Вячеслав Клочко. Последняя встреча

(в сокращении)

В моих воспоминаниях неоднократно упоминалось имя моего друга, однокурсника Вячеслава Николаевича Клочко. Семь лет назад его не стало. Так получилось, что у него не было наследников. Наследников не в смысле недвижимости или каких-то иных материальных ценностей. Я говорю о ценностях духовных. Например, у большого ученого есть своя школа, он передал своим ученикам некие духовные заветы, и они будут продолжать развивать его научное наследиеие. У обычных людей чаще всего есть потомки - дети, внуки — которые будут хранить память о нем и передавать следующим поколениям. У Вячеслава же не было детей, он поздно женился. Его вдова, Ольга Анатольевна, пережила мужа на пять лет, и ее тоже нет в живых. Родной брат Вячеслава, который служил в ВВА им. Гагарина, был женат, но детей не оставил. Так что и племянников у Вячеслава нет. Если у него и были двоюродные братья и сестры, то вряд ли они что-то знали о его жизненном пути.

Учитывая все это, я понял, что должен написать некие заметки, не осмеливаюсь назвать их воспоминаниями, о моем друге. Из еще живущих в этом мире я, пожалуй, лучше всех знал Вячеслава, и жалко будет, если это знание навсегда уйдет вместе со мной.

Начинаю свой грустный рассказ. Когда в нашей стране мобильная связь еще только входила в повседневный обиход, у людей был такой стереотип поведения. В новогоднюю ночь надо прослушать бой курантов, выпить бокал шампанского, поздравить присутствующих за столом и после этого схватить свой мобильник и давай обзванивать своих родных и знакомых. Естественно, тогдашние мобильные сети не были рассчитаны на такую перегрузку, и первые полчаса после полуночи никому дозвониться было невозможно. Поэтому через определенное время я изменил линию поведения — все приготовления праздничного стола надо закончить несколько раньше, чтобы еще до курантов обзвонить нужных людей и поздравить их с Новым годом.

Так было и в ночь встречи 2018 года. У меня был списочек, примерно дюжина фамилий, и часа за два до Нового Года я стал методично их обзванивать. Добрался до фамилии Клочко, сначала позвонил на его номер — никто не берет трубку, хотя телефон в сети. Я удивился и стал звонить на номер его жены. Не с первой попытки, но трубку сняли. После обычного начала разговора я попросил дать трубку Славе. Ольга Анатольевна ответила, что он не может подойти к телефону, так как отдыхает, в смысле спит. Причем сказала она это тихим и печальным голосом. Ее интонация не соответствовала содержанию разговора. Так говорят не о том, что человек спит, а о чем-то гораздо более неприятном. Я сильно расстроился, было понятно, что мне не хотят говорить правду. Сказал, что, конечно, человека будить не надо, я позвоню завтра во второй половине дня, на этом и откланялся.
 
На следующий день, 1 января, ситуация полностью повторяется. Я прошу позвать Славу к телефону, и мне отвечают, тем же тихим и печальным голосом, что он спит. Я не стал лезть напролом, принял предложенные мне правила игры и сказал, что перезвоню завтра. На следующий день разговор повторяется, как заезженная пластинка. Я решил, что пора кончать эту игру и сказал, что хочу видеть Вячеслава, в каком бы состоянии он ни находился. Ольга поняла, что так просто я не отстану, и вынуждена была признаться, что Слава тяжело болен, после чего у нас начались трудные переговоры. Я-то думал, что они находятся в квартире Вячеслава в Звездном городке, а оказалось, что в данный момент они живут в квартире Ольги в Москве. В квартире Ольги я еще ни разу не был, меня в гости не приглашали. В итоге мы договорились, что я приеду 4 января. К тому моменту я уже не работал, и мне было все равно, на какой день недели будет назначена встреча. Ольга продиктовала мне адрес и подробно объяснила, как быстрее до них доехать.

Наступило 4 января, после завтрака я собрался и поехал в Москву. Надо сказать, что отчасти из-за пандемии ковида, отчасти из-за своего характера домоседа я бывал в Москве редко, может раз в год, или около того. Поэтому для меня поездка в Москву была неординарным событием. Благодаря редкости моих поездок Москва каждый раз чем-то удивляла меня — в одном месте вырос новый дом, там прорубили новый проезд, здесь реконструировали платформу электричек, и надо еще разобраться, как выйти в город. 

Мне нужно было на метро доехать до станции «Коломенская». Чем ближе я подъезжал к ней, тем сильнее волновался и, пожалуй, нервничал — я не представлял, что меня ожидает. Когда я поднялся на поверхность и огляделся по сторонам, то сразу вспомнил, что два десятилетия назад я часто бывал в этом районе. Я выходил из метро, переходил улицу, садился на троллейбус и проезжал несколько остановок. Там, в Нагатинском затоне располагался очень известный магазин компьютерных комплектующих и вообще электроники, как сейчас принято называть — дискаунтер. Правда, через некоторое время в магазин пришел представитель прокуратуры, и магазин приказал долго жить. После этого мои поездки в Нагатинский затон резко прекратились.

В этот раз мне нужно было пройти не к остановке троллейбуса, а несколько левее, чтобы выйти на соседнюю улицу. На ходу краешком сознания отметил — а вот этого здания из стекла и бетона (торгового центра) в нулевых еще не было. Прохожу вперед каких-то сто метров и вижу, что я у цели моей поездки — на противоположной стороне неширокой улицы возвышаются параллельно друг другу три совершенно одинаковых девятиэтажных жилых дома. Они настолько похожи, что даже балконы выкрашены в одинаковый цвет. Чувствуется, что дома построены достаточно давно, деревья успели вырасти, и дома утопают в зелени. Позднее вы поймете, почему я уделил много внимания описанию этого места.

Быстро нахожу нужный дом, нужный подъезд и с помощью домофона устанавливаю связь. Еще минута, и я у искомой двери, нажимаю кнопку звонка, и мне сразу открывают дверь. В этом месте я хочу объясниться. В общении с женой Вячеслава у меня был один непонятный мне момент — я не знал, как мне к ней обращаться. С одной стороны, многие женщины не любят обращения по имени отчеству — это как бы подчеркивает их возраст. С другой стороны, общались мы редко, и обращение Ольга, а тем более, Оля выглядело бы панибратством. Поэтому я путался и в одном разговоре называл ее то так, то эдак.

На лице у Ольги не было ни радости от моего приезда, ни тени улыбки, оно было какое-то опущенное, уже по выражению лица мне стало понятно, что дело плохо. Я разделся, попросил разрешения вымыть руки, и прошел в комнату. Однокомнатная квартира в панельном доме советских времен. Я очень не любил эту планировку. Между кухней и комнатой не было полноценной стены, чтобы в случае необходимости можно было закрыть дверь в комнату и провести гостя по коридору сразу на кухню. Комната получалась проходной, попасть на кухню можно было только пройдя через часть комнаты.

Поэтому я сразу увидел всю картину. Перпендикулярно стене, дальней от окна стоял разложенный диван. Это было сделано для того, чтобы к дивану можно было подойти как справа, так и слева. На диване лежал Слава с закрытыми глазами, было не понятно, он спит или находится в забытье. На нем были домашние брюки, в народе называемые «треники», и черная фирменная футболка. На ней были изображены эмблема и логотип NASA и еще много текста мелким шрифтом на английском языке. Было понятно, что футболка выпущена к какому-то знаменательному событию. Такие вещи в продажу не поступают, они раздаются на презентациях приглашенным гостям. У меня промелькнула мысль: «Ну, Слава всегда любил попижонить». Шевелюра была лохматая, видно, что человек давно не стригся. Еще мне показалось, что Слава с момента нашей предыдущей встречи располнел килограмма на три. Я постоял несколько секунд, глядя на своего друга, затем Ольга развела руками, мол сами все видите и понимаете, и предложила пройти на кухню. 

Мы сели друг напротив друга за узкий кухонный стол. Я сидел лицом к комнате, поэтому боковым зрением видел все, что происходит на диване. Тихим, невыразительным голосом Ольга начала рассказывать свою печальную историю. Первый тревожный звоночек раздался летом предыдущего 2017 года. Сначала некоторые пояснения. Слава и Ольга жили на две квартиры. С понедельника по пятницу они ночевали на квартире Ольги в Москве, чтобы тратить меньше времени на дорогу на работу. Выходные дни они проводили на квартире Вячеслава в Звездном городке. Мне немного странно, что они были официально мужем и женой, но при этом Слава не имел комплекта ключей от квартиры своей жены. Ну да ладно, это не мое дело. Однажды Слава приезжает вечером домой и долго звонит в квартиру, ему никто не открывает. Тогда он звонит Ольге по мобильнику и раздраженным тоном спрашивает: «Я долго еще буду ждать, почему ты не открываешь?» Она отпирает дверь и пулей вылетает на лестничную клетку. Там никого нет! Ольга понимает, что случилось что-то нехорошее, мгновенно переодевается в уличное и бросается на его поиски. Помните, я выше писал про три совершенно одинаковых и единообразно расположенных жилых дома? Через полчаса поисков Ольга обнаруживает своего мужа стоящим перед квартирой с тем же номером, только в другом доме. И главное, он не может объяснить, как он там оказался. Пришла радость, что муж нашелся, и он в целости и сохранности.

Через некоторое время случай неадекватной ориентации Вячеслава повторился. С этим надо было разбираться, и начались хождения по врачам. Довольно быстро эти хождения привели к оформлению бюллетеня, так как его одного нельзя было отпускать. А как в России ходить по врачам, многие из моих читателей знают. Вячеслав не только жил в Звездном городке, но там же был и прописан. Если лечиться по линии военной медицины, то начинать надо с самого низа, с военной поликлиники, к которой ты приписан. Чтобы получить направление на консультацию в какой-нибудь центральный военный госпиталь, нужно потратить много времени и нервов. Если тебе нужно быстро, то обращайся в коммерческую медицину, а там деньги из кармана летят веером. На определенном этапе этого хождения по врачам Славу посылают на МРТ головного мозга, и по результатам этого обследования ставится страшный диагноз - злокачественная опухоль. Ольга стоически перенесла эту новость, и с утроенной энергией продолжала осаду врачей, фактически борьбу за жизнь своего мужа.

На этом месте рассказа Ольги у меня в памяти прострелило. В двадцатых числах сентября предыдущего 2017 года я находился в военном госпитале в Сергиевом Посаде. И вот когда на следующий день мне предстояла операция, я решил позвонить ближайшим друзьям. Это ведь естественно — мне хотелось услышать слова поддержки. Позвонил я и Вячеславу. Он ответил мне не сразу и разговаривал каким-то не свойственным ему испуганным голосом. Я рассказал ему, где я нахожусь и в какой ситуации, а в ответ — тишина, ни одного слова поддержки. Я еще что-то рассказал, в ответ опять тишина. Я очень удивился, сказал: «Тогда пока», - и нажал отбой. Теперь я понимаю, что уже в сентябре у него были большие проблемы с мыслительным процессом.

По словам Ольги, они прошли всю врачебную пирамиду до самого верха, организовали консилиум из самых-самых светил в области онкологии в России. Даже на этом уровне подтвердили вердикт, вынесенный ранее, что злокачественная опухоль расположена настолько глубоко, что до нее нет возможности добраться. Другими словами, это неоперабельный случай. А химиотерапию применять тоже нельзя. Получается, что надо со всем смириться и ждать наступления конца. Я только могу еще раз сказать, что Ольга — сильная духом женщина, не знаю, как она пережила этот приговор.

Еще Ольга рассказала, что она приняла решение держать болезнь, правильнее сказать диагноз, Вячеслава в тайне от всех его друзей и сослуживцев. С одной стороны, решение Ольги меня не удивило, так как я уже сталкивался с подобным случаем. Во время службы в 30-м Институте мой непосредственный начальник, начальник лаборатории, с которым мы даже сидели в одной комнате за соседними столами, молодой спортивного телосложения мужчина заболел онкологией и в возрасте 36 лет скончался. Тогда тоже до последнего дня близкие скрывали его истинный диагноз и всем вокруг говорили, что у него «что-то с печенью». С другой стороны, мне непонятно, почему родственники заболевшего, как правило, скрывают от друзей и знакомых факт онкологического заболевания. В чем причина такого поведения? Может они боятся, что некие недоброжелатели в глаза будут выражать сочувствие, а за глаза — злорадствовать? Я считаю, что в самом онкологическом заболевании нет ничего постыдного для человека, чтобы скрывать этот факт.

Во время нашего разговора за спиной у Ольги у стены стояла обычная гладильная доска, на которой лежала стопочка еще не поглаженных вещей. Так вот эта доска очень мешала мне в разговоре. В моем мозгу был диссонанс между темой нашего разговора, без преувеличения трагической, и таким приземленным бытовым предметом, как гладильная доска.

Мы проговорили с Ольгой часа полтора, разговаривали не только о болезни, но и о Вячеславе, о его мечте, осуществлению которой он посвятил всю свою жизнь. В какой-то момент разговора Слава заворочался и произнес какие-то звуки. Ольга вскочила и подошла к дивану с противоположной от меня стороны. Слава пытался подняться, и она помогла ему сесть на диване. Я тоже подошел к дивану, Слава смотрел в мою сторону, но по выражению его глаз было понятно, что он меня просто не видит. Тогда Ольга стала легонько трясти его за плечо и говорить: «Слава, Слава, смотри, к нам Игорь приехал». Она несколько раз произнесла эту фразу, и губы Вячеслава чуть-чуть дрогнули, изобразив что-то отдаленно напоминающее улыбку. «Он узнал вас!» - воскликнула Ольга. Через несколько секунд Слава устал и откинулся на подушку. Чтобы узнать меня, он потратил слишком много сил.

Я понял, что не надо злоупотреблять гостеприимством Ольги, и стал собираться в обратную дорогу. На душе было тяжело. Есть фраза — чтобы узнать человека, нужно с ним пуд соли съесть. Пуд, не пуд, но за время совместной жизни на частной квартире во время обучения в военном училище соли мы съели много. А через восемь дней, 12 января, мне позвонила Ольга и сказала, что Вячеслава не стало...
23 июня 2025 года