Машина непрерывного литья стали

Мама умерла в феврале. Перед этим она тяжело болела. Болезнь развивалась так быстро, что сгорела мама за три месяца, несмотря на многочисленные визиты докторов, капельницы и мои ночные бдения у её постели. Разрушенная до основания наша с сыном жизнь, в которой мама занимала важное место, как фундамент в доме, полетела в тартарары. Сын остался практически беспризорным, но у него хватило благоразумия продолжать учиться и жить более-менее размеренной жизнью, пока я заливала горе дешёвым красным вином, на которое только и хватало зарплаты театрального реквизитора. Но и эту работу я, в итоге, потеряла, проспав однажды вылет на гастроли и подведя весь коллектив. Меня не стали увольнять по статье, так как я была на хорошем счету, а вежливо попросили написать заявление по собственному желанию, что я и сделала.
Запасы денег, оставленные заботливой мамой на сберкнижке, доверенность на которую она загодя оформила на меня, ушли на похороны и оформление наследства, которое состояло из квартиры, в которой мы жили. Новую работу я ещё не нашла, а сын, от рождения глухой, учился в специальной школе для детей с особенностями развития. В седьмом классе. На его пособие по инвалидности мы, собственно, и жили.
«Лена, - сказала мне как-то сердобольная соседка с пятого этажа, Валентина, заглянув проведать нас с сыном, - я тут из деревни картошки привезла, возьми, - и протянула мне пакет, - а ещё, не погнушайся, но возле универсама, у заднего входа, в конце месяца выставляют тележки с просроченными продуктами, сходи, посмотри, что да как.
Был, как раз, конец апреля. Убрав подальше свои гордость и робость, выданные мне природой в одном флаконе, я на следующее утро собралась и пошла к магазину. Там я и познакомилась с дядей Сашей, Александром Андреевичем. И эта встреча наполнила мою унылую жизнь яркими красками.
«Здравствуйте, - обратился ко мне пожилой мужчина невысокого роста, одетый в длинное пальто и вязаную шапочку, торчащую вверх как соска на бутылочке с детским питанием, - в первый раз пришли? Что-то я раньше вас здесь не видел». «Завсегдатай помоек обратил на меня внимание», - с ужасом подумала я, опустив глаза и уткнувшись взглядом в его меховые мокасины сорок шестого размера, не меньше, переделанные, видимо, из старых сапог. Сам хозяин экзотической обуви был, как я уже говорила, невысокого роста, поэтому обувь огромного размера смотрелась непропорционально, как лыжи. К тому же, мужчина был худощавый, так что, пальто на нём висело как на вешалке. В довершение образа, скажу, что у него была небольшая седая бородка клинышком и колючий взгляд бледно-голубых как льдинки глаз.
Пока я разглядывала необычного собеседника, из магазина выкатили тележки с продуктами, и люди, которых было довольно много, и которые ждали всё это время в напряжении, бросились за добычей. Там была и выпечка, и овощи, и даже упаковки с сосисками и колбасой. «Будем брать только то, что в вакуумной упаковке, - шепнул мне на ухо мой новый знакомый, видимо, сделавший меня негласно своей напарницей, - ещё - картошку, остальные овощи обычно совсем никудышные». Сказав это, он ринулся в бой и набрал много разнообразной снеди. «Подержите пакет», - подозвал меня, стоявшую робко в стороне от этого ажиотажа.
Через полчаса мы уже сидели на лавочке во дворе дома дяди Саши и делили добычу. Дом оказался по соседству с моим, но я даже представить не могла, какая кипучая жизнь в его небольшом уютном дворике. «Это место, где мы сейчас сидим, называется «четыре лавки», - просвещал меня Александр Андреевич, попутно откладывая в отдельный пакет, который он предусмотрительно захватил с собой, мою часть продуктов, - здесь вечерами собирается местная молодёжь. Я с ними тоже, бывает, сижу, общаюсь, просвещаю их на разные темы. Кто же ещё и займётся воспитанием подрастающего поколения? Твой сын ест пирожки? Хорошо, вам – пять, и мне парочку…» «А почему – «четыре лавки»? Лавочек же только три», - задала я вопрос. «Не знаю, - рассмеялся дядя Саша, - Видимо, это как-то исторически обусловлено. Я только пять лет тут живу, с тех пор, как жена из дома выгнала». Дальше он рассказал, что живёт в комнате в коммунальной квартире. Комнату дали от научно-исследовательского института, который в годы кризиса закрылся. Работу дядя Саша потерял, но комнату оставили за ним, и он сюда переехал, когда расстался с женой. А то жил у неё в Электростали. «За что же вас жена выгнала?» - не унималась я с расспросами. «Да я в её кошку тапком запустил, когда она на меня ночью в очередной раз запрыгнула без предупреждения», - отшучивался Александр Андреевич. Но я так поняла, что пришлось ему уйти после того, как перестал приносить в дом деньги. «И что же вы, не пытались найти новую работу?» - поинтересовалась я. «Как же, меня даже в этом же институте оставили сторожем. Только я свою задачу не выполнил, и с тех пор у меня волчий билет». «Плохо сторожили?» - спрашиваю. «Наоборот, - отвечает дядя Саша, - был чересчур бдительным, а надо было на многое закрывать глаза. Так что, больше меня на работу никуда не брали. А я ведь Бауманский институт окончил в своё время. С отличием. Ты картошку-то всю бери, тебе сына кормить, а я ем как воробей», - закончил он раскладывать еду по пакетам.
«Слушайте, - возникла тут у меня идея, - я ведь тоже сейчас без работы. Давайте вместе что-нибудь придумаем. Какую-нибудь подработку». «Это какую же? – смеётся дядя Саша, - Только разве что тебя приведём в божеский вид и устроим секретаршей к президенту. Ты ему будешь кофе подавать и между делом нашёптывать идеи по переустройству государства в лучшую сторону, которыми я тебя буду снабжать! Ничего, что я на «ты» перешёл? Мы же теперь, вроде как, компаньоны». «Для секретарши я слишком старая уже, - отвечаю, - да и длиной ног не вышла, а вот организаторские способности имею. Давайте, я объявление размещу, что вы уроки даёте по…какой предмет вы лучше всего знаете?» «Физику и математику», - не задумываясь, ответил мой собеседник. «Ну вот, так и напишем – «репетитор по физике и математике, любой уровень сложности». А я при вас буду ассистентом». «Деньги с учеников будешь собирать?» «Вроде того. Буду время урока согласовывать и следить, чтобы вы ученику мозг лишней информацией не перегружали. А то знаю я вас, учёных людей, как оседлаете своего любимого конька, так вас не остановишь». «Это точно, - дядя Саша кивает, - я как раз тебе собирался поведать о моём гениальном изобретении. У меня их несколько запатентовано, но любимое моё детище – машина непрерывного литья стали». «Про эту машину свою вы мне как-нибудь в другой раз поведаете, - беру я пакет с едой и встаю с лавочки, - потому что у меня тоже есть любимое детище, и его, в отличие от вашего, кормить надо. Причём, ежедневно, и желательно - по нескольку раз».
На другой день я дала объявление про уроки физики и математики, потому что, у дяди Саши, конечно, не было ни компьютера, ни навыков составления такого рода текстов. «Выпускник Бауманского института, запатентовавший множество изобретений, с опытом преподавания… тридцать лет, - написала я, исходя из примерно шестидесятилетнего возраста дяди Саши, определённого мною на глаз, - даёт частные уроки. Торопитесь, только в апреле и мае действует скидка двадцать процентов». От какой суммы скидка, я не знала. Решила определяться «по ходу пьесы».
Поначалу было глухо, на объявление целую неделю никто не откликался. Чтобы поддержать наше начинание, одна моя подруга прислала своего сына-оболтуса подтянуть математику. Заплатила за урок целых пятьсот рублей. Дядя Саша так разогнался, будто хочет сделать из несчастного школяра профессора. Так что я ощутила своё полное соответствие занимаемой должности администратора, когда после трёхчасового марафона с боем вырвала истощённого наукой парня из лап соскучившегося по научным беседам преподавателя.
Потом снова была неделя затишья. После майских праздников мы уже, было, решили свернуть нашу затею, но тут раздался телефонный звонок.
«Скажите, - спросил мужчина приятным бархатным баритоном, - а вы только школьников готовите к экзаменам или со взрослыми тоже занимаетесь?» «Занимаемся, конечно», - радостно воскликнула я. «Когда…время остаётся, - опомнилась я и добавила, чтобы не опускать планку, - от школьников отбоя нет. Сами понимаете, преподаватель опытный». «Значит, я могу прийти проконсультироваться?» - уточнил мужчина. «Да». «Когда?» «Ну, в принципе, - я потянула паузу, делая вид, что листаю ежедневник с расписанием, - завтра есть окошко в середине дня». «Хорошо, я тогда завтра в обеденный перерыв заеду».
На следующий день, к назначенному часу я заставила Александра Андреевича принарядиться, и он ради такого случая сменил привычные треники, растянутые на коленках, и застиранную рубашку в клетку на костюм. «Женился в нём, потом всего пару раз надевал», - сообщил дядя Саша, с трудом вытаскивая костюм из недр шкафа. До самого; шкафа тоже пришлось добираться с боем. Путь к нему преграждали горы вещей, принесённых Александром Андреевичем с окрестных помоек. Вещи, надо сказать, иногда были очень даже неплохие. «Там подлатать, тут подправить, - и можно продать кому-нибудь недорого», - пояснял свою идею дядя Саша, перекладывая с места на место сломанные пылесосы, чемоданы без колёсиков и ручек и треснувшие рамы для картин. Он, конечно, собирался привести всё это в порядок, но больше - в теории. На самом деле, вещи складывались где придётся, их количество разрасталось, и горы достигли уже тех размеров, что кое-что выпадало за пределы комнаты, вызывая недовольство соседей по коммуналке. Соседей было двое – тётя Вера и Николай. Но Николай жил у невесты в Черёмушках, и комната его была заперта. Так что, недовольными соседями, по факту, являлась лишь тётя Вера. Но она знала дядю Сашу уже так давно и хорошо, что только покачивала головой и негромко ворчала, когда какой-нибудь непослушный предмет из его комнаты пытался переселиться в коридор.
Понятно, что уроки мы проводили не там, а в моей квартире. Благо, места было много, аж целых три комнаты.
Человек, которому требовалась консультация по физике, пришёл вовремя. Выглядел он вполне достойно, но привычному образу «ботаника» не соответствовал. Крепкий молодой энергичный мужчина, со спортивной фигурой. «Мне тут переаттестация светит, - начал он сразу с порога, потрясая в воздухе свёрнутой в трубочку школьной тетрадкой, - а я в физике ничего не смыслю. Меня дядя запихнул в эту контору, попросил своего друга, он какая-то большая шишка в Министерстве, тот меня и устроил. Сам-то я спортсмен, но пришлось уйти после травмы. Массажистом или тренером тоже не оставили, вот дядя Петя, спасибо ему, помог. Год всё нормально было, а на днях переаттестацию затеяли. Сроки подошли для нашего отдела. Надо контрольную по физике написать. Но дядя Петя и тут меня не бросил, раздобыл варианты контрольной и мне передал, - опять потряс гость перед нами тетрадкой, - сможете решить?» «Ну-у-у-у…, - замялась я, - мы же уровень учеников повышаем, а не за них…». «Плачу три тысячи. Только это надо срочно, завтра к вечеру, я ещё все решения задач заучить наизусть должен до утра», - перебил меня мужчина. «Мы согласны, - быстро среагировал Александр Андреевич, - оставляйте ваши записи». «Позвоните мне, когда будет готово. Меня Геннадий зовут, кстати, - представился, наконец, мужчина, - вот задаток». И он щедро выдал тысячу рублей дяде Саше.
Выдать Александру Андреевичу оплату заранее было стратегической ошибкой. На следующее утро телефон у него не отвечал, и дверь квартиры он не открывал, как я ни стучала (звонок давно сломался, у дяди Саши всё руки не доходили починить). Наконец, дверь открыла Вера Ивановна, вышеупомянутая соседка. «Чего ты стучишь? Мало того, что Саша храпит за стенкой, как морж, ещё ты колошматишь. Сериал смотреть мешаете». «Как – храпит? – возмутилась я, - Надо срочно будить, у нас заказ горит, сегодня к вечеру надо сделать!» «Не знаю, что там у вас горит, - проворчала соседка, удаляясь обратно к себе, - но Сашу ты до завтрашнего утра не добудишься. Но если хочешь, попробуй». И захлопнула дверь своей комнаты. Я просунулась в комнату Саши. Пробираться было сложно, между завалами вещей пролегали очень узкие тропинки. Александр Андреевич сладко спал, развалившись на кровати. На прикроватной тумбочке всё было красиво: солёные огурчики в блюдечке, картошка варёная в кастрюльке, и на газетке - кусочки чёрного хлеба и сала. «Пузырёк» (так ласково называл маленькую бутылку водки дядя Саша, но об этом я узнала чуть позже), стоял там же и был пуст. Что ж, делать нечего, я поискала заветную тетрадку с вариантами, обнаружила её свёрнутой всё в ту же трубочку в кармане пальто, висящего на гвоздике возле двери, забрала её и отправилась восвояси.
Физикой я в школе увлекалась, к тому же, у нас был замечательный учитель. Но сколько лет прошло с тех пор! Благо, все знания теперь в широком доступе. Я открыла тетрадку, посмотрела задачи, потом нашла материалы по этой теме, изучила. Начала решать. К середине дня меня стали одолевать сомнения, и я написала парочке знакомых, которые что-то смыслят в физике, попросила проверить. Ещё брату двоюродному позвонила, с которым не общалась десяток лет. Он у меня технарь. Общими усилиями, контрольная в двух вариантах была готова, проверена и перепроверена буквально за полчаса до приезда Геннадия. Заодно, я успела пообщаться с друзьями и родными, которым при других обстоятельствах ещё лет десять не собралась бы позвонить.
«Спасибо вам огромное, - радостно жал мне руку Геннадий, забирая тетрадь с решениями задач, - я очень держусь за эту работу. Сами знаете, как сейчас трудно куда-то устроиться. Вот, возьмите», - и вручил мне оставшуюся сумму денег.
Весь следующий день меня трясло – вдруг, я неправильно что-то решила в этих двух вариантах контрольной, и разъярённый Геннадий примчится получить сатисфакцию? Деньги с процентами потребует, а то ещё и побьёт меня сгоряча. Но всё было тихо. Дяде Саше я, конечно, высказала своё недовольство его поведением. Но он только отмахнулся: «Надо же напряжение иногда снимать, Лен, накопилось».
В течение следующих нескольких дней опять с учениками было не густо. Но иногда удавалось подзаработать, подтягивая по математике или физике какого-нибудь школьника, которому назначили пересдачу на осень. У большинства уже были каникулы. Ещё через несколько дней раздался звонок телефона. «Здравствуйте, Елена, как ваши дела?» - это был Геннадий. «Дела нормально, - отвечаю настороженно, - а ваши?» «Мои – отлично! – сообщает Геннадий, - Я контрольную сдал и получил не просто переаттестацию. Меня из младших научных сотрудников в старшие перевели. Потому что, оказывается, я одну из задач решил каким-то оригинальным способом, который известен лишь немногим знатокам физики. Огромное вам спасибо!» «Ну, что же, - выдыхаю я, - фирма веников не вяжет, мы вам давали гарантию успешного результата - и не обманули. Успехов вам в новой должности», а про себя подумала, что, кажется, перестаралась, и двоюродному брату звонить не стоило. «Спасибо, - отвечает Геннадий, явно не собираясь заканчивать разговор, - но с новой должностью у меня появились новые проблемы. Поскольку, у меня нет высшего технического образования, меня решили отправить на курсы повышения квалификации. И там…» «Надо писать контрольные работы?» - уже понимаю я, к чему он клонит. «Да. Каждый четверг в течение месяца, пока длятся курсы». «Но…» «Плачу по три тысячи за контрольную и ещё шесть за итоговую работу». «Какую ещё итоговую работу?» - я почувствовала себя загнанной в угол мышью. «Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы», - закончила про себя так оптимистично начатую строчку. «По окончании курсов надо будет выступить с чем-то вроде научного доклада. Тему можете выбрать сами, какая вам по душе!» - разрешил великодушно Геннадий. Я не стала его расстраивать, что по душе мне вышивание крестиком и вязание крючком.  Деньги-то очень нужны. Да и на Александра Андреевича положиться, всё же, можно порой. Главное, больше ему денег не давать заранее, но теперь все коммерческие вопросы в моих руках. «Хорошо, мы согласны, - всё ещё говоря от лица «фирмы», выдала я свой ответ, - присылайте мне задания на электронную почту, а я вам буду отправлять решения. Про тему итоговой работы сообщу позже». Почему нам сразу это не пришло в голову – по электронной почте материалами обмениваться? Вот что значит – мозги заскорузли. А тут сразу новые нейронные связи появились. У меня – так точно.
«Александр Андреевич, вы опять телефон забыли на зарядку поставить, - стучу в очередной раз в дверь квартиры дяди Саши, - у нас большой заказ появился, надо быть в форме!» «Опять ты, - открыла мне снова Вера Ивановна, - никакого покоя от тебя. Нету Саши!» «А где он?» «В больницу увезли ночью по скорой». «В какую?» «Ветеранов войн, кажется. Сестра его постаралась, договорилась как-то». Я скорее понеслась в больницу. Оказалось, у дяди Саши сестра родная есть. А я даже и не знала. Она и про хорошую больницу договорилась, и палату оплатила отдельную. «Видишь, как всё усложнилось, Лен», - говорит дядя Саша, когда мы прогуливаемся по больничному двору. Двор этот ничем не примечателен, кроме огромной шахматной доски, выложенной плиткой прямо на земле, с такими же огромными, в человеческий рост, шахматными фигурами. «Застрял я тут, видать, надолго, недели на три, как минимум. Оперировать меня будут, но надо сначала организм в порядок привести, а я его сильно порушил. Сама знаешь, чем». «Да, - отвечаю, - теперь я понимаю, в качестве ветерана каких сражений вас сюда поместили». «Но ты не расстраивайся, - продолжает, не поведя и бровью в ответ на мой сарказм, Александр свет Андреевич, - у тебя всё получится, ты же в прошлый раз все задачки сама решила, нареканий не было. Так что, вперёд, к новым успехам. Я-то вряд ли что вспомню, у меня, если честно, в последнее время в голове всё путается. Я, может, потому и напился тогда, что боялся не справиться. А для меня, выпускника Бауманки, это, сама понимаешь, позор несмываемый». Ничего себе, заявочки. А мне, значит, позориться сам бог велел. Я же в профессора; не нанималась, сразу очертила свой круг обязанностей - я администратор проекта. Ну да, что с ним говорить, с болезным. Отдала гостинцы и отправилась домой, пожелав дяде Саше скорейшего выздоровления. Весь месяц потом корпела над задачками в контрольных Геннадия, не забывая навещать между делом дядю Сашу. Его успешно прооперировали, и он шёл на поправку. Выгуливала его в один из дней во дворе больницы, где уже расцвели кусты сирени, и стало по-летнему красочно. «Ну как там дела у твоего подопечного? – спрашивает дядя Саша, щурясь на солнце, - Вставай к тому белому коню, Лен, я тебя с ним сфотографирую», - машет рукой в сторону гигантских шахматных фигур. «Дела нормально, - отвечаю, обняв коня и изо всех сил пытаясь найти удачный ракурс для фото, - мои контрольные все сданы на отлично, и теперь остаётся только итоговую работу написать. Но ума не приложу, на какую тему. У вас там в загашнике никаких курсовых с института не завалялось?» «Вот именно что – завалялось, - чешет затылок дядя Саша, - разве же их теперь в моём сорочьем гнезде откопаешь? Основной темой-то у меня, опять же, была разработка новой модификации машины непрерывного литья стали. Идея в студенчестве ещё зародилась. В принципе, я могу тебе вкратце рассказать, в чём там дело». «А ничего, что изобретение ваше уже запатентовано?» - сомневаюсь я. «Ну, мы предоставим один из начальных вариантов, сырой проект, а для подопечного твоего сгодится в качестве курсовой». На том и порешили. Из рассказанного дядей Сашей и начерченного им прутиком на земле я кое-как слепила итоговую работу и отдала на свой страх и риск Геннадию. Думала – на этот раз точно засыплемся. Но он позвонил, снова очень довольный. Сказал, что всё сдал, как всегда, блестяще, и уезжает на время отпуска к другу в Дагестан. Ему предложили по возвращении заняться доработкой проекта. «Какого?» - ещё не совсем поняла я, но по спине уже побежали предательские мурашки. «Как – какого? Нашего с тобой. Машины непрерывного литья стали. Ну ладно, обнимаю, побежал я по магазинам, надо купить подарки другу и его семье. Сейчас задаток тебе на карту переведу». Не помню, чтобы мы с Геннадием переходили на «ты», но, видимо, у соавторов такого грандиозного проекта, как машина непрерывного литья стали, уже не может быть никаких преград на пути к сближению.
«Саша, – метнулась я к Александру Андреевичу, который к тому времени уже выписался из больницы, - моего, как ты выражаешься, подопечного просят продолжить работу над твоей машиной непрерывного литья стали!» «Не мудрено, - крякнул довольно дядя Саша, - проект ведь гениальный! Надеюсь, наш гонорар в связи с этим вырастет». «Да, кстати, вот твоя доля», - протягиваю ему купюры. «И ещё я рад, - продолжает с ещё более довольным видом Александр Андреевич, - что ты, наконец, перестала мне «выкать». Я ещё очень молод душой, несмотря на разного рода телесные недомогания». «Тебе бы всё шутки шутить, - возмущаюсь я, - ну, как ты не понимаешь, они же требуют дальнейшей работы над проектом!» «А в чём проблема? Работайте». «Но машина же уже запатентована!» «Проводишь меня в поликлинику? Мне надо на перевязку», - уходит от темы мой собеседник. «Провожу, конечно!» «Так что с патентом, я не поняла?» - не отстаю по дороге от дяди Саши. «Ну, нет патента. Не успел я своё изобретение запатентовать, - признаётся он, - так что, можете смело продолжать развивать это направление». «Как развивать? – подумала я, - Если я даже не знаю, как она выглядит, эта машина. Так, составила предварительные расчёты, набросала приблизительный чертёж по рисункам на песке, а куда дальше двигаться, не знаю». «Лен, я кажется, медицинский полис на тумбочке у кровати оставил, - вспомнил на полпути дядя Саша, - сбегаешь? Вот ключи».
«Ах вот ты как! – разозлилась я, забирая злополучный полис с тумбочки, - Ни в чём помогать не хочешь! Хоть бы в бардаке своём поискал чертежи, всё равно, ничего толком не делаешь, кроме как хлам по помойкам собирать!» И со злости стала копаться в мусоре, заполонившем комнату. «Ну где-то же должны быть чертежи и расчёты этой грёбаной машины! Вот найду их, отдам Геннадию, пусть запатентует и получит Нобелевскую премию вместо тебя! И со мной поделится!» Набарахтавшись вдоволь в дяди-Сашином мусоре и ничего не найдя, я поостыла немного и побежала в поликлинику. «Чего ты так долго? – окликнул меня дядя Саша из небольшого кафе на первом этаже, которое появилось в поликлинике после ремонта, - Мне уже перевязку сделали. Я нам какао взял, будешь?» «Не было полиса на тумбочке, оглядеться пришлось, - соврала я, стыдливо отводя взгляд от внимательных глазок-буравчиков Александра Андреевича, - у тебя как иголку в стоге сена маленький предмет искать». «Это правда, - согласился дядя Саша, - тем более, полис и не нужен уже». «Почему?» «Извини, это, оказывается, последняя перевязка была, записываться ко врачу больше не надо. На мне же заживает всё, как на собаке. Так что там у нас дальше на повестке дня?» - и с довольным видом отхлебнул какао из чашки.
К сентябрю я так ничего толком и не придумала для Геннадия. И решила сказать ему, что выхожу из дела. Всё же, я не физик и не конструктор. Вот мама моя, она – да, была чертёжником в конструкторском бюро. Только она, не по огню, как дядя Саша, была спец, а по воде – гидростанции проектировала. Но мне её таланты не передались, я в папу – гуманитарий. «Задаток, жаль, вернуть придётся за неосуществлённую разработку. Ну да ладно. Меня подруга в антрепризу костюмером позвала подработать, с голоду с сыном не помрём».
Дядя Саша к сентябрю опять в больницу загремел. «Видишь, - говорит, - повторную операцию делать опасно, а не делать нельзя. Короче говоря, так и так мне кранты». «Погоди, - расплакалась я, потому что по заострившимся чертам и ещё большей, чем прежде, худобе дяди Саши хорошие прогнозы было делать сложно, но надо было сказать что-то ободряющее, - чего ты раньше времени себя хоронишь? Дела только на лад пошли, я на работу выхожу, нормальную, не по части физики. В антрепризе хорошо платят, буду тебя апельсинами кормить».
«В одном ты права, - уходит в привычном ключе от темы дядя Саша, - тебе эта физика только мозг засоряет. Ты же у нас лирик, песни сочиняешь». «Так ты слушал тот диск, который я тебе подарила? - спрашиваю, и слёзы моментально высыхают на глазах, - Ты же сказал, что не на чем?» «У Веры есть вертушка», - отвечает нехотя Александр Андреевич. Диск этот был записан мной и моим мужем ещё до развода, когда я была беременна сыном и полна радужных фантазий о светлом будущем. Я сделала несколько копий и дарила их время от времени тем, кто казался мне достойным такого царского подарка. «И как тебе мои песни?» - готовлюсь к похвалам. «Не Бичевская, конечно, - выдавливает из себя дядя Саша, - но слушать можно», - после чего быстро отклоняется в сторону, хотя я ещё даже не нашла, чем в него запустить.
В конце августа позвонил Геннадий. Я уже собиралась сказать ему, что отказываюсь от участия в нашем безнадёжном деле по усовершенствованию обоим нам мало знакомой машины, но он меня опередил: «Я решил остаться тут, в Махачкале. Мне предложили место тренера по греко-римской борьбе. Добрые друзья, дело по душе и хорошая зарплата – что ещё нужно для счастья? Ну её, эту физику. А задаток оставьте себе, вы же летом занимались разработками, время своё тратили». Опять перешёл на «вы», как уволил меня из компаньонов. Я спорить не стала. Пожелала удачи и велела передавать привет другу и его семье, мысленно ставя за них свечки всем святым за то, что друзья так удачно окружили Геннадия теплом и заботой, что он решил задержаться. И правда – ну её, эту физику, и эту машину, которая меня чуть не ввела во грех воровства…
Хоронили мы дядю Сашу втроём: его сестра Наталья, соседка Вера Ивановна и я. «Так вот вы какая, подруга, которая была с Сашей в его последние дни», - сказала, подходя ко мне, Наталья. «Приятно познакомиться, - протянула я руку, - я тоже про вас наслышана от Александра Андреевича». Про «наслышана» соврала, чтобы не огорчить собеседницу. Попутно отметила про себя, что Наталья с дядей Сашей совсем не похожи внешне - она крупная, статная, а он был другой «масти», «маленький да жилистый», как сказала бы моя мама. «Мы с Сашей по маме родные, а отцы у нас разные, - тут же прояснила моё недоумение Наталья, как бы прочитав мои мысли, - и вряд ли он вам про меня рассказывал, мы давно не виделись, я все новости от Веры узнавала, звонила ей иногда. А не общались мы с ним, потому что Саша так решил. Это давняя история. У него сын по малолетке в тюрьму сел. Они с приятелями машину угнали, покатались и бросили. Но на них дело завели.  А вышел Лёшка уже матёрым, ещё и на наркотики подсел. Так, в итоге, и умер от передозировки однажды. Саша мне простить не мог, что денег не дала.  Других ребят родители отмазали, заплатили пострадавшему, и он заявление переписал, вот наш и огрёб по полной, один за всех. Да, я могла вынуть деньги из бизнеса, но времена были лихие, как бы я потом выкручивалась, одному богу известно, и я не решилась. А Саша так и не простил. Он же мне родительскую квартиру оставил, не стал претендовать на долю, когда я замуж вышла, а сам по общежитиям мыкался». «Надо же, про сына он мне тоже ничего не рассказывал, - поразилась я, - он, наверное, мало кому доверял после всего, что с ним произошло в жизни, а я ещё и обворовать его решила – хотела украсть его изобретение». «Какое?» - удивилась Наташа. «Ну как же – машину непрерывного литья стали». «А! Это! Да не было никакого изобретения, - вздохнула она, - в пору студенчества были какие-то задумки, мечты, наброски. Потом в научно-исследовательском институте, где он работал, заинтересовались, собрали группу, нашли спонсора. Но довольно скоро дотации прекратились, группу расформировали, и всю жизнь потом Саша уже сам что-то чертил, делал расчёты. Но до логического завершения он свой замысел так и не довёл». «Поедем домой, помянем Сашу, - обратилась к нам Вера Ивановна, утирая слёзы краем платка, - жили с ним душа в душу». Наталья взяла нас под руки, и мы пошли все вместе к её машине, припаркованной за оградой кладбища.
«Ну, ты даёшь, - сказала я, присев на свежий холмик на девятый день после похорон и взяв горсть земли в руку, - плёл мне про запатентованное изобретение, а, на самом деле, ничего толком и не было. Изобретатель всю жизнь находился в процессе. А, может, так и надо, и жизнь и есть эта самая машина непрерывного литья? А льётся из кого что: из кого – зло, а из кого – добро, из кого – ругань, а из кого – песня. Да, кстати, я снова начала писать песни. Нельзя предавать любимое дело всей жизни. Благодаря тебе, я это поняла. К тому же, у меня теперь есть сценический псевдоним – Снежанна Небичевская. Когда прославлюсь, обязательно упомяну тебя в мемуарах, как моего главного вдохновителя и наставника».
«Лена, мне на похоронах не до того было, - обратилась ко мне Наталья, которая парковала машину и теперь присоединилась ко мне, - Саша вам свёрток просил передать, когда второй раз в больнице лежал. Сказал, если что случится с ним, отдать. Свёрток у меня в машине, он довольно большой. Представляете, - продолжила она со вздохом, разложив цветы на могиле брата и вертя в руках одну хризантему, - купила нечётное количество, как для живого».
Вернувшись домой, я распаковала свёрток, который передал мне дядя Саша, - развязала верёвку и развернула газеты, в которые был тщательно и с любовью, как всё делал Александр Андреевич, запакован большой альбом, старый, таких давно не выпускают, с плотной серой обложкой, на которой было тиснение в виде полосок вдоль краёв и завитков по углам. Сначала я быстро пролистала альбом. Он был заполнен какими-то чертежами и расчётами. Потом вернулась в начало, вспоминая слова дяди Саши: «Вечно ты, Ленка, торопишься, бежишь впереди паровоза».
Открыла первую страницу и прочитала вверху надпись: «Машина непрерывного литья стали».