Л. Шестов. Квантовая поэтика. 5

                Л. ШЕСТОВ: АПРОБАЦИЯ КВАНТОВОЙ ПОЭТИКИ
                КАК ЯЗЫКА МЕТАФИЗИКИ ПОЗНАНИЯ
                (продолжение 2)
    
     Исследователь:
     - Уважаемый Лев, на заключительном этапе хотелось бы кратко обратиться к вашему завораживающему уже названием произведению «На весах Иова (Странствования по душам)»*. В чем суть примечания в скобках?

     Л. Шестов:
    - Суть в спонтанных шагах моего творческого настроя. В какой-то момент я почувствовал в себе настрой заглянуть внутрь душевного облика, скажем, Ф.М. Достоевского — родственной мне души. Вот из разговоров по душам и выросло это произведение. А именно странствование потому, что оно, подумайте, весьма отличается от нацеленного похода.
   
     Исследователь:
   - Сначала несколько важных для нашего диалога слов об Иове. Так вот библейский Иов, благодаря глубинному отречению от доводов абсолютно уверенного в себе разума, сумел вырваться из мира, где царит необходимость и тем самым стал ближе к Богу (по-нашему — к истинной реальности).
       
     А Достоевский — это прямо в точку! Это по-квантовски. «Записки из подполья» вы, скорее всего, помещаете в широкий контекст экзистенциально-философской мысли: « «Подполье» - это не та (1) мизерная конура, куда Достоевский поместил своего героя… Наоборот, … Достоевский ушел в (2) одиночество, чтобы спастись… от того (3) подполья ((4) по-платоновски — пещеры), (5) в котором обречены жить «все» [а всемство — главный враг Достоевского] и в котором эти же все видят единственно действительный и даже единственно возможный мир, то есть мир, оправданный разумом».   

     В этом фрагменте, начиная с отрицательного определения (1), восходяще-градационно развивается метафора подполья как одиночества (2). И в это спасительное одиночество вместе с героем уходит сам Достоевский как в свой панацейный художественный мир. Далее то, отрицательное, подполье у вас вырастает до общечеловеческих масштабов платоновской пещеры (4). Вкладываемый вами в такую пещеру смысл раскрывается в определительном придаточном  (5). И здесь вы с  завидным постоянством снова наносите удар по разуму. Разуму, оправдывающему ограниченное, эгоцентричное человеческое существование.

     Л. Шестов:
- Все именно так. Я вспоминаю, как увидел эту сумрачную и тесную пещеру. И в ней сидит толпа жалких людишек, тупо смотрящих на мутные отражения истинной реальности… отражения на неровных камнях.

     Исследователь:
- И давайте проследим, как вы по-своему, скажем, истинно, рассматриваете дихотомию «разум — глупость» в следующем фрагменте: « (1) Великое философское откровение, посетившее Достоевского. <...> (2) Может быть, (3) нормальному человеку полагается быть глупым! (4) Может быть, это даже красиво! И дальше — все то же: везде (5) ослабляющее, дискредитирующее мысль «может быть», тот невыносимый для здравого смысла дрожащий полусвет, при котором исчезает всякая определенность очертаний и стираются границы между предметами, до того стираются, что не знаешь, где кончается один и начинается другой. <...> И самое главное — вдруг это незнание начинает казаться не проклятием, а благодатным даром».

     Во фрагменте как едином высказывании есть тема (1), номинативное предложение, и макрорема (2), весь последующий текст. Такая тема — стабильный номинатив — подготавливает адресата к восприятию последующей доминантной информации (смысла). Смысл эмоционально задается восклицательными вероятностными утверждениями (3, 4), что является стилистически положительно парадоксальным. (5) Вводное сочетание «может быть» вы, вероятно, впервые в мире наделяете статусом мысли как визуально- метафорического полусвета. В итоге вы характеризуете этот по сути вероятностный полусвет как некую магическую силу, лишающую мир очертаний и границ. Можно понимать этот полусвет как «благодатный дар» видеть великую квантовую пустоту.    

     Благодатный дар — всегда стремиться  и видеть великую, глобальную квантовую пустоту! Это и есть прекрасное достижение нашего диалога.   

* Текст взят из интернетресурса