Из старой записной книжки 138

                ИЗ  СTАРОЙ  ЗАПИСНОЙ  КНИЖКИ /138/.


     - Ну и духан от тебя! – сказал Валерий Игоревич жене. – Амбре ля мерд! Хлорпикрин, в натуре!
     - Боже! – сказала жена, - Я так лука в салат переложила! А он ещё злой такой!
     - Да уж, - сказал Валерий Игоревич, - салат-термояд.  Kак будто с Чиполлино целовалась.   
     - Иди к чёрту! А сам какой после своей черемши? – обиделась жена. - Как Змей Горыныч потом ползаешь! Даже пот чесноком воняет!
     «Мы - старые вонючки?» - с грустью подумал Валерий Игоревич. И вдруг вспомнил, как сорок лет назад сводил его с ума аромат возбуждённой Зины; она же, в отдельные сокровенные моменты, зарывшись лицом, бормотала, что волосы на его лобке пахнут свежим сеном…
     - Дай-ка и мне своего салатика, - сказал Валерий Игоревич. – козочка моя.

     «У меня есть потребность простоты и порядка. Дайте мне щей с говядиной, творогу со сливками, осетровой икры, красных перепелов в бруснике, душистого кофею, и я не попрошу ничего более.»
            (Афанасий Фет: отрывок из письма Л.Tолстому, 1878 г.)

     Да-да-да, что-то очень знакомое… А, вспомнил - трактир «Tри пескаря», «три корочки хлеба» - точно. Удивляюсь, как этот спартанец, этот поэт-анахорет не попросил ещё поросёнка с хреном, балычка донского, с Кучугура, степным ветерком пахнущего, икорки белужьей парной, селяночки со стерлядкою, расстегайчиков с вязигой и налимьими печёнками, котлеток а-ля Жардиньер, лососинки Грилье, бутылочку смирновки во льду, портвейна «Леве №50», графинчик пикона и пару бутылок эля «для усадки». Да-а, когда-то, в старину, поэты были мученики и страстотерпцы, вообще, такие, суровые аскеты, не то что сейчас, поэтому и стихи получались. Помните, у того же Фета:

                Шепот, робкое дыханье,
                Трели соловья,
                Серебро и колыханье
                Сонного ручья…

 - неплохо, правда? Я думаю, Афанасий Афанасьевич и на Стихах ру. не последним был бы. Ну, не как Левашов, но всё-таки.