Прежде чем...

Прежде, чем уйти...
Прочти



Элемент 1

Посвящается П.Ш.

Приходи же ко мне хотя бы во сне
И люби, как никто не умеет
Чтобы проснулся, вгрызаясь в постель,
От тоски и любви онемея

И главное вспомнить потом...
Зачем ты ко мне приходила
В моем сердце навечно твой дом,
Навечно ведь - тоже могила?

А помнишь, однажды, пришла?
Такая спокойная - абсолютно мертвая.
Ох, как я тогда переживал
Искалеченный, обезвоженный

Приходи ко мне в сон, только жива,
Чтобы не был столь зол, брошенным
Приходи сидеть у костра,
Молодой, временем не поношенной

Приходи вести меня в детский сад,
Приходи делать завтрак перед уроками
Приходи когда юн, когда надо назад
Когда склеван воронами!

О многом, увы, умолчал и в печали.
Два шкафа забиты твоими вещами
Их выкинуть что ли, дабы они верещали?
О горе, о доме, о метрах в последнем причале

Прости, это все с горяча я
Сделай, пожалуйста теплого чая
Давай посидим с тобой, помечтаем,
А позже заплачешь, как будто нечаянно
.
Давай не об этом? Не о предателях.
Давай мы о светлом? О занимательном?
После шести займёмся гербарием
Завтра нас ждёт поделка с каштанами

Мне тебя не хватает, хоть прихожу
Ты ко мне в гости уж явно не сможешь
Поэтому снова тебя попрошу -
Приходи ко мне в сон, будто бы Ожив

Приходи и люби, как никто не умеет,
Люби до последнего вздоха лилий.
Я думаю - ни для кого не явилось секретом
Что последним словом твоим стало мое имя



"Позволь мне быть твоим ангелом"


Позволь мне быть твоим ангелом. Я буду тягаться с тобой за ночными вывесками модных клубов и магазинов. Когда ты забываешь зонт, и мерзкий осенний дождь падает на твои черные волосы. Я накрою тебя в невесомости и согрею твою душу, чтобы ты не простудилась, чтобы не температурила в воскресение, чтобы не чихала на званном ужине в доме твоих друзей. Я сопровожу тебя от домашней выпечки до золотого света в пределах высоких колон, в мире, где обитает изыск. Пожалуйста, давай уйдем от их восторгов и объективов с яркими вспышками. Я не люблю снимки и креветок на серебряных подносах. И ее пронзительный голос под симфонию пианино и музыканта, пьяного от тяжелого дыма сигарет и запаха бурбона. Давай сбежим, но ты уже кружишь в танце с очередным, и назвать его новым я не могу.


      Позволь мне быть твоим ангелом. Я выброшу его вещи под окна и отправлю за двери, пока ты еще не проснулась. Ведь, в мятой белой постели, в обнаженности твоего тела нет стыда и морали. Ты проснешься и улыбнешься, выставив его за дверь, объясняя, что все было ошибкой. Говоря все, чтобы он ушел. А солнце проникает на твою голую кожу. Она тоже хочет дышать. Звук захлопнувшейся двери и ты смеешься, набирая подругам или тем, с кем даже в молчании обретаешь покой. Давай я выпишу их номера? Чтобы ты не листала записную книжку из красного бархата. Бокал вина и сигареты. Позволь забрать твои мысли о смысле. Дай право подарить тебе покой.


      Позволь мне быть твоим ангелом. Давай я остановлю твой красный "Fiat" за секунду до того, как ты откроешь глаза, от таблеток и бессонных ночей, над пропастью в 28 метров. Перед тем, как ты услышишь рваный звук метала и перил. И в осенней стуже, под каплями дождя, что разбиваются о лобовое стекло, оставленные следы от мокрых шин и аромат твоих духов. Позволь мне быть рядом и остановить твой сон. Я хочу вернуть тебя в реальность, где ты вновь зарываешься в библиотеке допоздна, стараясь сложить конструктор в чуме и Лондонских причалах. А после дорогое вино и сон, чтобы утром воскреснуть. Давай ты откроешь глаза за миг до того, как две птицы пролетают перед твоими окнами, оставаясь воспоминанием в зеркале заднего вида.


      Позволь мне быть твоим ангелом. Я буду веселить тебя в затяжных зимних депрессиях. Я принесу тебе горячий кофе, как ты любишь. Я буду рядом с тобой смотреть в окно за яркими огнями перед рождеством. Погрустим? Я могу катать тебя с горки на санках или принести запахи хвои в твой дом. Позволь мне веселить тебя, когда грусть сковывает сердце. Давай я стану всем миром в красных елочных игрушках. Ты улыбнешься, почувствовав, как зима проникает в мозг, под твои до безумия яркие глаза с тысячами бликов в них. А потом ты уснешь под мои рассказы.


      Позволь мне быть твоим ангелом. Позволь мне просто быть.




"***"

Аромат от Диор и цвета в Л`Этуаль,
В маршрутном такси умирают года,
В сетке плей-офф Бостон убьет Монреаль,
И люди в очередях куда-то спешат.

Нас рассмешит неоновый призрак зимы,
В паскудном и приторном завтра,
В пыльной коробке мумифицировать сны,
На теле богов обнажать твои раны.

Ветер целует пальцев фаланги,
Свобода и привкус могильной земли,
Ты должна была жить в акваланге,
Чтобы спускаться в глубины моей души.




Стыд

Ты выпусти в меня стрелу
Заточенную...
В сердце...
Я, засыпая, не пойму -
Кто чистит изнутри для стекол средством,
Чтоб сквозь меня смотреть в дожди.
Поговори со мной
И подожди...
Пока на преступление твое сбегутся звезды
Они расскажут о случившемся Луне и  солнцу,
Которое, проснувшись,
Тебя лишь пристыдит, но не раздавит
В твоем 20-ом феврале
Твоя любовь, как снег, не тает
А я?
А я спущусь на дно реки,
В которую меня сметает вьюга,
Что вырывается из двух могил,
Из душ,
Давно убитых скукой...
Растерзанных во время быта,
Повешенные в фотокарточках на стены.
У нас мечта в момент холеры,
Сгорает от инквизиционных пыток...
И просит быть добрее...
Я стану ветром
И росой на первозданных листьях
Багровыми налетами,
Как-будто накипь с запахами анти-фриза.
Я буду небом и землей,
Водой, которая кипит,
Я буду солнцем и Луной,
Которая тебя стыдит... но не раздавит...
За преступление и за убийство...
Среди киношек в памяти сердечных камер.


***
Налей в меня воды, как будто я - растение,
Как будто мне важны тут воздух,
И солнца мелкого лучи.
Засыпь меня ты с головою удобрением,
Чтобы забило ноздри,
Нежную аорту и капилляры хиленькой души.

Похорони меня в моем мирке по почестям,
Последний взгляд - как потухает алая звезда,
Потом земля мне на глаза,
Мне не дышать ни по часам, ни по частям,
Лишь сожалеть о прошлом, о годах,
Найти тут стимул оживать.

И потерять

Вот так обидно, глупо и досадно,
Лучше укрой меня за темной шторой,
И выключи мне свет.
Я в городе своем рисую вновь вокзалы,
Затем, сотру с лица иллюзии всё штормом,
Прощай - привет.

Меня не тронут облака пушистой ватой,
И ведь глупцы старались цеплять небо,
И лапать его взглядом.
Во мне тут слишком многовато,
От боли и до смерти в своей вере,
До нежных вывесок Атланты

Тут лопались бутоны милых роз,
К ним волокло те капельки кристаллов и росы,
И мелкой сладкой пыли,
Тут персонажи набегали в электрички - поднимался спрос,
Герои возводили церкви в памяти грозы,
И в них же низменно молились.

Я оживал, подобно городу внутри,
Спасибо образу галактики, звезде на небе,
Единственной вселенной,
Теперь закрой, прошу, меня и спрячь ключи,
Я за минуту тут состарился до смерти
И не до веселья.

Я снова на руинах, с желанием сбежать,
Купить билеты на ж/д вокзале
И раствориться.
И ведь в душе раним, они не знают за меня,
Как знаешь ты, какие там пожары,
Уехать и убиться

И потерять

И строить, строить что-то новое опять,
Я так устал чужим быть, одиноким,
Непонятым для мира.
Пусть бабочки порхают на моих костях,
И я давно уж не сторонник жизни,
А молодость - палитра.

Мне выключили свет, во мне орет мой эгоизм,
Но ты его не слушай, убивай!
Ведь счастье в жизни есть.
Для счастья твоей жизни - сложенный эскиз.
И тут, наверное, я должен все принять,
Пока ты тут, пока ты здесь

А может мне сорваться в адреса?
Травить, уничтожать, топить свой организм,
Чтобы быстрее умереть.
Ведь я не помнил жизни и себя,
Я врал, беспечно, словно паразит,
Я врал им всем.

Себя же поразить, быть откровенным лишь к одной,
Болтать, шутить и нести чушь,
Я обожаю это делать.
Вернее обожал, но снова я окутан темнотой,
Быть одному, курить и рисовать, как туш,
Не быть собой, а просто быть

И в ломанных ступенях между строк,
Кричать в своей агонии, но улыбаться,
Всем этим людям,
И я ведь снова слишком к себе строг,
Мне бы убиться, а не убиваться,
Мне бы тебя, а не весну

Я не смогу, и ночь прошла без сна,
Под мысли и тревоги, под числа и цвета,
Математические формулы,
Хоть иногда, ты вспоминай про нас,
Ты вспоминай про нас и знай, мы до седин...
Мы до седин мне дороги


Из письма 2021

Тебя любят снежинки и прочая живность. Чьи-то слишком хитрые пальцы связывают мои шнурки, и ладони касаются земли. Дождь проникает в поры твоей кожи, и ты опухаешь, словно утонула на прошлой неделе.

Совсем недавно научился не молчать. Теперь разговариваю с бактериями внутри волокон перьевой подушки. Они рассказывают о затмении далекой звезды и знаменях на обратной стороне Луны.

Иногда, я думаю о преступлениях, которые могли бы случиться с очень счастливыми людьми. Они проникли бы в улыбки и заставили их гнить. В мире добрых и через чур нежных людей мы - паразит.



Солнце мое

В этих домах проживают люди, что меньше, чем ты и чуть больше, чем я
В этих домах стреляют пули...из слов, что убивают иначе, словно медленный яд
Внутри комнат, где аммиак и бездумный городской прокуренный быт,
Книжная пыль, разговоры о вечном, разговоры не о любви

В бетонных и душных каморках, размерами десять на восемь
Нас поджидает зима или осень и бьет душами о земь
В заледеневших конструкторных камерах сердца и пустоты
На подоконниках умирают цветы, что больше, чем я и чуть меньше, чем ты

В птичьих скворечниках-клетках люди скрывают счета,
Скрывают за счастливой улыбкой, как истязает духовная нищета.
В каменном блоке с соломенной крышей пространство заполняет табак
Я слышал, как эти люди не дышат, как монеты звенят, прилипая к глазам.

В древесных каютах, что по окна уходят под снег, словно под волны
Кто-то задумчиво встречает рассвет и пьет слишком взрослую водку.
В полных, от слез и залы, вертикальных гробах они обретают счастье
Что больше меня и чуть меньше тебя...
Солнце мое, здравствуй

Внутри серых стен и кругловекового ремонта
Расскажи им, как падают дети от туберкулеза и хвори
Внутри фотографий, картин и портретов умерших близких,
Расскажи им про робость механизмов, про поход в магазин и про списки

Что больше меня и чуть меньше, чем ты
Солнце мое, ты про все расскажи...

Про вселенный закат, что за ними за ставнями полузакрытых глаз
Закури сигарету, на полную открывая газ
Ты подменишь стихи на талант и заставь их его променять
Их счастье меньше тебя, но чуть больше, чем я
Солнце мое, их счастье пожирают года


Память.

Я разговаривал с ней о любви, а она по телефону. На зеленой траве, мы смотрели, как самолеты падали в реку и взрывались. Казалось, я даже слышал крики людей. А мы смотрели на небо и просто были. Мимолетно существовали в этом мире. Черные очки и свобода. Мы были с ней слишком похожи, но в тот же момент совершенно разные, как будто кто-то придумал нас для асимметричности мира.Чувствую, как ветер касается моего носа. Слышу, как рыбки шепчут друг другу о странном цвете воды и моих вен, которые отдавали болотным оттенком, все чаще выделяясь из-под моей кожи.


      Я болтал о любви, а она ногой. В сентиментальности искренних фраз я обретал что-то новое, неизведанное до этого времени. В сентиментальности я обретал слишком много звуков. Они напоминают мне о прошлом, в котором слишком много пошлых ветров. И ей бы лучше не знать. Мы лежали так близко. Казалось, я даже чувствовал стук ее сердца, словно незваный гость у дверей моего дома. И тут я вспоминаю По. Листва шелестит на высоких деревьях позади нас. Ивы и березы. И они плачут. Тихо так.


      Я молчал о любви, а она, потому что думала. Я курил. Она кашляла, ибо не любила табачный дым. На странных рисунках детей мы падаем вверх. Мы падаем в небо. Молчание слишком сопливо говорило о чувствах. Она не любит ваниль. Тогда зачем здесь сладкий молочный коктейль? Она не любила цветы, но перед нами кружились лепестки тюльпанов. Как пух тополей. На ее руках красные полосы от ногтей. Аллергия. Она не любила меня, но почему-то я был там.


      Я пел о любви, а она то, что слышала по радио. Застенчивое солнце пряталось за крыльями желтых бабочек. Луна. Твоя бледная кожа. Я чувствую, как муравьи ползут под моей спиной. Мы невесомы? Ты ближе. Еще ближе. Твоя рука в моей ладони. Невесома. Сентиментальная кома без морали. Мы так хотим быть молодыми. Но все еще юны. Ровесники. И тут вдруг стало темно. Фары машин и мы на дороге. Счастливые люди приходят раньше. Счастливые люди целуются под дождем. Счастливые люди вовсе не такие, как мы. Счастливые люди лучше нас. Они собирают багаж и убегают из дома. Счастливые люди отдыхают в Альпах. Им не нужен свет в комнате. Им под ним плохо. Тошно. Досадно. Счастливые люди красиво молчат. Счастливые люди не мы, они лучше нас.




***
Мне сейчас в полудрёме снилась ты
Прекрасная и абсолютно нежная
Я так люблю проникать в эти сны
Где ты как зима, такая чистая, снежная

Я просыпаюсь и думаю о тебе
Улыбаюсь, и меня рубит опять
Знаешь, чего хотел бы во сне?
Просто
Тебя
Обнять



«Спонтанно ранним утром...»

В бесконечном сплетении слов,
В нежности снов, в движениях мира
Я бы душу твое и лицо
Поместил в шедеврах, в картинах

В бархате кожи и нежности губ,
Если твоя красота - это море
Надо табличка "стоять на берегу"
Иначе в тебе и потонут

В глазках твоих, в биение сердца
В шелковой коже щеки
Я бы смех твой записал в килогерцах
Отпустил бы на радио для любой частоты

Его бы услышали птицы
А потом разнесли на крыльях по небу
Собирать образ твой по частицам,
Для души, для поклонений

Образ, что чище первой росы на траве
Нежнее морского бриза
Образ, что соткан в теплой весне,
Что пробивает с самого низа
.
Словно стебель, врастающий в камень,
В тебе проживает искусство
Я бы его перенес на пергамент
Но пишу слишком поверхностно, пусто

Слов мне тут вряд ли и хватит
Чтобы выразить,описать твою красоту
В тебе проживает гербарий
Во мне тяга к тебе, но почему?

Ты улыбнись нежностью губ
Бесконечностью милой и сладкой души
Я бы стоял на пустом берегу
Если ты - это пожар, то его не потушить

Посмотри в этот мир и вдохни
Чувствуешь, воздух становится слаще
В тебе солнце зажигает огни
Зажигает улыбку, по - настоящему

Ты бы была для поэтов, как муза
Чтобы ночами творили они
Но может ли быть музой - искусство?
Вопросы-ответы, вопросы и дни

А дальше дожди, что по окнам играют
Музыку нежную, словно печаль
Доброе утро, милый ты ангел
Улыбка - подпись – печать


***

Счастье мое, расскажи мне о мире,
Как безумно в нем рушатся судьбы,
И давай, хотя бы сегодня, мы станем иными,
Как они, как все эти глупые люди

Купим билеты на юг, сейчас это модно,
Уверяя друг друга в любви,
И не будем знать даже о том, что это,
Считая стрелки, смотря на часы

А потом разбежимся в чужие постели,
Чтобы утром виновато смотреть не в глаза,
Поехали в ЦУМ, там модные бренды,
Фотографии, окна пирона, вокзал

Работа и дом, дыша в стекла маршруток,
Думать о чем-то и долго жалеть,
Пропадать не душой среди тысячи суток,
Боясь ровно в шесть опять умереть

Счастье мое, что им нужно от жизни?
Стабильность? Уютный очаг?
Тогда, давай подружимся с ними
Прости, счастье мое, это я с горяча



"Скучаешь?"


Скучаешь? Вот я – нет. Я не скучаю по нашим разговорам в течении дня, исполненными часовыми звонками внутри душной сети, по смс вечером и перед сном, утром и в обед. Я не скучаю по твоему смеху и улыбке, по твоим глазам, что выглядят, как большие медовые круги на полях, по рукам с треснувшей кожей, по запаху волос и мимолетным касаниям ладоней. Я не скучаю по мигу твоих губ, когда тонешь в касании. Скучаю?


      Безумно.


      Волшебные люди уходят однажды и навсегда. И быть может это слишком странно. Они уходят с запахом аммиака, с чистотой мышьяка в новых блестящих зубах, в красоте дня и душном полудне. Волшебные люди уходят насовсем и надолго. Они оставляют нас, словно б/у квартиры, пустые, полные от тиканья часов, от смеха кукушки. И меня снова срывает в чистоте паленого воздуха. Почему вещи по-прежнему пахнут тобой?


      В холокост цвели одуванчики. Теперь они седые. Престарелые, как я, как добрый паучок в углу моей квартиры. Он пожирает злобных мух, что постоянно жужжат о тебе. Мы вновь в баре, вновь кружим и бьется кружками, и я тащу тебя домой. Или ты меня? Поссориться, чтобы помириться. Ты убеждала. А ведь видишь – я до сих пор помню твое лицо. На кухне умирает чайник и свистит, чтобы бежал на помощь, но пусть все догорит!


      Иногда боль пронзит. Иногда даже пуля щекочет висок, выглядывая немного из дула, одаривая свинцовыми поцелуями. Наш кот умер, и я зарыл его во дворе. 10 лет назад. Время безумно, как Шляпник из Алисы и ее придуманных миров. Падаю на кровать и снова дрожь. Мороз проходит вдоль позвонка, как будто твои пальцы. Царапай меня до самых мышц, а потом смейся. Я любил то, как ты смеешься. Люблю? Любил! И вот ты в прошлом, отголоском настоящего и вновь врываешься в меня, как в миг, когда была бесконечно жива. Словно для теракта в первый раз.


      И снова тебя нет.


      Бесконечность черно-белых снов, воронов, что смотрят в мои окна и жаждут смерти. А в саване, она ведь за порогом. И 40 долгих лет в пустом отголоске сладких речей и твоих похорон. Ты слышала, как они плачут у гроба, как я там пью 4 года, как вороны поют? Поют ведь до сих пор.


      И снова сердце. Врач сказал, что третью пулю я не переживу. Останови меня потоком информации, а я запомню тебя бесконечно живой, бесконечно пьяной.


      Я запомню тебя. Бесконечность

«Спонтанно поздним вечером...»

Смотри, ведь там за облаками
Кто-то большой рассыпал звёзды.
На утро, спрятав все в карманы,
С их камер смотрит он видосы

Потом из лучших кадров режет полотно,
Чтобы показывать живущим средь небес
Отрывки черно-белого кино,
Дабы зрачками глаз они вселяли цвет

В большом красивом зале,
На белом, словно облако, холсте
Живущие вверху увидят кадры,
На кадрах, с виду, просто человек

Но вот оттенок черной краски
Добавит гаммы на экран
Раскрасит волосы, затем и глазки
И нежный бархат на уста

И самый милый сон под веки,
В спокойствие "живущие" потонут
А разве можно в "просто" человеке
Сгореть как пороху в патроне?

А на экране интересный человечек,
А за картинкой мир его размером с океан
Там тысячи веселеньких словечек
Там, то жара, то вьюга, то шторм там бушевал

Миледи спит, она устала, а на экране одеяло
Укутало, объяло крахмально-ласковую кожу
Живущим средь небес теперь дороже
Беречь тот сладкий сон от всех прохожих

И проходящих, в памяти и мыслях
Кто-то большой с глубоким смыслом
Рисует человечку сны о чистом
О добром, светлом, об отчизне

Чтобы с улыбкою она спала,
Чтобы сквозь сеть и провода
К ней приходили лишь мечты и грёзы
И добрый сон с кристально-утренним морозцем

А после допоздна живущие просмотрят этот фильм
Как мило, очень нежно, тот человечек просто спит
И в тишине полуночной дремоты из всех картин
Лишь эту сохранят и не сдадут в утиль

А ночью следующего дня, когда Луна вцепляется над небесами
Кто-то большой опять расставит звёзды
И каждая звезда, всеми пятью концами
Будет следить за человечком в сладкой сонной коме



«Незнакомке»

Была ли ты наверняка, или все миф...мираж?
Тогда с чего ажиотаж внутри меня?
Там просыпались вдруг подснежники смеясь.
Осколки льда...
Так быстро таяли тая то, что чуть больше, чем мечта
И значит так?
Прощание в одностороннем направлении
Без заявления о том - мол почему и как?
Ты, как Икар, я как вода
Теку в другое искривление
По берегам, где, помнишь, говорил я про цвета?

Про запахи, цветы, про кубик сахара в большой песчаной яме
А может вовсе и не ты?
Все лишь игра, кривляние, подобно обезьяне...
И сколько там мы на часы
Накинули по стрелкам?
Когда в том месте , где улыбка на душе -
Сфотографируй белку...запомни пение листвы, А я - папье-маше
Кидай на пресс ещё немного гипса, новизны
И в лёгкие мне лей слова и драмы
Ты знаешь, это странно

Да нет, не знаешь, быть может это все обман
Быть может я сошел с ума и сам тебя создал?
Придумал мир в тебе,
Что не сложить и в океан,
Мир про звезду в ночи и про Тибет,
И про вулкан,
А после вовсе растворился в безумной широте
Твоей души
Ты помни - я папье маше,
Так что всю боль свою сложи

В меня, так аккуратно трепетно и снова,
Мне интересно - тебе снится в этот час тот самый сон про сОва?
Да и ты видишь сны вообще?
Твоей печали я невольный раб, пресс атташе
Что отошёл и слаб
Ты где-то там, я где-то здесь
Во мне уж точно что-то есть
В тебе в разы все шире, больше, пладотворней
Мне 60 часов хватило вдоволь,
Чтобы два месяца искать тебя по норам,
Словно проклятый наркоман,
Искать тебя в сирени, в грибных спорах
Надеюсь, ты уж точно не обман
Иначе...почему внутри теперь так много боли?




«Заметка 19»


Я просыпаюсь ночью от скрипучего пола, от твоих легких шагов. Стигматы на ладонях кровоточат сильнее, и в них чужие мне люди угадывают родную для меня судьбу.

Мир снова не с теми, мы снова не те. У тебя её лицо, а мне так хотелось просто говорить. Я встречаю день без тебя мыслями о тебе. Ты врываешься в мир, где я порабощен чёрными резиновыми шнурами и и упрёками, криками и битой посудой. Ты врываешься в него осенью и взрываешься зимой. Пояс смертницы подчёркивает твою тонкую талию.

Мы снова не с теми. Под черноту душного быта, твоя вишневая помада, твои детские глаза с извержением вулкана в них, приносят мне послевкусие странной любви..

Я засыпаю с мыслями о тебе, в кровати не с теми. В объятиях не той. Мне снится сон, где мы припарируем червяка, а в нем большое сердце бьётся в подарок для тебя.

Глупо...

Я бы позвонил, но ты не узнаешь мой голос.


***

Апрель оставит меня в одиночестве чувств,
В невесомости фраз и сладости дальних звезд,
Языком касаясь дождя - помнить все наизусть,
Открывая глаза, смеяться до дрожи, всерьез.

Я бы ворвался в твой мир и все бы там съел,
Топтал бы эмоции за обе щеки и в карманы,
Чтобы не видеть меня - выключи свет,
Чтобы понять - света-то нам будет мало.

Я бы шрамы твои на руках оголял, да и только,
Утром копался бы в грязном белье,
Хотел бы летать. Лететь? Но куда? Да и толку?
Птицы богаты итак, им не нужен билет.

А мы на воде, и я закрываю уста и морщины у глаз,
Мы слишком давно друг от друга отчалили,
Я утром не покормлю дома кота, ты не выключишь газ,
А вечером кофе со сливками, чай с ноткой отчаяния

Из письма 2018
...Спиши меня, как брак.

В воде очень холодно. Подождём, пока морской скат не заберёт нас для опытов. Ты украдешь его электричество, и мы создадим лампочку, чтобы видеть. Чтобы перестать бояться.

Скелеты китов сегодня молчат. Мы прячемся в них от старых шхун и тех, кто так мечтает дарить нам жабры. Мы прячемся вместе, но снова проснусь один...



«Привет»
Привет.

Тебя я буду помнить,
Как свет,
Выключенный в окнах,
Как снег,
Что год спустя уж прошлогодний,
Как смех,
Что нам кидали в спину подло.

Ты здесь?
Такая вся красивая и модная,
Как тень,
Уставшая и сонная
Мигрень,
Опять ворвется в мою голову.
И лишь весна,
Зелёным цветом мне напомнит о тебе.

Прощай,
Такая вся красивая и мертвая,
Не забывай,
Что ангелы приучены быть черствыми
Не потеряй
Ключи от тех дверей уж за которыми,
Я жду
Всё так же жду тебя




***

Ночью меня убаюкивала память. Утро приносит жизнь в мои окна летним дождем. Зима пахнет тобой, и мне бы вернуться в 6 месяцев назад. Помнишь слишком большой снег? Небо сыпало пеплом, а я болел, не вдыхая стиральный порошок. Вены болотного цвета. В них циркулировала кровь. Плеваться в отражение в чистом туалете багровым. Твои глаза - мое лекарство на выходах. Мне нравится, когда ты злишься не на меня, не на нас. Новые ноготки каждые две недели и сладкие губы. Я снова хочу прикоснуться к тебе.

            Лето сжимается под одеялом и не хочет выходить в мир без нас. И снова мои мысли о волшебных людях. Иногда, демоны портят тебе утро, в котором я бесполезен и слишком далек. Соединения душ под крыльями стервятников, что так больно клюют плоть. Они предъявят нам за воровство друг друга, а мы тихо смеемся. Вдвоем.

           Я слишком давно не касался твоих ладоней. Звездам кажется, что мы просыпаемся не с теми и не там. Они намекают буквами в бензиновых лужах, но колеса больших машин не оставят даже мгновения.

           Я скучаю сегодня. Ты скучаешь вчера.

           Вспоминай, пожалуйста, зиму, что так сладко пахнет тобой.




***

Двадцать четыре бабочки разбиваются об обратную сторону твоих стеклянных глаз. Я бы стал твоим зрением и отличал снежинки друг от друга, когда они нежно соприкасаются с ладонями... хрупкими, как минуты вне нашей квартиры. Показать тебе мир, который ты съешь, либо украдешь в карманы.

Когда Луна появляется на небе пресно-желтым сыром, совы не спят и смотрят в форточки счастливым людям, вроде нас. Но только вроде. Мы сегодня танцуем? Ну или внутри нас больше нет паразитов и прочей живности?

Стрекозы снова покидают твои легкие, и колорадские жуки жрут нежность моих внутренностей. Значит, по-прежнему живы. Слишком живые.

Двадцать четыре гусеницы эволюционируют в бабочек, чтобы снова разбиться об обратную сторону твоих перламутровых глаз



«MP.»
Купи меня полуживого на Авито,
Чтобы творить со мною всякую х*йню
Водить к врачам, катать в полуразбитом лифте
На моём фоне вечером фотографировать Луну

Ты закажи ко мне детали на Озоне
Две пары рук и разноцветные глаза
Чтоб отгонял от дома твоего злых духов
Безвольно на столбе стервятников чтоб отгонял

Ты на ВБ мне прикупи мешок смешных имён,
Приклей на бейджи и в офис запихни
Чтобы я чувствовал себя, как будто бы смешон
И в бесполезности своей просто терял те дни

Ты по подписке на Кион и Окко смотри со мной кино,
Где в титрах имена замазаны и стёрты
Ты просто сделай меня точкою в костяшках домино
Пунктирной линией, что окружают теннисные корты

В химчистке постирай мою поношенную душу
В торговой лавке обменяй, как сувенир
Или продай на скотобойню мою безжизненную тушу
Как платье, побрекушку ты сдай меня в ломбард или утиль

Купи меня цепочкою на шею или браслетом на белеющую кисть
Ведь мир ты видишь, как картины, с материальной стороны
А все, что глубже - это миф

Отправь меня забытой бандеролью
По адресу, где лишь дома уходят в чернозем
Ты нареки меня забытой главной ролью
Пусть саундтреком мы неумеючи споём

Те песни, что нам пели в колыбельной
За миг до смерти от нехватки воздуха в волне
А лучше просто завяжи копронной нитью белой
И хорони на самом черном дне



"Первый снег"

Первый снег напоминает о тебе. О тебе в прошлом.

Утром я чувствую, как в желудок падает капелька ядерной войны, и стрекозы, что жили на самом его дне, вздымают в атмосферу приторно - зеленым шумным хором. Жжение приходит в капилляры сердца, и мир... он замирает на мгновение и оживает совершенно другим. Я часто шучу и люблю шутить. Люблю смотреть, когда ты смеешься . Я жду, когда скину старую поношенную кожу. Смотри - снова молодой. Снова прошлый год.

Я чувствую меланхолию и странное желание не твоих губ. Желание того, что глубже. Под изящными изгибами ребер - в том месте, где у меня проживают быстрые шумные черви. Людям потребуется акваланг, мне же достаточно лишь коснуться тебя глазами.

В прерывистом темпе жизни, полной молчания нас, так хочется понимания и теплых вибраций души, новых ногтей и подушечек пальцев. Сотканная из шелка, линия совершенной доброты.

Первый снег напоминает о тебе. Еще при жизни в мире другом, совершенно нашем.

Мне не хватает.


Заметка №3


Сладкий сон уходит от меня, когда бабочки проникают ко мне в грудь. Они прилипают к обратной стороне ребер и щекочут мне сердце. По венам спешит карамель. Они отдают зеленым оттенок, и я – болото. Бабочки внутри задыхаются без воздуха и прогрызают мне легкие. Я слышу хлопот их крыльев в дыхательном шланге, внутри своего механизированного организма. Я смотрю в небо, и они покидают мои уста. Разноцветные огни, как круги на полях, как первый огонек в глазах ребенка, что ожил. Они несутся ввысь, чтобы вновь разлететься по домам, цепляясь в разум слишком счастливых людей. Променять юность на быт – ограничить и смириться с счастьем. Вот оно, рвет на части.


      Под водой задыхаются птицы. Под водой задыхаются люди, а на поверхности свежо для нас. И мы на плоту, длинною в несколько шагов, и красный парус из простыни. А за горизонтом кто-то крадет солнце, незаметно утаскивая его вниз, под равномерные волны, чтобы оставить нас в темноте. И Бог не простит таких преступлений. Главное, будь нежна в движении, совершенно невесома и до безумия прекрасна. Хитрый грабитель, злоумышленник в маске оставит за собой следы. Мы вынуждены существовать в его поиске по звездам. Смотри, Большая медведица улыбается нам и сгорает. Даже Великий Ктулху ловит сон. Планета спит, пока Луна рассказывает нам – таким влюбленным, двоим – почему Плутон так много пьет.


      И снова для нас двоих. Увы.


      Давай, я уберусь вкосмосе, чтобы Бог был рад, когда проснулся. Я подмету звезды и смою их в раковину. А ты смейся. Улыбайся. Просто будь. Мне так приятно в горячем чае на кухне топить нашу совесть. О чем я? О том, как просыпаюсь, когда бабочки влетают в мою грудь. Те мимолетные крылья, что не успели отскоблить любопытные пальцы детей. Они несут в себе чуть больше, чем память. А потом я вспоминаю, что тебя больше нет.


      Потанцуй со мной. Среди дымных брокеров, среди джаза или на выпускном. Потанцуй со мной. Ах да, совсем забыл. Я не умею. И ты снова смеешься.


      Я просыпаюсь, когда бабочки проникают ко мне в грудь и липнут на обратной стороне ребер. У самого моря, где мы совершенно живые.


      Я просыпаюсь, когда тебя нет.






"Теснота"

Наши проблемы... они - от тесноты
От тесноты внутри стен, внутри тел,
Тесноты внутри душ и под наш надоедливый быт

Все это - пыль

В квадратные метры квадратных ежат,
Что хотят убежать, ничего не решать,
Прижаться друг к другу и задрожать

Страх растет на дрожжах

Мы сгинем, когда горло заполнит ангина
В тесноте продуктовых полок в ночном магазине,
Обессиленным, застрявшим в трясине. Мы сгинем!
.
Знаешь, в заоконном крошечном мире

В атмосфере стеклянного снежного шара,
В домашнем пожаре и под французские фильмы с Ришаром,
Вспоминать, задыхаясь, что умеем дышать мы

На секунду стать воздухом в тесноте дирижабля

Пыльцой внутри сухого бутона, светом в плафоне,
Ограниченным ветром в диагонали Плутона
Радугой в потертом мешочке зеленого Леприкона

Запахом табака на балконе, раствориться в бутылке одеколона

Стены сжимают узорами на обоях, объятьями чистоты,
Я хочу вдохнуть воздух, но его забираешь и ты
В пространстве чуть больше наперстка и чуть меньше весны.

Знаешь, наши проблемы... Они - от тесноты




Элемент 2

Клякса”

Во мне живет что-то черное. Раньше там обитали монстры, но и они пали на самое дно. Теперь на их скелетах скользкий ил и плесень. А еще мелкие прожорливые рыбки с острыми зубами, что точат и точат кости, оставляя обезображенные рубцы, в которые забивается родная морская соль. Она жжет и выжигает.
Когда-нибудь исчезнет и она.
Однажды, я испугался снов, что смотрели в меня красными глазами, каплями крови на свежем февральском снегу, разбитым лобовым. С неба падал пепел, покрывая головы.

Я пишу письма. Пишу их в космос и стол. В них нет адресата. Неровные буквы прячут скелеты в шкаф. Однажды, я сниму им пентхаус для веселья и пьяных дебошей. Слышишь? Слышишь, как бьются стекла в панельных домах, в которых живут счастливые и не очень? Вместе со стеклами сыпятся их планы и души, карточным домиком, Атлантами, что уже не расправляют плечи, черепахами, хранящими на панцире слонов и планету.

Сегодня я покупаю свободу за 4 четвертака. В стакане уличного скрипача погибают эмоции. За стенками баров протекает существование. Неоновые вывески города манят мотыльков, а после руки, нежные, как крапива, скоблят им крылья.

В моем гербарии лишь искалеченные эмоции. В них сохраняю память через “Ctrl+S”. Пепельница забита минутами моей старости, секундами вечной смерти.

Я жду зиму и снег. Вьюгу, что ворвется в мою грудь, пока воздух гуляет по аркам и скверам. На площадях меньше живых, чем на кладбище.

Мне плохо. Снова что-то внутри красит стены в пурпурно-красный оттенок моей юности. Урбанизация моего сердца. Промышленный переворот застилает солнце черным туманом копоти.

Я высыхаю, как ненужная клякса.

«Горе из нашей души»

Классик был прав -
Всё горе, что в нас, оно от ума.
На плите ранним утром вскипает вода,
В настое из трав
Утопают года, и что-то внутри меня оживает

Меня пожирает
Наш кухонный приторный быт,
Их мечты о большом, их мечты о любви,
Их мечты, которыми правит конфликт,
Наша старость, которую встретим не я и не ты.

Радиоволны в маршрутном такси,
Кофе в дурацком стаканчике утром,
Двести рублей, забытых мной прошлым в болоневой куртке.
И снова маршрутки, автобусы, слухи,
Вокзалы,
Снующие всюду противные старые бабки
И их оголтелые внуки.
Вдыхаю...

Я настолько привык, став настолько типичным,
Тряпичною куклой среди разговоров, что так мелодичны,
Как мелочно то, что мы видим глазами и слышим.
Я чувствую, как небо царапает солнце,
Пока рыба на прилавках не дышит.

Мир прекрасен и пышен,
Мир глубокий... Ну просто до чёртиков...
Внутри проводов меня кто-то слышит,
Я и сам внутри оголённого провода.
Я внутри заброшенных спален,
Комнат в подвале,
Весеннего воздуха,
Внутри тех, кто забыт под завалом,
И холодного тёмного космоса.

Я душою расчувствую, как трепетно шепчет камыш,
Город становится больше, если смотришь в него с возвышенных крыш,
Вижу, как нам улыбаются звезды,
Как машет туманом нам теплотрасса.
Я чувствую мир в колокольном звоне,
В пошлости, в юности, в алкогольном экстазе.

В лицах людей, в обыденной теме, по типу коммунальных оплат,
В движении микросхем,
В запахе спаленных компьютерных плат,
В перегаре небритых таксистов, в разговорах, что не про нас,
Во взглядах ультраправых нацистов..
Чёртов мир даже в камнях

Он скулит, он делает больно,
Словно зима,
Которую не потушить.
Классик не прав - горе не от ума.
Горе от нашей души.

«С приходом весны"


С приходом весны в нас слишком много подснежников.
 Мир меняется, подобно мотылькам или току. Бесконечные глаза в метро и автобусе. По радио несколько новых мелодий. Счастливых людей волнует глобальное потепление. В Корее жарко. Я чувствую липкий привкус меда в своих венах. Гризли в голове рвет мелких пушистых кроликов. Мягкий плюш.


      С приходом весны солнце греет мои ладони.


      Очередь в кино, очередь в налоговую, очередь в очередь. Бесконечные минуты тают во времени. Иногда, в весну врывается талант. Мятный запах ее духов. Аромат мелодий. Улыбка в памяти и фантазии. Время нестабильно, и я больше не трачу его на прошлое. Я в доле секунды, в миллиметре циферблата. Кровь в венах мешают с гуашью или акварелью, чтобы она цвела. Радуга в мелких реках. Время – слишком сложный математический элемент. И я стираю его с доски в своем подвале.


      С приходом весны поют нежные птицы.


      Легкость в шелковых простынях. Воздушный пух ласкает ладони, когда вновь самолеты отправляют к тебе. С твоим голосом на нежных облаках. Мир слишком мягок, как теплое масло, как нефть, как оперения красивых птиц. Нежность твоих ладоней в памяти, как дуновения майского ветра, как одуванчик прямо в лицо, дабы убить. Просто говори со мной.


      С приходом весны ты звонишь мне.


      Во мне оживает тепло. Оно не греет ладони. Дети смеются на чистом небе. Поезда скользят по блестящим рельсам. Во мне оживают цветы, прямо за глазами. Птицы поют в клетке. В грудной клетке.


      С приходом весны я вновь живой.


      С приходом весны я больше не ищу приходы.



"апрель25"

Сигареты меня изничтожат
Я чувствую, как они убивают.
Ощущаю насколько ничтожен…
Да
Порою такое бывает.

Порою ломает, и карточный дом,
Что не посильным трудом
С годами возвел,
Медленно падает…
Что ж
Ищите меня под завалами

Дрожь.

Сигареты - окурки
Не трожь!
В покое оставь, уходи
Но вот кровоточит в груди.
Оглянись -
Вокруг мир без конца и границ!
А ты хочешь чего-то от простых единиц!

Все. Завали

Тут должна быть умная мысль,
Что-то там про календари,
Как фрегат разбивается о мыс
О юных девах на полях в лучах зари…
Но я вдыхаю никотин.
И выход вроде не один
Уйти.
Открыть.
Постичь.

Весь мир охотник, а ты - дичь.

Пока мешает время меня с грязью
Тебя оно миксует тоже…
Представить страшно,
Аж мороз по коже
Мне время стерло лица.
И вам рисует раны
Ладно, но об этом позже.

Странно…

Ты говоришь мне о печали,
Или о том, что еще глубже?
Как дети прыгают по лужам,
Так неуклюже…
Бегут прохожие в тоске,
А меня что-то жрет снаружи,
Дабы внутри я онемел

Кхе-кхе.
Прости, простужен

А может что-то еще хуже?
И в легких завелись мышата,
В желудке мелкий ужик?
Что станет уже,
Когда поникший мозг умрет
От опиата
От спор грибных и их историй

Оставь меня в покое!

Дай утонуть в внутриутробном море,
Где монстры. монстры
Бла-бла-бла.
Все чушь и просто ерунда!
Обычный вздор!
Трава цветет
Пришла весна, я врос корнями в почву

А после возмужал

Пришли мне смерть по почте.
Чтобы визжал,
Как радостный ребенок или сытый хряк
И к смерти в бандероли приложи коньяк,
Пятнадцать буреньких опят,
Зайчат и хлебных крошек,
И свежесть гор туда вложи,
Чтобы не чувствовал себя я брошенным

И все из памяти другое
Доброе, что мне напомнит о покое
Тоже положи

Чтобы я жил

Ради чего-то, чтобы жил





Заметка №29


Нацарапай мне на спине закат. Вырежи восход на обратной стороне моих ребер. Наполни легкие электрическими проводами. В норковой шубе мы больше не чувствуем тепла. Зима не дарит холод. Ты меняешь интерфейс своего телефона, я клею обои на серый и холодный город. В бензиновых лужах лица размазываются и исчезают, как и цветы под гландами Атлантов.


      Мы совершенно не заметны здесь. Мы не тут. Тут не мы.


      Любовь исчезает в 32. На ее клавиатуре стертые буквы, и за ними я нахожу осколки черного лака. Клею мир на стены нашей спальни. Радуга несет память. Почувствуй, как пахнет талый воздух. Птицы возвращаются, чтобы осесть в моей грудной клетке. В сердечной камере хранения я оставляю черно-белые снимки не нас. Людей, что счастливы. Людей, что лучше нас.


      В карете скорой помощи пахло валидолом.


      Искренность в глазах неба, что так и осталось не нашим. Звезды обжигают ладони и оставляют в их глубине стигматы. Я вешаю себя на крючки в прихожей, как поношенный плащ. Запах твоих духов. Телеэкран транслирует помехи. Белый снег за окном отдает пеплом. Люди седеют и улыбаются. Давай, улыбаться им в ответ и махать руками. Типа, привет. Типа, вы кто? Типа, прощай.


      Беспорядочность моих лет. Совесть без брака.


      Кубик сахара тонет в моих глазах. Кубик адреналина тонет в моем сердце.


      Выпусти мой восход. Он там же. На обратной стороне моих ребер




Из письма 2021

...Давай серьёзно. О приземленном. Не будем говорить о смысле жизни и о том, зачем я просыпаюсь утром. Давай ни слова о птицах, что замерзают, не дождавшись весны. И не о том, как крошечны проблемы нас двоих на фоне солнечной системы.

Давай о чем-нибудь простом. О том, как порох белый, словно снег, чуть не сгубил меня цепями. О том, по сколько нынче сигареты, и почему курю без кнопки. Какая там погода в Сочи, и сочен как совсем уж спелый виноград.

Давай о чем-нибудь простом. О том, как на заледенелом окне маршрутки кто-то пальцами нарисовал сердца. Какие люди расстаются, и кто теряет, так и не найдя. Давай напишем список в магазин. Или устроимся на 2 работы. Возьмём кредит, и тут меня стошнит.

Давай серьёзно не о том. Давай мы не решим проблем. Надо купить новый замок в наш дом.

Напомни мне.

Напомни мне, когда уйду. Всё то волшебное в себе похоронив. Давай серьёзно о простом. Сегодня год, за ним ещё один.

Однажды ночью ты проснёшься. Совсем одна. Ты выйдешь на крыльцо. А я замёрз, как птица та. Весь этот быт совсем не для меня. Заняться мантрами, чтобы покинуть тело.

Давай не будем о простом. Я лучше расскажу, как дети трупы звёзд обводят кровью вместо мела. Как я пишу стишки для тараканов и кормлю их хлебом.

Лишь только так не зачерствею, лишь только так я сохраню талант....



"безразличие"

Смотрю смешные видео, пока с народа тянут деньги
Смотрю я видео и про котов=)
Пока южан отток на север разрушит обветшалый дом
Потом...
Смотрю про тачки, телок, клипы
В реальности лишь вижу битвы я
Вокруг Пятёрок, Журавлей, Магнитов
За килограммы вторсырья
Пенсионеров легион
Не весело...
Однако, смотрю я видео про то, как мазать маслом бутерброд,
И надпись "Саня - лох" глядит в мое окно вот тот час из-под пера какого-то вандала
Но я отвлекся...
Не об этом
В видосиках я знаю толк=)
Смотрю видосики про торт, пальто и зарубежном рае
А после выгораю
Холодным пеплом в массе ограбленных на чувства механизмов
Там только звон и "прибыль"
И эго что-то доказать, мол лучше всех, важнее всех...
Кому?
Порою я и не пойму, хотя учусь быть более широким
Быть объективней, сдержанней и....
И снова не о том
Видосов в Net'e снежный ком
Видосы про волков и йети, про то, как пропадают дети - немного мистики ещё
И хорошо...
И потому плевать, что у других
Что их терзает темной ночью
Плевать на одиночество, что выше собственного "Я"
За блеском страз вас обманули
И вы свернули не туда...
Так, стоп.
Сейчас за меньшее дают срока=(
Печально.
Знаю.
Но бывает, и это мы переживем
Потом...
А я все ни о том и ни том
Хочу о чем-то добром,
Про ветвь осины съеденную злостным бОбром
Или два видео подряд про спаривание кобр?
Ну что-то, знаешь, чтобы в душу прямо
Чтоб навести внутри нее порядок.
В видосиках я точно знаю толк -
Смотрю про саранчу, про пылевых клещей, про блох.
А после хохочу, как одержимый манией сжигать и править.
Лишь за окном юнец ружье направит
И дернется курок...
Кто залатает эти дыры? Внутри души его - могила
Парадоксальная тюрьма - убить, а после умирать иначе...
О, а тут видос про Фибоначчи=)
Пожалуй, под него усну
Хотя, из снов ни сна в глазу.
Все думаю, как сильно измельчали, сузились
А раньше помогали тем,
Кто без труда ни застегнут и пуговиц
Кого-то наставляли и учили...
И снова видео про Чили, затем Австралия и Ледовитый океан...
Меня он как-то укачал
И вот внутри
Под улюлюканье планеты обезьян
Я вижу как славяне бьют славян
А после гибнут...ненавидят
Как в смс мы собираем жизни,
Пока жируют морды,
Что не влезают в телевизор
И это тоже уже слишком.
Пока видосы гладят мне глаза -
Про поезда и про вокзал -
Я падаю на дно, там где орёл расправит крылья
Сметая материальное в корзину
И расширяя душу...
Мне нравится видос про грушу, ее норму
Которую зажали в пластиковый кокон,
Чтобы предать ей форму
Знакомо?
Я не удивлен
Пока меня ласкает уже сон
Я думаю о многом - весёлом, радостном, большом
Как промокают люди под дождем
Спеша
Крутясь, как белка в колесе, или на шее шарф,
Тут видео, и про лесной пожар,
Про трансвеститов, садамитов,
Про микропластику на клитор,
Про ёлочки в лесу, и даже видео про вечность...
Их миллионы тут...
Увы, ни одного про человечность



«Время»

Время меня уничтожит,
И тебя оно не сбережет.
Проникая, как иглы, под кожу...
Все сломает там, все сожжет.

Время прикончит меня на рассвете,
Воруя из памяти кадры.
Под шумные крики не менее шумных соседей.
Счастье заменит на пятна.

Время нам дарит "сейчас",
Оно грабит нас на свободу.
Нагревает гранит, остужает чай,
Не подвластное, ни людям, ни богу.

Ни его бесконечным копиям...

Время, однажды, меня заберет,
Нас стирая, как книжную пыль,
Бросая на острые копья,
Время бесценно, как старым, так молодым

Время меня поглотит,
Как горизонт поедает солнце.
Когда-то я был монолит.
Теперь шестеренка в механизме социума.

Время научит прощать,
А так же безжалостно мстить.
Время покажет нам фильм,
В котором мы спим.

Смотрим на сны, а они смотрят в нас,
Оскалом обезвоженной юности,
Обездвиженной наглости, черной, как копоть, совести,
Духами с запахом мускуса.

Время во мне перебирает детали,
Стирает измученный механизм.
Время во мне фундаментально,
Как стебель, только произрастает вниз.





***
Солнце, что воск прожигает между крыльев Икара,
Пылится в межреберных расщелинах в темном подвале,
Покинув немое небо
Отдав тепло тем, кто живет за нашими стенами

Кто песни поет про китовую смерть
И прячет их в сейф
.
Чтоб не мертветь.

Чтобы запомнить - кто, для кого и с кем
Паять провода среди микросхем.

Из меня убегает вода.

На электро плите закипают года
В серебрянной турке
Молодость, юность в однотипной маршрутке
Кататься по кругу, задыхаясь от смеха
И замерзать...
Так не найдя, куда бы поехать.

Учиться нам не дышать,
Чтобы снова ожить.

Среди бензиновых луж в свете фар от машин.

Я опустел от самосознания и самообид,
Как пустая бутылка,
Смело бросай в меня белый карбид.

И заливай по горло вином и виной

Умереть среди туч, чтоб осознать - насколько живой.
Среди туш, среди человеческой массы,
Умножать и делить на феодальные классы.

Прятать чертополох внутри тела от сглаза

Верить видуньям, гадалкам,
Пока изнутри пожирает зараза.
Следовать белому свету звезды,
Проникать в однобокие сны.

К бокалу вина резать плесневый сыр,
Избавляя себя от хандры.

А после проснуться, и охладеть, тем самым остыв.





«Напоминание»

Металлический град забивает голубые цветы до смерти. Дети обводят разноцветными мелками место преступления.

Утро.

За окном разговаривают слякоть и последние жёлтые листья. Они станут перегноем, как бумага с заметками. На полях моих тетрадей НЛО оставляют узоры и воруют людей, что застряли в кривых буквах.

Моих людей.

День отдаёт темно-синим. Фиолетовые гематомы на кистях рук, как знак несвободы. Привкус оконной рамы на пальцах. Это все-всего лишь фильм. Меня пропишут эпитафией в прощальных титрах.

Свинцовое небо согреет серостью . Я продолжаю худеть снаружи и пухнуть изнутри. Смотри, как рвётся кожная ткань, и такие разные бабочки покидают сердце, оставив его без стука.

Стеклянные глаза со временем станут семенами. Семенами некогда счастливых нас....

И те голубые цветы... Как напоминание...





«Стреляй и дели»

Скульптуры мираточат маслом и красками черными.
Ночами бессонными, чувствами черствыми
В четвертом часу, четвертого месяца
Зарождается мир
Черви внутри копошатся, смеются
И бесятся.

Облака - это тир.

Стреляй по слоненку,
По львенку, по бурой медведице
По авто и по звездам, по сигаретным пепельницам,
По стеклам в домах, по счастливым и по тем, кто "не очень"
По планктону, умам
Стреляй бесконечной очередью.

Стреляй и дели,
Стреляй и дели их на разные формы
Мысль, как монолит, пусть даже слишком аморфна
Во мне вскипает карбид и рвет изнутри на части...
Сколько стоит свобода?
Столько же, сколько и счастье...
Ровно в цену бессонных ночей, любимых очей,
Благодатных речей в околокультных паствах
Ночами, скитаясь по городу, среди гранита и стен,
Мне голос твердит мол - празднуй

Пей за любовь, за талант, за уют таблетки для сна
Пей алкоголь, принимай порошок, жги стигматы дотла
Ты Колос на ногах изо льда, и коль не был фундаментален
Тебя смоет волною вода и разнесет на десятки деталей,
В которых, почивший от боли, озлобленный идол
Сочиняет стихи о хорошем за тенью из фабул,
За тенью гранита...
Про любовь, про дома и смерть в показательной казни...
Во втором часу ночи, голос твердит мол - празднуй

Я укрою солнце за облаками,
Стреляй и снова дели
Сколько стоит свобода?
Ровно столько, сколько требует смерть от любви...






«Счастлив»

Сегодня утром вновь думал о вечном
Бестактно
Беспечно
Рыбка со мной говорит
На человечьем
Ну как говорит...
Лишь парой словечек

О клетке стеклянной, о пресной воде
О покалеченной слепой мерзлоте
О темноте
И о том, что на дне
Сколько мне лет?
Рыбка старше на треть

А вечером вновь изувечен
Бесконтактно
Бесчеловечно
Мыслью и памятью впредь,
Словно картечью
Словно, однажды, ослеп
И все, что вокруг - смешная осечка

Осечка длинною в года,
Вместо крови во мне плещет вода.
Волнами точит острые рифы
Минули века
Я в поисках рифмы
Жевал лишь картины
Что рисовали твои господа

Ночью бардак, в голове и на кухне
Бесконечный
Беспробудный
В лапах абсурда, витиевато
Мысли расчертят экватор
Деля на двоих, на две части
Честно?
Я счастлив

Где-то внутри, за кожей, костьми,
Приоткрою завесу
- Здравствуй, мой мир!
Мой мир ведь про дали, с десятка проталин,
С тонны по весу
Мир, что продали
За годы, за месяц.
И я засыпаю... Под старые песни

Рисуй во мне плесен, я верну центом
Бесплатно
Беспроцентно
В дырявых карманах дырявые души
Я их теряю на центре,
Чтобы потом обрести,
Чтобы послушать

О том, где были они,
В пыли бетонных коробок огни,
В плену гипсокартоновых стен,
Где нас поглотят дни,
В сплетении вен
В объятиях весны,
Словно посуда, разбиться на части,
Чтобы не видеть сны

Постскриптум. Счастлив.




Элемент 3


«Ты»

Здравствуй, растроганный ты
И прощай, утопленный я.
Где-то в районе весны
Прячь меня в сны, под глаза

В синих кругах на полях,
В камуфляже берёзовых крон,
Нарисуй во мне пейзаж,
Краской внутриутробных вод.

Положи изувеченным в плот,
Пусти меня вниз по реке
Черной улыбкой рисуй на мне рот
Будь собой, с собой наедине

Отправь меня в вечную зиму,
Там я спокойно усну,
Тяни меня, словно резину
Пока окончательно не порвусь

Уничтожь меня мелкой х*йней,
Типа счетов, типа коллег
Утопи в сырой чернозем
В аплодисментах моральных калек

Запри меня в офисы, в брак
В пустой одноразовый быт
В клетку кредитных оплат
В метчы о материи, в мечты о любви

Разряди в меня ток
От розетки крути в меня провода
Чтоб окончательно сдох,
И тебе впредь не мешал

Мечтать о чем-то живом
Ты же про дом, про новизну
Про паштет, про собачий корм
Про глянец - дороговизну

Ты же тут самый обычный
Обычней тебя лишь гепатит
Обычный до неприличия
Настолько, что мне не победить

Давай, изничтожь на ласкуты,
Ты - оболочка, что станет статистом
Но потом не моли, не ходи за мной в сны
Забивай себя жиром и онанизмом

Напоняй свои сутки монетами
Конвертируй в них свою душу
Вези вагонетками
Каждого оцени, обсуди, бл*ть, послушай

Посмотри на себя в серебро
Скажи мне, теперь ли ты счастлив?
Став из миллиона нулем
Собирай по кускам и на части

Здравствуй, улыбчивый ты
И прощай, измученный я
Жаль, что власть твоя - только мечты
Моя эстетика - твой еб*нный яд


«Из дневника...»
Смотри - человеческий сон. Большой и, такой, сугубо личный. Он разбивается на части, а потом они танцуют под музыку, которую я уже и не упомню. Это что-то воздушное, как снежные шляпки на пиках гор.
Я замираю. Мир продолжает ходить. В материальном тонут крупицы души. Черные подошвы, высокие шпильки рвут на части осенние листья, мартовские ручьи. Знаешь, каково ощущать это?
Конечно же, нет.
Для меня это сугубо личное, для тебя это лишнее. Ты что-то расскажешь о детальках в автомобиле, в обшивке дома, в мусорных контейнерах, забитых порнухой и дешевыми пленками потребления. Мини, блять, фильмами о быте и ссорах, о средствах для уборки пола, о годах, проведенных во мнениях, в стандартах, за покупкой сливочного масла, с мечтами о собственном доме. Я поведаю о деталях в кратере Луны, как звезды складываются в слова, когда все люди спят и ведают спящим про сны. Расскажу о полях, без рисунков пришельцев - или пусть с ними - ведь это неважно, о полях колоскового шелка, что жадно грызет саранча в оранжевых очках.
А хочешь, я расскажу тебе о глубоком?
О чем-то чуть больше, чем я? Как вороны царапают ветви берез за окном, царапая и меня. Как солнце утром вцепляется в небо, чтобы приветствовать бесконечные степи, разбиваться на тысячи мельчайших деталях в каплях росы, и я чувствую каждую из них. За разговорами мух, за пением чистого воздуха, за авариями любящих глаз стараюсь видеть чуть больше.
Что ты расскажешь мне о полках с барахлом?
Что расскажешь ты мне за ширмой из быта? Про коммунальные счета? Про перьевые подушки? Про мартини?
Вдохни аромат весны. Почувствуй, как сладка пыльца на первых цветах, как пчелы воруют ее за обе щеки, по карманам и в ведра! Как где-то грустит незнакомка… Незнакомец. Грустить от стандартов таких же стандартных, тоскует о малом, как могло показаться, но по факту о главном.
Как же немного нужно для счастья.
Давай, расскажи мне о счастье. Про шелк, про золотые пояса на пальцах, про туры по горам, про отдых на прибрежном пляже два раза в год, про дорогие иномарки и что сегодня жрет народ. Про все. Чтобы звучало, словно кто-то проронил серебряный четвертачок, и этот звон, что отражается в глазах. Про теплый плед, домашний чай.
Столько лет моих заблуждений, закованный в лед, связанный.
Я начинаю оттаивать. А может все это лишь сон - здравствуй.



"Изолента"

Моя кожа, как изолента
Под нею растут мох и грибы.
Словно я где-то подох и остался там гнить.
Меня будит дым по утрам,
Что-то горит
Под веками глаз
Над вехами судеб, брошенных в море обветшалых посудин,
Что-то горит, поджигая и нас.

Скелеты китов на песчаном пляже,
Меня плюнет волна на шезлонг.
Иней ресниц в ладони не ляжет
Я точно где-то подох
И по-тиху врастаю в почву.
Мне снится этот дурдом
Как цветок разрушает почку -
Во мне явно что-то растет.

На костях образуется плесень,
Листва умирает в гербарии.
Мир, как автобус - душен и тесен
С мотивом избитых песен, с выцвевшем солнцем на фотопамяти.

Я где-то смирился и сплю.
Весь этот мир -  последний импульс нейронов.
Во мне змеи находят приют,
Оставляя десятки неровных узоров.
Их выводок после... бесцельно разбредется по лесу,
Считая холодные дни до жаркого лета.
Я останусь лежать кучей костей и смотреть однобокие сны.
Моя кожа, как изолента
Под которой взрастают мох и грибы.



«Мой дом»
Мой дом - это не ты
Мой дом - это не стены
Мой дом - тот мелодичный мир
Что протекает внутривенно

Мой дом - не доброта, не зло
Мой дом - не солнца жаркого лучи
Мой дом - тот одинокий сон
Тот одинокий сон и ты

Мой дом - не мир и не война
Мой дом - не мятный чай под утро
Мой дом - багровой жидкости река
Любовь и пара трупов


Бесконечность"

Это все очень просто.

Я закрываю глаза и вижу мир, который наполнен совершенно иными оттенками. Я закрываю глаза и путешествую внутри себя от вселенной и обратно. Мои планеты и возведенные города.

Хочешь поговорить со мной?

О том, как математические формулы меняют жизни людей? Как бесконечна вселенная? Обсудим? Давай, я расскажу тебе, что и у космоса есть горизонт, что млечный путь совсем не сладок. Или о том, как дети пропадают из своих кроваток? Или прямо из родильного дома в других детей. По частям. Детский конструктор. Об этом темно и пошло с тобой говорить.

Что мне тебе рассказать?


      Давай, ты закроешь глаза и представишь, как падает снег. Падает в бездну. И внутри, между снежинок, что отдают волшебством, стараясь не разбиться о них, не порезать бархатную кожу и грубую рубашку кружат в вальсе те, кто душою принадлежит искусству. Ее волосы пахнут жасмином, а он слишком бледный, чтобы быть живым. И эта память и боль. Посмотри, как он касается ее ладони. Ее ногти замыкаются в его венах. В секунду касания их губ, снежинки находят себе пару.

О любви?

Давай о любви. Где она под дождем. Бежит, несмотря под ноги, и маленькие каблучки цепляются за тротуарную плитку. Зонтик унесло ветром, и ее волосы стали мокрыми. Туш размыло, и она чуть ли не стекает по красным щечкам. "Зря красилась, дура" – обвинит она себя. И вдруг станет так стыдно. Но рядом он, такой же мокрый, смеется. Завтра болеют, простуда. Но сейчас они смеются и им наплевать. Домой? Возможно, но слишком юны. До подъезда и робкий в щеку поцелуй. А потом она старенькая, такая трясется с зонтиком, под дождем. Осенью ломит колени. Она старенькая, еле ходит, но два года разговаривает с его фотографией. А как вспомнит посреди ночи, подрывается, с улыбкой, будто он дома, с ней, вдох и она плачет до самого утра. А через год они будут вместе, встретятся в кабине скорой помощи. Встретятся, чтобы остаться навсегда, под остановку ее старенького сердца. Он до конца своих дней любил гулять с ней под дождем.

О поездах?

О том, кто ездит в них и что везет. От жизни и мягких игрушек до смерти и порошка в них. От задумчивых и грубых, застрявших в плену собственной жизни до свободных и счастливым, которые срываются с мешком из дома и бегут. Поздно ночью бросают пакет, а в нем телефон и календарик, записная книжки и паспорт с билетом. Счастливым не нужны вещи. Счастливые сбегают. И я снова о них. Моргает лампочка в тамбуре, и он рассказывает, почему больше не умеет ходить, кучке пьяных мужчин. Заработок-дом. И эта цикличность в билетах. Иногда, мы сходим с ума.

Ты хочешь поговорить со мной?

Это очень просто. Я закрываю глаза и вижу мир, который наполнен совершенно иными оттенками. Я закрываю глаза и путешествую внутри себя от вселенной и обратно. Мои планеты и возведенные города.

Рассказать тебе что-нибудь?

Закрывай глаза. Я бесконечен.



«Ненависть»
Знаешь, я бы хотел тебе рассказать,
Как сильно себя ненавижу
Чтобы, по-настоящему, прямо в глаза
Про минусы все и обиды

Посмотри на меня, ты итак понимаешь
Как я беден, ужасен и глуп
Когда-то давно внутри был мечтатель
Теперь же там просто труп
.
Чужой воздух губами краду по карманам
Совсем скоро все это кончу
Тело мое выбрось злобным собакам
Пересади меня в нервную почву

Чтобы не гнил, не был плесенью, грибом
Дабы меня они рвали на части
Посмотри мне в глаза за ширмой, за видом
Так не постиг бесконечное счастье

Как давно я был искренен, честен
Наедине, вечерами кружа
Что же ты знать можешь о совести, чести?
О том, почему тяжела так душа?

Сколько в ней веса? Вроде на граммы
Где-то об этом явно читал.
Хочешь, покажу тебе рваные шрамы?
Прямо в душе - ты возьми батискаф

Я пью на мосту около Бурсы,
В глади воды потом прячу глаза
Мир, что вокруг, чуть глубже искусства
Мир, что вокруг, разорвал, изуродовал, смял

Градусов сколько? По-моему, до сорока
Про не погоду, скорее про яму
Над головой электрические провода
Расскажи мне про слог, про хорей и про ямбы

Расскажи мне об этом, и на х*й пошел
Мне рамки твои до п*зды
Во мне чудища ночью говорят о большом
А я бы хотел видеть цветастые сны

Где, наконец-то, простили меня
А лучше, чтобы себя я простил
В боли моей растворялись года
Я и сам растворился между квартир

Знаешь, послушай, я себя ненавижу
Совсем скоро все это кончу
Запиши мое сердце на тепловизор
И прошу, закопай меня в почву

Пусть черви пируют, они заслужили
На месте моем вырастет липа
Я больше в мире большом никого не обижу
В анабиозе навечно залипнув

Приходи ко мне после с руками пустыми
С глазами полными слез.
Я - монолит, но обессилен
Обессилен разбитыми тоннами грез


***

Мое отражение бьется в зеркале на восемь равных кусков,
Чувство отторжения, словно кожа слоится сухими хлопьями снега,
Я части себя прячу в себе, отдавая сердечные камеры под их кров,
Кровью, старея, я вовсе седею, задыхаясь, обезумев от смеха

В осколках я вижу черную ненависть, больную любовь и болезни,
Кто-то меня заражает плесенью, чтобы я гнил, как забытые овощи
Как мокрые вещи, ощущая свою обезволенность и бесполезность
Голос, словно из песни, поет мне о крошечном, сожалея о помощи.

Я плачу до боли в трещинах губ, смеюсь максимально навзрыд,
Уходя, поджигаю мосты, обрывая все нити между душою и памятью,
Под разрушенный памятник, преподносил динамит, чтобы взрыв
Поглотил эти мерзкие части меня липкой приторной сладостью

Волшебник ко мне не прилетит, он прилепит звезды на черное небо,
Царапанное нёбо, рытвины на лице, метастазы на измученном теле,
На телеэкране ток-шоу, в которых я обретаю талант и веру,
Когда-то проснусь, склеенный, собранный, как конструктор, цельный.

Во мне панацея от подорожника и чего-то еще подороже,
Драже на ладонях, скованных дрожью, кружат в окультной пляске
Шестая симфония нас приносит мне память о прошлом под кожей,
Мои эмоции - покалеченной юности - спят в инвалидной коляске.

Я рисую кляксами, изображая подорванные звездные линии,
На окне засыхают лилии, становясь перегноем для зеленой травы,
Во мне просыпаются монстры, что изувечат меня в чистом насилии,
Эти монстры больше, чем я... Эти монстры больше, чем ты.

Я вдыхаю круглогодичную пыль, зеркало затягивает шрамы.
Кусками обглоданной правды, возвращает мое простое лицо,
Во мне личностей столько, что порою друг за другом залечивают раны,
Детские травмы... Вдыхаю... В бесконечности космоса становлюсь...
Одинокой звездой...




"О личном"


Иногда, я думаю о личном.

Птицы влюбляются и умирают. В мусорных баках дети находят использованные шприцы. Поезд сходит с рельс, и я слишком эгоистичен, чтобы запечатлеть не себя. В душном самолете люди очень близки к Богу. Сосед сверху громко слушает музыку. От высокого до приземленного.

Иногда, я думаю бросить.

Люди бросают курить. В пепельном цвете ее волос он встречает совместную морщинистую старость. Я просыпаюсь утром от боли в районе легких. Пару месяцев и я смогу умереть. Цветы засохли в горшочках. Обои тускнеют, и к ним прилипает желтый никотиновый налет.

Иногда, я думаю о прошлом.

Вселенная рождается в волшебных людях. Мир слишком хрупок, чтобы хранить его в ладонях. Он бьется вдребезги. Вселенные существуют в ярких бликах в области зрачков. Волшебство в тонкой струйке никотинового дыма, в новом дизайне ногтей каждую неделю, в шутках и бессмертии.

Иногда, я пытаюсь умереть к утру.

Больницы, врачи. Я проиграл. Коты кричат под моим окном. Сверчки приходят во снах, а комары ждут моего пробуждения. Они звенят, словно колокольчики. Рождество на атомном уровне. Молекулы пляшут в долгих математических формулах. Я закрываю глаза и стараюсь не просыпаться.

Иногда, я думаю о людях.

Слухи ходят по улицам и толкаются плечами. Они пьют кофе, а потом вырастают. Детей радует солнце. Матери плачут в уютных гробах. Краткость.

Иногда, я думаю.

Иногда, я придумываю миры.

Иногда, я бесконечен.



«Точка»

Я много и часто курю,
Смотрю на минутные стрелки часов
Японские фильмы, приют
Зима, что под кожей живет
И дует...
Холодными ветра обрывками.
Желтый песок на старых открытках,
Буквы, что пляшут отрывистым почерком.
Во мне проживает любовь
И многоточие...

Одиночество в недрах души,
Словно проклятие, словно пожар, что не потушить
Боль в районе висков,
Скрип из пережатых тисков,
Крик, что забыли пошить,
Как костюм, что сдали в утиль и пустили для мотыльков.
Время начинает спешить.

Я уснул и проснулся - мне двадцать,
Подох и воскрес практически в тридцать,
Что-то прятал сокровенно под галстук,
В руки втыкая спицы.
Записывал счастье в сердечную камеру,
Пленку крутил от шеи до люстры.
На ребрах писал разноцветные мантры
Мелком от тараканов и ради искусства

Зелье хлебал, словно собака, из миски,
Кожу я рвал и зачеркивал списки
С именами и цифрами,
С временами и шифрами.
Память стирал, да не стер,
Мерил от слез промокшие вещи
В горло пихал таблетки, ликер
И сны мои становились вещими.

По радио слушал помехи,
В телеэкране любил пустоту,
Монстров кормил - колол им орехи
И все чаще спускался на глубину,
Где по швам скрипел батискаф,
Для скелетов маловат стал и шкаф,
Они падали на пол, как золотая цепочка
Во мне проживает боль
И точка.




***

Знал, что это случится зимой
Не думал, что позапрошлой
Но знаешь, я уже был готов
И так мне казалось в прошлом
На деле - броня
Кроме часа...у алтаря
В руках зажжённые свечи
Там пахнет ладынем
И я мираточу под надоевшие речи

Калитка, маршрутка и спирт
Речи, лопаты, земелька, могилка
Время идёт, прямо спешит
По брусчатке, в районе - по плитке.
Словно сетчатка,
Как отпечаток
Рисунком таинственным быстрым
Время несет в никуда нашу память
Порою мысли и смыслы

Хотел о тебе, но тут о времени больше
Жадном, стремительном, пошлом
Времени, что останется в прошлом
Что не измерить и ложкой
Сложно
Когда сложен рухнувшим домом,
Сожженым томом,
Того, что не написал.
Снова внутри, снова теряюсь, снова опал

Тут обо мне. Снова железное зря ,
Утро, заря, переваренный мел
Над озёрами беспечное "кря"
А под ними глаза
Охмелел...
От берёзовых почек, цепочек на руках и на шее
В твоём мире - отшельник
Коего душит ошейник.
В своем же - милый пришелец

Тут обо мне крайне мало. О печали и больше
Про узурпаторов, приговоры, о казни на площади.
Как умирают лишь лошади...
На утро и Люди
О хитрых сплетениях витиеватых судеб.
О счастье, что не подсудно,
Посему так и запретно.
Про слезы детей на подушках,
Про сигареты на лестничных клетках

Которые стлели, словно я сам
Возгорание, пепел, направленный влзгяд в небеса
Столько писал, столько забыл и потратил,
Оттенком сливовых деревьев...
Эх...мечтатель.
Или подлый предатель, что сам себя закопал.
Покрытый спорами промерзлый подвал...
В нем тебя отыскал, изуродовал, спрятал -
Приходи ко мне в сон, успокоением в мяте


"Нас"


Вчера нас слишком много.

Я засыпаю во вторник и просыпаюсь в пятницу, когда мою душу грабят. Жирные отпечатки пальцев на фотографии Юпитера. Засохшее молоко на газовой плите. Капилляры в твоих глазах. За стеклом. Вечернее шоу на MTV, а пауки переезжают на чердак. Они оставляют монеты за коммунальные услуги.

Завтра нас слишком мало.

Я умираю в мае и оживаю в декабре. Вызываю полицию, а они смеются. Мы смеемся вместе, пока круги на полях я наношу на потолок нашей спальни. Дети в мусорных баках, связанные по рукам, в холодной реке. Под моей кожей метрополитен в изношенных венах. Впусти в них воздух. Я наполняю легкие приторным запахом табака. Бог мертв. Ты совершенно жива.

Сегодня нас слишком нет.

Стрекозы доедают тухлых рыб. На нашем море больше не ходят корабли. Капитан падает за борт, и дельфины забивают его до смерти. В телефонных гудках ее губы сохнут. Электричество в ногтях. Я снова пью. Стеклотара. Позволь мне быть товаром, который ты бы не купила. Оставь меня улыбкой на плюшевых зверях, которые, однажды, отгрызут твои легкие.

Времени нас слишком не хватает.

Привет.

Я засыпаю во вторник и оживаю в декабре.


***
А ты же знаешь, я курю
Когда, умру
Холодный труп брось на пруду
И если поплыву –
То был гавно
Но я – недавно. Мир – давно


***

Мне тяжело дышать…
Ты помести в меня скрижаль и вечную печать,
Словно в конверт…
Спустя так много лет, меня переполняет влага -
Не печаль…
Скорее черный ил и метастазы,
А также шепчет плаха,
Что холодная вода - словно награда,
А в легких вовсе - панацея.

Полиэтиленовые окна, как прицел,
В который улыбнулись дети.
Что тоже, как прицеп для пострадавшего
И жаждущего смерти…
Я проснусь бурей, что несет в себе урон.
Купи попкорн…
Ты успеваешь на финальный титр,
Что под немой укор
Эгидой под Эффектами Колибри

Меня заменит оптоволокно,
Я чувствую тепло лишь рядом с батареей,
А раньше грело солнце,
Что практически мертво,
Объятое не пламенем -
В объятиях гангрены.
Меня внутри грызут детеныши гиены,
И черная тоска, словно толпа ежей в ночном лесу,
Во мне цунами из ножей,
Сдирает мясо с окровавленных костей.
Я - только кожа,
Которую болезненно несу.

Мне говорить бы до утра,
Под звон торжественных речей и фейерверков,
Под гимн измученных ночей
И изувеченных мышей,
Что молятся кому-то сверху…
Соседям с очень шумной дрелью,
Поверхностным, без глубины в душе,
Что радуются на обед новым рецептам,
Мне б тоже, как и им…
Найти улыбку лишь купив новый фужер…

Но тут сложней…
Я чувствую, как жрет меня погода,
Я ощущаю, как сгорают звезды,
Как умирают страсть, любовь при родах,
Поют киты в сердечных болях…
Я чувствую, как почку крошит мелкий стебель,
Как поезда в моих уставших венах,
Везут ни уголь, ни табак,
Как чья-то нежная рука, крадет у неба облака

Я чувствую, как заболел бронхитом город
И ощущаю, как рыдает почва,
Как мотыльки лечат от порчи
Фонарный столб и умирают в нем.
Во мне Луна заменит сердце,
Которому так тесно,
Пока за окнами танцуют пчелы,
Я глубже мира, что из “вне”.
Он тащит за собой назад
Я больше вижу, когда закрываю шторы
И глаза…



«Всего лишь я»

Облака, что без спроса ласкают планету,
Далёкие звёзды невольны друг к другу,
Догонялки хвостами кометы и летом
На щеки твои косметической пудрой

Закатом загар на неровности кожных волокон
Проникает чуть глубже душевного стука
Мазками кистей в однородных полотнах
Сигналом о помощи утопающих суден

Теми, кто не был подсуден, но был обречён
Криком в каждой солёной прибрежной волне
Пеплом вулканической пыли, что не при чем,
Танцующим в вальсе на беспочвенном дне

В обесточенном сне, в темноте городских тротуаров,
Чьи - то руки скульптурою слепят тебя.
В сплетении строк полупьяных романов
Камерой в сердце на память подснять

Здесь не принять, но и отвергнуть не выйдет,
В остатках тумана на заоконной витрине
Обретать тебя снова в большом дефиците
А после травить наугад в пестицидах

Чтобы постыдно было смотреть в серебро,
Коим умельцы рисуют на стеклах
Чтобы смеяться от боли в себя самого
Стало невыносимо и слишком жестоко

Ты про особенных, про чувство, про драму
Про мир в мерзлоте, что больнее огня
Про скрипучию старую оконную раму
Пылью, что грабит свет нового дня

Ты просыпаешь с болью у ребер и сердца
Засыпаешь, вряд ли смеясь
Мне бы на ключ затворить эту дверцу
Но это лишь я
Всего лишь я

***

Я стою с табличкой "возьми на работу"
На работу внутри ценной души.
Я могу разбивать в ней завалы, проходы
Могу поджигать, пожары тушить

Я стою у биржи труда,
В руках сжимая талон
Там восьмерка - петля и петля
Не пойму, какой стороной

Хочешь, даже мне не плати
Я обычный, простой волонтёр
Буду все чистить, цветочки садить
Мазут убирать, рыхлить чернозём

Давай я приеду на вахту
Жизнь через смерть, и снова сквозь жизнь
Робу мне дай, с запахом ваты,
Чтобы внутри собирал я дожди.

Прятал под веки их и под кожу,
Сделай записки мне в трудовой,
Будто внутри, среди сотни прохожих
Со мной у тебя заключен договор

Я стою с табличкой "возьми на работу"
Бесконечным гостем в бирже труда
Стирать с полок пыль, руками с заботой
Чтобы однажды в конец я устал

Чтобы устал, закрывая глаза
Пусть этот сон останется вечным
В мире материй, зависимых от серебра
Я так хочу лишь быть человечным....



«Без сна»

Что нашепчет тебе одиноко весна?
Ночи без сна и что-то искать,
Проснуться в соленной воде,
Но не увидеть дна...
Это предел.

Что нашепчет апрель теплою стужей?
Хм. Кто и кому по-прежнему нужен?

Бокалы вина, остывший ужин,
Сопли, простуда, и май.
Кристаллики нежной росы по утрам,
Намекнут, якобы - "умирай".

А за солнцем рождаются цифры, возводятся города,
Рушатся судьбы. Держать мир на усталых плечах,
Тяжело выдохнуть - "да".


Пить горячий чай вечерами,
Уткнувшись глазами в ящик без цели,
Время бесценно...
Его слишком мало, увы,
Когда приходит ночь, говори очень скромно...
На "Вы".

Играть передолом в шприцах,
Злые медицинские сестры,
Убивают в разуме рай, разрушая на космос - ошметки.

Модные "шмотки", паленный бутик,
Билет на французский фильм, вкус солода,
Когда-то и мы были такими же,
Были молоды...

Когда-то и вы были детьми,
Искренне так...
Строили замок у соленных волн, ставили флаг.

А за окном дождливый декабрь,
Сегодня в нем много воды,
А за окном люди без памяти,
А за окном я и ты...

А за окном строится мир, тучи ласкают дома,
На часах: шесть утра, и я пожираю дым.
Очередная ночь... без сна.




«Обо мне»

Во мне депрессий тьма, ты приходи – отсыплю,
Чтобы почувствовал себя живым.
Когда зима стирает лица в памяти... и цифры,
И колит душу сотней ножевых.
Когда внутри, как будто все в засовах, шифрах,
В кровавых письменах на стенах
От идолопоклонников, что забивают в венах
Лишь волновое сердце радиоприемников.
.
На чистоте в 2000 веселых герц,
Что пляшут в музыке которая, как горе
Я чувствую, как умирает летний лес,
Как рыба на песке хотела бы вернуться к морю.

Во мне любви – ты аху***ешь.
И если хочешь – поделюсь,
Только она чуть глубже, розовее – о другом.
О том, что ты хотела бы постичшь
Но не находишь – ни в ней и ни во мне, ни в нем!
И не поймешь...
Твоя любовь – пластмасса,
Вот этот глянец на страничках модных сук,
Твоя любовь – гнилая метастаза,
Но для тебя - экстаз, под похотью удобных рук.

Во мне любовь, по-человечней, бескорстней,
Где мир внутри – это искусство.
Пойдем со мною... В закулисье...
Давай душоночку твою оставим там, где пусто.

Во мне таланта тонны – говорят так.
Но если нужно, то возьмите, только под процент.
Моя особенность, увы, как якоря там
Тянут сквозь бездну к дну, которого и нет.
Которое быть может есть... Ошибся...
На мясе обнаженном «я поэт»
В забеге лет земном и календарном,
Когда исчезнет красота... Чем позовешь их всех?

Я ведь могу поведать им о мире, смысле,
Которого, возможно, сам то не постиг
Но это лучше, чем аморфная дроч*льня
И привлекать оберткой на успех.



Заметка 66 «Кладбище»

Я внутри себя копаю могилы. Для себя прошловечного, прошлогоднего. Для того, кто бьется об стены земли, а потом расслабляется, разлагается в нервную почву. На ней вырастаю цветы. Без бутонов. Лишь стебли. Чтобы огорчать наивных маленьких пчелок. Они думают, будто внутри я прячу пыльцу. И хотят воровать ее за безумно милые щеки.

Увы. Обманул.

Мое кладбище взрыто. И трупы в себя всосало болото. Порою так хочется докопаться до истин, но там не хватит ни желания, ни кислорода. В сплетении чернозема, полуподгнивших листьев, черви копошатся, грызутся и весело пляшут. Для них стану домом. За аренду пронзительным кашлем.

Опять обманул.

Я для всех, для тебя, для нее, для него. Я для всех, как мусорный бак, можешь скинуть в меня прошлогоднего вековое свое дерьмецо, чтобы с кожей больной, тут все закопал. Смотри – в той могилке спрятан мешок. А вон там влюбленные роговицы глаз. Чуть дальше зарыты скелеты, вместе со шкафом, который уже переполнен. Кости, ресницы, остатки зубов – я к ним написал эпитафию. Эпитафия в стиле «был», в стиле «сдох». Краткость, когда к х**ям исписался.

Тут не обманул, тут на***бал.

В меня посмотри – я бесконечен. Посмотри чуть глубже лица, ниже похоти на кассетах с порнухой из 90-ых. Посмотри? Глупо смотреть, когда слеп ты. А видишь, тот склеп – он про особенных, про мечты, про фантазии, про то, чем достоин был. Только вот цепь на нем долго не тронута, что обвивает тяжелые двери, словно шнурок мое горло и голову. Порою мне кажется, что я самый грустный из брошенной сотни детей.

Здесь напи***здел.

Я внутри много выше. Там сломанным ногтем рисую счастье на бетонной стене. Ты заходи в мое кладбище, слышишь? И как закопаешь себя – уходи. Твое место здесь, лишь взято в аренду. Я туда трупы себя привожу каждый день. Они все нах***й забьют, я и не вспомню. Кто здесь лежал, кто тут сопел. Кладбище полнится, а значит пора бы, покупать мне кусочек земли побольше.

И вновь ты обманут, тщедушная гнида.

Мое кладбище ширится вниз.

В почву.