Дневник выпускных экзаменов 1977 года

25 мая 1977 года. «Последний звонок»

12:34

Сегодня для нас звучал «Последний звонок». Но это еще не последний день в школе.

На школьной линейке, посвященной последнему в нашей школьной жизни звонку, наши учителя, в том числе и директриса Раиса Семеновна, наговорили нам много хороших, приятных слов. Также нас поздравили третьеклассники. Томка Дёмина вся изревелась. Она хорошая девчонка, хотя мы с ней никогда не общаемся, в ней чувствуется характер.

Среди девчонок нашего класса нет ни одной, кого бы я могла назвать своей настоящей подругой. Со мной дружили многие, но, в итоге, я осталась одна. Выйдя из стен нашей школы,  вряд ли я смогу, как прежде, поддерживать с ними чисто приятельские отношения, даже с теми, кто живет со мной в одном доме. Скоро все будет по другому, каждый будет жить по своим интересам.

Когда дарили цветы учителям, я поняла, как у нас любят Валентину Валерьевну (ее буквально завалили цветами). Я считаю ее самой душевной и справедливой учительницей, хотя есть учителя, которые подходят к преподаванию своего предмета со всей ответственностью и знают, как сделать уроки интересными и содержательными. Но есть и исключения. Что и говорить, среди учителей, как и среди учеников, встречаются трудные люди…

Я почувствовала вдруг какую-то полосу отчуждения, как некую границу, отделявшую настоящий момент от всего, что происходило до этого, как некий этап, закончившийся у этой невидимой переходной линии. Мои беззаботные нежные годы так далеки сейчас от меня, что я не могу припомнить ни одного дня из той безмятежной жизни, а сама я словно провалилась в  глубокую яму, и кто-то старательно засыпает ее  землей, смешанной с сорной травой и увядшими цветами.

После линейки сидели в классе, писали друг другу пожелания в блокнотах, которые нам раздали на память (в этом блокноте я пишу сейчас и буду вести личный дневник во время экзаменов). 

Через месяц с небольшим все мои одноклассники станут для меня чужими, и «своими» я буду называть совершенно других, не известных мне людей.

Все единогласно решили устроить гулянье в парке. По-мне, так веселиться сейчас просто не уместно — с «последним звонком» еще не закончились школьные проблемы. Лучше повеселиться по-настоящему, когда будет сдан последний экзамен. А сейчас мне хочется чуток расслабиться, но не в шумной компании. Пока нет желания штудировать ту гору учебников, которую навалили на нас в эту подготовительную неделю.

Меня также волнует — смогу ли я писать дальше? Те истории про роллеров… Кажется, что тема себя исчерпала, ведь все их герои  жили пока только в моих детских мечтах. Но, что бы там не говорили учителя, что мы уже достаточно взрослые люди, пережить эту детскую мечтательность мне будет совсем не легко. Возможно, читая эти строки лет через десять, я буду улыбаться над всеми своими опасениями. Однако, если кто-то и сможет легко переступить через эту линию, перейдя на сторону взрослой, серьезной жизни, для меня, скорее всего, это будет настоящим мучением, так как я не могу идти вперед, постоянно не оглядываясь назад.

Но пока все рассуждения на грустную тему и все переживания — прочь! Сегодня последний день я погоняю лодыря, как любит поговаривать наш (но скоро уже не наш) К-В, а потом начну работать сколько на это хватит сил и насколько это возможно.


1 июня 1977 года

19:40

Ну вот, начались страдания. Вернее, с сегодняшнего дня начался самый страшный заключительный этап школьной жизни, именуемый экзаменами.

Впрочем, утро этого нового дня было свежим и ясным, что уже не соответствовало тем воображаемым ужасам, который рисовал мой воспаленный ум. У меня всегда так происходит, когда намечается что-то важное. Обычно из-за этого я не чувствую душевную стабильность, от чего  легко впадаю в панику. Однако вопреки всему, у меня было приподнятое настроение, некое состояние эйфории, которое я испытывала всякий раз, когда встречалась с  Марком.

Я не знала еще, буду ли пребывать в муках творчества на письменном экзамене по литературе, как это бывало раньше, или все будет намного проще. Между тем, само настроение подсказывало мне, что надо радоваться сегодняшнему дню и довольствоваться тем, что он преподнесет. Я взяла портфель сестры, бросила в него два сборника стихов — Маяковского и Некрасова (гадать по поводу предстоящих тем я не стала), и отправилась в школу.

По дороге мне подобрались попутчицы: Барышнова Света и Кунакова Натка.

Но прежде, чем попасть в школьную столовую, на шесть часов превращенную в экзаменационную аудиторию, мы, вместе с классом, еще порядочно времени шаркали подошвами своих туфель по двору школы.

В столовой вместе с нашим классом разместился параллельный, что было как-то не привычно. Мое место оказалось сзади, за третьей партой от конца. Окружали меня девчонки из нашего класса, а значит, в случае чего, от них можно было получить моральную поддержку.

Появление учителей во главе с  Раисой Семеновной мы приветствовали как положено — стоя, и это походило на аудиенцию венценосной особы в кругу своих верноподданными. Затем директриса сказала нам что-то приятное, может просто голос у нее был такой приятный, но я не запомнила о чем шла речь; и только после официальной части извлекли на свет драгоценный конверт с экзаменационными темами. Признаться, все это время я немного волновалась, но только до зачтения тем.

Почетное право вскрыть этот судьбоносный конверт доверили Мурашковскому — отличнику, перспективному медалисту. Только меня покоробило то, что этот отличник притащил с собой учебник «Литературы» и спрятал его в парту, а потом, во время работы над сочинением, сдувал с него цитаты.

Едва Андрей приступил к вскрытию, как я продекламировала:
- Андрей конверт сейчас разрежет и тему нам сейчас прочтет.

Первая тема вызвала шквал рукоплесканий: «Подвиг коммунистов по роману «Поднятая целина». Вторая тема - «К нему не зарастет народная тропа» - уже была воспринята без энтузиазма; но лично я выбрала именно ее. Ко всему мне вручили сборник стихов Пушкина из нашей школьной библиотеки, что конечно же вселило в меня уверенность.

Мы писали два часа без остановки. За это время я успела повраждовать с Васякиной Милой и раза четыре улыбнуться Натке, да переглянуться с Сёминой Ольгой. Потом нам устроили перерыв с чаепитием.

К чаю прилагалась булочка с сосиской и шоколадка «Чипполино». После такого шикарного завтрака не грех было воодушевиться. Выходить из столовой мы могли только с дозволения директрисы или кого-нибудь из учителей, предварительно сдав черновик своей работы. 

Все напряженно трудились, погруженные в умные мысли, как неожиданно раздался какой-то шум со двора, и в окно столовой влетел целлофановый пакет с водой. Он упал на ближайшую парту, за которой сидел Яцкевич. К счастью пакет не лопнул, но все пришли в крайнее возбуждение, поэтому директриса дала Яцкевичу свое дозволение поймать хулигана и наказать его по своему усмотрению. Яскевич, не долго думая, сиганул прямо в окно.

К трем часам я закончила экзаменационную работу, сдала ее комиссии и, в сопровождении Натки, отправилась домой.

Если честно сказать, у меня на душе кошки скребутся. Меня тяготит эта неопределенность перед будущим очередным экзаменом. Я привыкла каждое лето отдаваться своим фантазиям, сочинять истории про команду ролевых игр. Моя голова пухнет от новых сюжетов, но я не могу написать даже строчки, так как приходится заниматься совсем другим. Я не могу привязать себя к этому странному миру, так как мне хочется жить в своем, понятном только мне.

Я постоянно твержу фразу из придуманного мной стиха:

Что выдумка, а что правда?
В моей жизни смешались они воедино…

Так что я не считаю для себя странным, что я думаю и пишу о героях этой команды как о реально существующих людях, но они и есть настоящие, просто они не знают, что я выбрала их для своих «игр».

Меня переполняет неуемное желание писать и писать… Столько интересного просится на бумагу, но приходится сдерживать себя и думать об этом страшном слове — экзамен; и я часами просиживаю в спальне у раскрытого окна, закинув ноги на батарею, бессмысленно перечитываю все учебники подряд, и меня ничто не радует. Но у меня есть предчувствие, что первые четыре года после школы будут для меня самыми лучшими, самыми невероятными.


2 июня 1977 года

19:24

Итог вчерашнего экзамена по литературе — 4/4. Конечно обидно, если принять во внимание, что Васякина не настолько увлечена литературой. Утешает лишь то, что все писавшие этот экзамен, никогда больше не возьмут в руку ручку, чтобы изложить на бумаге что-то столь же значимое, как тема на этом экзамене, ну разве что любовное послание. Я же, вероятно, никогда не оставлю такое увлекательное, но сложное занятие, как бумагомарание.

Этим же утром, узнав результаты экзамена и возвращаясь из школы, я столкнулась во дворе дома с Борзиным и Кунаковой, и у нас завязалась интересная беседа. Балагурили о разной чепухе, вспомнили экзамены 1975 года, как тогда все было проще и интереснее.

Между прочим, прошедшей ночью видела сон про Дворецкого Федьку. Будто он бежит за мной по подъезду, догоняет меня возле моей квартиры и просит не вспоминать о том, что было.

Конечно же, мне действительно неприятно вспоминать об этом: сначала бегал за мной больше года, чуть ли не силой принудил меня встречаться с ним, потом ушел в армию. А в этом году объявился как снег на голову, водил меня целый месяц в кино, намекал на совместную жизнь, мать радовалась, что скоро я замуж выйду, а он вдруг исчез куда-то и вот заявился с женой, которая была на последнем сроке беременности. И кем после этого  я должна себя чувствовать? Но, в какой-то степени, я ему за это благодарна, ведь он избавил меня, наконец, от неприятной для меня опеки с его стороны.

 
4 июня 1977 года

13:20

Только что сдала устный экзамен по литературе. Вот когда действительно был сделан самый важный шаг. А тогда, первого июня, - это было всего лишь генеральной репетицией перед настоящим боем. Как шумит голова… До сих пор не могу прийти в себя.

14:34

Будильник сегодня не прозвонил, но меня разбудила мама. На улице за окном стоял туман. Люблю такое утро, особенно влажный ароматный воздух, источаемый этим туманом.

Прежде всего, - подумала я, - нужно еще раз повторить все стихотворения и доучить «Железную дорогу», и не тревожить пока память экзаменационными билетами с их дурацкими вопросами.

День обещался быть хорошим, поэтому я настроила себя на благоприятный исход.

В школу я решила прийти пораньше, чтобы попасть в первый поток, и, так сказать, толкнуть камень в гору. В школе вовсю идет ремонт — грязно и душно. Натка меня конечно же опередила, хоть она и говорила накануне, что придет когда все выучит, а сама не усидела дома.

И тут началось «празднование труса». Правда, сперва я не очень то волновалась, даже пыталась отшучиваться, но по мере того как наша очередь неудержимо продвигалась вперед, я начала ощущать, что мне реально становится плохо.

Пока в ожидании стояли в коридоре, мы с Наткой повторили все билеты, особый упор сделали на последние, так как у меня было предчувствие, что мне обязательно попадется  двадцать третий билет. Натка же непременно желала тридцать первый, она даже не напрягалась на зубрежку других, учила только этот.

До последней минуты со мной была Ахмедзьянова Наталька, и я была ей очень признательна за моральную поддержку. Я уже не спешила вырваться в первые ряды, теперь я желала быть самой последней, мне казалось, что преждевременный ход событий отпугнет от меня удачу, и я, с замиранием сердца, ждала, когда меня вызовут.

Кто-то выходил из третьего кабинета счастливый, кто-то не очень, кто-то просто с безразличием или разочарованием. Стоит упомянуть о Шепуновой Ларисе, которая плакала то ли от счастья, что так все сложилось удачно, то ли от сильного волнения, когда получила пятерку.

Тут подошла мать Липатова Андрея. Чтобы развеять наше напряжение, она стала рассказывать, как мухлевали на экзаменах в былые времена, и вместе с ней, как мне показалось, пришло мое успокоение. Потом вышла Валерьевна и сказала, что скоро моя очередь. Я стала готовиться ко всяким неожиданностям. Между прочим, я всем пообещала, если сдам на тройку, обязательно выпрыгну в окно, но до этого дело не дошло.

И вот вызвали меня. Сердце у меня сразу оборвалось, зато весь мандраж сразу прошел.
Я стояла перед столом с разложенными на нем белыми прямоугольниками бумаги и не знала какой взять. Решила, как обычно, взять седьмой по счету от левого края. Выпал двадцать четвертый билет: «Судьба человека» и сатира Салтыкова-Щедрина.

У меня сразу руки опустились, все мысли перепутались. Я испугалась — как об этом говорить, что конкретно? Из этого материала я ничего не помнила, и, как это бывает, я совсем не ожидала, что мне выпадет этот билет. А ведь он был так близко к тому, на который я надеялась.

Передо мной отвечала Натка. Пока я обдумывала свои ответы, она отвечала комиссии то, что и так хорошо знала. Она вытянула именно тот билет, который хотела, потому что попросила кое кого узнать, где он лежит.

Такой мухлеж был обычным делом на экзаменах: кто-то всегда успевал посмотреть номера билетов, их месторасположение и передавал эту информацию тем, кто готовился к сдаче.

  Обычно учителя из комиссии никогда периодически не перемешивали билеты, и выпускники этим пользовались.

Ответила Натка довольно неплохо, учила ведь не зря тот, единственный. Судьи, во главе с Раисой Семеновной, единодушно поставили ей «четыре». Уже подходила моя очередь. Ахмедзьянова Наталька подмигивала мне из коридора, мол, не тушуй, сдавай, я на тебя надеюсь.

И тут произошло то, что, по-видимому, помогло мне в дальнейшем. Раису Семеновну позвали на обед.

Вот и пробил мой час: я должна была умереть или выиграть сражение. Ноги у меня задрожали, и я прислонилась к парте. Но, стоило мне только сказать первое предложение, и все пошло как по маслу. Слушали меня плохо, но я старалась говорить без остановки. До конца ответ на первый вопрос никто слушать не стал, тут же потребовали перейти ко второму вопросу.

Вот здесь у меня и заело… Похоже я наломала много петрушки, но, в итоге, мне сообщили, что я сдала на «четверку». Я не выходила из класса, ждала, когда учителя со мной попрощаются, но они были заняты чем-то своим, и тогда я спросила, можно ли мне идти. Конечно же, они сразу меня отпустили и даже как бы благословили мой уход.

17:40

Пыль стоит столбом, в самом прямом смысле. Тучи сгущаются, как перед грозой. Помню, такой ветер был в 1974 году. Но дождик только чуть брызнул.

 

6 июня 1977 года

23:45

Сегодня мне снилось, что приехала Ирка Божко. Как я хочу, чтобы она приехала по-настоящему. Интересно, что бы она сказала по поводу своей симпатии — Федьки Дворецкого, ведь он с ней раньше тоже дружил. Собственно, с кем он только не дружил из нашего дома. Быть может это из-за него расстроилась наша с ней дружба? Тогда могла бы все объяснить по-честному.

По телевизору показывали спектакль «Отец большого семейства». После просмотра мне сразу стало как-то тоскливо. Снова вспомнила про свои рассказы о команде ролеров — сколько им еще лежать в темном столе, когда теперь мне представится случай написать хотя бы одну главу?


7 июля 1977 года

21:35

Третий день уже меня мучает насморк. Где это меня могло так просквозить? Быть может это от перепада атмосферного давления?

Недавно свалилась с лестницы в подъезде, ушибла коленку. Думала будет ужасная ссадина. Вот — повод повыпендриваться. Кто-нибудь спросит, где это я покалечилась, а я отвечу, что с лошади упала. Однако, с травмой все обошлось.

Признаюсь, меня пугают мысли о том, что ждет меня впереди. Вдруг я не выдержу, сорвусь? У меня постоянно такой разброд в душе, когда в жизни намечается что-то важное или большая неприятность случается. Поэтому я не могу заниматься своим любимым делом, пока все не утрясется, словно я приношу в жертву свое благополучие в обмен на положительный исход. Из-за этого много времени, которое я могла бы использовать качественно и плодотворно,  уходит впустую.

Эта ситуация с экзаменами похожа на ловушку: меня постоянно тянет что-нибудь написать. Сижу, например, читаю учебник «Истории», и вдруг на ум приходит сюжет для моего рассказа про дикий Запад. Терять мне его конечно же жалко, приходится браться за ручку, а на писанину тоже порядочно времени требуется. Вместо того, чтобы учить билеты, пишу совсем не по теме.

Также начала писать про приключения в доме у Дугласа, но развитие сюжета пока топчется на месте, вернее, совсем ничего не могу придумать.

Давно уже хотела завязать с этими историями, еще в прошлом году. Ведь теперь больше не будет летних каникул, тех трех месяцев безделья, когда можно придумывать все, что душе угодно. О чем мне писать теперь, когда ничего этого не будет?

Я уже начинаю подумывать, что давно выросла из этого общества, надо писать о чем-то более серьезном. Но, как любит поговаривать один из моих персонажей, — все течет, все изменяется в лучшую сторону.

Конечно, стоило мне на время забросить эти истории, и внутри меня сразу как будто пустота образовалась, и я не помнила уже, что вообще когда-то занималась сочинительством. Но стоило только вернуться к этому, и я сразу почувствовала себя счастливейшим человеком.

Возможно, со временем изменится пространство и люди вокруг меня, но то, что внутри меня вряд ли когда-нибудь изменится.


8 июня 1977 года

15:55

Видела сон про Капицу: такой многообещающий и волнительный.

Прихожу я в школу сдавать устный экзамен по физике. Вся мебель в коридорах перевернута, ведь идет ремонт. Я ищу кабинет, где будет проводиться экзамен. На втором этаже из-за колонны выходит Сергей Петрович и хватает меня за рукав. Я сразу так обрадовалась, увидев его. Рассказала ему про свои переживания по поводу этого экзамена, призналась, что очень боюсь. Он мне и говорит:

- Поднимешься на третий этаж, там увидишь нишу с огромными вазами, между ними — стол, покрытый красным сукном; там и будет сидеть комиссия. Я тоже там буду, только не подавай виду, что ты меня знаешь. Еще возьми вот этот платок (он протянул мне красную косынку), повяжи его на шею, как галстук. Он тебе поможет: о чем бы тебя не спросили, ты будешь на все знать ответ.

Он исчез, а я нашла приемную комиссию. Повязала платок на шею, и вдруг со мной что-то случилось: увидела я Капицу, и его персона сразу подействовала на меня вдохновляюще. На все вопросы отвечаю, а от него взгляд отвести не могу. И тут только заметила, что на нем галстук точно такой же, как у меня платок.

Экзамен я сдала. Потом встретились мы с Сергеем Петровичем на улице, все говорили, говорили. Тогда я сказала ему, что вчера слышала от одного человека комплимент в его адрес. Тот человек очень хвалил Капицу. На что Сергей Петрович, конечно, только улыбнулся и спросил, не собираюсь ли я в ближайшее время искать  Марка, ушедшего из школы так внезапно. Только, если вся эта история с экзаменами закончится совсем не так, как я надеюсь, то мне лучше выкинуть из головы все мысли о нем. Я спросила Капицу, смогу ли я увидеться с ним во вторник, как обычно. Конечно, ответил он, если я до сих пор приходил на эту встречу, то почему бы мне не прийти и в этот раз?


9 июня 1977 года

14:52

Сегодня контрольная по математике. Вчера вечером я здорово из-за этого переволновалась, долго не могла уснуть. В этом, наверное, была повинна и наша кошка: она, как и собака Белка любит спать в ногах, и я беспокоилась, как бы ее не задавить во сне.

Я всегда считала математику намного труднее литературы. К тому же, я не знала, чего ждать в этот раз, ведь с литературой нам могло повезти случайно. В сочинении написать можно все что угодно, безо всякого смысла, а в математике нужно знать конкретные формулы.

В школу я пришла в половине девятого. Все уже толпились возле столовой. Когда стали запускать внутрь, началась такая давка, что некоторые даже визжали, но, я думаю, что больше от досады, чем от боли: каждый хочет занять место повыгодней, подальше от комиссии и от всевидящего ока директрисы, чтобы удобнее было списывать у своего соседа или обмениваться подсказками.

Разумеется, я в эту толкучку не полезла, чтобы не портить себе настроение с самого начала, и не попасть на глаза К-В, дабы не давать ему повода думать обо мне невесть что.

Если признаться честно, у меня была с собой «шпора», только скорее всего для уверенности, ведь если бы я ею воспользовалась, тогда моя совесть съела бы меня живьем. Не знаю, где и когда я встретилась со своей совестью, но с тех пор она не дает мне прохода, мучает из-за всяких пустяков.

Место мне досталось вроде бы неплохое — третий ряд, пятая парта — всех видно хорошо и за директрисой можно следить. Сначала я думала, что вообще не осилю контрольную и Натка Кунакова, как я заметила, тоже здорово опечалилась, даже больше меня ударилась в панику.

Конечно, мало чему можно было радоваться, но настроение у меня было не такое уж паршивое. Потом я поняла, что отчаиваться, собственно, не стоит: рядом со мной сидела Полева Ленка, за ней Кокина. Они смотрели на всех ободряюще, поэтому производили на меня более благоприятное впечатление, нежели в прошлый раз Васякина на литературе.

Едва пошел отсчет времени, отведенного на контрольную, как в столовой началось поголовное списывание: те, у кого были одинаковые варианты решения, но сидели на приличном расстояниях, пересылали друг другу бумажки с нужными формулами, кто был ближе — незаметно обменивались листочками с готовыми ответами.

В другой раз, если бы мы сидели на обычной контрольной в кабинете математики, все эти ухищрения несомненно разозлили бы меня, но сейчас я подумала, если бы мне пришлось «тонуть» в данный момент, то конечно же, я воспользовалась бы такой помощью, не взирая на совесть. Однако я определенно знала, что даже без посторонней помощи могу что-то решить сама, даже не занимаясь мухлеванием; но в определенный момент мне понадобились кое-какие формулы и я получила парочку с соседней парты, хотя там был совсем другой вариант задания.

Конечно же, как и в день сдачи экзаменов по литературе, нас не забыли попотчевать чаем: меню осталось прежнее, только шоколадка была под другим названием, а булочки не совсем свежие.

В общей сложности на эту контрольную нам отвели пять часов, и закончится она должна была в два часа дня.

Контрольная близилась к завершению. Смотрю, Натка сидит довольная.
- Все решила? - спрашивает она у меня.
- Нет, - отвечаю, - пятый вопрос остался. А ты?
- А я — всё!
- Списала, небось? - печально усмехнулась я.
- Конечно, - важно кивнула она головой.

У кого бы тоже списать, думаю я. Хоть бы глазком посмотреть, как там делается это пятое задание! Но помощи ждать не от кого, все вокруг списывают друг у друга, к некоторым подходят учителя и диктуют подсказки. Только я сижу в одиночестве и изо всех сил шевелю мозгами.

Тут кое-что стало проясняться. Стала разбираться в чем тут дело; потом смекаю — мне нужна формула объема пирамиды, а там, глядишь, и половина дела сделана. Вот только где мне достать эту формулу? Спасибо, Ленка Полева подсказала, и К-В тоже кое-что подсказал. Я воспрянула духом, подумала — сейчас непременно все решу. Осмотрелась кругом, а народу уже почти никого не осталось, человека два всего сидит и то — мальчишки. Сразу стало тоскливо. 

А конец задачи мне так и не дался. Ну и пусть, подумала я, зато хоть что-то сама сделала, по-честному.

Возле дома меня окликнула из окна своей квартиры Борзина Люба, сестра Кольки:
- Как ты думаешь, на что написала?

Я ей рассказала про ситуацию на экзамене и высказал по этому поводу свое мнение.
- А Натка, ты как думаешь, на что написала?
- Думаю, на пять… списала, - ответила я ей.


22:35

Вечером мама уговорила меня пойти в «Универсам». На улице было душно, сгущались тучи. Видно собиралась гроза. На обратном пути из магазина поднялся сильный ветер, и скоро все небо стало свинцовым, засверкали молнии и послышались раскаты грома, а вот дождь так и не пошел.

Похоже, в этом месяце намечается великая засуха, но даже не смотря на неутешительный прогноз и отсутствие обильной влаги, такого буйного роста ветвей у деревьев и побегов у кустов  я никогда не замечала раньше.

Вечером гуляла во дворе и обратила внимание на стоявшую там с семи до девяти часов милицейскую машину. Конечно, я ни за что не обратила бы на нее внимание, если бы не рассмотрела, что водитель машины так поразительно похож на Михалкова-Кончаловского.

Это было тем более занятно, что все те, кто находился во дворе, и кому я об этом говорила, тут же соглашались со мной. Этот новоиспеченный Михалков-Кончаловский, наверное, замечал ухмылочки и шепотки в свой адрес, но виду не подавал. Он очень серьезно изучал какой-то журнал и, как подобает представителю правопорядка, был холоден и строг.

Он уехал, так и не узнав о том, что здорово похож на Михалкова-Кончаловского. Если только кто-нибудь из его знакомых вдруг сообщит ему об этом курьезном факте, тогда, быть может, он простит нам наше нахальное поведение в отношении его персоны.


10 июля 1977 года

09:35

Сегодня всю ночь лил дождь. Он то и разбудил меня. Я встала с кровати, подошла к окну. Было свежо, и чувствовался нежный аромат обильной влаги. Уже светало. Я посмотрела на часы. Стрелки показывали пятнадцать минут четвертого.

С утра было чрезвычайно душно. Земля уже просохла, и только мокрые ветви деревьев напоминали о прошедшем дожде. Не скажу, что это утро  было каким-то особенным в своем утонченном и милом очаровании. В моей, пока еще короткой жизни, уже случались подобные прекрасные моменты…


12 июня 1977 года.

11:25

Как всё ужасно долго тянется — и время, и дни. Нет сил дожидаться окончательной развязки, да и скучно к тому же. Вчера предки утащили меня в кино на восемь вечера. В другой раз я бы порадовалась такому мероприятию, но в этот раз у меня не было настроения. Небо все собирает, собирает тучи, а дождь никак не начнется.

Вчера также, с отцом печатали фотографии. Провозились всю ночь, закончили только в четвертом часу. И в самом деле, сейчас светает в три часа утра.


13 июня 1977 года

17:24

Утро какое-то неприятное: идет дождь и все вокруг какое-то хмурое, сердитое. Естественно, из-за этого с утра нет никакого настроения. Правда, такая погода не так уж плоха для творческой работы.

Сегодня сдавали историю. Все эти дни я за нее даже не бралась — это мыслимое ли дело перечитать два учебника да еще обществоведение в придачу! Изучали целый год, а прочитать требуется за два-три дня…

На втором этаже школы в коридоре ужасная грязь, площадка в крыле заставлена партами, окна завешаны газетами. Самые прилежные ученики нашего класса из последних сил штудируют учебники, мальчишки-лоботрясы строчат шпаргалки микроскопическим шрифтом.

Я появилась в самый разгар этого мандража, просто села и стала ждать когда подойдет моя очередь. Девчонки приставали ко мне, просили погонять по билетам, а мне было ужасно тоскливо.

Проторчала два часа в школе, экзаменующихся оставалось уже немного. Мне надоело бездельничать и, чтобы поскорее отделаться от томительного ожидания, пошла на верную погибель. Впрочем, билет-то выпал так, пустячный, про иностранную интервенцию. Да только, когда начала отвечать, голова стала пустая, словно и не было в ней ничего — ни мыслей, ни эмоций, ни пройденного материала.

Историчка вкатила мне тройку, и я пулей вылетела из класса и поспешила прочь, чтобы она не успела передумать. Я слышала, как кто-то окликнул меня по имени, но я даже не обернулась. Потом мне рассказали, что историчка послала за мной, чтобы я пересдала еще раз, хотя бы на четверку. Вот смеху бы было, если вместо тройки я схлопотала бы двойку!

Признаться, мне уже все это надоело. Мне кажется, я уже выдохлась. Возможно, скоро все пройдет. Если бы история мне нравилась хоть немного, я наверняка не споткнулась бы.

И все же, половина пути уже пройдена. Возможно оставшиеся предметы не будут мне в тягость. Вот установится хорошая погода, и тогда все наладится, а то простуда меня совсем замучила и хандра тоже.

Я немного подумала и все-таки решила написать об этой своей первой неудаче. Не бросать же из-за этого вести дневник!


15 июня 1977 года

14:00

Вот уже и середина месяца. Теперь все деньки покатятся под горку, а это куда легче, чем взбираться на нее. Не смотря на изменчивую погоду, мысль о близком завершении всей этой истории придает мне немного бодрости. Похоже, теперь так и поведется — неделя дождь, неделя солнце, хотя синоптики прогнозируют на вторую половину месяца сухую погоду.

Пишу эти строки, а перед глазами солнечные дни моего детства, беспрестанно думаю об «историях»; хочется писать и писать. Впереди у меня огромная жизнь — вот где можно будет разгуляться моей фантазии!

Сейчас мне пришла в голову одна хорошая идея, а что если попытаться вновь сойтись с детворой из нашего дома? В позапрошлом году мы вместе с Ларисой Коровиной устроили для них клуб «Веселый ковбой». Вероятно, он им очень понравился, так как на следующее лето они с большим нетерпением ждали его открытия. Мы им пообещали, но не сдержали слово, потому что устроить все это было не так просто, появились разные уважительные причины; и теперь вот я почувствовала, как я соскучилась по малышне. А они, как я заметила, полюбили меня: стоит мне появиться в их окружении, как они тут же просят меня что-нибудь им рассказать или поиграть с ними. Видно, малыши любят, когда старшие находят с ними общий язык.


16 июня 1977 года

16:15

Нет ничего отвратительней и страшнее одиночества. Казалось бы, почему я так рвусь поскорей покончить с этими экзаменами? Просто я хочу убежать от тоски. Экзамены встали преградой между моей виртуальной счастливой жизнью и этой невозможной действительностью, где мне не с кем поделиться своими переживаниями. Фактически, весь этот учебный год я прожила одиноко без  Марка — от него я бы чувствовала поддержку и была бы немного уверенней.

Зимой было особенно невыносимо осознавать себя покинутой. Теперь вот наступило лето. С приходом лета обычно во мне все меняется, появляется какая-то легкость и беспечность. Порой я рвусь на просторы жизни, но приходится заключать себя в четырех стенах и ограничивать в желаниях и вольных мыслях. Я как бы выступаю в роли некоего маленького диктатора, который заставляет меня же выполнять то, чего я не желаю, и запрещает заниматься любимым делом. Но все это временно, как и перемены в погоде. Ее капризы тоже приходится терпеть. Но сегодня она немного разгулялась, а это хороший знак.


17 июня 1977 года

16:11


В общем, как я не надеялась на чудо, а с химией у меня тоже ничего не вышло. Я ведь знала, стоит только «погореть» в переломный момент и сразу все пойдет насмарку. Если честно, то никто из наших не заслужил тех хороших оценок, которые им присудили справедливые учителя, ну, за исключением разве что единиц.

Прихожу, значит, в школу к половине девятого, хотя до начала экзамена еще достаточно времени, можно было бы не тратить его на эту пустую «болтанку» по коридорам. Но кое-кто из девчонок тоже пришел рано. Наша завуч, чин чином, разложила на столе билеты и ушла куда-то, Любовь Васильевна тоже удалилась, осталась одна Зинаида Федуловна. Тут наши девчонки, не будь дурочками, с ее помощью пересмотрели билеты и пометили «свои» номера. Конечно, какую еще оценку они могли получить после одного выученного билета и шпаргалки на него?

Дальше так и пошло: одни делали пометки на билетах или запоминали порядок номеров и передавали эту информацию тем, кто ждал своей очереди. Даже Натка взяла двадцать пятый билет по указке. Мне же нечего было об этом даже думать, из-за этого и настроение упало, поэтому весь материал по злосчастному билету номер шесть, который я вытянула без особого энтузиазма, совсем вылетел у меня из головы.

Пошла готовиться, и тут на меня со всех сторон набросились одноклассники — можно было подумать, что я знаю больше их, умников.  Я даже шпорой воспользоваться не могу — химоза, что пограничник на посту бдит.

Меня позвали отвечать по билету, а из моей головы все мысли начисто вышибло: сказала два предложения и все — ступор. Тогда меня попросили написать на доске формулу самой простой реакции, я ее написала и тут же стерла. И тут в кабинет бесцеремонно завалился К-В и начал что-то деловито обсуждать с химичкой. Меня только один его вид уже взбесил, и я отказалась отвечать. Да пусть хоть двойку ставят, мне параллельно!

И вот, после всего, на душе у меня образовалась какая-то пустота и чувство одиночества давит, да грусть безответная. Не знаю, что мне поставили. Двойку все же наверняка не влепили, иначе заставили бы пересдавать. На тройку в аттестате я согласна без возражения, лучше уже не будет. Как говориться, каждый живет по своей совести.


18 июня 1977 года

14:28

Как-то странно все это: мы сдаем экзамены, общаемся с учителями, иногда конфликтуем с ними или стараемся их задобрить, в общем, наше благополучие зависит от них, но пройдет всего какая-то неделя, и мы уже забудем о них и вспомним, быть может, мимолетно только в предсмертный час, а то и вовсе не вспомним. Они уйдут из нашей жизни навсегда или пока отойдут на дальний план. Впрочем, чему тут удивляться? Наша жизнь — это сплошные встречи и расставания. Кого-то мы встречаем, находим для себя, затем теряем — одних раньше, других позже, но все равно, привыкнуть к этому, наверно, невозможно.

Вероятно, я скучно пишу. Однако, тот  кто читал мои дневники прошлых лет, находили их интересными. Жаль, что я их все сожгла, а ведь там были записи о Марке, а теперь у меня не осталось ничего, кроме воспоминаний о школьной жизни, которые скоро сотрет время. 

И все же, чего-то мне не хватает. Мне хочется писать о большем: о людях, о разных странах. Кто знает — почему я пошла в стороне от всех, почему я не думаю как все?

Сейчас каждый любит повторять: хочешь жить, умей вертеться. Однако, если каждый будет соблюдать это правило, то как тогда вообще жить? Я этого не понимаю. Ведь это унижает самые элементарные принципы советского общества. Ведь те, кто так говорит, теряют себя, теряют гораздо больше, чем думают. Ведь человек — это что-то большое и доброе, как Земля, чистое, как безоблачное небо, светлое как солнце и прекрасное, словно дружба. Вот так!


19 июня 1977 года

10:40

Вчера с отцом проявляли пленки. Погода сегодня прекрасная, то что я люблю. Если верить термометру, то на солнце + 39°. Мальчишки с самого утра гоняют по территории детского садика кота. Он истошно орет уже целых три часа. Вчера у меня здорово получилось с историями ролеров. Если так и дальше пойдет, то все будет просто превосходно — я снова живу полной жизнью!

18:45

Вот же, вечная история — как выходные, так нет никакой возможности учить билеты: то на речку зовут, то в гости, то пластинки орут из соседних окон. А тут еще в голову, вместо серьезных мыслях об экзаменах лезут всякие мечтательные картины фантастических пейзажей. Хочется в действительности посмотреть весь мир, и чтобы все мои виртуальные друзья были всегда со мной.


24:00

Стоя утром на на балконе ловила на транзисторе радиовещание из Индии и встретилась с Ольгой Ульяновой — она моя соседка по балкону, раньше была подружкой моей сестры, но я с ней тоже неплохо общаюсь. Почему-то мне с ней всегда легко и радостно, хоть она и не любит индийских песен. Я снова почувствовала себя младше, словно нет никаких экзаменов, а школьные каникулы идут своим чередом.

Я показала ей картину, которую сама нарисовала маслом. Картина ей очень понравилась. Кажется Ольга куда-то уезжает, она дала мне свой адрес и я пообещала ей написать письмо и выслать фотографии всех девчонок с нашего дома. Думаю, мы надолго останемся с ней друзьями.


21 июня 1977 года

11:09

Вчера весь день было душно, да и ночью тоже. Сегодня утром ветер нагнал тучи и затих, оставив небо хмуриться. Впрочем, пасмурная погода настроения не портит. Солнышко иногда проглядывает. Все эти дни подготовки к экзаменам я нисколько не волновалась за английский, я была уверена в себе. Между прочим, уверенность неплохой стимул для важных дел, главное — не потерять ее в последнюю минуту.

На экзамен по английскому я снова пришла раньше обычного. Чтобы прибраться в кабинете еще было достаточно времени, заодно Попова Люда вызвалась вымыть пол.

Понемногу собирались одноклассники из английской группы. Директрисы не было ни в одной из групп, хотя нас запугали ее присутствием.

В приемной комиссии англичан состояли Евгения Петровна, Нина Михайловна, завуч Нина Алексеевна. В девять часов принесли темы, и сразу пятерым предложили заходить в кабинет. Я хотела пойти после первой группы, но Васякина уговорила меня поддержать ее группу. Да, с этими смекалистыми ребятами было веселее.

Сначала я хотела взять билет наугад, но потом словно кто-то мне подсказал, что надо брать шестнадцатый по счету. На него мне повезло: нужно было перевести текст «Два подарка» по О’Генри и рассказать на английском географическое положение одной из стран, изучаемого языка. В общем, Петровна решила поставить мне пятерку, и я вышла самая первая из кабинета. Те, кто оставались, по-видимому, не слишком-то волновались.

В общем, экзамен прошел легко, и времени оставалось еще достаточно. Его я решила  потратить на отдых и просмотр «Трех мушкетеров». А уже завтра возьмусь за физику.


22 июня 1977 года

09:10

С раннего утра опять стояла духота. На солнце градусник показывал уже +42°. Интересно, сколько такая погода продержится?

Вчера на транзисторе поймала еще одну волну из Индии - «Корпорация Шри-Ланка». Хорошее вещание можно слушать около часа, потом волна сбивается. Но я рада даже такой малости.

Еще хочу посмотреть фильм «Сокровище Серебряного озера», хотя видела его, реально, раз пятьдесят, даже все диалоги выучила.


18:50

Неожиданно налетел сильный порыв ветра, поднял пыль до самых небес. Этот ураган пожалуй мощнее того, что был четвертого числа. Тучи очень быстро заволокли небо. Раскаты грома пока еще слабо слышны, но похоже собирается первая настоящая гроза.

19:37

Небо с охотой подарило нам первую грозу. Хоть это и не тропический ливень, но тоже есть на что посмотреть. Наша кошка, в противоположность собаке, совсем не боится грома и молнии, резвиться как ни в чем не бывало.

Оставшиеся последние четыре дня этого месяца я решила заняться перепиской газетного материала. Своим сочинительством буду заниматься по настроению.


23 июня 1977 года

11:55

Свежее утро, светлый восход... 

Ходила на консультацию по физике. Скорее бы сдать последний экзамен, хотя сейчас у меня какое-то безразличие ко всему этому. Я так ждала этот экзамен, а теперь мне все равно.

Уже близка свобода и то, что может произойти  на очередном экзамене, в этот раз уже не вызывает беспокойства. Пока я была скована — очень многого хотелось, теперь приступ желания поубавился. Вероятно я просто устала. Стоит немного отдохнуть и мне снова захочется дерзать.

Тучи опять сгущаются. Все-таки жара иногда выводит меня из себя.

13:25

За окном бушует гроза. Да, это не сиротливый дождик, что был вчера — это настоящий тропический ливень! Небо вначале затянуло такими темными тучами, словно они были пропитаны чернилами. Потом началось что-то невообразимое: сквозь пелену дождя ничего не видно, все, как в тумане; гроза бушует над нашим кварталом невероятно низко — вспышка молнии тут же сопровождается хрустящим грохотом, к тому же молнии беспрестанно шмыгают над крышами домов. Глядя на это светопредставление, бабуля рассказывает занятные случаи из своего прошлого, связанные с этим природным явлением. Она очень боится грозы.


25 июня 1977 года

19:15

Ну вот и сдан последний экзамен, а на душе все также пусто и тоскливо.

За физику, как и за английский, я не очень то переживала. С большим усердием, хоть и через силу, прочитала все темы.

В школу пришла в девять, но не решалась пройти первой, тянула до последнего. Почему-то начала сильно волноваться, даже сердце заходилось в частом ритме. В класс прошла последней, вместе с Шепуновой. Какой билет мне выпадет, уже не имело значения, но что-то во мне слабо так говорило, что выпадет тринадцатый. Так и случилось. И тут снова пожаловал К-В и спросил какая тема моего билета и смогу ли я ответить на него. Я только хмыкнула про себя и пошла готовиться.

Первым вопросом была тема «Работа электрического тока по перемещению заряда. Потенциал. Разность потенциалов». И надо же было такому случиться, что из всех вопросов именно этому я не предала особого значения и не повторила его накануне. Ну, решила я, вот здесь я точно пропала. Чувствую, если не свершиться чудо, то меня понесут из класса вперед ногами.

Но тут Людмила Анисимовна подоспела на выручку, стала осторожно подсказывать: кратко, в общих чертах рассказала принцип действия тока. Только вдруг Валентина-Шкряга потребовала, чтобы я непременно шла к доске отвечать.

Анисимовна, кажется, чувствует, что с билетом я могу не справится. Хорошо, что Борзин в это время отвечал и Шкряга была занята только им. Так, под шумок, Людмила начала принимать у меня ответ на первую часть билета, и так аккуратно задавала наводящие вопросы, что я легко на них ответила.

Вторую часть мы уже разбирали вместе со Шкрягой, но здесь было самое легкое, даже Шкряга согласилась с тем, что эту тему я знаю. Казалось бы, все закончилось даже лучше, чем я могла себе представить, но в душе осталась какая-то горечь и пустота. Вероятнее всего, это опять же от усталости, от переутомления: появилась тупость и безразличие.

После экзамена нам объявили, что мы должны прийти после обеда для какого-то важного мероприятия. К трем часам я снова явилась в школу с чувством чего-то несбывшегося.

Полчаса собравшиеся сидели в столовой со скучающим видом, как вдруг, словно гром среди ясного неба, появилась директриса и приказала делать уборку на первом этаже. После уборки все снова собрались в кабинете физики и только тогда, с убийственной серьезностью, директриса расписала нам план предстоящего выпускного.


26 июня 1977 года

21:10

Мне приснился сон будто объявился Марк и, пока весь дом спал, дожидался меня во дворе, а потом пришли подружки сестры и сказали мне, что внизу, на лавочке, меня ждет какой-то человек. Я проснулась и готова была поверить в правдоподобность этого сна. Вышла в подъезд на площадку, выглянула в окно и никого не увидела. Но все равно, чувство было такое, будто Марк и в самом деле приходил, и мы говорили с ним об очень важных и нужных вещах.


27 июня 1977 года

11:30

Последнее время меня волнует одна мысль — увижу ли я Марка. С одной стороны это очень даже возможно, с другой — жизнь уже сделала  крутой поворот в неизвестность, и первое время мне придется привыкать к новым условиям существования, поэтому мне не представится случай его искать, если только в нем самом осталось что-то от привязанности к стенам этой школы, тогда он придет и найдет меня, уже по своей инициативе.

День сегодня хороший с утра, боюсь только, что погода может испортится ближе к вечеру. Вчера опять беседовала с Ольгой Ульяновой, стоя на балконе.

14:10

Ко мне пришли девчонки: Натка Кунакова и Люба Борзина. Я в это время была в бигудях — спала в них всю ночь и от этого у меня болела голова. Увидев меня, девчонки пришли в полный восторг, особенно Борзина. Тут ей вдруг приспичило меня накрасить. Я начала отнекиваться, тогда она пообещала прийти вечером и сделать свое дело. Удрать от нее пораньше, что ли?