Девочка на шаре

Существовал Саныч со своей благоверной душа в душу вот уже 20 лет. И было прожито многое: и радости, и гадости.
Любовь, конечно, сильная между ними была, можно сказать, кровная. Саныч был ничего себе такой, как бабы говорят, видный. Дуры, конечно, бабы, потому что именно видно им, непонятно. Жена, конечно, видела гораздо больше, особенно анатомических фишечек. Ну там, геморрой, простите, узнавала когда начинался и знала какие свечи лучше для него подойдут, ну или помогала ему с простатитом жить. Нет, конечно, он и для жены был подходящий, иначе бы не жила. Хотя бабы порой держатся за всякое полу драгоценное несознательно, как сороки. То есть только соберутся бросить, потом как подумают, что к другой дуре прибьётся, сразу передумывают. А, не дай Бог, той с ним ещё и хорошо будет, так тогда вообще - туши свет! Держатся за любую мало-мальски прямоходящую сущность, так и живут со своими питекантропами.
У мужиков нервная система устроена иначе, да что я вам рассказываю, вы, должно быть, на этот счёт уже видели сотни видео презентаций, даже если видеть того не желали. В общем, это всем известно, что психика любовных отношений у нас с бабами разная совершенно. Что касается денег, власти, подлости и страсти, то тут мы идентичны, а вот в любви - разные. Мужик, например, может полюбить полнейшую дуру с тремя классами образования, совершенно проф. не пригодную особь, только за е; физические характеристики. Хотя эта же самая малограмотная холера будет смотреть совсем на другие показатели мужской силы, и может простить даже физическое бессилие, если показатель власти, например, будет зашкаливать. Хотя подумать, вот с откуда она это знает, если почти уверенна, что Швейцария - это столица Швеции, а швейцар - это житель этой столицы. Например Шведы, услышав такую географию, сошли бы с ума, а эта холера живёт и здравствует с такими познаниями. И, прости. Господи нас грешных, видящих сучек в глазу брата, но в нонешние времена вот такая падаль ещё и в учителя другим набивается. И находятся санитары леса, которые потребляют и такое. Жалко, что потухли костры инквизиции. Отвлёкся, простите меня, понесло чуть в бок от рассказа, такое бывает у нашего брата писателя. Мне про это мой психиатр рассказывал, подбирая новые таблетки для лечения, чтоб я поскорее грустить закончил, а как тут закончишь, когда в любой экран смотришь и волосья шевелятся, так шевелятся, что седеют и выпадывают вслед за зубами? Вообще, я полюбил своего лечащего врача. Прихожу я к нему на приём раз в месяц и мы с ним вместе начинаем разорятся о нонишних временах и порой так сойдемся в дискуссии пылкой, что он уже мои таблетки себе в ладошку наковыривает, а я не против, тут мы понимания достигли. Жалко только тех людей, что своей очереди к нему ждут, потому как, во-первых, они наверняка многое слышат с нашей дискуссии, а во-вторых, после меня врача уже самого надо успокаивать. Он в эйфории может тем другим такие дозировки выписать, что они будут ходить слюни ронять как и я, а им, например, вообще другое надо было. Они может наоборот хотели взбодриться, так что простите меня, все те кому не свезло, это я виноват.
Так вот, вернёмся к Санычу, который жил со своей женой 20 лет. Дурак, конечно, мог прожить 2 раза по десять с разными или 4 раза по пять. Вот говорю же, опять в бок меня от рассказа уносит. Так что, дорогие мои, отложу повествование и продолжу после приёма таблеток.
Принял порошки, перечитал выше сказанное и думаю, что всё-таки Саныч молодец. Потому как у меня есть друг Игорь Карпов, который всю жизнь на пятилетки разбил, а теперь не умеет точно вспомнить всех своих детей, за которых у него несчастные бабы мечтают получить алименты. Но он проявляет стойкость, так как нонешняя его жена поворачивает его судьбу так, чтоб он существовал без денег на своей карте, а его зарплата приходила на е; карту. Так себе счастье. Ну Карпов он весёлый и живёт в какой-то своей вселенной, у него там гармония и он не печалится ни о чем. Так вот опять про Саныча. Любил он со своей женой устраивать променаж. Возьмутся за ручки и вышагивают, словно им все ни почём, будто ничего не болит и (может а? вместо и) вообще биография ихняя, подходящая для скучнейшего фильма. Так могут проходящие мимо, посмотреть и позавидовать, одним словом, благодать, аж приторно и скучно. Но это окружающие так мыслят, они же глубь не видят, скрыто всё. А если к этой бешеной парочке присмотреться и, например, допросить каждого с пристрастием, то картина будет не хуже, чем у Айвазовского «Девятый вал». Вообще, восхитительный был художник. Многие, наверное, помнят, как брехали нам в ЗАГСах всей нашей многострадальной страны про корабль под названием «семья», который будет барахтаться в любовных волнах и как-то там выживать всем назло. Так вот - это всё брехня. Айвазовский тут больше ясности внёс. На его картине мы наблюдаем как от корабля остались ошмётки, мачта плавает и, одуревшие от таких событий человеки, борются за свою жизнь, а море колбасится как не в себе.
Вот так прожили свои 20 лет и наши голубки. Но со стороны всё-таки недалёкие люди могли бы подумать, что эта идиллия -взаправду. И жена так молодо выглядит, и он, значит, видный такой, вышагивает, наверное, как-то научился геморрой в нужный момент обратно втягивать. Так вот, это всё не так. Жена выглядит молодо не потому что, а как раз вопреки. А он совершенно перестал собой владеть и рассказал мне о своей жизни, как раз в очереди к моему психиатру. Тоже пришёл попросить увеличения дозы. Говорит:
-Андреич, я больше не могу терпеть свою бешеную жену. Она ревнует совершенно ко всему и без повода.
Я у него поинтересовался, а не было ли в его биографии каких-либо абзацев с образами других дам. Он, конечно, ответил, что да, были пару абзацев. Причём, говорит, оба были полнейшими абзацами, такими, что чуть книга жизни не оборвалась. А я ему и говорю:
- Ну что ж ты, милейший, теперь кручинишься? Бабы они такие… эти четверостишия на всю жизнь запоминают.
Тебе, - говорю, - повезло: у тебя уже инсульт был, и ты многое забыл, но жена-то помнит. Он говорит:
- Всё равно так нельзя. Я, - говорит, - прежде всего художник, а уж потом – муж. Я через свой талант, можно сказать, себе не принадлежу. Я мир вижу иначе, я красоту наблюдаю во всем. Вот, - говорит, - давеча инцидент препоскуднейший вышел. Идём вместе, гуляем. Я после приёма таблеток, сами знаете, не в себе. Иногда даже слюну не контролирую - течёт сама с пасти. Гуляем. Она мне вытирает аккуратно платочком слюнки, под ручку схватилась и идёт, что-то говорит такое нейтральное, почему помню, что нейтральное, потому что у меня конвульсий не было. Когда она говорит что-то совершенно неестественное, я начинаю колотиться, а тут все по-доброму было. И вижу я, значит, Андрей Андреевич, деву, понимаешь, Русскую, белокурую, синеглазую, все у неё есть! Я смотрю на неё как художник, я вижу, что это идеал, что она вписывается прям в золотое сечение, Вы, Андреич, должны меня понять, вы - поэт. Я смотрю на неё как на то, что должен увидеть весь мир. Я думаю только о самом чистом, я думаю, что такой красавице надо родить не меньше пяти дочек на неё похожих, чтобы Русь наша была прекрасней в таких людях. Вы меня понимаете, Андреич? Я ему киваю и говорю:
-Непременно понимаю,  сам люблю красоту впитывать.
— Вот видите вы меня понимаете, а жена меня при всех сумочкой по морде начала лупасить. Я ей говорю:
- Милая, что с тобой?
А она мне орёт, что я проклятая кабелина, что она мне слюни подбирает, думая, что они от лечения, а я, мол, тварь, на малолетку стою пускаю их. Я говорю:
 -Прекрати, любимая, это от лечения слюна. Но её не унять уже. Перед людьми стыдно, меня же многие узнают.
-Да, Саныч, жалко тебя, но ты же сам говоришь, что абзацы были?
-Были, Андреич, были…. биография - будь здоров.
-Ну вот и терпи теперь, когда тебя по фотографии бьют за твою биографию.
Засмеялись мы оба и вроде как отлегло. Он помолчал и говорит:
-Ты понимаешь, Андреич, все равно обидно! Я ей пытался объяснить, что девушку с персиком рисовал художник великий и его не били, что Лопухину тоже рисовал не битый художник. Я говорю ей, что великий Пабло Пикассо писал девочку на шаре и тоже бит не был. А она при всех орёт:
-Я тебе дам сейчас, падла, такое пикасо, что ты у меня забудешь, как фломастеры держать!
 - Стыдно, Андреич, мне, что она при всех так.
Тут моя очередь подошла к психиатру и я, прощаясь, сказал другу: ---Прости её, не держи обиду в себе, так как абзацы у нас с тобой в книгах были. Их теперь не переписать, а бабы эти четверостишья как-то по-особому запоминают, так что терпи, поделом нам достаётся, а девку ту попробуй по памяти написать.
-Да ты что, Андреич, если я такое по памяти начну писать, моя книга может прямо захлопнуться. Я сейчас пишу сосновый лес. Жене нравится.
На этом мы обнялись и распрощались.