Зёрна в саду

В душном саду после ливня зажужжали осы и я отдалился от мостика, чтобы лишь наблюдать за водонапорной ладьёй, которая ещё не упала в кустарники и не скатилась с поля в болото.

Жители суетятся в черноте огородов, которые к рассвету порозовеют и уйдут всем безучастным видом обратно в треугольник вишен, чтобы отдохнуть от раскопок в серебряной скале из теней и криков. Брат тащит велосипед и придерживает корзину с мешком на багажнике, чтобы на подъёме переулка всё содержимое не отбилось от рук и не выскочило жменей из трясущегося фонтана. Автомобиль упрётся в обочину и я успею вытянуть руки перед собой, чтобы не разбить себе лицо о спинку придвинутого к бардачку кресла, где после остановки встрепенётся мама. Какой-то лишний мандраж в теле перед гостями и отец вернётся, чтобы припарковать машину в тени навеса, когда мы с братом ещё не решимся войти в прихожую тётиного дома и не наиграемся стоя у стола в прятки. Паркет пахнет в фойе корпуса по особенному и девушки сбегают к широкому зеркалу, чтобы увидев моё отражение со слезами, поскорее присоединиться к выстроенному отряду и аккордеонисту, который растягивает свою грудь и гнёт спину, чтобы удержать на весу клавиши с сердцем.

Рельсы собрались в полотенце и весь жир после мытья слился к фундаментам трущоб, которые пролегали вдоль частного сектора и излучали вслед идущему спектр смол из разновидностей дыма, когда в печи уже догорали щепки или со смехом шевелились угольки. Бабушка станет апатично чесать ножом картофельный клубень, который вывалится из корзины в траву и поднимется не сразу, потому что почти вплотную прижмётся к фиолетовой пятке галоши и будет выскальзывать из перчаток под скамейку, когда бабушка попытается вновь прижать клубень лезвием и промахнётся. Город облегчённо цел и подростки ютятся по парам на остановке, где с фальшивым видом встанет к солнцу женщина, чтобы поднять свой телефон со лба и сделать отдалённо точный снимок с затмением на припрятанной за вспышкой морщинке переносицы. Дом, виноградник плетётся по прутьям беседки у входа в подвал и все блюда сносятся сестрой к столику для фасовки, который освещается вмонтированной в стенку свечой и утром, когда все уже потускнеют, снова сгоряча заставят фруктами и сладостями.

Отвечать на глупые вопросительные пощёчины и в гордом соитии с душой, засыпать не глядя в пепельницу, которая после летней синевы покрывается опавшими водорослями с осенней пыльцой и уже вертится на подсолнухе с зёрнами в табачной куче. Долго петлять в снегу по следам, которые к ночи станут гранулированными звеньями одной тончайшей полосы. Я буду вглядываться в мёрзлую у неба луну, когда та одним только своим вращением заберёт за собой ночь и не вернёт утро спящему лишь на звезде ангелу, который позабудет проглотить её или с сонливостью выплюнуть на рассвете.