Экстремальная рыбалка

     В конце лета тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года мне довелось испытать ощущения настоящего экстрима, которые остались свежими в памяти даже по прошествии четырёх десятков лет. А дело было так.
     Перед отъездом на очередную экзаменационную сессию мой непосредственный начальник попросил захватить с собой гостинец для его однокашника по училищу. В качестве гостинца он предложил пару "хвостов" стерляди. Но оказалось, что стерляди у него нет. Её нужно было забрать у нашего сослуживца Петровича, заядлого местного рыбака. Задача мне была понятна, поэтому вопросов не вызвало.
     Созвонившись с Петровичем, я узнал, что и у него рыбы нет. За ней нужно сходить на лодке Казанке к его знакомому. Идти нужно вверх по течению Северной Двины более двадцати километров до деревни Вавчуга, расположенной на её правом берегу.
     Делать нечего. Надо, значит надо. Тем более, что дома я был один. Жена с детьми была у родственников на юге.
     Быстро собравшись, не забыв захватить с собой «жидкую валюту», мы отправились на берег реки к лодке Петровича. Вечерело. Несмотря на то, что был последний день лета, жарко не было, а с запада дул довольно прохладный ветер. Оделись по-осеннему: Петрович одел прорезиненную штормовку оранжевого цвета, на голову форменную белую фуражку, а я — утепленную куртку с капюшоном.
     Выйдя на фарватер реки, мы направились к заветной цели. Хотя плыть приходилось против течения, из-за попутного ветра продвигались мы достаточно быстро, к тому же волны на реке были небольшими.
     В этих местах в августе белых ночей уже нет, но темнеет не сразу. Солнце долго садится за горизонт. Я в этой части реки был впервые, поэтому мне было интересно всё вокруг: и высокий правый берег Двины, и низкие берега многочисленных островов на левом берегу, и проходящие вниз по реке теплоходы.
Часа через полтора солнце почти скрылось за горизонтом. Вдали, на высоком берегу показались редкие постройки. Петрович сказал: «Вон смотри, это Вавчуга».
     Как только мы стали приближаться к этой деревне, находившиеся на реке рыбаки, а они здесь все браконьеры, увидев оранжевую куртку и белую фуражку Петровича, ринулись на своих моторных лодках врассыпную, приняв Петровича за инспектора рыбнадзора.
     Когда мы причалили к берегу и направились к избе знакомого Петровича, все они вернулись на свои места, продолжив своё запретное занятие. А их занятие действительно было запретным. Дело в том, что они добывали стерлядь - настоящую жемчужину среди рыб, по праву заслужившую титул царской. Это пресноводная рыба семейства осетровых. Обитает она в реках и озерах. Стерлядь на протяжении многих веков была любимым блюдом царей и аристократов, а также считалась символом богатства и изобилия.
     В последнее время популяция этой рыбы в естественных условиях неизменно сокращается. Это происходит из-за загрязнения водоемов, браконьерства и других факторов. Добыча стерляди сейчас ограничена, а во многих местах, как на Северной Двине, вообще запрещена.
     Эта рыба обитает на дне водоёмов. Во время кормёжки она скатывается по течению в придонном пространстве, собирая там корм для пропитания. Этим и пользуются браконьеры. Для ловли они используют так называемые "перемёты" - шнуры длиной в сто-двести метров, к которым на коротких поводках привязывают большие остро заточенные крючки с кусочками пенопласта. Перемёты устанавливают поперёк течения реки на дно. Под воздействием пенопласта короткие поводки с острыми крючками поднимаются на длину поводка. Когда рыба скатывается по течению, то она невольно цепляется за эти крючки чем попало: головой, туловищем, брюхом или хвостом. Ловля рыбы таким варварским способом ранит большое количество стерляди, но браконьеров это особо не волнует. К сожалению, зачастую у них это почти единственный способ заработать себе на пропитание.
     Знакомый Петровича оказался дома. Звали его Емельяном. По возрасту ему было лет сорок с небольшим, сухощавый, среднего роста. Жил он вдвоём с сыном лет десяти от роду. В доме было прибрано, несмотря на то, что женщины в доме не было. Мальчик спокойно занимался чем-то своим в другой комнате. Видно было, что с отцом они живут дружно.
     А дальше я стал свидетелем разговора двух поморов. Хоть я и жил в этом краю уже восьмой год, всё же поморский говор, или, как его называют местные жители, "поморя говоря", для меня так и остался трудно понимаемым.
     Емельян с явным поморским акцентом сказал: "Жонка моя померла, так што домашницяем с мальцом одни".
     Петрович спросил у хозяина: "Емельян, как насчёт рыбы-то? "
На что тот ответил: «Ницёго! Дома рыбы-то нету».
     Мой сослуживец не унимался: «Може у кого-то есть?»
     Емеля: «У кажинного домашной промысел. Рыбу-то оны шитают ницим, а разве по нонешным временам денег рыба не стоит». Итти надо-быть на реку и вытенуть сети».
     Учитывая то, что на улице уже начинало темнеть, мы быстро собрались и пошли на реку. Грозного. Вида Петровича местные рыбаки уже не боялись и спокойно продолжали браконьерничать.
     По приметам, известных одному Емельяну, мы вышли точно на место установки его сетей. Я сел на вёсла, а мои спутники ловко вынимали рыбу из сети. Довольно быстро мы освободили её от улова. Получилось около полутора десятков стерлядей размером с полметра и один налим.
     Возвратившись в дом, хозяин пригласил нас к столу. К нашему приходу мальчик уже разогрел уху, расставил тарелки и нарезал хлеба. Было видно, что делать ему это приходится не в первой.
     Ясное дело, что приехали мы к Емельяну не с пустыми руками. Я с собой захватил литровую бутылку чистого спирта. Как водится, выпили за встречу и знакомство, затем за рыбалку, рыбу, а потом уже и просто: "Ну давайте!"
     После трёх рюмок Емельян разговорился и оказался интересным рассказчиком. Особенно меня заинтересовал его рассказ о своей деревне Вавчуге.
     Поблагодарив хозяина, мы засобирались в обратный путь. Тем более что погода испортилась. Ветер усилился, небо затянуло густыми облаками, из которых иногда срывались капли дождя.
     По дороге к берегу мы увидели на высоком берегу Северной Двины деревянный полуразрушенный дом Бажениных. Печальная картина.
А ведь это место рождения российского торгового флота. Здесь бывал Российский Император Пётр I.
     Здесь же, за Северной Двиной, родина Ломоносова с музеем, церковью Дмитрия Солунского. А там и Холмогоры.
     Исторические достопримечательности дополняют достопримечательности природные. Озеро с неплохой рыбалкой, кувшинками и чистейшей водой, местами переходящее в лабиринт каналов. Поросшие соснами берега, по словам Емельяна, хороши для тихой охоты за грибами и ягодами. С другой стороны - Северная Двина, водная дорога, рыбалка. Любуйся - не налюбуешься.
     Но всё очень грустно и печально. Люди здесь не остаются, молодёжи нет, работы нет. Нет здесь ни школы, ни медпункта. Ничего здесь нет. А могло-бы быть!
     А вот и наша Казанка. Погрузившись в неё, мы отправились в обратный путь. Ветер на реке дул ещё сильнее, чем на берегу. Волна поднялась такая, что каждый её удар о борт лодки вызывал ощущение, что кто-то незримый ударяет гигантским молотом в нашу посудину. Петрович пытался лавировать между волнами, но из этого мало что получалось. Более того, как только он добавлял оборотов, лодка задирала нос и грозила перевернуться. А ветер всё усиливался, волна становилась всё круче и круче. Мы понимали, что на такой скорости нам до дома не дойти. Где-нибудь мы остановимся посередине реки с пустым баком. И помочь нам будет некому.
     Тогда я лёг плашмя на самый край лодки, спереди, придавив нос весом своего тела. Лодка немного выровнялась, что позволило увеличить её скорость.
     Вроде бы проблема была решена, но появилась другая. Брызги от набегающих волн заливали сначала мои лицо, руки, а потом и всё тело. Я промок до нитки. Вода была уже холодной, от чего руки коченели. Но другого варианта не было. Надо было терпеть.
     Часа через полтора появились огни нашего городка. На душе стало спокойнее. Но радость была недолгой. Буквально в трёх ста метрах от нашей пристани лодочный мотор заглох. Закончился бензин.
     Поочередно, яростно гребя вёслами, мы с Петровичем всё же добрались до берега. Затащили лодку в его эллинг и отправились по домам.
     А на часах было половина первого ночи. Всё бы ничего, да в пять часов утра нужно было выезжать в аэропорт.
     И такое бывало…