Мурка

                Памяти блокадных Ленинградцев,
                о днях блокады Ленинграда.
     I

  Вдалеке что-то гремело. Играло радио. По всей квартире разносился аромат жаренной крольчатины. Из детской были слышны крики. Кажется Володя и Гришка опять не поделили игрушки.
  Мурке было тепло и не хотелось вставать. Но она встала и лениво поплелась на кухню, в надежде что-нибудь получить. Лидия Сергеевна , женщина лет тридцати, мать двоих детей, любящая жена и прекрасная хозяйка бегала, суетясь по кухне. То и дело, открывая духовку и добавляя соль, перец и разные пряности в своё произведение искусства - печёного кролика.
  Мурка неторопливо подошла, потёрлась о хозяйскую ногу , но видя, что это не приносит результатов , замурлыкала , вытянула когти и встав на задние лапы, начала корябать кухонный стол.
  - Экая негодница, нет у меня ничего для тебя - сказала Лидия Сергеевна и, толкнув кошку ногой, забормотала - не забыла...да, засыпала...полож, ах , да! Сметаны не налила.
 Мурка отошла , легла поодаль у миски и сладко зевнув, растянулась и начала урчать.
 Через минуту в миску упал кусочек мяса. Мурка подскочила и бросилась к миске. " Конечно хорошо было бы съесть кусок пожернее, но этот  тоже неплох. " - подумала она. Наевшись, Мурка лениво пошла в детскую. 
 - Мурка пришла, Мурка ! - закричал старший Владимир, ему было девять лет.
 - Му-урочка, Му-у-урочка - ласково подозвал её младший, Гришка, мальчишка лет пяти . - Моя хорошая - говорил он, поглаживая её по спине.
 - Я  тоже хочу её погладить! - крикнул Володя, отбирая её у Гриши. - И мне дай!
 - Нет, она моя! - гладя кошку, не сдавался Гришка, - правда, Мурка?
 - А я говорю - моя! - злился Володя.
 Среди братьев началась потасовка. Мурку тянули за хвост, лапы, её кидали и переворачивали. Но она не мяукала. "Потискают , да перестанут" - думала она, - " а так им веселей. Ведь это от того, что они меня любят".
 Но тут оба бросили кошку и с криками: "папа, папа пришёл!" - бросились к двери.
 Пахло жаренным кроликом. Играло радио.

 
                II
 
  Это было давно. Год, быть может полгода назад. Мурка точно не помнила. Эти дни остались смутными воспоминаниями в её голове. Она исхудала. Шерсть вилась на ней некрасивыми , грязными комьями ; один глаз запал, а одну лапу пересёк тонкий красный шрам. Она всё меньше выходила на людные улицы и всё больше дичала , прячась в нагромождении тёмных закоулков. Бывало она тихо, по-кошачьи входила в полу-пустые дома: заглядывала в разорванные комнаты, с боязнью глядела на закоченелые трупы, нюхала половицы, искпачканные кровью. Старалась согреться , прижимаясь к печке, из котороый  несло чем-то зловонным. Иногда она пробиралась в комнаты по-соседству. Глядела на впалые глаза и костлявые руки голодных, на их вздувшиеся животы, и бежала без оглядки, когда кто-то из них тихо стоная приподнимался и протягивал к ней руку. А затем долго пряталась в баррикадах палок и разного хлама, жалобно мяукая.
 Была весна. Грязная оттепель прокатилась по всему городу. Мурка неуверенно шла по главной улице, озираясь по сторонам, как вдруг услышала :
 - Мурка !!!!
 Она увидела Володю. Он повзрослел, осунулся. Голод отразился на всём его теле. Худые руки держали ведро ледяной воды. Мурка вспомнила былые, полные радости, дни. Вспомнила , как забиралась в кроватку с малышами и поудобнее укладываясь, сладко спала  день напролёт.  Вспомнила всё это, и радостно побежала к хозяину. Он присел на колени, поставил рядом ведро и кинулся навстречу кошке.
 - Мурка, Мурочка...Мур...Му.. Мурка, - смеялся и плакал Володя , прижимая её к груди.
  Родители его умерли месяц тому назад, брат Гриша скончался через неделю.
  Никого не осталось у Володи, и теперь , лаская Мурку, он вспоминал прошлую жизнь. Беззаботное детсво, их спальню, кроватку, отороченную синим атласом, первые книжки , цветные кубики, из-за которых так часто они ссорились с братом. Вспоминал он и мать, ещё до болезни: её доброе ласковое лицо, прядь снежных седых волос. Вспоминал, как все вместе садились вокруг большого стола. Много и сытно ели. Как он, балуясь, сдирал корочку с пирога , облизывал её . Как с удовольствием ел начинку.
  Всё это безвозвратно ушло. Ушло детство. Ушли друзья, отец, мать,братишка. И только Мурка , последняя из той , прежней жизни , осталась.
 - Мурочка...Му...Мур-ка. - плакал он, гладя её, трогая по очереди её лапы, нос, уши.
 Сопли , смешавшись с грязью, размазались по его лицу. Худенькое пальтишко трепетало на ветру.
 Тут из подъезда по-соседству выбежал человек. Его глаза страшно горели, а костлявые пальцы , словно щупальца, шевелились в воздухе, пытаясь что-то схватить. Человек еле стоял и держался за перила. Видно было, что он собрал все свои последние силы , чтобы выбежать на крыльцо. Он жадно хватал воздух руками. Глаза его  страшно вращались :
 - К-кошка, кошка!  - крикнул он, увидев Володю и бросился к нему.
  Ведро полетело в сторону, Мурка взвизгнула и бросилась наутёк, но человек проворно схватил её и прижав к груди, утащил с собой в подъезд. Володя замер. Слёзы остановились на его щеках. Руки растерянно тряслись. А ледяная вода мокрым пятном расползалась по штанине. Последнее , что осталось  от прошлой жизни, вырвали у него с силой. Он упал , залился слезами и долго ещё лежал. А затем встал и пошёл.
  Надо было идти. Можно было простудиться и умереть. К тому же надо было натаскать воды.