Конец високосного года 92

Флакон из-под тромбина Хиллинг, уходя, забирает с собой. А к нам приходит лечащий  врач Чейз, которому не нравится моя температура.
- Не сказать, что ты горишь, но, скажем так, тление поддерживаешь, а, учитывая скромную картину поражения лёгких, возникает вопрос, что ты ещё такого подцепил, что так подогревает твою внутреннюю среду? Кровь на лейкоформулу,-  командует он сестре. -  И я назначу антибиотик. По-моему, тут присоединилась бактериальная инфекция.
Хаусу он снова назначает коагулограмму, Рубинштейн и Орли - иммунограмму, а остальным заявляет, что мог бы их, в принципе, выписать хоть сейчас, если бы не карантин.
- А кстати, говорит он мне, - вы с этим карантином  много пропускаете, босс. У нас тут  такое творится...
- Если ты об убийстве Саманты Клейн, - хмыкает Хаус, - то мы в курсе.
- Не-а, я уже о том, что наших проверяющих задержала полиция.
-  Как? Всех? - спрашиваю я.
-  Беста и Ньюлана. Кадди пока не тронули.
- Видимо, ей как-то удалось скрыть свои лесбийские наклонности, хотя,глядя на них с Блавски,  я бы засомневался: там явно садо-мазо.
- И у кого какая роль? - вдруг живо заинтересовывается Орли.
А я вспоминаю, что некоторое время назад он всерьёз ухаживал за Кадди, у них чуть до брака не дошло. Слава Богу, что оба вовремя опомнились.
Хаус об этом, похоже, тоже вспоминает, потому что спрашивает:
- Тебе зачем? Оцениваешь упущенные перспективы? Ну, и какая роль больше нравится?
- Мне ? - Орли оскаляется в усмешке. - Мне больше нравится роль доктора Билдинга: говори, что хочешь, и не бойся получить за это палкой, потому что единственная палка в кадре - у тебя.
- Это - "садо", - мгновение подумав, определяет Чейз. - Вам нравится чувствовать себя хозяином палки.
- Нравится или нет, - вдруг вмешивается Рубинштейн, - Но быть хозяином своей палки  - основополагающее умение. У кого с этим не задалось, те и были  арестованы.
Её каламбур вызывает гомерический хохот половины присутствующих. Я не смеюсь. Потому что помню. за подозрение в чём они были арестованы. Хаус тоже не смеётся. Он, скорее, мрачен, хотя он и мрачный может иронизировать и каламбурить, всегда мог.
-Ах, да! - вдруг хлопает себя по лбу Чейз. - Я же что хотел вам рассказать... Этот Соломон Айо, оказывается, тот ещё фрукт. Хиллинг пробил по базе - он, оказывается, зарабатывал на жизнь, выступая свидетелем в суде за деньги. Показывал то, за что заплатили, а  когда это достигло критического уровня, и перед ним замаячила реальная перспектива попасть за это на казённый кошт, он и подался во фрики. Помните у Честертона? "Где следует прятать дерево? В лесу" Вот он и спрятался среди психов.
- Умный ребёнок, - снисходительно говорит Хаус. - О Честертоне слышал.
- Значит, на том процессе по поводу аварии около телестудии он оказался не случайно?  Хлеб отрабатывал? - спрашивает не особенно заинтересованно Орли.
-  Нет, ты посмотри, одни профессионалы кругом!-  всплёскивает руками Харт. -  Слышишь,  Крейфиш, не мучайся угрызениями. Это его совесть должна была угрызать. Этот рогач, оказывается, профессиональный лжесвидетель.
-  Был им, -  поправляет Хаус. - Кстати,  насчёт угрызений совести я  не знаю, но образ черной немезиды в исполнении Крейфиша его явно зацепил. Орли потому и принял  этого типа за женщину, что он и играл женщину. Действительно, ребята, вы профессионалы. Профессиональные лицедеи. Он  ведь  не просто покривлялся перед ним, да? Он  покойной женой  Орли представился - так, Крейфиш? Зря старался, между прочим. Этот тип просто лжесвидетельствовал за деньги, он эту мадам Орли и знать не знал.
- Я не назывался Минной, - мрачно  сказал Крейфиш.-  Я назвался Немезидой. Этот фрик был явно эрудирован не хуже вашего доктора, он знал о Немезиде. Намеки всегда действуют лучше, чем прямые угрозы, если рыльце в пушку. Психология.
- Ну, ты своего добился, - говорит Хаус. -  Этот тип, похоже,  так замучился совестью, что спёр флакончик сильнодействующего лекарства... У тебя спёр, Чейз, потому что ты - раззява, жизнь тебя не учит. И мало того, что сам отправился на  нём, как на автобусе, к праотцам, он ещё и меня с собой чуть не прихватил.
- Велика потеря! - ворчит Крейфиш - себе под нос, но Хаус слышит.
- Это ты про него или про меня? А о статье за доведение до самоубийства не слышал?
-Черта с два. Для этого нужно, чтобы он от меня зависел, а он не зависел никак.
- Я в его больную совесть не верю. - говорю. -  Он не из-за этого убрался. Перемкнуло что-то - вот и всё, потому что в психушке он не прятался. а пребывал совершенно закономерно. То, что у него кукушка своё откуковала - факт.
- Подожди! - вмешивается Орли, обращаясь к Крейфишу.- Так ты серьёзно был влюблён в Минну ?
- Какое это сейчас имеет значение? Запоздало приревновать решил?
В воздухе бокса начинает припахивать размолвкой, если не скандалом.
-Верно, никакого, так что заткнитесь оба - останавливает их Хаус. - Сейчас имеет значение убийство, а не самоубийство.
- Это её половой партнёр её придушил. - совершенно убеждённо говорит Леон. - Я бы придушил. если бы со мной спала профессионалка, зараженная СПИДом. и ничего не сказала бы.
- Многие придушили бы. Особенно, если человек что-то из себя представляет в публичном пространстве,  - говорю. - Не знаю, Ньюлан или Бест,  но наверняка это именно из-за СПИДа. Конечно, у них семейка ещё та, и связи ещё те, но до последнего момента девочка спокойно училась,  работала и ничего не боялась, так что вряд ли она притащила этот хвост снаружи.
-  С чего ты решил, что она ничего не боялась?
- Ну, например,  с того,  что она фактически стала покрывать меня в той истории с её братом. Хотя это был, повторюсь, её брат, и он умер. Человек, который боится чего-то, нервничает при малейшей тухлятине,  а она себя вела разумно, сдержанно и справедливо. Нет, тогда с ней было всё  в порядке, ну. или почти в порядке, а что-то  случилось, когда контролёры залезли в её медкарту. С их появления она стала дёргаться, бегать с поста - и вот чем всё кончилось. Бест либо сам её убил, либо нашёл тело и никому не сказал - только поблевать сбегал. И  он с ней, скорее всего, спал -  может, и кто-то ещё с ней спал, даже из наших,  но "кто-то ещё" не имел доступа к медкарте, не ходил с ней в душ и не звонил ей. Так что круг подозреваемых довольно узкий - думаю, Хиллинг в считанные часы разберётся.
Я уже не понижаю голос, и в расследование таким образом вовлечён весь бокс, а ещё и Чейз, и медсестра.
-  О ходе следствия они всё равно не могут не информировать, - говорит Чейз.-  Тебе, Уилсон, первому расскажут - ты официальное лицо.
-  Ничего подобного. Я на больничном и отстранён.
-  Значит, Блавски. Потому что никого уполномоченного вместо тебя они прислать не успели.  А Блавски скажет тебе. Ладно, я пошёл, у меня ещё другая работа есть...
И он,действительно, уходит.
-  Всё-таки, мы тут больше развлекаемся, -  говорит Орли немного виновато.- Получаем удовольствие от чужой беды.
-  Ой, не начинай, -  морщится Леон. -  Включи лучше телек.
Это он правильно придумал, нам всем нужна перезагрузка.

 Блавски, действительно, появляется со свежими новостями, но только следующим утром, новым утром нового года, чья первая страница не балует новизной пациентов инфекционного бокса.
Накануне под музыкальные аккорды  и весёлые возгласы телевизора я отключаюсь, как перегруженное реле, и во сне ко мне снова вдруг прилетает крылатый фаллос. И вот там, в особой реальности сна, я наконец постигаю сакральный смысл его навязчивости. С тем и просыпаюсь.
 В палате светло. В ней нет окон, и горят лампы дневного света, но всё равно день с улицы как-то проникает сюда, по каким-то тайным своим световодам.
Соседи мои уже не спят:  у Рубинштейна опять Корвин с ранним визитом, Орли делает зарядку, в очередной раз выбешивая меня своей правильностью, Хаус превращает пятидневную щетину в привычную трёхдневную,  а Харт уже получил свой завтрак и ест его  - брезгливо, как балованная домашняя кошка.
 Четвёртая палата режется в "камень-ножницы-бумага",  решает таким образом, кто будет выбирать утреннюю программу новостей.
Обыденность. Как будто не было трупа на бельевом складе, рыжего копа и флакона рекомбинантного тромбина - всего того. что мы обсуждали вчера.
- Проснулся? - спрашивает Хаус, не оборачиваясь и не отвлекаясь от бритья.-  С Новым годом.
-  Наконец-то, -  говорю.-  Всегда мечтал увидеть, как тебе удаётся сохранять постоянную  небритость и при этом не зарасти совсем.  Троечкой проходишь?
- Через спичку, - говорит Хаус. - Помнишь, в скаутском лагере так учили пуговицы пришивать? Ты ведь был в скаутах?
Я был в скаутах. но про спичку не помню. А сам Хаус, когда отец затолкал его в скаутский лагерь, смылся оттуда на третий день и жил в лесу. И ему даже не прилетело - отец счёл это робинзонство проявлением мужественности, что он ценил.
  Медсестра подходит измерить нам температуру. У меня и Леона - субфебрильная, остальные в норме.
-  Ну, вот, - говорю Харту.-  А Чейз тебя выписывать собирался...
-  Мочу на базу, -  вмешивается Корвин.-  С вашей почкой даже паршивую тридцать семь игнорировать нельзя. С твоим средостением, - обращается уже ко мне, - тоже. Сдай креатинкиназу,  не пожадничай.
- Докторов-то на мою голову..., - ворчу.
- А ты как думал?  Мы же закрыты на приём - вся любовь вам. Там, кстати, Бич снова что-то снимает -  обещал копию оставить. С автографом.
- У нас и так все их автографы на информированных согласиях.

В половине одиннадцатого приходит Чейз. Назначения Корвина тут же подтверждает, опасается, не начал ли у меня развиваться какой-нибудь миокардит транспланта и велит снова взять у всех мазки.
- У меня для вас новость. Вам понравится.