Крыж

(Пьеса в двух действиях)


Действующие лица:
СОФЬЯ ПЕТРОВНА — Вдова, лет 45. Говорит тихо, с паузами. Носит старомодное, но хорошее платье.
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ — Ее кузен, бывший преподаватель университета, 50 лет. Вечно недоволен, озабочен «пользой».
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА — Молодая родственница, 25 лет. Мечтательна, немного отстранена.
ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН — Пожилой домашний врач. Пьет коньяк из чайной чашки. Знает всё и ничего.
МИХАЛЫЧ — Старый слуга, почти немой. Появляется и исчезает беззвучно.
ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ (Может принадлежать кому угодно или никому).
КРЫЖОВНИК (Не персонаж, но ключевой объект).

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Место действия:
Гостиная в загородном доме Софьи Петровны. Обои слегка облезли. Мебель добротная, но старая. На столе – самовар, недопитый чай, вазочка с крыжовником. В стороне – рояль. За окном – серый, невыразительный день. Видны кусты.

Время:
После полудня. Бесконечно.

(Занавес открывается. СОФЬЯ ПЕТРОВНА сидит у окна, смотрит в пустоту. ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА пытается читать книгу, но не может сосредоточиться. СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ нервно ходит по комнате. ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН наливает коньяк в чашку с цветочками. Тишина. Слышно, как капает кран на кухне. Кап... Кап... Кап...)
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: (Резко останавливается) Ну, и что же теперь? Сидеть? Ждать? Ждать чего? Конкретно? Конкретно чего мы ждем, Софья? Я не знаю. Но я точно уверен, что мы ждем чего-то очень важного и интересного! И это важное уже близко… Вот только непонятно – от кого мы его ждем? От людей или богов?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: (Не поворачиваясь) Не знаю. Кажется... кажется, мы ждем... перемен. (Пауза) Или гостей. Говорили, что приедет... кто-то. А ты как думаешь, Лена?
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА: (Отрываясь от книги) Профессор. Кажется, профессор должен был приехать. Из Москвы. Или из Петербурга. Или... не помню. Мне вообще всё равно…
ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН: (Глотнув коньяку) Профессор? Ха. Какой профессор? Профессора давно вымерли. Как мамонты. Остались одни... (машет рукой в сторону Сергея Сергеевича) ...гимназические учителя. И то – бывшие. А что? У нас в России все бывшие. Вот вы – бывший учитель гимназии?
(Сергей Сергеевич молчит с каменным лицом; потом медленно поднимает глаза на доктора).
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: (Раздраженно) Это не важно, доктор! Мы сидим здесь, как... как идиоты! Время идет! Его нужно использовать! Польза! Где польза от этого сидения? (Указывает на вазочку) Вот даже крыжовник завял. Совершенно завял. Бесполезно.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: (Тихо) Он был таким зеленым утром... Кисленьким.
(Доктор встал с кресла, подошел к столу у окна - туда где стоял графинчик водки -  налил себе полный стакан прямо через край, так что жидкость выплеснулась ему под ноги).
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: Я не понимаю, зачем мы здесь сидим. Мы же можем пойти куда-нибудь! В кино там или в театр... А? Доктор?
(Пауза. Кап... Кап... Кап... Михалыч бесшумно входит, поправляет скатерть на столе, бесшумно выходит. Все смотрят на его движения, как загипнотизированные).
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА: Мне снилось сегодня... что весь сад зарос крыжовником. Огромным. Колючим. И мы не могли выйти из дома. А крыжовник... пел. И мы не могли понять, что это за песня. А потом я проснулась и поняла – он пел про нас! Про то же самое!
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: (Фыркая) Абсурд! Крыжовник не поет. Он киснет. Или гниет. Вот и все его функции… Потреблять надо или выбрасывать. Польза или бесполезность. Третьего не дано.
ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН: (Задумчиво) А может, он думает? Крыжовник? Сидит в своей вазочке и думает: "Вот сижу я, зеленый, кислый... А они там, люди... ходят, говорят... О чем? Зачем?" (Пьет водку) Интересная точка зрения. Бесполезная, конечно.
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА: Скажете тоже…
ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН: Но интересная — это точно! Вот так вот сидишь себе на ветке дерева жизни с одной стороны ствола, а другой со всех сторон окружен людьми-муравьями из другого мира… То есть ты сам по сути дела тоже такой же человек, как все остальные… И думаешь о том, что происходит вокруг тебя каждый день без исключения всю твою жизнь до самого последнего момента смерти тела или даже раньше того дня, когда оно начинает разлагаться от старости; но только не тогда, когда еще жив мозг — хотя бы потому уже, что у него нет никаких внешних признаков своего существования кроме тех, которые мы видим своими глазами каждую секунду его работы.
(Все смотрят на него).
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: (Поворачивается к ним) А вы не чувствуете? Такую... пустоту? Как будто все слова уже сказаны. Все мысли продуманы. Осталось только... (жест к окну) это. Серость. И тиканье часов. Хотя часы давно сломались. Но они ведь тоже говорят, правда?.. А что еще остается делать в этой жизни человеку с моим именем — если он сам ничего другого придумать просто неспособен? Только разговаривать. Вести беседу…
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: Часы? Какие часы? У нас нет часов! Их продали! Еще при покойном Вадиме! Чтобы купить... купить... (Забыл) Что купить? Крыжовник? Да! Чтобы посадить этот дурацкий крыжовник! (Берет ягоду из вазочки, раздавливает ее пальцами) Вот он! Весь смысл! Зеленая кислятина! А ведь было время мы ели его с таким удовольствием и гордостью за себя – что он у нас есть!
(Пауза. Раздавленная ягода падает на пол. Звук капанья усиливается: КАП! КАП! КАП!)
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА (Встает и подходит к окну) Этот звук… словно кто-то бьет в огромный гонг!
ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН: Теперь часов просто нету нигде: ни дома, ни рядом с домом во дворе под желтой крышей; нигде вообще вокруг нас… Их больше никогда даже близко быть НЕ МОЖЕТ! (Разводит руками) Я понял наконец всю свою жизнь до конца!..(Пауза) Но почему же тогда так пусто внутри? Почему мне так кажется теперь?.. Нет ответа… Только тишина… да еще этот крыжовник. (Обращается к Сергею Сергеевичу) Чего вы там бормочете себе по секрету от всех остальных про какую-то ерунду вроде того самого «времени»? Вы хоть понимаете сами сейчас или как всегда думаете о чем угодно другом? Время — вот оно такое, какое бывает снаружи для тебя одного!
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА: Смотрите! В саду! Кто-то есть!
(Все, кроме Доктора, бросаются к окну. Выстраиваются в линию, смотрят в одну точку.)
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: Где? Я ничего не вижу! Только кусты!
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: Там... за большим крыжовником... Движение? Кажется... серый пиджак?
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА: Нет... нет... Это же... носорог! Маленький носорог! Он жует крыжовник!
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: (Отшатываясь от окна) Что?! Елена, опомнитесь! Какие носороги в Тульской губернии?! Абсолютный бред! Вы читали слишком много Ионеско! Чепуха!
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА: Ну посмотрите сами! У него такой серый рог… Давайте назовем его Крыж.
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: Это уже слишком для моего маленького мозга… (Начинает опять нервно ходить по комнате) Мне стало страшно от того потока словоизлияний в мой адрес со стороны этого большого существа по имени Человек Разумный – а ведь именно к этому меня подталкивал весь окружающий мир последние несколько тысяч лет своей истории!..
ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН: (Спокойно, не смотря в окно) Носорог? Почему бы и нет? Климат меняется. Миграция животных. Совершенно научный факт… И крыжовник он ест? Рационально. Витамин С. Хотя бесполезно, конечно. Все равно все умрем. (Пьет водку) И никто не узнает про этого самого носорога — потому что у всех на глазах повязка с надписью «Осторожно!»… Вот так-то оно лучше…
ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ: (Монотонно, без эмоций) Профессор приехал. Профессор вышел из автомобиля. Профессор пошел к дому… завяз в крыжовнике. Профессор стал носорогом. Это неизбежно. Это прогресс. Это польза. Кушайте крыжовник.
(Все застывают у окна. Сергей Сергеевич медленно поворачивается к вазочке. Берет горсть крыжовника. Начинает методично жевать, глядя в пустоту. Софья Петровна тихо плачет, не вытирая слез. Елена Андреевна улыбается странной, отрешенной улыбкой. Доктор Чебутыкин доливает коньяк в чашку. Звук капанья снова усиливается. Михалыч бесшумно входит, поднимает раздавленную ягоду с пола, кладет на стол рядом с вазочкой. Бесшумно выходит.)
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: (Очень тихо, сквозь слезы) А все-таки... он такой маленький... А потом он будет есть малину, и все будут смеяться над ним.
(Свет медленно гаснет. Звук капанья и чавканья Сергея Сергеевича заполняет темноту. Последний луч света падает на вазочку с крыжовником. Занавес)


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Место действия:
Та же гостиная. Прошло... неопределенное время (час? день? вечность?). За окном – тот же серый свет. Крыжовника стало больше. Он не только в вазочке – горсть рассыпана на рояле, одна ягода закатилась под кресло доктора. Самовар остыл. Капанье с кухни сменилось на тиканье часов – громкое, металлическое, но часов по-прежнему нигде не видно.

(Занавес открывается. СОФЬЯ ПЕТРОВНА сидит в том же кресле у окна, но теперь она вяжет что-то бесформенное и бесконечное из серой шерсти. ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА стоит у рояля и пристально разглядывает клавиши, как будто видит их впервые. СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ сидит за столом, перед ним – горка крыжовника. Он методично, одну за другой, нюхает ягоды из вазочки, потом откладывает их в сторону. ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН спит в кресле, его чашка пуста. Тиканье часов громкое и ритмичное: тик-так, тик-так.)
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: (Нюхая ягоду) Нет. Не тот запах. Совсем не тот. Должен быть... терпкий. Зеленый. А этот... (Нюхает еще раз) ...пахнет пылью. Или... докторским сюртуком. Бесполезный запах. (Откладывает ягоду в растущую кучку "не тех", берет новую).
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА: (Не отворачиваясь от рояля) Клавиши... они же черные и белые. Но почему они не издают звука? Или издают, но мы его не слышим? Может, звук ушел туда... (Указывает за окно, в сад) ...к Крыжу? Он, наверное, любит музыку. Зеленую музыку… Я знаю только одно: я хочу жить! ЖИТЬ, понимаете?!
СЕРГЕЙ СЕГЕЕВИЧ: Что ты делаешь, Соня?
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: (Не поднимая глаз от вязания) Я вяжу ему шарф.. Крыжу. Шерсть теплая. А то в саду сыро. И крыжовник колючий. Он может простудиться. (Вяжет дальше, петли огромные, неровные). А я не хочу, чтобы он простудился. Я ему говорю: «Ты что? У нас в доме тепло и сухо!»
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: (Резко) Опять этот носорог! Никакого носорога нет, Соня! Доктор! Проснитесь! Скажите же ей наконец! Нет никакого Крыжа! Это... это была тень! От куста! Или... или Михалыч в телогрейке! Доктор, скажите ей что-нибудь!..
(Доктор Чебутыкин вздрагивает, открывает один глаз.)
ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН: В телогрейке? Возможно. Статистически вероятно. Хотя... (Приоткрывает второй глаз) носорог в тулупе – тоже не исключен… Практично. Польза. (Закрывает глаза) Но бесполезно спорить. Если они его видят – значит, так и есть. Всё едино… Тик-так.
(Тиканье на мгновение становится громче. Михалыч бесшумно входит. В руках он несет таз, полный крыжовника. Ставит его посреди комнаты на пол. Бесшумно выходит. Все смотрят на таз, как на нечто само собой разумеющееся, но тревожное.)
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: (Тихо) Как много... Он, наверное, голодный. Крыж. Крыжик, ты слышишь? Ты голодный, ты хочешь есть... И я тоже хочу! Я не могу больше ждать!
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: (Встает, подходит к тазу, смотрит на ягоды с отвращением) Это что? Шутка? Где польза от этого таза? От этой... зеленой массы? Его нужно... рассортировать! (Начинает лихорадочно перебирать ягоды, откладывая некоторые в карман жилетки). Вот эта – пахнет правильно! Эта – нет! Эта – возможно! Бесполезная! Пахнущая! Возможная! (Его движения становятся все более хаотичными).
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА: (Отходит от рояля, подходит к окну) Он смотрит. Я чувствую его взгляд. Тяжелый. Добрый. Он хочет войти. Но дверь слишком мала. Или... дверь стала меньше? (Пытается открыть окно, но оно не поддается). Нет, я не могу его впустить. Я боюсь, что он войдет и увидит меня такой... Как бы это сказать? Не совсем в себе! Он может подумать: «А ведь она действительно красива!» И тогда все пропало — или почти всё!.. Нет-нет… Это невозможно даже представить! Что же делать? (Подходит к роялю; садится на него, свесив ноги).
ГОЛОС ИЗ ГРАММОФОНА: (Внезапно раздается из угла комнаты, где стоит покрытый пылью граммофон с огромной трубой. Голос громкий, механический, скрипучий, но тот же монотонный) ВНИМАНИЕ! ОБЪЯВЛЕНИЕ. ПРОФЕССОР-НОСОРОГ ПРИНЯЛ ОБЛИК. ПРИСУТСТВИЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО. ПОВТОРЯЮ: ПРИСУТСТВИЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО. КРЫЖОВНИК – ОСНОВНОЙ ПРОДУКТ ПИТАНИЯ. ПОЛЬЗА ДОКАЗАНА. ТИК-ТАК, ЕСТЬ ВРЕМЯ. ПРОДОЛЖАЙТЕ.
(Голос умолкает. Граммофонная труба беззвучно качнулась. Все замерли. Сергей Сергеевич застыл с ягодой у носа. Софья Петровна перестала вязать. Доктор Чебутыкин громко чихнул.)
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: (Очень тихо, с растущей истерикой) Обязательно... Присутствие... Польза... (Бросает ягоду, хватается за голову) Но как? Где? Что он хочет? Конкретно! Конкретно чего он требует? Диплом об образовании? Отчет о крыжовнике? Мои... мои карманные часы?! (Судорожно ощупывает карманы). Часы! Они же сломаны! Бесполезны! Он разозлится! Нас растопчет! (Он начинает метаться по комнате, натыкаясь на мебель).
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: (Спокойно, почти умиротворенно) Успокойся, Сережа. Крыж не злой. Он просто... профессор. В новом облике. Нужно принять. Как смену времен года. Вот и шарф я вяжу... (Снова берется за спицы, но вяжет еще медленнее). Хотя... петли путаются. Как мысли. И как слова. Но я стараюсь, Сережа... Я очень хочу тебе помочь! Ты только не волнуйся и слушай меня внимательно: ты должен понять одну вещь – это важно для тебя самого!.. Понимаешь? Всё так потому, что у Крыжа нет времени ждать, пока он снова станет человеком... Он просто хочет показать нам свою новую жизнь во всем ее великолепии! Понял?.. Ну вот видишь!..
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА: (Спускается с рояля, подходит к тазу с крыжовником, садится на пол рядом) Он прислал нам угощение. Это... знак внимания. (Берет горсть ягод, смотрит на них). Они такие... искренние. (Начинает расставлять ягоды по полу, как фигурки на шахматной доске, бормоча себе под нос) Вот это – король-носорог... Это – королева-крыжовник... А это – слон-доктор... Ходят только по зеленым клеткам... Тик-так – это конь...
ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН: (Просыпается, видит Елену за ее "игрой", Сергея, мечущегося, Софью, вяжущую) Ага... Клиника. Явная клиника. Дегенерация мозговых тканей.. (Тяжело поднимается, идет к столу, наливает коньяк в чашку). Лечение не требуется. Только покой. И крыжовник. В умеренных дозах. Польза сомнительна. (Пьет). Тик-так – это диагноз. Прогноз – in globo. Бесперспективно. И не надо. Что делать? А вот что: надо взять себя за яйца! И не давать им болтаться по сторонам ни при каких обстоятельствах!.. Вот так-то лучше будет!
(Внезапно Сергей Сергеевич останавливается посреди комнаты. Его лицо искажено просветлением или ужасом.)
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: (Громко, торжественно) Я понял! Понял! Польза! Конкретная польза! Чтобы принять его... профессора-носорога... нам самим нужно стать крыжовником! Или... или носорогами! Это же очевидно! Эволюция! Прогресс! Объявление сказало: "Присутствие обязательно"! Но мы же не присутствуем в его реальности! Мы должны... измениться. Метаморфизироваться!
(Он срывает с себя пиджак, затем жилетку. Начинает тяжело дышать, раздувая ноздри.)
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: (С интересом глядя на брата) Метамор… что? Как гусеница в бабочку? Хотя... в носорога... Это сложнее. Нужны рога. (Задумчиво смотрит на спицы в своих руках). Может, спицы приделать? Но это неудобно… для шарфа. А если рога... как у оленя? Нет, не то… Рога – это у быка или барана... Хотя нет! Вот что надо сделать: взять два куска кожи и сшить их вместе так же плотно друг к другу как эти спицы в моих руках сейчас соединены между собой нитками из шарфа!.. И тогда получится мета-носорог со спиральными рогами по бокам головы - а я буду его головой! Это будет мой новый облик! Я превращусь в настоящего зверя!!! (Она начинает быстро вращать руками над своей головой; при этом делает странные движения ногами). Вот теперь всё готово!
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА: (Подняв голову от своих ягод-шахмат) Стать зеленым? Как крыжовник? Тогда он нас съест. С любовью. (Улыбается той же отрешенной улыбкой). Это будет... объединение. Всеобщая польза… Вот так всё просто и ясно! Как в жизни!.. Но это не для меня – я слишком хороша; мне бы чего попроще… Я хочу быть молодым человеком с голубыми глазами.
ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН: (Качая головой) Физиологически невозможно, Сергей Сергеевич. Рога не отрастут. Кожа не станет серой и бронированной. Крыжовник... (берет ягоду пола) ...можно скушать. Но стать им? Абсурд. Хотя... (пожимает плечами) ...в рамках текущей парадигмы, почему бы и нет? Бесполезно сопротивляться. Тик-так.
ГОЛОС ИЗ ГРАММОФОНА: МЕТАМОРФОЗА ПРИЗНАНА ЛОГИЧНОЙ. ПРОЦЕДУРА ОДОБРЕНА. НАЧИНАЙТЕ С КРЫЖОВНИКА. ПОРЯДОК ПОГЛОЩЕНИЯ: ПЕРВЫЙ РЯД, ТРЕТИЙ СТОЛБЕЦ. ТИК-ТАК, ЕСТЬ СРОК.
(Сергей Сергеевич, услышав "одобрено", издает странный хрюкающий звук. Он опускается на четвереньки, подползает к тазу с крыжовником и начинает жадно поедать ягоды прямо из таза, чавкая и фыркая. Елена Андреевна смотрит на него с одобрением и кладет в рот одну из своих "шахматных" ягод. Софья Петровна медленно откладывает вязание, подходит к вазочке на столе и начинает есть крыжовник с той же методичностью, с какой вязала. Доктор Чебутыкин смотрит на них, пьет коньяк и качает головой.)
ДОКТОР ЧЕБУТЫКИН: Поглощение... Первый ряд, третий столбец... (Вздыхает) Никакой системы. Сплошная антисанитария. Гастрит обеспечен. Или... риноцерит. Новый диагноз. (Ставит пустую чашку на стол рядом с вазочкой). Бесполезно лечить. Придется присоединиться. Ради науки. И пользы. Мнимой. (Он тяжело смотрит на вазочку, долго ищет взглядом какую-то конкретную ягоду, потом с отвращением берет первую попавшуюся и медленно жует). Ягоды, конечно. А что еще? Вот так и живем… Как в джунглях: ешь всё подряд — а потом удивляешься! Что это за жизнь такая?!
(Свет начинает мерцать в такт тиканью часов: ТИК-ТАК, ТИК-ТАК. Михалыч бесшумно входит. На его лице – впервые – нечто похожее на слабую улыбку. Он несет еще один таз, еще более полный крыжовника. Ставит его рядом с первым. Смотрит на чавкающего Сергея Сергеевича, на методично жующих Софью Петровну и доктора, на Елену Андреевну, которая снова расставляет ягоды по полу, теперь уже по какому-то сложному узору. Михалыч кивает, как будто доволен).
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: (Еле слышно, сквозь чавканье) Это так странно… Я не могу понять, что происходит.
МИХАЛЫЧ: (Оглядываясь) Ёпэрэсэтэ… (Бесшумно выходит.)
(Свет гаснет полностью. В темноте слышно только громкое, учащенное ТИК-ТАК, ТИК-ТАК (как механическое сердце). Звуки поедания: чавканье, хруст, фырканье. Занавес)