Руса. Часть 2. Смотрины

Утром рыбаки, не без опаски, возвращались к лодкам.
Семен: «Эх перемет жалко. Один раз забросил. Новый».
Андрей: «Не дело ты, Семен говоришь! Распутаешь, да и заберешь».
Семен: «Заберешь? Да я и дотронуться до нее боюсь. Черт с ним, с переметом».
Дмитрий: «Ты Семен переметами то не разбрасывайся. Дело Андрей говорит. У тебя что, денег куры не клюют? Распутаем, да столкнем в воду»   
Семен: «Кто распутает? Кто столкнет? Ты, что ли?».
За разговором подошли.
 Семен: «Ну слав Богу. Сама распуталась да уплыла. А рыбы то сколько! На седмицу всем хватит».

В приоткрытое окно из соседней хаты донеслись причитания Глашкиной мамки: «Да что ж творится? У всех дочки, как дочки, мамкам по хозяйству помогают. А эта не свет не зоря уже со двора, гулена!
Глашка сказала, что вернется и убежала. Крики смолкли. Степан понял, что она мамке все рассказала: «Эх, не предупредил, чтобы молчала! Сейчас набегут».
Через час все село обсуждало свежую новость. Новость обрастала дивными подробностями и небылицами, и от этого становилась все интереснее и интереснее.
Русалка смотрела на могучего Степана как испуганный зверек и молчала. Степан прикинул на глаз ее вес и рост. «Вакурат моя мамка. Будет во что одеть. Не гоже моей девке по селу в прозрачном платье гулять», - рассуждал он вслух. Потом поймал себя на том, что уже причислил русалку к своей девке и улыбнулся. «А ведь она покрасившее любой в селе будет. Даже Верка ей в подметки не годится!»
Он пытался как-то разговорить ее. А может она немая или не понимает?  Спрашивал ее имя. Называл свое имя и показывал на себя пальцем, но она испуганно молчала. Степана от усердия даже пот прошиб. Наконец он сказал, что будет звать ее Русалкой, а сокращенно Русой.
Прибежала Глашка и с порога призналась, что все рассказала мамке. Зачем? Да что бы та ее не побила. Ну в общем, через пару часов все село будет в курсе.
Степан сел, задумался как обо всем сказать односельчанам? Как себя вести что бы было не смешно и не глупо.
Часа через два в калитку уже тарабанили. Степан вышел на крыльца. За тыном в основном бабы, девки, парни, в общем всего лишь 5-6 человек. Степан молчал, ждал. 
Посыпались вопросы:
- «Степ, ну как она?»
- какой-то остряк добавил: «В постели?» И все заржали …
- «А правда, что хвост у нее?»
- «Красный?»
- «А как она ходить будет?»
- «Или ты ее на руках будешь таскать?»
- «А покажешь ее нам?»
- «А что она голая или в чешуе?»
И вдруг в Степане «проснулся оратор». Столько слов он за всю свою жизнь не сказал: «Не буду я вам ее показывать! Вы ее видели, когда из воды в перемете достали и бросили помирать на тоне. Спасибо Глашке, что мне о том поведала. Хворает она от простуды. Умрет или выживет, не знаю. Помогите мне у кого мед есть, молоко, может травы какие?».
Односельчане понимающе притихли. Тот же остряк добавил: «Может, рыбки?». Получил подзатыльник и утих.
Степан негромко сказал: «Не русалка она, молодая девка. Не здешняя, то есть не русских кровей. Видать знатного рода. Золота да каменьев на ней понавешано. Верно, на лодке катались да и потонули, а она выплыла. Поди ищут ее родители».
Народ загудел одобрительно: «Всем миром поможем, Степан, выходим... Я свою бабку пришлю. Целительница она, в травах разбирается… Я из соседнего  села и меда … Я … Мы …»
Степан поклонился односельчанам и ушел в избу.
Глашка от восторга хлопала в ладоши: «Дядя Степан! А она по-нашему понимает и говорит. Только не так как мы, а как-то чудно. Сказала, что она «персянка» или …, ну я забыла, и зовут ее как-то, то ли Раушанара, то ли Рашанаура. Но ей понравилось имя, которое дал ей ты. А как ты ее назвал?»
«А еще, она знает, что тебя зовут Степан, но только ей грустно от этого имени. А почему, не сказала».
Степан поведал Глафире, что мол простудилась Русалка в реке, что лечить ее надо, что люди согласились помочь, что ей нужен покой. А назвал он ее Русалкой или проще Русой. Так и закрепилось за ней это имя.
 А тем временем сплетни и байки в селе не умолкали, а разгорались с новой силой.
На следующий день в калитку постучали.
Степан вышел. За калиткой стояло все сельское начальство:
приказчик Фомин Андрей Степанович, сельский староста Петр Андреич, священник отец Николай, уездный исправник Григорий Никитич, сельский урядник Трофим Карасев.
Степан спустился с крыльца, поздоровался, открыл калитку и пригласил всех во двор. Сказал: «Заходите гости дорогие! В хату Вас не приглашаю, больная там. Что Вас привело ко мне? Может что по кузнечному делу?»
Начал староста: «Степан, по селу ходят слухи и сплетни. Говорят, что ты русалку из Волги выловил, да и живешь с ней. А по заутрени в речку обратно выпускаешь».
«Грех это, не по-христиански!», - добавил священник.
«А рыбаки жалуются на скудный улов. Мол она всю рыбу распугала. Уж который день пустыми возвращаются».
Степан молча развернулся и зашел в избу. Прошло минут 10. Гости уже собирались уходить, как дверь распахнулась и вышел Степан, но не один. Из-за широкой спины Степана выглядывала девка необычайной восточной красоты. Черный волосы заплетены в толстую косу, одета в длинный русский сарафан, на шее крупные красные бусы. На русском языке, но с причудливым иноземным звучанием она поздоровалась, как учила ее Глашка: «Здравствуйте гости дорогие, я рада Вашему приходу. А зовут меня Руса» и зашлась в приступе кашля,
Все остолбенели, священник троекратно перекрестился. Несколько минут во дворе висела напряженная тишина. Разрядил напряжение молодой урядник Трофим: «Вот это краля …! А то заладили русалка, русалка. Рыбу распугала … Да я … »
«Помолчи», - продолжил староста: «Степан, как она поправится, покажи ее народу, да объясни, кем она тебе приходится, да кем приходиться будет далее. То ли невестой, то ли женой, то ли … Ну ты меня понял. Не нравятся мне эти сплетни, бабьи байки и прочее».
Священник повторил: «Во греху живешь, Степан. Вы даже не венчаны. В геенне огненной …»
Степан оценил хитрый ход отца Николая и парировал: «Да починю я твою бричку, отче! Вот только с плугами и закончу, посевная на носу …»
«Ты погодь, то с плугами», - вступил в разговор уездный исправник Григорий Никитич. Тут дело, то государственное. Вот ты, Степан хоть знаешь, кто она такая? Вижу она не русских кровей. Прознает начальство уездное, накажут меня и старосту. А нам это надо? Село то не какое-нибудь гуляй поле, а государственная собственность! Ты, однако, не серчай, но вынужден я доложить об этом своему начальству и воеводе».
«Ну что ж докладывай. Это твоя служба», - ответил Степан: «Только безобидная она и зла никому не сделает. Девка знатная, княжна из заморской страны. В плену была у разбойников, да вот как освободилась, чуть не утопла. Буду ждать, может родители ее объявятся или другие родственники. А как поправится, так и покажу народу».
На крыльцо вышла бабка Нюра, здешняя целительница, колдунья и повитуха, поздоровалась и властным голосом попросила гостей расходиться, а больную в постель. На том и решили.
Руса быстро поправлялась. На дворе разгар весны. Черемуха отцвела, набирала силу сирень. Однажды Степен на закате повел Русу на берег Волги в свое укромное место, про которое знал только он, и которое ему показала его мамка. Место это было уникально красиво. Небольшой песчаный пляж охраняли по берегу плакучие ивы, не пропуская посторонних. Чуть выше по берегу, вдоль потайной тропинки, которая вела прямо во двор Степана, благоухали густые заросли дикой сирени, распространяя оглушительный запах, от которого кружилась голова. Солнце садилось сзади кустов просвечивая сквозь сиреневые грозди и этот насыщенный цвет падал на набегающие речные волны, окрашивая их, а они дарили цветной отблеск белому прибрежному песку и убегали назад в Волгу уже обесцвеченные. С реки дул ласковый теплый ветер, который шевелил сказочные ивы и сирень, придавая пейзажу фантастический ореол. А в густой кроне могучих ив заливался соловей. Когда Степан приходил сюда в его душе, огрубевшей от звона раскаленного металла, пели Ангелы. Пели на несколько голосов добрые главные песни.
Руса, воспитанная в творческой манере, как зачарованная застыла посреди этого рая. Медленно кружась на одном месте, она сделала несколько взмахов руками и поплыла, отделившись от земли в плавном танце. Степан, улыбаясь смотрел танец. Он был счастлив, что Русе понравилось его любимое место. Как во сне Руса по воздуху проплыла несколько метра пляжа и ее ногу ласково погладила волна.
Ой! Видение исчезло! Руса бросилась к кустам сирени. Она смертельно боялась воды.
Степан попроси Глашку, что бы та пустила слух по селу, мол он Степан согласен показать Русу односельчанам. Кто и как согласовывал время смотрин, непонятно, но в одно и то же время чуть ли не все жители собрались у него во дворе. Степан вышел из хаты держа за руку Русу и спустился с крыльца к односельчанам. Народ зашумел, обсуждая иноземку и ее приветствие потонуло в шуме. Односельчане боязливо попятились к тыну образовав вокруг Степана и Русы импровизированную сцену в форме круга.
Кто-то (парни и мужики) восхищались красотой и грацией, кто-то (девки и замужние) обсуждали замеченные и придуманные недостатки.
Один из хлопцев спросил: «А она что, немая?». И посыпалось:
- «А чего такая худая?»
- «А что она умеет?»
- «А ведро воды подымет?»
- «А два?»
- «А корову доить?»
- «А стряпать?»
- «А полы помыть, а вскопать, а репу посадить и собрать?».
И тут Верка, которая с презрением смотрела на соперницу, подлила масла в огонь: «Она хоть танцевать и петь частушки умеет?»
  Руса посмотрела в небо, подняла руки и поплыла в танце подпевая движениям на непонятном певучем языке. В такт она удивительно привлекающе двигала бедрами. Казалось, что в танце участвует каждая мышца ее тела от глаз, выражения лица до пальцев рук и ног. Через минуту тишины толпа стала хлопать в такт. Парни выли от восторга. Васька, перекрывая вой, прокричал в шутку: «Вот бы моя Манька научилась так задницей крутить!» А Манька, бездетная, дородная, боевая, языкастая, молодая баба стояла в толпе замужних женщин и наливалась черной злобой. Она заранее, как и Верка,  возненавидела эту иноземку и вынесла ей смертный приговор.
Танец завершился. Руса юркнула за широкую спину Степана и широко улыбаясь наблюдала, какое произвела впечатление на публику. А публика неистовствовала: все шумели и аплодировали. Все, кроме Верки и Мани. Степан, перекрикивая толпу, напоследок добавил, что Руса – его невеста, что они ходили к отцу Николаю договориться о венчании, но он отказал, так как Руса другой веры, мусульманской, как татары из дальнего селения.
Верка вставила: «Да она еще и нехристь. Хорошую ты себе невесту подыскал».
Степан, будто не слыша её, продолжал: «Закончу весенние работы, поедем с Русой в Астрахань к митрополиту Иосифу за благословлением. А там к осени и свадьбу сыграем»
Сказать то он сказал, про себя подумал …


Продолжение следует