужаса, исходящий от  воняющего потом и мочой тела. Он снова поднял его.

— Пощади! — Тремадио издал жалобный крик, вновь погрузившись в ванну боли.

  Аркес поднял голову, и на мгновение свечи, свисающие с потолка, отбросили слабый свет на его рот, обнажив мрачный ряд зубов цвета серы, контрастируя с нежными чертами  лица, кожей цвета слоновой кости, впалыми щеками под выступающими скулами, радужной оболочкой, настолько бледной, что она казалась выцветшей линией вокруг зрачка.

— Ты служил мессу, освящал, проповедовал, исповедовал, не будучи священником. Уже за одно это я должен передать тебя монсеньору губернатору Рима, чтобы он заживо сжег тебя на городской площади. Но твои грехи серьезнее. Ты проповедовал, что для спасения души хорошо делать противоположное тому, что предписывает Евангелие. Тебе лучше ответить.

— Да-да, я скажу все , что вы хотите.

— Ты адепт дьявола, это так?

С трудом подняв голову, Тремадио перевел взгляд на суд.

 — Я невиновен. — по щекам потекли слезы безысходности и отчаяния.

– Вы практикуете некромантию и колдовство, чтобы навредить добрым людям?

— Нет, нет, этого никогда, — всхлипнул он.

— Лжешь! Нам нужны имена всех, мы хотим знать, где они скрываются.

— Я… — лжемонах сделал вдох, затем, запинаясь, произнес. — Я невежда, уважаемые члены суда. Я слишком много говорю. Я наговорил много ужасных вещей о Евангелии. — Голова упала на грудь и он разразился отчаянным плачем. — Я заслуживаю наказания. Но я ничего  не знаю ни о какой секте.

— У нас есть неоспоримые свидетельства на твой счет.

— Кто донес на меня?

— Об этом ты сам нам расскажешь. У тебя есть враги? Назови их имена. Если хотя бы одно из них совпадет с именем человека, который подал на тебя жалобу, мы будем более снисходительны.

  Члены суда обменялись саркастическими улыбками. Обвиняемый собирался сдаться, но все еще сопротивлялся. Сказать, значит доподлинно обречь себя на ужасную смерть. И потом, наверняка, фамильяры {соглядатаи, доносчики} Инквизиции шпионили и долгое время следили за ним, а, возможно, присутствовали на некоторых его проповедях.

Он был неосторожен и не мог не признать этого.
 
Это  конец, подумал он.

— Нерешительность выдает лжеца, Альдрико Тремадио, а я хорошо знаю ментальные лабиринты допроса, —  Аркес  кивнул палачу. — Мастер Верре, вам следует объяснить обвиняемому его положение.

Палач взял пару щипцов, взвесил их в руке и положил на раскаленную жаровню.

— Где вы встречаетесь? Мне нужны имена и фамилии.

— Я не знаю, о ком вы говорите.

— О вас, развратных содомитах, последователях дьявола. Безымянный художник, Аноним, один из ваших?

— Как я могу сказать, если ничего не знаю, — в отчаянии закричал истязуемый. — Вы взяли не того человека.

  Палач невидимкой остановился у него за спиной, но Тремадио с дрожью ощущал  его теплое дыхание.

— Так ты будешь говорить? Или попросить мастера Варре тебе помочь?

— Я скажу — сглотнул Тремадио. — Но боль слишком велика. Дайте мне отдохнуть.

Обвиняемому дали время прийти в себя.

Но не слишком много.

— Давай, отвечай, – Аркес был нетерпелив.

— Я был на нескольких собраниях вольнодумцев. Но никто из присутствующих не знает имен остальных. Место проведения каждый раз меняется.

— Это сатанинские сборища?

— Нет, нет, Ваше Преосвященство, это просто встречи. Иногда мы читали вслух Евангелие, это бывало, но обычно обсуждали последние события, Короче говоря, чтобы быть в курсе того, что происходит в городе. Приглашенные собираются раз в месяц и обсуждают текущие события. После этого кто-нибудь переписывает их в виде бюллетеня и распространяет среди друзей. Иногда его печатают на листах и ;;продают на улице, на рынке…

— Новости, значит...Так почему же вы используете закодированный алфавит для общения друг с другом?

— Вы говорите о вещах, мне непонятных, уважаемый магистрат.

— Мы нашли в твоем доме несколько зашифрованных писем. — Он выбрал одно и зачитал вслух:

Дорогой брат С., гармонии тебе с потоком вселенской жизни. Пусть свобода, красота и любовь пылают в твоем сердце. Помнишь приемного сына Пьетро Дардо, брата художника Леонардо? Он жив, вернулся в Рим и с ним все в порядке. Он связался с учителем и хочет с ним встретиться. Подробности расскажу при встрече.

Osculum infame*. {Бесстыдный поцелуй (лат.)}. Всегда твой, брат Т.

* термин исторически связан с верованиями о колдовстве и дьяволопоклонничестве. Считалось, что ведьмы целовали дьявола в знак подчинения и поклонения. Этот поцелуй обычно описывался как происходящий в анус дьявола, что делало его особенно отвратительным и позорным в глазах верующих.

— Это твое письмо? Ты — брат Т?

  Да, он узнал письмо, вспомнил свою  наивную безмятежность ума, с которой  написал его всего несколько дней назад, уверенный, что попади оно в чужие руки, его бы не смогли расшифровать так легко. А вместо этого...

— Обвиняемый и его собеседники, — объяснил Аркес членам суда, — использовали элементарный шифр Цезаря: каждая буква простого латинского алфавита заменяется одной из букв шифрованного алфавита. Наши эксперты провели расчет частот букв и примерно через час дали ответ.

  Он продемонстрировал  лист бумаги с написанными на нем большими буквами шифрованный алфавит в паре с простым.

B A P H O M E T U V W X Y Z C D F G I J K L N Q R S
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z

— Каждая буква шифрованного алфавита соответствует одной из букв простого алфавита. Поэтому, чтобы написать frater, я напишу mgbjog. Как  видите, первые буквы шифралфавита, используемого этими колдунами, составляют слово baphomet.

— Это ключевое слово, из которого получатель сообщения легко выводит весь шифрующий алфавит. Достаточно продолжить обычной буквой алфавита, следующей за последней буквой ключевого слова. Например, "baphomet" заканчивается на "t", следовательно, шифрующий алфавит продолжится с "u", и так далее, затем нужно начать сначала, но пропуская буквы, уже содержащиеся в ключевом слове. Так продолжается до получения всего шифрующего алфавита. Я не эксперт в истории, но, изучая судебный процесс над тамплиерами, знаю, что их обвинили в поклонении дьявольскому идолу по имени  Бафомет.

Судьи кивнули в знак восхищения.

— А теперь расскажи нам, кто такой брат С., получатель твоего письма.

— Я не знаю брата С. И письмо это не мое. Я же сказал: я ходил по городу и собирал сплетни, потом записывал их. Вот и все. Я встречался с этими людьми всего несколько раз, просто чтобы провести несколько приятных часов в их обществе. Повторяю, я не знаю их имен и не знаю, где они живут.

— И ты не брат Т?

— Нет.

—  Osculum infame означает позорный поцелуй, — объяснил Аркес присутствующим, хотя они знали латынь. — Ведьмы во время шабаша приветствуют дьявола подобным образом, целуя его анус, его второй рот. Тамплиеры обвинялись в совершении этого и других гнусностей. Говори, пока есть время.

Инквизитор повернул голову в поисках палача, продолжавшего стоять за спиной обвиняемого.

— Я расскажу вам все, что знаю.

— Расскажи -ка нам об этом сыне Пьетро Дардо и брате Леонардо.

— Я не писал этого письма.

—Как же ты презираешь жизнь! Кто все эти братья? Кто такой Леонардо Дардо?

— Дардо был художником — вспомнил Тремадио. — Но он умер несколько лет назад. Вы его убили!

— Объяснись.

— Он был  осужден Святой канцелярией за ересь.
 
  Аркес подошел к столу, взял перо и отметил себе: архив, процесс, художник Леонардо Дардо.

— Продолжай, - сказал он, - кто этот брат, который вернулся в Рим?

— Я не знаю его лично,  просто слышал о нем. Он Арт-агент.

— Его имя?

— Не знаю.

— Он тоже из вашей секты?

— Какая секта? Боже мой! Я не знаю никакой секты.

Он перевел взгляд на инквизитора и заметил, что никто не пишет. Почему нет нотариуса, добросовестно записывающего вопросы и ответы? Что это за допрос?

 Двое мужчин, неподвижных и молчаливых, сидящих чуть поодаль от скамьи судей, кивнули, и вновь  раздался мрачный скрип шкива.

  Падение, стон.

— Так что его брат…?

— Он был нашем другом.

—Но имени его ты не знаешь? Так что же ты можешь рассказать о нем?

— Он ищет художников. Он здесь в качестве агента герцога Флоренции Козимо Медичи. Он сообщает герцогу о лучших художников, которых потом вызывают  ко двору. И он  покупает много картин, хорошо платит, больше я ничего о нем не знаю.

— Тяни!

— Нет, пожалуйста!! Он встретил одного моего знакомца, любителя искусства и стал расспрашивать его о каком-то мастере живописи.

— О каком? Имя художника.

— Не помню.

Подъем. Крик боли.

— Я помогу тебе. Возможно речь шла об Анониме?

— Да, Ваше Преосвященство, да, да, да…

— Ты только что отрицал, что слышал об Анониме. Ты лжешь нам. Будь осторожен, наша снисходительность имеет предел.
 
— Я ошибся, Ваше Преосвященство, я запутался. Я больше не понимаю, что говорю. Боль затуманивает мой разум!

— Расскажи суду, где можно найти этого Анонима и кто он?

— Никто не знает, Ваше Преосвященство.

  Палач, повинуясь кивку, схватил указательный и средний пальцы правой руки несчастного и вставил их в кольца огненных щипцов.

 Повешенный попытался вырваться. Он вдохнул  и закричал снова и снова, извиваясь, словно на костре, который наверняка ждал его, пока щипцы жарили и сжимали его пальцы, обнажая кости.

  Палач обошел вокруг его измученного тела, остановившись передним,  готовый начать снова.

 Обвиняемый был в сознании, его голова упала на грудь, заливая ее слезами и слюной.

  Хотя в тот момент его сознание было лишь проблеском, далеким отголоском того, что было несколько часов назад, у него все еще была возможность признаться. Но теперь уже было поздно спасать себя.

— Верните его в камеру — приказал монсеньор Аркес.

  В пыточную вошел бирро, не обращая внимания на истязуемого. С почтительной осторожностью приблизившись к инквизитору, он прошептал ему на ухо:

— Есть кое-что, что вам необходимо  увидеть.