Пробуждение

Тусклый свет аварийного освещения космической станции прорезал потемки, плясавший в коридорах, словно насмехаясь над царящим вокруг хаосом. Петр, с трудом поднявшись с холодного пола у входного шлюза, ощущал себя так, словно его бросили в мясорубку, а затем выплюнули обратно. Голова гудела, в висках пульсировала боль.

Он не помнил ничего. Кто он? Где он? Что произошло? Единственное, что он отчетливо чувствовал, это панический страх, разъедающий изнутри, и острую, первобытную необходимость выжить.

Его взгляд, лишенный ориентиров, упал на потрепанный журнал, лежавший у его ног. Он поднял его, надеясь найти хоть какую-то зацепку, хоть крошечный осколок прошлого, который мог бы помочь ему выбраться из этого кошмара.

Обложка была исписана неразборчивым почерком, будто бы владелец журнала писал в спешке, в отчаянии. Но внутри страницы пестрели аккуратными, почти каллиграфическими записями, принадлежавшими капитану станции.

Петр начал читать. Первые записи были обыденными, рутинными. Ежедневные отчеты о состоянии станции, техническое обслуживание, смена экипажа, графики питания и сна. Он читал о скуке долгого полета, о тонкостях работы с оборудованием, о необходимости соблюдать строгую дисциплину.

Ничего необычного, ничего, что могло бы объяснить его нынешнее положение, его амнезию, его ужас. Это была жизнь, лишенная драматизма, но, тем не менее, реальная.

Страница за страницей, Петр погружался в чужой мир, в мир, который казался ему таким далеким и чужим, но одновременно и таким знакомым, будто бы он уже проживал эту жизнь. Он узнавал о привычках капитана, о его отношении к команде, о его страхах и надеждах. Он читал о праздниках, о редких контактах с Землей, о тоске по дому.

Капитан, судя по записям, был человеком, любящим свою работу, но уставшим от нее, одиноким, но не сломленным. Он был человеком, которому тоже было страшно.

Постепенно, по мере продвижения к концу журнала, в записях появились первые признаки тревоги. Небольшие отклонения в работе систем, странные шумы, необъяснимые явления.

Капитан, казалось, пытался скрыть свои опасения, делая вид, что все в порядке, но между строк читалось нарастающее беспокойство. Он описывал странные сны, видения, ощущение, что за ним кто-то наблюдает.

И вот, последняя страница. Слова оборвались на полуслове, обрываясь на леденящей кровь фразе: «Сегодня в иллюминаторе я увидел зеленую вспышку света, за ней вдалеке, последовала волна. Ориентировочно, пару часов и она дойдет до меня. Так как я самая удаленная станция от Земли, подаю сигнал SOS, ожидаю…»

Зеленая вспышка. Волна. SOS. Петр осознал, что прошло много времени с момента последней записи. Судя по всему, сигнал бедствия был отправлен, и кто-то должен был прийти за ним. Но сколько времени прошло? И что это за зеленая вспышка? Что это была за волна?

Петр поднялся на ноги, пытаясь собраться с мыслями. Голова гудела еще сильнее. Он должен был подготовиться к прибытию спасателей. Он должен был выжить. Он должен был узнать, что произошло.

Он осмотрел станцию. Стены были покрыты толстым слоем пыли, оборудование выглядело заброшенным, словно его покинули давным-давно. Где-то в глубине станции слышался глухой гул, словно что-то работало, но с трудом, на последнем издыхании.

Он попытался открыть шлюз, но дверь не поддалась. Замки заклинило, система не работала. Петр понимал, что ему нужны инструменты, чтобы исправить поломку. Ему нужно было найти способ выбраться отсюда.

Он поспешил в технический отсек, где хранились инструменты. Каждый шаг давался ему с трудом. Неизвестность, страх, и чувство надвигающейся беды сковывали его. Он чувствовал себя загнанным в угол зверем, которому некуда бежать.

Вернувшись к шлюзу, он увидел и не мог поверить своим глазам. Его сердце бешено заколотилось.

В коридоре, освещенном тусклым светом аварийных ламп, стояли два космонавта в скафандрах. Они приближались к безжизненному телу, лежавшему на полу. Тело было в скафандре, но скафандр был поврежден, будто бы космонавт боролся с чем-то.

«Центр прием, последний тоже не выжил!» – услышал Петр холодный, механический голос. Голос, лишенный каких-либо эмоций.

«Давайте скорей заберем его и отравимся от сюда. У меня мурашки по коже», – добавил другой космонавт. Голос был таким же бездушным, как и первый.

Петр замер. Паника сковала его тело. Он не мог пошевелиться, не мог издать ни звука. Он видел себя со стороны, застывшим в ледяной рамке ужаса. Он был призраком, обреченным вечно наблюдать эту кошмарную сцену.

Космонавты подошли к телу, что-то сделали с ним, быстро и профессионально, и направились к шлюзу. Петр пытался кричать, пытался предупредить их, но его голос застрял в горле. Он был пленником своего кошмара.

Он понял, что они не пришли спасать его. Они пришли забрать его, как и того, другого, мертвого космонавта. Они пришли за очередным телом.

Он был обречен вечно видеть эту картину, застывшую в его памяти, как напоминание о том, что он не смог выжить. И в этот момент, когда двери шлюза захлопнулись, и космонавты исчезли в темноте.

И снова.
И снова.
И снова.

Космонавты приблизились к нему. Один из них наклонился, коснулся его плеча. Петр почувствовал холод прикосновения, холод смерти. Он закричал, но крик застрял в горле. Он снова стал призраком, обреченным вечно наблюдать.

«Центр, прием. Еще один.»

И цикл начался заново.