Отрывок из книги Дамасская сталь

Дорога к Университету Дамаска лежала через живой, пронзённый солнцем город. Асламбек шёл пешком - ему было важно прочувствовать путь. Пыльные улицы, мотороллеры, голоса, пересекающие друг друга, как волны в море. Он ловил арабскую речь, не переводя её полностью, — как музыку, звучащую где-то на границе сознания.

Здание университета напоминало что-то между османским дворцом и позднесоветским НИИ. Каменные стены с балюстрадами, желтоватый свет, тенистые внутренние дворы. Молодые люди сидели в арках, спорили, пили чай, листали учебники. Некоторые смотрели на него с любопытством. Он, европеец, но и не совсем. Его имя - Асламбек - звучало здесь по-восточному, но акцент выдавал его «оттуда».

Профессор, с которым он должен был работать, звали Усама аль-Халиди. Его имя часто упоминалось в статьях по социологии религии, особенно в контексте идентичности, традиции и модернизации в Леванте. Асламбек читал его труды в Питере. Но читать — это одно. А встретить — совсем другое.

Он поднялся по мраморной лестнице. У двери в кафедральную приёмную остановился, поправил воротник рубашки. Перевёл дух.

- Тафаддаль, — сказала секретарь, женщина в строгом платье и с мудрым выражением лица, увидев письмо-рекомендацию.

Дверь в кабинет открылась, и Асламбек оказался перед человеком, о котором столько думал. Профессор Усама сидел у окна, окружённый книгами, кипами бумаг, фотографиями. Его лицо было смуглым, с глубокими морщинами и темными глазами, в которых было много наблюдения и немного печали.

-Ас-саляму алейкум, — тихо сказал Асламбек, склоняя голову.

- Ва алейкум ас-салям, — ответил профессор и жестом пригласил его сесть. — Из России, значит?

- Да. Петербург. Восточный факультет, кафедра социологии религии.

- Знаю. Я бывал там… в 90-х. Ещё до снега было холодно.

Они оба усмехнулись. Разговор сначала шёл официально — о цели командировки, о структуре исследования, анкетах, доступе к полевым данным. Но вскоре профессор задал неожиданный вопрос:

- Ты ведь не просто исследовать приехал, правда?

Асламбек замер. Он не знал, как ответить. Внутри всё ёкнуло. Вопрос был личный, точный, как будто профессор увидел сквозь него.

- Я… хочу понять, — сказал он. — Понять, как люди верят. Как они ищут себя в вере. И… может быть, как я сам в это вписываюсь.

Профессор кивнул. Молча. Затем поднялся, подошёл к полке, достал книгу. Это был сборник стихов суфийского поэта.

- Исследование, которое начинается с себя, — опасное, но подлинное. Остальное - статистика.

Он положил книгу перед Асламбеком.

-Ты будешь работать с моими студентами. Они разные. Кто-то сын муллы, кто-то - почти марксист. Говори с ними. Но прежде - слушай. И учти: в этой стране слова важны. Иногда молчание говорит больше.

Они поговорили ещё немного — о логистике, о визах, о безопасности. Внутренне Асламбек уже чувствовал: это не просто академическая практика. Это будет что-то иное.

Уже на выходе профессор сказал:

- И не забывай: на Востоке истина редко говорит громко. Она, скорее, шепчет. Надо просто научиться слушать тишину.

На улице было жарко. Голоса студентов заполнили внутренний двор. Асламбек сел на каменную скамью под оливой и открыл книгу, подаренную профессором.

Первая страница:
“Не верь глазам своим - они лишь отражение.
Истина — в том, что ты чувствуешь, когда молчит весь мир.”

Он закрыл глаза. Дамаск начинал говорить с ним по-настоящему.