Придорожное

   Полосатая от теней тельняшка дороги, местами заношенная до жёлтых, родимых пятен рассвета. Комары хрустят суставами в виду слышного издали паровоза, что отдувается не от натуги, но по причине переизбытка сил. Гусеничка вагонов щедро «с горкой» наполненных углем, на ходу играет сцепкой, будто коротко натянутыми струнами, вкусно стучит о затёртое до лоска серебро рельс, так что даже суровые на вид кованные костыли не могут удержаться кивнуть едва заметно, хотя обыкновенно не отступают от правил, приглядывая, дабы шпалы, сохраняя трезвость, не теряли рассудка, невзирая на погоду и нервность межсезонья.

   Обождав, покуда иссякнет до времени трепет рельс, послышалось чистейшее соло кукушки. Вскоре, повинуясь дирижёрской палочке ветра, вступил хор журавлей. Многозначительная сия перекличка нежит слух и тревожит сердце.

   Облокотившись об извечно пыльную клеёнку поверхности пруда, шмель смирно, без лишней суеты ожидает спасения. До берега не достать, а посему следует беречь силы, не растрачивать их на барахтанье и прочие, излишние телодвижения. Выуженный из воды, шмель по-прежнему невозмутим и поднесённый едва к тёплой, просторной ветке туи, спокойно переступает с ладони на чешуйчатую, повсегда готовую услужить лапу.

   Первый в строю цикорий глядится в серое небо голубыми глазами цветов, без уверенности, что наконец проснулся, и не привиделась ли ему, впрямь, та палевая муть, заполнившая небеса от горизонта до горизонта.

   Цикорий пристал к тельняшке дороги, будто вышитый умелой рукой на месте прорехи. Кому теперь, как не ему, встречать и провожать проезжающих, да знать всё про всех...