Фургон с хлебом - 4

Наталья;Лосева

ФУРГОН С ХЛЕБОМ
(окончание)
 
– Наш парень! Забористый! – Кузьмич с уважением потрепал Кольку за плечо.
– Так у меня батька воевал танкистом на "Т-34".
– А что, уже списали? – удивился местный мальчуган.
– Чего?.. – возмутился Колька. – Сейчас тебя спишут.
Он вновь готов был лезть в драку, но Кузьмич вовремя его остановил.
– Сейчас на гауптвахту всех посажу! Будете знать.
Колька остановился, молча взял ведро и направился в лес.
– Эй, новичок! – окликнул его Кузьмич. – За водой, это – в другую сторону.
Колька, еле скрывая злость, пошел за пускателем солнечных зайчиков по имени Виктор. Бегущая вглубь леса тропинка привела их к реке.
Отсюда, с возвышенности, как на ладони открывался противоположный берег. Там поле простиралось почти до горизонта и вдали обрамлялось зубчиками леса. Был такой простор, что Пашке захотелось летать вместе со стрижами, которые порхали над водой. Даже не верилось, что где-то льется кровь и гибнут люди.
Колька тоже не смог сдержать восторга.
– Красота-то какая! Неужели эту красоту фриц у нас заберет?
– Ни в жисть! Не видать им и хвоста собачьего, – выпалил подошедший Виктор. Он сплюнул сквозь зубы, – И когда только война закончится?!
– А то ты не знаешь? 9 мая 1945 года, – выпалил Пашка.
Витек удивленно посмотрел на новичка.
– А ты откуда знаешь?
– Так это во всех учебниках написано, – продолжал Пашка, на минуту забыв, где он находится.
– Это что, через три года? Да нам столько здесь не протянуть!
Колька понял, что товарищ и не заметил, как проболтался. Он вмешался:
– Пашка у нас звездочет, по звездам учебники читает.
Витек довольно гоготнул:
– Гм, теперь мы тебя Звездочетом звать будем.
За шиворот Кольке что-то капнуло. Мальчик задрал голову.
– Ух, ты! – обрадовался он: над ним висела надломленная ветка березы, и с нее капал сок.
Раньше каждую весну они с отцом ходили в лес за соком, но в последнее время у бати обострились боли от давних ранений, и два года в семье уже обходились без живительной влаги.
– А давайте, ведерко поставим. Пока ходим за водой, глядишь, и накапает. Для Федора.
Колька подставил под березу ведро, проверил попадание березового сока и вместе с ребятами спустился с пригорка к реке.
На реке Пашка стал прикладывать ладошку с холодной водой к подбитому глазу. «Как бы фингала не было. Мама увидит, расстроится», – переживал он, а Колька со смехом подзадоривал:
– Теперь ты у нас боец! Настоящий мужчина!
– Настоящий Звездочет. Считал, считал звезды, да и грохнулся со стула, – подхватил Витек.
Мальчишки больше не враждовали с Виктором – нашли общий язык и шутили наперегонки. Во время третьего рейса за водой Колька спросил у местного напарника, куда положили Фёдора Артамонова и можно ли его навестить.
Пашка, у которого к этому времени глаз всё равно опух, с удивлением подумал: «Ну и проныра этот Колька Смирнов! Везде лазейку найдет».
– А что узнавать? Здесь он, – и Виктор, который находился в отряде уже два месяца, показал на палатку с красным крестом. – В одной части операционная, а в другой – палата.
Колька сбегал к берёзе за ведром.
– Вот, – показал он ведро, в котором плескался берёзовый сок, – почти полкружки набралось. – Это можно как-то Фёдору передать?
Витёк важно поднял вверх пятерню, и без слов можно было надеяться, что сейчас он всё устроит.
Колька с Пашкой подошли к медчасти. Как они правильно догадались, в палате были маленькие окошки, а в операционной – большие. Оглядываясь по сторонам, на цыпочках ребята подкрались и заглянули в палату.
В небольшом помещении стояло три кровати. На одной лежал пожилой мужчина и кашлял, на второй – девочка лет пяти, а на третьей, в глубине, – Федор. Нога упакована в лубок из свежей коры, на голове – чистый бинт, контрастирует с темным обгоревшим лицом.
Мальчишки тихо окликнули Федора, но он не отзывался. Громче кликать было опасно – могли прогнать. И смекалистый Колька опять придумал, как разбудить больного. Он попросил у Витьк; зеркальце, и золотистые солнечные зайчики запрыгали в палатке.
Находясь в забытьи, Федор вначале не реагировал, но потом стал отмахиваться от настойчивых лучиков солнца и… наконец открыл глаза. Взор был туманным, но мальчишки так обрадовались, что чуть не закричали, но вовремя остановились.
– Федор, ты как? – тихо спросили они.
Глаза раненого бойца засветились. Было видно, что он узнал ребят и очень рад встрече. Мужчина приложил указательный палец к губам: «Тихо!»
– Ты там держись! — потряс Колька в воздухе кулаком.
– Не сдавайся!!! – добавил Пашка.
– Мы тебе знаешь что?.. Мы тебе сок принесли, березовый, — и Колька поднял ведро. –Ты у нас еще бегать будешь.
Федор слегка улыбнулся и махнул рукой в знак согласия, прежде чем волна слабости опять накрыла его.
Ребята от медчасти ушли довольные, обмениваясь впечатлениями: они видели Федора, он жив и обязательно выберется! С таким доктором, как Лидия Николаевна, да еще с лекарством от самой природы – смерть ему не страшна. Федор еще покажет фрицам, еще отомстит им за порушенные города, за слезы и кровь ни в чем не повинных людей! Он обязательно отыщет свою семью и вновь будет счастлив!
На поляне ребят встретила тетя Оля.
– Ну, где вы пропадаете? Вас к командиру вызывают.
– Вот это да! К самому командиру? – глаза Витьк; округлились. – Звездочет, ты там не промахнись с прогнозом! – бросил он с улыбкой Пашке.
В штабе, кроме командира партизанского отряда было ещё два человека. Один – важный офицер в очках, а другой – член отряда, руководитель разведгруппы Степанчиков.
Офицер посмотрел на Пашкин синяк:
– Уже и боевое крещение принял? Свой товарищ!
Пашка в смущении потупил глаза.
– Давайте, выкладывайте, что знаете.
Мальчишки показали записку и объяснили, где находится стоянка «душегубки». Рассказали, сколько они шли, что видели по дороге, про Серов, Еловайскую. Некоторые моменты приходилось повторять.
– Значит, так! Сегодня же проникнуть в Еловайскую! – отдал приказ офицер. – Машина смерти во что бы то ни стало должна быть уничтожена.
Командир отряда обратился к Степанчикову:
– Алексей, на сборы пятнадцать минут. Возьмете троих человек. Посмотрите там… может, кто еще жив. С собой возьмете.
– А как же ребята? – не выдержал Пашка. – Их же завтра казнят!
– Не волнуйтесь. Без вас разберутся, – одернул его начальник партизанского отряда.
Офицер строго посмотрел на ребят из-под очкови скомандовал:
– Можете быть свободны!
Ребята вышли из землянки, они были обеспокоены судьбой «Юных освободителей». Колька догнал Алексея Степанчикова.
– Дядя Леша, – не мог успокоиться мальчик, – а как же ребята? Они ждут!
– Их же надо спасать! – начальника разведотряда догнал и Пашка, он встревожено смотрел на него и даже притопнул ногой.
Рано полысевший начальник разведгруппы улыбнулся, от глаз его побежали лучики морщин.
– Да не переживайте! Ребят не бросят. Слово даю. Партизанское.
Хоть сказанное внушало доверие, но Колька с Пашкой были не спокойны. Они должны быть с бойцами, со Степанчиковым, они должны внести свою лепту в общее дело, в Победу!
– Дядя Леша, пожалуйста, можно нам с вами? – Колька не отставал от Степанчикова, который торопился по своим делам.
Тот резко обернулся..
– Учитесь выполнять приказы и соблюдать дисциплину! – строго сказал он. – Небось, и автомат в руках не держали?!
Колька опустил голову.
– Ну вот – значит, нет. Сидите в отряде. Придет и ваш черед, – партизан потрепал Кольку по плечу и поспешил к грузовику.
После разговора с водителем, руководитель разведгруппы направился к землянкам.
Ребята чувствовали: наверняка выход домой – через фургон. А если его взорвут раньше, как они вернутся к родным?..
– Чует мое сердце, в этой машине поедут, – сказал Колька.
– И что?
– Мы должны ехать с ними. Ну-ка, пойдем.
Мальчишки обошли грузовик и стали с противоположной стороны от водителя. Колька осмотрелся. На поляне было много людей, но каждый занят своим делом. Никто не обратил внимания как мальчик подтянулся на руках и осмотрел кузов. Там валялись какие-то пустые ящики. Колька быстро залез в машину и сверху подал руку Пашке. Ребята под ящиками и спрятались.
Сквозь щели в деревянном ограждении грузовика они могли видеть, что к машине вместе со Степанчиковым подошли еще два человека: уже знакомый им парень Константин Петрович и незнакомый коренастый боец, как потом выяснилось, по имени Жорик. Все трое были в немецкой форме.
Они легко забрались в кузов и заняли места возле кабины водителя.
Начальник разведотряда сел в кабину и скомандовал: «Поехали!» Грузовик тронулся, оставляя за собой поляну с ее обитателями, ставшими мальчикам за короткое время близкими.
Холодный ветер пронизывал насквозь. Колька добрым словом вспомнил Степаниду, шапка и свитер ему сейчас служили добрую службу. Грузовик долго ехал, петляя по лесным дорогам и подпрыгивая на ухабах. Потом остановился. Невдалеке послышалась вражеская речь. Говоривший приближался. У ребят все упало внутри, казалось, нечем дышать. Из кабины послышался голос Степанчикова, он говорил по-немецки.
– Едем с задания, – успел перевести Пашка.
Немец какое-то время молчал, по всей видимости, проверяя документы.
– В добрый путь! – наконец ответил по-немецки проверяющий.
Машина тронулась. Дыхание к ребятам вернулось.
Ехали еще какое-то время. Кроны деревьев закончились, и распахнулось бездонное небо – это машина выехала на равнину.
 
Когда грузовик остановился, Степанчиков скомандовал: «Вылезай!» Партизаны выпрыгнули и пошли с командиром. Территория торфоразработок была разбита на квадраты: один выше, другой ниже. Вдали виднелось какое-то возвышение. Партизаны направились туда.
Мальчишки долго решали: идти за партизанами или нет, но потом рискнули и последовали за старшими – будь, что будет. Торф пружинил под их ногами, было страшно идти, но ребят это не останавливало.
Подойдя к возвышению, партизаны увидели, что оно состояло из наваленных тел. Дети, взрослые, старики – все вперемешку вырастали из низины и возвышались над землею как свидетельство жестокости и бесчеловечности фашистов.
Кто-то из пострадавших, по всей видимости, смог прийти в себя и пытался выбраться из котлована. Один мужчина уже поднялся наверх, но силы оставили его. Другая женщина тоже стремилась выбраться, но только и сумела – немного отползти от сваленных в кучу тел. Поодаль лежали ребенок с матерью, которая прикрывала свое дитя от этого злого мира.
Над котлованом склонил свои ветки багульник. Он был невольным свидетелем последних минут тех, кто погиб. В отдалении кроны деревьев качали макушками, напевая колыбельную песню всем уснувшим. Партизаны сняли головные уборы и застыли в суровом молчании. Они увидели подошедших к ним мальчишек, но ругать их ни у кого не хватило сил.
Чуть в стороне от погибших Алексей Степанчиков заметил лежащую в белой кофте  девушку. Он сделал знак Жорику, и они спустились на дно торфоразработок. Было видно, как мужчины трясут девушку, бьют по щекам, но она не реагировала. Начальник разведотряда взял ее на руки и донес до края котлована. Вместе с напарником они вытащили ее на поверхность земли.
Юный Константин Петрович весь в слезах бросился к девушке, которая была его сестрой.
– Лиза... Лиза... – плакал юный партизан. – Я обязательно им отомщу! Ты меня слышишь? Обязательно...
Вместе с Константином Петровичем плакали Пашка и Колька. И даже командир отряда, куривший в отдалении, не скрывал слез. Как Лиза-подпольщица оказалась в фургоне – для всех осталось загадкой.
Девушку положили в машину, накрыли брезентом. Там, где недавно ехали ребята, лежала молодая подпольщица, жизнь которой так рано оборвалась. Лиза знала «Юных освободителей», была одним из членов этой организации.
 
Время шло к вечеру, а «душегубки» все не было. Когда стало темнеть, вдали послышался рев машины, показались кровавого цвета фары. Машина свернула с дороги на торфоразработки.
Партизаны легли на землю и замерли. Мальчишки по приказу командира группы спрятались в соседней делянке. Фургон остановился рядом с грудой тел. На фоне темного кузова светлела вывеска «ХЛЕБ». Из кабины вышли двое немцев, они закурили и беспечно стали о чем-то разговаривать. Мальчишки узнали голос водителя, который слышали той ночью. Его звали Хайнц.
Один из фашистов открутил тяжелый винт и открыл дверь. Из машины смерти начали вываливаться люди, которые стояли у входа. Обреченные, видимо, бились в дверь, пытаясь освободиться. Теперь они навсегда обрели свободу…
Хайнц и водитель начали разбирать тела и вытряхивать содержимое карманов. Водитель сорвал с женщины цепочку и, радостно гогоча, положил в свой карман.
Вдруг раздался хриплый отчаянный кашель. По всей видимости, кто-то остался жив. Хайнц достал пистолет и хотел пристрелить выжившего, но в это время Константин Петрович, придерживая автомат больной рукой, открыл огонь. Но через пару секунд молодой партизан был срезан ответной очередью.
Пашка и Колька закрыли уши, чтобы не оглохнуть от выстрелов, сползли на дно делянки, но это не уменьшало страха, который они испытывали. Мальчишки лежали рядом, ощущая тепло друг друга, и это как-то их успокаивало. Когда всё стихло, ребята вышли из карьера.
Поодаль от «душегубки» лежал убитый Хайнц, рядом – раненый Константин Петрович и связанный водитель фургона. Здесь же и мужчина, из-за которого началась перестрелка. Глаза его были закрыты, пульс еле прощупывался, но он боролся за жизнь. Ему сделали искусственное дыхание, дали воды, его стало рвать.
– Это хорошо, – сказал Жорик и побил пострадавшего по спине. – Организм очищается. Может выжить.
Остальных людей Алексей Степанчиков вместе с Жориком и водителем вытаскивали из фургона и клали по другую сторону от входа.
Но вот на небе ярко загорелась сигнальная ракета. Яркий фитилек стремительно двигался по небу, прожигая темноту, и, казалось, еще немного и ничего не останется от нависшего над людьми черного полога. Колька и Пашка, затаив дыхание, следили за быстрым бегом ракеты. Прочертив полнеба, ракета потухла. Мальчишки с грустью переглянулись.
– Сейчас начнется! С праздничком вас, фашистские гады!!! – радостно потер руки начальник разведгруппы. – Это на Серов наши пошли. Дай бог, ребят освободят.
– Ура!!! – закричали, прыгая, мальчишки.
– Пора и нам «фейерверк» устраивать, – Жорик показал на «душегубку» и подмигнул.
– Посмотрите, – обратился Алексей Степанчиков к ребятам, – там никого не осталось?
Колька и Пашка вошли в фургон. Окно к водителю заварено листами железа. Это, без сомнения, была та самая «душегубка», которая переместила их более чем на четверть века назад. Ребята осмотрели машину – фургон был пуст, они заглянули под лавки, там никого не было. Мальчишки собрались выходить и увидели в просвет двери расположенную рядом отштукатуренную стену санэпидемстанции.
– Ну вот мы и дома! – радостно закричал Пашка.
– А я что говорил: выход будет через «душегубку», – как-то немного грустно сказал Колька и присел на лавку.
Где-то раздался грохот.
– Это что, наши на Серов пошли? – спросил Пашка.
– Пошли. Давай, и нам пора. – Колька встал, наполненный решимостью. – Мы уже все, кажется, сделали. Сейчас «душегубку» взрывать будут.
Ребята поспешно вышли из фургона. Небо вдали было красным от огней.
– Вот это да! – воскликнул Пашка. – Сейчас наши покажут этим фрицам.
– Главное – ребят освободят и других людей, – добавил Колька.
Мальчишки легко перемахнули через забор. Домой шли молча, не обращая внимания на огневые всполохи, каждый думал о своём. Моросил дождь, но ребята этого не замечали. Капли струйками стекали по лицу, очищая от всего, что было с ними недавно. Но Пашка и Колька не хотели с этим расставаться.
Когда мальчишки выходили из двора санэпидемстанции, раздался сильный грохот. Ребята оглянулись. Все небо было озарено красными огнями.
– А это «машину смерти» взорвали. Так им и надо! – заключил Колька, и полы его расстегнутого пальто взвились на ветру как призывное знамя победы. Всклокоченные волосы шевелил весенний ветер. Шапки и свитера на нём опять не было…
– Теперь мы точно всё сделали, – поддержал товарища Пашка.
У перекрестка ребята притормозили. Из темноты раздался цокот копыт. Мальчики легко могли перейти дорогу, но что-то их удержало, они заворожённо следили за приближением лошади. Пашка хотел что-то сказать, но Колька поднес палец к губам: молчи.
И вот из сумрака дороги, окруженной высокими тополями, появилась сначала морда, потом и всё очертание лошади, в которой ребята без труда узнали повидавшего многое Ветерка. Перед поворотом во двор наездник придержал лошадь. Это был Кузьмич – тот самый Кузьмич, который встретился им в партизанском отряде. Мальчишкам показалось, что возница очень внимательно, с прищуром посмотрел на них. Волнение охватило ребят. А дед Кузьмич подмигнул им, подхлестнул Ветерка, и телега, груженная мешками, повернула к эпидемстанции. Пашка и Колька с облегчением выдохнули… И долго еще смотрели вслед удаляющейся повозке...
 
И вот мальчишки, наконец-то, в своем во дворе. Первым на пути был подъезд Кольки. Пашке не хотелось расставаться, за это время он обрел настоящего друга. Колька – не образцовый отличник, не прилизанный пай-мальчик, из-за него теперь у Пашки фингал под глазом, но он – верный друг, который придет в трудную минуту, всегда поможет, отдаст последнее. А это – самое главное!
– Ну, давай, – первым протянул распахнутую ладонь Пашка и по-взрослому пожал Колькину грязную руку. – Будь здоров! А ты знаешь, я рад, что так получилось. Теперь я знаю, у меня есть настоящий друг, – неожиданно вырвалось признание у мальчика.
Колька не отпускал руку Пашки.
– И я тоже.
Молчание затянулось. Первым нашелся Колька.
– Теперь мы и немецкий будем вместе учить.
– И математику с химией тоже, – добавил Пашка.
Колька скрылся за дверью подъезда. Потом на секунду выглянул и на прощание лукаво подмигнул – как дед Кузьмич.
 
Дома Пашку встретили мама с бабушкой. Вид у них был очень озабоченный. Они с недоумением оглядывали пришедшего.
– Где ты был? Почему такой грязный? Откуда у тебя синяк? С кем ты дрался? – наперебой забрасывали его вопросами бабушка и мама.
– Бабушка, – оборвал Пашка непрекращающийся поток вопросов родных, – а Фёдор Артамонов жив или умер?
– Федя? А почему ты спрашиваешь? При отступлении партизан взял огонь на себя, был ранен и чуть не погиб. Но его спасли.
«Как хорошо, что мы зашли в «душегубку». Фёдора удалось спасти», – подумал счастливый Пашка.
– А «Юных освободителей» казнили?
– Не успели. Их наши освободили.
«Вот, и ребята спаслись…» – радостно потер руки мальчик.
Папа подошел, обнял сына и сказал:
– Синяки украшают мужчин! – а потом добавил. – А мы хотели на салют идти. Сегодня же юбилей Победы! А тебя все нет и нет...
 
Пашка выглянул в окно. На темном небосклоне загорались красные огоньки. Их было много – вылетающих словно из сердцевины цветка. И каждый «лепесток» был похож на ту сигнальную ракету, которая дала старт наступлению на Серов, спасению «Юных освободителей».
Эту ракету Пашка уже не забудет никогда.