Выпускной 1977

Мама помогла мне одеться на выпускной, завитые волосы собрала в пучок на затылке, украсила бусами, дала мне свою большую брошь на платье. Обе приоделись и пошли в школу.

Во дворе школы толпились все десятиклассники, оба выпускных класса. Девчонки все с прическами, как взрослые, собираются стайками, щебечут; мальчишки в строгих костюмах — ходят степенно. Родители стоят отдельно, в стороне. Хорошо, я взяла с собой фотоаппарат, щелкаю направо и налево. Солнце уже садиться. Летом я никогда не бывала в школе, да еще в такое время, от этого я испытываю какое-то непонятное чувство потерянности, словно заблудилась в лесу и не могу найти дорогу назад.   

Наконец нас позвали в столовую. Мама взяла у меня фотоаппарат и сказала:
- Давай, я тебя сфотографирую, а то ты своих девчонок всех сняла, а твоего снимка в такой день не будет…

В столовой было очень тесно и шумно. Мое сердце радостно билось: наконец-то покончено со всем. Разве предполагал я тогда, как горько буду сожалеть потом, через несколько лет после выпускного, о годах, проведенных в школе.

За столом на сцене расположились учителя. Вышел наш классный математик и стал вручать свидетельства. Вызывая по алфавиту своих бывших подопечных, он так же озвучивал заработанные ими оценки.

Подошла моя очередь. Я вышла вперед. О своих тройках я уже знала, но никак не ожидала, что по английскому языку мне вручат похвальную грамоту. К-В пожал мне руку, похвалил за английский и, как бы между прочим, тихо заметил:
- По алгебре я тебе поставил четверку, но это авансом.

Честное слово, я от него этого даже не ожидала — видите ли, он мне сделал одолжение! С какой это радости? Разве это не говорит о том, что он мне все-таки симпатизирует, что не простительно для него, как для учителя.

После торжественного собрания все вздохнули с облегчением. Родители отправились по домам, а мы остались, чтобы приступить к главному номеру нашей программы под названием «Выпускной». Сейчас только одиннадцатый час, а впереди целая ночь — выдержу ли этот марафон?

Столы накрыли в спортзале. И чего только на них нет! Яблоки, апельсины, клубника, шоколад, лимонад, торты…

Ужин начался с тоста. Дежурные ходят с чайниками, будто чай разливают, только холодный. Я понюхала, а это сухое вино! А ведь директриса сама ратовала за то, чтобы ни в коем разе не спаивать молодежь.

Собственно, я не охотник до этого, зато Римке налили целый стакан, после выпитого вина у бедняжки голова пошла кругом. А вот Соровцев, который сидит со мной рядом, чувствует себя в своей колее. Оказывается, ему это не в первой. Ну, я ему свой стакан предложила, он сразу стал шутить и уделять мне всяческое внимание.

Сладкого все наелись до тошноты, потом ходили, собирали со столов остатки клубники.

Наши мальчишки устроили любительский оркестр. Все, кто танцует, обливается потом, так как в зале душно.

Я вышла во двор. Из радиорубки льется музыка Поля Мариа. Вроде отдышалась немного. Пришла Светка Барышнова. Мы с Наткой вынесли ей по апельсинке. Стояли в прохладных сумерках, беседовали. Светка рассказала о своей мечте стать известной артисткой, хорошо одеваться. А мне как-то все равно, кем я стану.

Во втором часу, ночи, когда в домах потушили свет, мы, бывшие школьники десятиклассники, вышли в темноту, на улицу перед Комсомольским парком, подождали пока все соберутся и двинулись не спеша в сторону центральной части города.

Вышли на проспект, на самую середину проезжей части. Шли вразброд, переговаривались о чем-то, жевали апельсины, я потихоньку напевала. Наша маленькая компания в этом огромном, спящем городе, идет по пустынному проспекту, и в этом есть какое-то магическое очарование.

Учителя держались неподалеку от нас и, естественно, волновались, чтобы мы не нарвались на хулиганов, не ввязались в драку. А мы были беспечны и не понимали опасений взрослых.

Так прошли через весь город, вышли к Томи, прошли коротким путем от Искитимки до Горсада.

Целью большинства из нас была танцплощадка в Горсаду, и лишь немногие, как и я, предпочитали прогулку по набережной или отдых на скамейке. Я потеряла из вида классного и, ко всему, замерзла.

Так, сидя на скамейке, встретила восход солнца. Танцплощадка закрывалась, мы все устали, еле тащили ноги. Подобрал нас какой-то автобус, довез до Комсомольского парка.

В школе нас ждал горячий завтрак, но в нас уже ничего не лезло. Те, кто еще держались на ногах, устроил беготню, играли в «кошки-мышки», громко смеялись.

Кое-кто начал собираться домой. Нас позвали наверх, раздали характеристики. Я надеялась увидеть К-В в последний раз, чтобы с ним попрощаться, но он к нам не вышел, а нас почему-то не пустили туда… в наш бывший класс десятого «А».

От всего этого у меня остался неприятный осадок. Я забрала свою характеристику и пошла домой. Провожал меня Соровцев. Мы с ним говорили о чем-то приятном, очень тепло распрощались, но все равно, я чувствовала себя скверно и никак не могла понять почему К-В не захотел нас видеть?