Туман - 9

Глава 9

Последние дни перехода слились в одну бесконечную серую линию. Небо и вода были одного цвета. Цвета мокрого асфальта. После инцидента с «Сиреной» и вынужденного принятия на борт Адамса с его свитой, напряжение висело в воздухе так густо, что его можно было резать ножом. Но после того, как Джед жестко поставил миллиардера на место, тот трусливо затих. Адамс больше не лез с советами, не сыпал презрительными замечаниями о «ржавом корыте» и не пытался командовать. Он просто существовал. Большую часть времени миллиардер проводил в своей каюте вместе с девушками, за исключением Зои.

Эта тишина была тяжелее любой бури. Она была наполнена невысказанными упреками и молчаливым раздражением. Экипаж «Странника» инстинктивно сплотился, создав невидимый барьер вокруг чужаков. Марк и Джек молча несли вахты, Моника и Сара, не сговариваясь, готовили еду отдельно, оставляя порции для «гостей», словно для прокаженных. Даже кот Буттерскотч, казалось, чувствовал чужеродную энергию и перестал выходить на палубу, предпочитая дремать на коленях у Джеда в рубке.

Для старика это было время тягучего, почти болезненного самокопания. Глядя на бесконечный горизонт, он думал не о Тумане, а о людях. О том, как быстро слетает с них позолота цивилизации, обнажая либо стальной стержень, либо труху. Адамс был живым тому примером. И Стоун с мрачным удовлетворением ждал момента, когда этот ходячий памятник былому миру наконец покинет его судно. Поэтому, когда на горизонте показалась едва различимая полоска земли, никто не закричал от радости. Все лишь выдохнули, долго, медленно, с таким облегчением, будто сбросили с плеч неподъемный груз. Плавание подходило к концу. Испытание, тоже.

Двадцать дней. Двадцать мучительно долгих, однообразных дней в серой пустоте Тихого океана, и вот, наконец, земля. Владивосток. «Странник», тяжело и устало, словно старый кит, вошел в бухту Золотой Рог. Город, раскинувшийся на сопках, встретил их не ласковым солнцем, а густым, влажным туманом, который, к счастью, был обычным, морским. Он цеплялся за ванты мостов, окутывал портовые краны и многоэтажки, придавая всему пейзажу меланхоличный и тревожный вид.

Трое мужчин стояли на палубе так долго, что холодный морской воздух пробрал до костей, но никто не двигался. Тишину, нарушаемую лишь криками чаек и далёким гулом порта, первым прервал Джек. Он шумно выдохнул.

— Не верится… — прошептал он, и его голос был полон благоговейного трепета. — Мы и правда здесь. Это не сон.

Он опёрся о леера, вглядываясь в раскинувшийся перед ними город. Дома, карабкающиеся по склонам сопок, казались гигантскими сотами. Окна горели тусклым жёлтым светом, словно мириады глаз, наблюдающих за ними.

— Смотрите, какой мост… — кивнул в сторону исполинской конструкции Джек, чьи ванты, как струны арфы, уходили в низкие облака. — Никогда в жизни не видел ничего подобного. Он просто огромный.

Марк, стоявший рядом, опустил бинокль, который не выпускал из рук последние полчаса. Его взгляд был прикован не к мосту, а к акватории бухты.

— И сколько судов… Боже, тут, должно быть, сотни, если не тысячи. Со всего мира.

Он обвёл рукой бухту, где, как сельди в бочке, теснились яхты, рыболовецкие шхуны, катера и даже несколько огромных контейнеровозов, стоящих на рейде.

— Я вижу флаги Панамы, Греции, Кореи… Похоже, сюда сбежались все, кто мог.

— Значит, это правда, — зазвучала в голосе Джека нотка эйфории. — Они принимают всех. Мы добрались. Мы в безопасности.

Джед, до этого молча куривший свою сигару, криво усмехнулся и сплюнул за борт.

— Безопасность? Парень, ты видишь не безопасность. Ты видишь муравейник, который вот-вот взорвётся. Слишком много ртов на один кусок хлеба.

Он указал своей загрубевшей рукой в сторону порта.

— Видишь вон те серые корабли? — спросил он.

У причалов действительно стояло несколько грозных военных фрегатов.

— Они здесь не для того, чтобы встречать гостей с цветами. Они здесь, чтобы этот муравейник не сожрал сам себя. Порядок здесь, я уверен, поддерживают только силой.

— Но это лучше, чем ничего, — возразил Марк. — Лучше, чем быть одному посреди океана. Здесь есть власть, есть армия. Есть хоть какая-то структура.

— Структура клетки, — проворчал Джед. — Мы просто перебрались из маленькой клетки в большую. Но ты прав. На какое-то время это лучше, чем ничего.

Он снова затянулся сигарой, и его взгляд стал отстранённым, словно он видел не город, а что-то другое, известное только ему одному.

— И всё же… это земля, — провёл рукой по волосам Келли, всё ещё не в силах поверить. — Настоящая, твёрдая земля. После всех этих недель в серой пустоте… это всё, что имеет значение. Можно будет просто сойти на берег и идти, идти куда глаза глядят.

— Не думаю, что здесь можно вот так просто гулять, куда глаза глядят, — заметил Марк, снова поднимая бинокль. — Слишком много людей. Слишком много отчаяния на их лицах, даже отсюда видно.

— По крайней мере, здесь есть куда идти, — упрямо повторил Джек, и в его голосе смешались усталость и упрямая, юношеская надежда. — Мы сделали это, Джед. Ты привёл нас сюда.

Старик не ответил. Он докурил свою сигару и бросил окурок в серую воду. Он смотрел на этот чужой, холодный город, раскинувшийся на холмах, на тысячи судов, ищущих спасения, на миллионы людей, запертых на этом последнем клочке суши. И он не чувствовал ни радости, ни облегчения. Только тяжёлую, свинцовую усталость и уверенность в том, что самое страшное испытание для них ещё впереди.

— Пока что, парень, — наконец произнёс он, не поворачивая головы. — Пока что мы добрались.

Первые несколько часов после прибытия они не сходили на берег, приводя в порядок себя и судно, а главное, пытаясь осознать, что их долгое, изнурительное путешествие по океану действительно закончилось. Они были в безопасности, но это была странная, хрупкая безопасность, ограниченная бортами их яхты.

Гавань Золотой Рог превратилась в гигантский, хаотичный паркинг для судов всех мастей. Их «Странник», который в любой марине Калифорнии считался бы верхом роскоши, здесь был лишь одним из многих. Рядом с ними стояли ещё более крупные и дорогие суперъяхты, чьи владельцы, миллиардеры из Гонконга, Сингапура и Британии, успели перегнать свои плавучие дворцы через океан. Эти суда, сверкающие хромом и тонированным стеклом, казались островами былого, неприличного богатства. На их палубах иногда можно было заметить людей в белой одежде, но они редко контактировали с внешним миром, словно продолжая жить в своей собственной реальности.

Но большую часть гавани занимали не они. Здесь находились ржавые рыболовецкие траулеры с корейскими и японскими иероглифами на бортах, пропахшие рыбой и соляркой. Были юркие катера береговой охраны, военные патрульные корабли, серые и грозные. Были десятки парусных яхт, чьи владельцы, отчаянные романтики, пересекли океан под парусом. И было бесчисленное множество мелких судёнышек, моторных лодок, рыбацких шхун, набитых людьми до отказа.

Джед здесь наблюдал интересную картину. Пока владельцы роскошных яхт спали или развлекались, из гавани, лавируя между стоящими на рейде судами, выходили в море небольшие рыболовецкие сейнеры. Это были местные, владивостокские рыбаки. Суровые мужчины, которые, несмотря на конец света, продолжали делать то, что умели, ловить рыбу. Потому что миллионы голодных ртов на берегу хотели есть.

— Смотрите, — сказал старик, кивая в сторону одного из таких сейнеров. — Мир рушится, а эти парни идут на работу.

— Это безумие, — ответил Джек, кутаясь в куртку от утренней прохлады. — Зачем рисковать? Что, если туман придёт, пока они в море?

— А что им делать? — посмотрел на него с высоты своего возраста Стоун. — Сидеть на берегу и ждать смерти от голода? Нет, парень. Пока человек может работать, пока он может делать что-то полезное, он остаётся человеком. Они не просто рыбу ловят. Они борются. Каждый по-своему. Этот город ещё жив только благодаря таким, как они.

К огромному облегчению, после недолгих, но напряженных переговоров по рации с портовыми властями, им разрешили войти и указали место у одного из гостевых причалов, забитого такими же, как они, беглецами. Видимо, российское правительство действительно сдержало слово.

Едва Марк закрепил последний швартов, а Джек заглушил двигатель, на палубу выплыл Адамс. Он был одет в белоснежные брюки и поло, которые выглядели абсурдно чисто на фоне всеобщей усталости и грязи. За ним, как три испуганные лани, жались его спутницы.

— Наконец-то эта посудина доскреблась до цивилизации, — процедил он, брезгливо оглядывая забитый причал, демонстративно не замечая старика. — Келли, я полагаю, на этом наши пути расходятся. Не трудись меня провожать. Я найду американское консульство и решу свои проблемы.

Джек, стоявший у штурвала, кивнул, не желая особо разговаривать с этим типом.

— Как скажешь, — равнодушно бросил молодой человек.

Джед, протиравший ветошью стекло в рубке, медленно повернулся. Его взгляд был холодным и острым, как осколок стекла.

— Удачи с консульством, мистер Адамс, — ровным голосом произнес он. — Боюсь, там сейчас такая же очередь из желающих решить свои проблемы, как в райские кущи. И не забудьте карету заказать, а то пешком по грязи идти не комильфо.

Адамс скривил губы, но промолчал. Он явно не хотел вступать в очередную перепалку со стариком, которого откровенно боялся. Рыжеволосая Ава, одетая в слишком короткое откровенное платье, выставляя длинные ноги напоказ, оглядываясь по сторонам с ужасом, пропищала:

— Дорогой, а где… где лимузин? Как мы поедем?

Джед хмыкнул так, что девица вздрогнула.

— Водители, мэм, сейчас заняты. Тащат на себе свои семьи и остатки своей жизни. Советую поторопиться, пока ваше место в очереди не заняли.

Миллиардер бросил на Стоуна полный ненависти взгляд, схватил свой саквояж от Louis Vuitton и, не сказав ни слова благодарности или прощания, первым сошел на причал. Девушки, подхватив свои небольшие сумки, гуськом последовали за ним, растерянно оглядываясь на суровый, чужой мир, далёкую Россию.

Как только их фигуры скрылись в толпе, на палубе «Странника» воцарилась тишина. А потом все одновременно выдохнули.

— Слава богу, — прошептал Джек, опускаясь на скамью.

— Воздух стал чище, — констатировал Марк, сматывая канат.

Моника подошла к Джеку и положила ему руку на плечо. Даже она, всегда старавшаяся найти во всех что-то хорошее, чувствовала огромное облегчение. Они избавились от балласта. Теперь на борту снова были только свои.

— Я предлагала остаться Зои, но она отказалась.

— Почему?

— Не знаю. Может, надеется на лучшее с Адамсом? Только, как мне кажется, будущего у неё с ним не будет.

— Глупая девчонка, — вздохнул Келли.

— Глупая, — согласилась с ним Моника. — Но хорошая. Из всех них, мне только её жалко.

Именно в этот момент их идиллию нарушил четкий, властный голос с причала.

— Судно «Странник»? Приготовиться к досмотру.

На борт поднялись двое военных в камуфляже с автоматами Калашникова наперевес. Их лица были молодыми, непроницаемыми. За ними следовал человек лет сорока в штатском. Недорогой костюм, короткая стрижка и взгляд, который оценивал не людей, а потенциальные проблемы. Он говорил на хорошем, хотя и с сильным, режущим ухо акцентом, английском.

— Я майор Беликов, Федеральная служба безопасности, — представился он, не протягивая руки.

Глаза быстро, но цепко обежали каждого на палубе. Измотанного Джека, прижавшуюся к нему Монику, собравшуюся и настороженную Сару с детьми, надежного Марка и, наконец, остановились на Джеде. Взгляд майора задержался на старике на долю секунды дольше.

— Капитан судна?

— Считайте, что я, — ответил Стоун, не отводя глаз.

— Документы на судно. Паспорта всех присутствующих. Цель прибытия? Экстренная эвакуация, я полагаю?

Джек поспешно принес из рубки судовой журнал и папку с документами. Беликов бегло пролистал их, больше для вида.

— Оружие, наркотики, незадекларированные ценности на борту имеются?

Стандартный вопрос прозвучал как угроза.

— Только сломанный тостер и скверный характер, — буркнул Джед. — И то, и другое мое.

Майор даже не улыбнулся. Он лишь медленно кивнул, словно занося что-то в свою мысленную картотеку. Но, тем не менее, им пришлось сдать весь свой арсенал, который достался от бандитов. Просто не хотелось проблем с органами.

— Добро пожаловать в Российскую Федерацию, — сказал он наконец. — Вы можете оставаться на своем судне. Это сейчас самое безопасное место для вас. Сходить на берег разрешено. Но имейте в виду: город переполнен. Власти обеспечивают порядок, но мы не можем гарантировать вашу личную безопасность за пределами портовой зоны. Полиция и Росгвардия работают на пределе.

Он сделал паузу, обводя их тяжелым взглядом.

— Продовольственные карточки для беженцев будут выдаваться в административном центре порта, но очереди огромные. Валюта пока принимается, но курс неофициальный и грабительский. Мой вам совет: держитесь вместе, не привлекайте внимания и не ищите проблем. Проблемы здесь сами вас найдут.

С этими словами он вернул Джеку документы, развернулся и вместе с молчаливыми солдатами сошел на берег, оставив их наедине с новой, пугающей реальностью.

Они ещё несколько минут молчали, глядя вслед удаляющимся фигурам. Холодный, влажный ветер с моря, казалось, пробирал до самых костей, и дело было не только в погоде. Слова майора Беликова повисли в воздухе, как приговор. Джед, не говоря ни слова, отошёл к борту и, прикурив сигару, стал смотреть на суету на причале. Его лицо было непроницаемым, как камень. Остальные сгрудились у входа в салон.

— Ну и приём, — первой нарушила тишину Моника, нервно обхватив себя руками. — Я, конечно, не ждала оркестра и ковровой дорожки, но… он смотрел на нас так, будто мы не спасшиеся люди, а какая-то зараза.

— Он из ФСБ, Моника, — ответил Джек, пролистывая документы, которые ему вернул майор. — Это их работа — видеть в каждом потенциальную угрозу. Главное, что нас пустили. Не развернули обратно в океан. Уже за это можно сказать спасибо.

— Спасибо? — с горькой усмешкой переспросила Сара, прижимая к себе Лео, который испуганно выглядывал из-за её спины. — Спасибо за то, что мы приплыли из одного ада в другой? Вы слышали, что он сказал? Огромные очереди, грабительский курс, проблемы, которые сами нас найдут… Это не звучит как безопасное место.

Марк подошёл к жене и положил ей руку на плечо.

— Этот майор не пытался нас успокоить. Он предупреждал. И если уж человек его должности говорит так прямо, значит, реальная ситуация в городе ещё хуже.

— Так что мы делаем? — спросила Моника, обводя всех взглядом. — Какой у нас план? Мы остаёмся здесь, во Владивостоке? Или это просто Перевалочный пункт?

Джек вздохнул и провёл рукой по волосам.

— Я не знаю. Я думал… Я думал, что как только мы доберёмся до земли, всё станет проще. А теперь… У меня такое чувство, что мы просто сменили одну ловушку на другую, побольше.

— Но мы не можем вечно сидеть на яхте, — возразил Марк. — Припасы не бесконечны. Нам нужно понять, что происходит. Узнать, есть ли возможность двигаться дальше, вглубь страны. Подальше от побережья, подальше от этого скопления людей. Может, это всё-таки наш единственный реальный шанс.

— Вглубь страны? — в голосе Сары прозвучала паника. — С детьми? По этим дорогам, где, я уверена, полно бандитов? Через всю эту разруху? Нет, Марк. Я не могу. Здесь, по крайней мере, есть армия, какой-то порядок. Яхта — наша крепость. Мы не можем её бросить.

— Сара, но и оставаться здесь — это сидеть на пороховой бочке!

Супруг повысил голос. Его обычное спокойствие дало трещину.

— Болезни, голод, преступность! Что мы будем делать, когда тысячи людей с того лайнера и сотен других лодок хлынут в город? Думаешь, им хватит еды? Думаешь, солдаты смогут всех удержать? Этот город — котёл, и он вот-вот закипит, как говорил Джед.

— Но и тащить детей в неизвестность, в тайгу, где нет ни врачей, ни еды, — это безумие! — почти крикнула она в ответ.

— Тихо, тихо вы оба, — вмешалась Моника. — Не хватало нам ещё переругаться в первый же час. Давайте рассуждать логически. Мы ничего не знаем о том, что происходит в городе на самом деле. У нас есть только слова одного, пусть и информированного, но очень хмурого человека.

Джек поддержал её.

— Она права. Мы не можем принимать решение, основываясь на догадках. Нам нужна разведка. Кто-то должен пойти в город, осмотреться, поговорить с людьми, узнать про эти карточки, про курс валют, про возможность уехать.

— Я боюсь выпускать детей с яхты, — твёрдо сказала Сара. — После того, что мы видели в Сиэтле… и то, что мы видим здесь… Нет. Они остаются на борту.

На этот раз с ней согласились все. Мысль о том, чтобы вести Эмму и Лео в эту хаотичную, враждебную толпу, была невыносима.

— Хорошо, — кивнул Марк. — С этим решено. Дети и женщины остаются здесь. В порту, по крайней мере, есть охрана, патрули. Это самое безопасное место. А мы с Джедом…

Он посмотрел в сторону старика, который, казалось, не слушал их, но Марк знал, что от его внимания не ускользнуло ни одно слово.

— Мы с Джедом сходим на берег. На пару часов. Просто осмотреться.

— Я останусь с ними, — сказал Джек, кивнув на женщин. — Кто-то должен быть здесь на случай непредвиденных ситуаций. И я лучше управляюсь с рацией и системами яхты.

Это было разумное распределение ролей.

— Хорошо, — согласилась Моника. — Только будьте предельно осторожны. Никакого риска. Узнали, что нужно, и сразу назад. Возьмите с собой немного денег. И…

Она посмотрела на Джеда.

— возьмите оружие. Свой револьвер.

Джед молча кивнул и, докурив сигару, бросил окурок в воду. Он повернулся к ним, и в его взгляде читалась всё та же тяжёлая усталость. Он словно уже знал, что они увидят в этом городе, и этот поход был для него лишь формальностью, подтверждением того, что он и так понимал. Бежать было некуда.

Пару часов они просто сидели на яхте, молча глядя на суету порта. Дети, Эмма и Лео, впервые за долгое время почувствовав под ногами не качающуюся палубу, осторожно бегали по причалу, не отходя далеко. Дюк, их лабрадор, радостно обнюхивал каждый столб, виляя хвостом. Лишь кот Буттерскотч оставался на борту, с презрением взирая на хаос с крыши рубки.

— Сидеть здесь и гнить мы не будем, — наконец нарушил тишину Джед.

Он поднялся, разминая затекшие суставы.

— Нужно разведать обстановку. Понять, что к чему, где достать воду и топливо. Джек, Марк, вы идете со мной. Моника, Сара, вы остаетесь на хозяйстве. Заприте все люки и никого не впускайте. Поняли?

— Но Джед. Ты думаешь будет хорошей идеей оставлять одних женщин?

— Здесь довольно много солдат. Пока я не видел ничего такого, за что можно волноваться. Всё спокойно.

— Ну ладно, — согласился Келли. — Тогда я непротив.

— Будьте осторожны, — тихо попросила Моника, с тревогой глядя на Джека.

Ее беспокойство было почти материнским.

— Мы быстро, — неуверенно пообещал молодой человек.

Выход из относительно упорядоченной портовой зоны в сам город был похож на погружение в кипящий котел. Их сразу же оглушил шум. Непрерывный гул тысяч голосов, сливающихся в неразборчивый рев на десятках языках, рев автомобильных моторов, вой сирен и надрывные мелодии, доносящиеся из открытых дверей баров, где люди пытались заглушить страх алкоголем. Воздух стоял густым и тяжелым, пропитанным запахом выхлопных газов, дешевого табака, жареного на прогорклом масле теста и всепроникающим ароматом отчаяния.

На каждом углу стояли патрули. Росгвардейцы в тяжелых бронежилетах и шлемах, с автоматами наизготовку. Полицейские с резиновыми дубинками на поясе. Они не выглядели как защитники. Они выглядели как надсмотрщики, уставшие, раздраженные, готовые в любой момент применить силу, чтобы подавить малейшую искру беспорядка. Их взгляды скользили по толпе, оценивающие, холодные, безразличные.

Но самое сильное впечатление производили стихийные рынки, раскинувшиеся прямо на тротуарах, на капотах машин, на расстеленных картонках. Здесь продавалось все, что люди успели схватить, убегая. Помятая банка консервированной фасоли соседствовала с изящной фарфоровой статуэткой. Рядом с парой стоптанных рабочих ботинок лежали почти новые золотые часы Rolex. Кто-то продавал инструменты, кто-то детские игрушки, кто-то фамильные фотографии в серебряных рамках.

Джед, Джек и Марк молча шли сквозь этот человеческий муравейник.

— Смотрите, — тихо сказал старик, кивнув на худую женщину, которая пыталась продать свое обручальное кольцо бородатому дельцу с хищной ухмылкой. — Вот он, свободный рынок в действии. Продают последнее, чтобы купить еще один день. Человеческая ферма. И урожай сегодня богатый.

Голос фермера был пропитан язвительным цинизмом, но в глазах читалась глубокая, застарелая горечь. Он видел это раньше, в историях о Великой депрессии, читал в книгах. Но наблюдать это своими глазами было совсем другим. Люди, еще месяц назад бывшие инженерами, учителями, бизнесменами, теперь стояли на улице, продавая остатки своей прошлой жизни за буханку хлеба или канистру с питьевой водой.

Они наблюдали, как полицейские грубо разогнали нескольких торговцев, опрокинув их импровизированный прилавок. Видели драку двух мужчин из-за украденного кошелька, которую никто даже не пытался остановить. Видели детей с глазами стариков, просящих милостыню на ломаном русском. Владивосток не был спасением. Он был просто следующей ступенью ада, более людной и шумной.

— Может, вернемся? — спросил Джек.

Его лицо стало пепельным. Этот город давил, высасывал силы.

— Еще немного, — отрезал Джед. — Нам нужно найти администрацию порта. И лучше сделать это днем. Не хочу даже представлять, что здесь творится ночью.

Они двинулись дальше, проталкиваясь сквозь плотную, разношерстную толпу, каждый погруженный в свои мрачные мысли. Это был мир, где правила диктовала не мораль, а сила и удача. И им предстояло в нем выжить.

Проходя по Светланской улице, они увидели, как группа людей в оранжевых жилетах убирает мусор, которого на тротуарах скопилось горы. Один из них, ссутулившись, подметал окурки и обертки, ссыпая их в тележку. Лицо мужчины показалось Джеду смутно знакомым. Он остановился, вглядываясь. Джек и Марк тоже замерли рядом.

— Не может быть… — пробормотал Марк, который, как бывший айтишник, проводил немало времени в интернете и перед телевизором. — Это же…

— Брэд «Крушитель» Хоган, — закончил за него Джед.

Ведущий популярнейшего американского реалити-шоу, где он со своей командой строил невероятные дома для ветеранов и жертв стихийных бедствий. Миллионер, икона маскулинности, человек, чье лицо украшало обложки журналов. А теперь он стоял здесь, в чужой стране, в грязном жилете, и подметал улицы за еду или за право на койко-место в переполненном лагере беженцев.

Джед шагнул к нему.

— Брэд Хоган?

Мужчина вздрогнул и поднял глаза. В них не было ни тени былой уверенности. Только бесконечная усталость и стыд. Он узнал их. Или, вернее, узнал в них таких же американцев, свидетелей его падения.

— Да, — хрипло ответил он. — Было дело.

— Мир тесен, — беззлобно констатировал Стоун.

В голосе не было насмешки, скорее, мрачное философское наблюдение.

— Слишком тесен.

Хоган горько усмехнулся, проведя грязной перчаткой по небритой щеке.

— Тесен? Он сдох, старик. Сдох и сгнил. А мы, черви, которые в нем копошатся. Мне сказали, что за три смены уборки дают талон на горячее питание. Вот и вся моя новая реальность.

Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен, и с ожесточением принялся мести тротуар. Джед, Джек и Марк постояли еще мгновение, потрясенные этой встречей до глубины души. Это было нагляднее любых новостей. Старый мир действительно рухнул, похоронив под обломками всех, и простых фермеров, и телезвезд. И теперь каждый выживал как мог.

— Пойдемте, — тихо сказал Джед. — Мы все увидели. Пора возвращаться на «Странник».

Но дальше их ждало открытие более худшее. Дело в том, что они зашли на площадь, которой не знали названия, и увидели кучу людей. Здесь не надо даже знать язык, чтобы понять…

— Торговля: — спросил ошеломлённо Марк.

— Верно, — кивнул Стоун.

У стен и посередине стояли мужчины и женщины. Некоторые держали картонки в руках, где была написана цена. За час, за два и более. Рабы для сексуальных утех, для какой-либо работы… От отчаяния, несчастные упали на самое дно, лишь бы прокормиться, лишь бы прокормить своих близких. Некоторых пользовали прямо здесь, за углом, в подворотнях и подъездах, после чего те возвращались обратно, ожидая новых клиентов.

— Чёрт возьми, пошлите обратно.

Джед вернулся на яхту подавленным. Он сидел на палубе, дымя сигарой и глядя на этот кишащий муравейник на берегу. Слишком много людей. Сколько их приняла Россия? Двадцать миллионов? Тридцать, пятьдесят? Или все триста? Он не знал. Но что было очевидно, так это резкий рост преступности и появление болезней. Городские больницы были переполнены, в некоторых районах вспыхивали эпидемии дизентерии и тифа.

Порт Владивостока по-прежнему гудел, как растревоженный улей. Воздух был густым и тяжелым, пропитанным запахами дизельного топлива, гниющей рыбы и неприкрытого человеческого отчаяния. Тысячи людей, бежавших со всего мира, создали на причалах и в прилегающих районах стихийный город-лагерь. Палатки, навесы из брезента, картонные коробки, всё шло в ход, чтобы укрыться от пронизывающего приморского ветра. «Странник», пришвартованный у одного из дальних пирсов, казался неприступной крепостью, островком порядка посреди всеобщего хаоса. Именно поэтому он, как магнит, притягивал к себе взгляды полные мольбы.

Марк с семьёй, Джек и Моника всё ещё были на яхте. Она стала их миром, их ковчегом. Продавать себя за еду и кров, как это делали многие на берегу? Нет. Пока у них были стены «Странника» и внушительные запасы, перегруженные с роскошной, но беспомощной «Сирены», они находились в безопасности. Но эта безопасность была хрупкой и постоянно подвергалась испытаниям.

Как раз сейчас к трапу, который Джед предусмотрительно поднимал на ночь, подошла очередная семья. Американцы. Мужчина с осунувшимся лицом, на котором читалась крайняя степень усталости, женщина, кутавшая в грязное одеяло маленького ребёнка, и мальчик лет десяти, испуганно цеплявшийся за её юбку.

— Пожалуйста, — хрипло сказал мужчина, глядя наверх, на палубу, где стояли Моника и Сара. — Мы не просим многого. Немного воды. Что-нибудь поесть для детей. Они не ели со вчерашнего дня.

Сара Олсен невольно сделала шаг вперёд. Сердце сжалось от жалости. Её собственные дети, Эмма и Лео, были в тепле и сытости в каюте. Эта мысль резанула её острой болью вины.

— Марк, — тихо позвала она мужа, — мы же можем…

Моника тоже выглядела подавленной. Она отвечала за камбуз и знала, что запасов много. Очень много. Хватит на месяцы.

— Джед, — начала она, повернувшись к старику, который вышел из рулевой рубки, привлечённый голосами. — У них ребёнок. Совсем маленький.

Джед Стоун подошёл к борту и молча посмотрел вниз. Его морщинистое лицо было непроницаемой маской. Он видел не просто семью. Он видел прецедент. Он видел трещину в дамбе, которая сдерживала хаос.

— У всех дети, — ровным, безэмоциональным голосом произнёс он. — У каждого здесь своя трагедия.

— Но мы не можем просто… — всхлипнула Сара.

— Можем, и будем, — отрезал старик.

Он обратился к мужчине внизу, но его слова предназначались и женщинам на борту.

— Слушай сюда, парень. Я тебе сочувствую. Правда. Но если я дам еды тебе, через десять минут здесь будет твой сосед. А через час, весь этот пирс. Они полезут на борт. Они станут требовать. И когда мы откажем, они возьмут силой. У них ножи, у некоторых, может, и стволы. А у нас женщины и дети. Я за них отвечаю. За тех, кто уже на борту. Понимаешь?

Мужчина внизу опустил голову. Плечи ссутулились. Он всё понял. Женщина тихо заплакала, прижимая к себе свёрток.

— Уходите, — уже тише, но не менее твёрдо сказал Джед. — Ищите помощи у военных. У них есть полевые кухни.

Он развернулся и пошёл обратно к рубке, не оборачиваясь. Моника подбежала к борту и, пока Джед не видел, мгновенно сбросила вниз несколько упаковок галет и запечатанную бутылку воды. Мужчина благодарно кивнул, быстро собрал всё и увёл свою семью прочь, растворяясь в серой толпе.

— Не делай так больше, — раздался за спиной девушки голос Джеда.

Он всё видел.

— В следующий раз я не буду таким вежливым. Жестоко, да. Но это единственный способ всем нам выжить. Точнее, протянуть оставшееся время.

Моника ничего не ответила, лишь крепче сжав кулаки. Она понимала его правоту умом, но сердце отказывалось принимать эту ледяную логику. Сара, утирая слёзы, увела Марка в каюту, подальше от пирса.

Старик прошёл в кают-компанию, которая служила им и столовой, и штабом. Плеснул себе в щербатый стакан на два пальца виски, трофей с той же «Сирены». Напиток обжёг горло. Всего месяц назад… Нет, уже почти полтора. Время текло странно, сжимаясь и растягиваясь. Полтора месяца назад он стоял на крыльце своей фермы в Монтане, вдыхая запах скошенной люцерны и горячей пыли. Он смотрел на свои поля, на коров, лениво бредущих к водопою. Простой, понятный, упорядоченный мир. Мир, который он считал вечным. Мир, который быстро умирал.

Он включил небольшой бортовой телевизор, который с трудом, сквозь помехи, ловил несколько местных каналов. Шли экстренные новости. Кадры, снятые с уцелевших геостационарных спутников и беспилотников-разведчиков, транслировали апокалипсис в прямом эфире. Вся Северная Америка, от ледяных берегов Аляски до джунглей Панамы, была скрыта под единой, сплошной, медленно клубящейся массой ядовито-фиолетового тумана с мерзкими зеленоватыми прожилками. Завеса. Она сожрала всё: США, Канаду, Мексику, страны Центральной Америки. Лишь острые шпили самых высоких небоскрёбов Манхэттена и Чикаго пронзали эту пелену, торча, как надгробия на могиле целой цивилизации.

Джед стиснул зубы, представляя тех, кто мог оказаться в ловушке на этих верхних этажах. Обречённые робинзоны в бетонных башнях, чей запас еды и воды таял с каждым часом, отмеряя время до медленной, мучительной смерти от голода и жажды.

Но самое страшное было в динамике. Анимированная карта показывала движение фронтов тумана. Один, гигантский, уже пересёк Атлантику, поглотив Исландию, и теперь его щупальца касались берегов Ирландии, Португалии и Западной Африки. Другой, не менее массивный, неумолимо полз через Тихий океан. Гавайи исчезли с карт три дня назад. Теперь целью были они. Здесь, на Дальнем Востоке. Бежать больше некуда. Финишная прямая человечества.

Изображение на экране замерцало и сменилось логотипом англоязычной радиостанции, скрещенные якорь и микрофон на фоне восходящего солнца. «Голос Тихого океана», её на скорую руку организовали предприимчивые американские и австралийские журналисты, успевшие эвакуироваться во Владивосток. Джед убавил звук телевизора и придвинул к себе маленький транзистор, уже настроенный на их волну. Голос ведущего, Рика Мэттьюса, звучал устало, но отчаянно пытался сохранять профессиональную чёткость.

— …повторяем для тех, кто только что подключился. Обстановка в крупных городах Дальнего Востока и Сибири продолжает стремительно ухудшаться. По официальным данным правительства РФ, крупнейшие мегаполисы европейской части, включая Москву и Санкт-Петербург, полностью закрыты. Въезд блокирован армейскими кордонами. Причина, перенаселение и угроза массовых эпидемий холеры и тифа. В Новосибирске, Екатеринбурге, Красноярске введён строгий карантинный режим. Улицы патрулируют смешанные отряды армии и Росгвардии с приказом стрелять на поражение по мародёрам. Наши источники сообщают, что чёрный рынок процветает: торговля людьми, наркотиками, оружием, фальшивыми пропусками в «чистые» зоны стала обыденностью.

Мэттьюс сделал паузу, в эфире послышался звук отпиваемой воды.

— А теперь главная новость. Та, которую мы все боялись услышать. Объединённый научный центр мониторинга, базирующийся в Японии, опубликовал свежий прогноз. Скорость распространения тихоокеанского фронта Завесы за последние 48 часов аномально увеличилась. Причины неизвестны. Если текущие темпы сохранятся, передовые части тумана достигнут российского побережья Камчатки, Курильских островов и побережья Приморья, в течение шести, возможно, семи дней. Повторяю. У нас осталась неделя.

В эфире повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь лёгким треском помех.

— Есть и другая информация, — продолжил ведущий. — Единственная деталь, которая может дать хоть какую-то надежду. Анализ данных с высотных дронов и уцелевших метеозондов подтверждает: туман не поднимается выше определённого уровня. Цифры разнятся в зависимости от рельефа, но в среднем это сорок-пятьдесят метров над уровнем моря. Он стелется по земле, как сверхплотный газ, заполняя долины, низины, города. Власти всех прибрежных стран и независимые группы выживших призывают тех, у кого есть хоть малейшая возможность, уходить в горы. Для России это Алтай, Саяны, Адыгея, хребты Сихотэ-Алиня, Урал… Это может стать последним шансом. Конец связи.

Джед горько усмехнулся и выключил приёмник. Горы. Он, фермер из равнинной Монтаны, прекрасно представлял, что это значит. Это не спасение. Это отсрочка казни в давке. Он живо вообразил себе эту картину: узкие горные тропы, забитые тысячами обезумевших от страха людей. Семьи с детьми, старики, бандиты. Все они будут карабкаться наверх, борясь за каждый метр высоты, за каждый клочок земли выше спасительной отметки в пятьдесят метров. А когда туман подойдёт к подножию, начнётся бойня. За еду, за воду, за место у костра. Нет, чёрт возьми. Это ловушка, только с красивым видом.

«Так что же делать? — билась под черепом мысль. — Плыть дальше? Куда? Вокруг та же вода, тот же неотвратимый туман. Только отсрочишь себе конец на пару недель».

В кают-компанию, потирая небритую щёку, вошёл Джек. Лицо молодого человека было бледным.

— Слышал новости? — спросил он, хотя ответ был очевиден.

— Слышал, — глухо отозвался Старик.

— Неделя… — выдохнул Джек, опускаясь на диван напротив. — Всего неделя. Что… что нам делать, Джед? Идти в горы, как они говорят?

— Чтобы сдохнуть там в драке за банку тушёнки? — фыркнул фермер. — Это не план, это агония.

— Но должен же быть какой-то выход!

В голосе Келли прозвучало отчаяние.

— Мы не можем просто сидеть здесь и ждать!

— А что ты предлагаешь?

— Не знаю.

Они помолчали, глядя на суету на пирсе.

— Интересно, как там Адамс со своими девочками, — вдруг спросил Джек.

— Ничего хорошего их не ждало, — констатировал старик, раскуривая сигару, выпуская кольцо дыма. — Он думал, его деньги тут что-то решат. Дурак. Здесь решают сила и связи. А у него не было ни того, ни другого. А его девки… слишком смазливые. Ходовой товар.

— Думаешь… их продали?

— А ты сомневаешься? — посмотрел на него жёстким взглядом старик. — Скорее всего, он сам их и продал, когда понял, что иначе ему не выжить. Или у него их просто отобрали. Результат один.

— Может, нужно было остановить их? — с виноватой ноткой в голосе поинтересовался парень. — Всё-таки мы путешествовали столько времени вместе.

— Силой их что ли удерживать? — язвительно бросил Стоун. — Они свой выбор сделали. Каждый сам за себя, парень. Ты до сих пор этого не понял? Это закон нового мира.

Джек вздохнул и провёл рукой по волосам.

— Что мы будем делать? — вновь поинтересовался он.

Джед Стоун пожал плечами, докурил свою сигару и бросил окурок за борт. Он с плеском утонул в грязной портовой воде.

— Я лично больше никуда не побегу, — ответил старик. — Смысл? Я видел свою ферму, видел свой дом. Всё, что мне было дорого, уже там, в этом тумане. Бегать от смерти по всему шару — унизительно. А если ты хочешь, парень, то давай, вперёд. Может, в горах тебе повезёт. Но, признаться, я не знаю, можно ли потом назвать это жизнью. Грызться с тысячами таких же бедолаг за кусок скалы, где даже лечь негде.

— Уплыть дальше? В Африку? В Австралию?

— Куда? — Джед усмехнулся. — Ты, видимо, забыл, что этот чёртов туман расползается во все стороны. Он уже в Европе. Скоро будет в Азии. Он просто встретится сам с собой где-то в районе Индийского океана, вот и всё. Планета станет шариком, завёрнутым в эту дрянь. И потом, чтобы плыть, нужно топливо. А у нас его осталось на пару дней хода, не больше. Нового никто не продаст. Да и за что его покупать? За твои бесполезные доллары?

Они снова замолчали, глядя на суету на пирсе.

— Интересно, — вдруг нарушил тишину Джек. — Может, всё не так, как мы думаем?

— Что ты имеешь в виду, парень?

— Возможно, туман, это нечто другое. Он не уничтожает, а… переносит куда-нибудь? В другой мир?

Старик равнодушно пожал плечами.

— Пока мы не окажемся в нём, никогда не узнаем. И гадать тут бессмысленно. Это как спорить о том, что ждёт после смерти. Пустая трата времени.

Джед Стоун тяжело поднялся, отставляя пустой стакан из-под виски. Колени заныли. Суставы в последнее время прямо разламывались, хотя у себя на ферме он никогда не жаловался на здоровье. Старость и стресс брали своё.

— Да уж, вот такие дела…

Молодой человек взглянул на него снизу вверх.

— Так ты предлагаешь просто сидеть и ждать?

Джед посмотрел на него в ответ долгим, усталым взглядом.

— Я ничего не предлагаю. Я свой выбор сделал. А вы… вы ещё молоды. У тебя есть Моника, у Марка есть семья. Вам решать, как встречать конец. Или как пытаться его отсрочить.